Здравствуйте! Не угостите ли водичкой бедного служивого, а то так кушать хочется, что переночевать негде! произнес я шутливым тоном.
Она поддержала мою шутку и ответила весьма смело:
Насчет переночевать пока не знаю, будущее покажет, а вот водичкой угостить могуона у нас тут колодезная, вкусная!
Женщина открыла калитку и вошла во двор, видя, что я в нерешительности топчусь у забора, с улыбкой произнесла:
Ну, что же вы? Проходите, товарищ офицер, что же, посреди улицы вас водичкой поить? Потом добавила со смехом:Я ведь не кусаюсь!
Меня не пришлось долго уговаривать, я прошел за ней по двору, и вскоре мы оказались на веранде. Тут стоял небольшой стол, две табуретки, и на одной из нихведро с водой, рядом с которым лежал небольшой ковшик. Женщина наполнила ковшик до краев и бережно протянула мне:
Угощайтесь!
Меня одолевала жажда (учитывая вчерашние возлияния), потому выпил все до капли и с удовольствием, тем более вода действительно оказалась вкусной и студенойаж зубы заломило!
Вот спасибочки, уважилахороша водичка! Да и хозяйка хороша! Даже уходить не хочется!
Женщина действительно была очень недурна собой: роста чуть выше среднего, с красивой фигурой и пышными русыми волосамипусть коротковато остриженными, чуть курносая, румянец во все щекинастоящая русская красавица! От моей похвалы она зарделась еще больше, потом как-то очень естественно, без жеманства, протянула мне руку и представилась:
Нина Федоровна, можно просто Нина!
Очень приятно! Я с удовольствием пожал ее небольшую теплую ладошку. Николай Николаевич, можно просто Николай!
Мы совершенно неожиданно и от всей души рассмеялись: таким образом, знакомство состоялось.
Потом я осторожно спросил у Нины о жильцах восьмого дома, что напротив. На что она ответила вопросом на вопрос:
Так вам что, дядя Миша нужен?
Я туманно объяснил, что меня просили передать привет одному человеку, а на дверях замок, и вотне знаю, что делать.
А вы подождите у меня, предложила Нина, дядя Миша сейчас на работе, домой вернется не раньше семи-восьми вечера.
Конечно, я с благодарностью согласился, и хозяйка пригласила меня с веранды зайти в дом, предложив раздеться: я снял шинель с фуражкой, она скинула старенькое, подбитое ватой утепленное пальтишко.
Оставшись в кофточке и юбке, Нина показалась мне еще привлекательнее, ну, а япри двух орденах на гимнастерке, с нашивками за ранения и погонами старшего лейтенанта, безусловно, произвел на нее сильное впечатление. «Эх, милая, подумал я невесело, знала бы ты, кто стоит перед тобой на самом деле!» В комнате было бедновато, но чисто и опрятно: круглый стол посередине, вокруг него стулья, старый комод в углу, на полу чистый половичок. Задернутая занавеской дверь вела, видимо, в спальню. Еще была небольшая кухня с русской печью, которая уже топилась: хозяйка подкинула в нее пару больших поленьев и поставила тут же, на плиту, чайник с водой. В доме было тепло и как-то по-особенному уютно: во всем ощущалась заботливая женская рука, от чего я уже давно отвык и теперь наслаждался этим домашним уютом.
За чаем (в моем вещмешке нашлась заварка с сахаром) мы разговорились: Нина вернулась сюда, в родительский дом, полгода назад из Казахстана, из эвакуации. Отец с матерью погибли в сорок первом при бомбежкеих засыпало прямо в бомбоубежище. Еще у нее был ребенок, мальчишка четырех лет, который умер в эвакуации полтора года назад, во время эпидемии, от какой-то местной заразы. Муж тоже погибполучила «похоронку» с фронта еще в сорок первом. Вот так беспощадно прошлась война по семье и судьбе Нины Блиновой, оставив ее одну-одинешеньку
Чтобы заглушить неожиданное сострадание сироте и накатившее вдруг чувство своей вины (ведь и я служил тем, кто сделал ее несчастной!) чувство, недопустимое для тайного агента, я наигранно бодро предложил:
Ниночка, а не выпить ли нам по рюмочке за знакомство?!
Вначале она отказалась, пояснив, что не спала еще после ночной смены, а вечером опять на работу (она трудилась в городской пекарне). Но все же в конце концов поддалась на мои уговоры, и мы выпили сначала по одной, потом по второй рюмочке разбавленного спирта из моих неприкосновенных запасов, по-военному «НЗ». Насколько этого требовала ситуация, я немного рассказал «о себе»: фронтовик-офицер, еду в отпуск по ранению к матери и так далее
Кстати, по ходу нашей застольной беседы выяснил интересующие меня подробности о «дяде Мише»соседе Нины, к которому я направлялся. Она знала о нем только то, что жил он один, работал вроде бы кладовщиком и возвращался с работы поздно вечером: этой информации мне было вполне достаточно. Из ее рассказа я уяснил главное: «дядя Миша», он же Спиридонов Михаил Петрович, он же резидент немецкой разведки, жив-здоров и, похоже, в лапы «Смерша» пока не угодил. Что мне и требовалось. Теперь надо было набраться терпения и дождаться его приходачто было вовсе не трудно и даже приятно в обществе красивой и привлекательной молодой женщины
ГЛАВА 9Розыск «Седьмого»
7 октября 1944 г., г. Смоленск и Смоленская область.
Подполковник Горобец.
Вот уже вторые сутки весь личный состав возглавляемого им оперативно-разыскного отдела занимался интенсивным розыском сбежавшего командира группы немецких агентов-парашютистов. Из вышестоящих инстанций: Главного управления контрразведки в Москве, а также из округа, от генерала Орлова, шли настойчивые телефонограммы-напоминания: «В самые кратчайшие сроки организовать и обеспечить поимку беглеца» В противном случае на голову подполковника грозили обрушить всевозможные кары, вплоть до отдачи под суд военного трибунала
Между тем маховик розыска, в котором помимо военной контрразведки были задействованы территориальные органы госбезопасности и внутренних дел, раскручивался и набирал обороты. Но по горячим следам в первые сутки никакого результата достичь не удалосьхотя кое-что стало проясняться: вчера вечером в больнице начал давать показания вражеский агент, накануне ночью захваченный без сознания (единственный оставшийся в живых из окруженной шестерки). Несмотря на поздний ночной час, Горобец упорно работал при свете настольной лампы в своем кабинете, в очередной раз перечитывая показания раненого абверовца. Если честно, он ожидал от этого допроса большего: пришедший в себя немецкий агент, скорее всего, в детали порученного их группе задания посвящен не был и знал маловрать в его положении было бы совсем глупо, а на фанатика он не походил Впрочем, на заблудшую невинную овечку он тоже похож не был: сегодня утром подполковник лично выезжал в больницу, где под присмотром оперативников находился раненый, чтобы уточнить кое-какие детали.
Горобец увидел лежавшего на кровати человека в бинтах (одни глаза смотрели в узкую щель марлевых повязок), который негромко отвечал на его вопросы с сильным прибалтийским акцентом, медленно подбирая слова. Подполковник уже знал, что звали его Янис Калныньш, был он по национальности латыш и, по его словам, в советский тыл заброшен впервые.
История, рассказанная Янисом, не отличалась оригинальностью: сам он из Риги, после оккупации был мобилизован немцами во вспомогательную строительную часть, где прослужил почти год. Потом, уже в сорок четвертом, якобы испугавшись перспективы отправки на фронтвоевать против русских, согласился на вербовку и учебу в абверовской разведшколе под Ригой. «Интересно у нас получается: на фронт испугался, а в тыл к нам, выходит, не испугался!»усмехнулся про себя Горобец, слушая абверовца. За годы войны ему пришлось выслушать десятки и сотни подобных исповедей, и все они походили одна на другую: «мобилизовали, запугали, заставили» Никто еще не сказал: «Я, такой-то, добровольно перешел на сторону врага для вооруженной борьбы против СССР и Красной Армиив чем и сознаюсь!» Но это так, к слову, а конкретно из этого молодого латыша подполковник пытался выжать хоть какие-то данные, которые могли бы оказать помощь в поимке «Седьмого», как он окрестил исчезнувшего главаря. Калныньш показал, что за двое суток до десантирования их, шестерых агентов-парашютистов, поселили на военном аэродроме в Восточной Пруссиив специальных строго охраняемых бараках, где они ожидали выброску в советский тыл. Именно там они впервые познакомились со своим командиром, старшим группы Александромтак он представился. Больше Калныньш ничего о нем не знал: ни отчества, ни фамилии, даже вымышленной, обращались к нему исключительно по имени. До этого их месяц готовили по программе диверсионной подготовки в местечке Фриденталь, где ими командовал гауптман Радль, заместитель майора СС Скорцени. Самого майора Янис видел только три-четыре раза, не больше. О цели заброски в советский тыл им сообщили только в общих чертах, очень неопределенно: диверсия на важном объекте в тылу русских. Подробнее их должен был проинструктировать после приземления старший группы, Александр
Сейчас, вспоминая утреннюю беседу с вражеским агентом, Горобец перечитывал его показания и никак не мог ухватиться хоть за какую-то ниточку, которая бы помогла в розыске.
Разрешите, товарищ подполковник! На пороге неожиданно появился майор Миронов.
Заходи, Николай Петрович, раздевайся и рассказывай, как успехи! Горобец включил стоящую на подоконнике электроплитку, поставил на нее чайник с водой. Мы сейчас с тобой чайку попьем, да покрепчепохоже, поспать нам сегодня удастся самую малость.
Это уж точно, не до сна сейчас, вздохнул Миронов, вешая шинель и фуражку на крючки вешалки у двери, пока не отловим гада
Майор устало опустился на один из стульев, стоящих вдоль стены, потом машинально достал из кармана галифе портсигар, вынул папироску «Казбек» и тут же, глянув на начальника, спрятал обратно. Горобец это заметил и снисходительно произнес:
Да ладно, куритолько в форточку! Свет выключине нарушай светомаскировку! И рассказывай, как съездил и что «накопал» в Сосновке!
Миронов, с удовольствием затянувшись у окна, выпустил струю дыма в ночную темноту и удовлетворительно произнес:
Кое-что «накопали», Юрий Иванович!
Еще вчера утром по райотделам милиции, военным комендатурам, органам контрразведки и госбезопасности Смоленска и области была разослана первая ориентировка по розыску сбежавшего немецкого агента. Вечером того же дня, как только Калныньш начал давать показания и сообщил приметы разыскиваемого, разослали вторую. Начала раскручиваться гигантская машина розыска, заработали колесики и шестеренки огромной Системы, в которой были задействованы тысячи людей: военные, спецслужбы и даже простые граждане. Именно мирное население, которому было вменено в обязанность сообщать «куда надо» о всех чужаках, подозрительных лицах и фактах, частенько играло решающую роль в подобных разыскных мероприятиях.
Вот и в данном случае: сигнал поступил сегодня утром, из деревни Сосновка, что в ста восьмидесяти километрах от Смоленска, недалеко от крупной узловой железнодорожной станции. Две женщины-колхозницы, собиравшие в лесу хворост и сучья вчера днем, заметили проходившего по лесной тропинке военного: в шинели и фуражке, с вещмешком за спиной. Он их не заметил, да и они видели его издали, можно сказать, мельком и со спины. Тем не менее утром следующего дня, когда в Сосновку заехал на мотоцикле их участковый, лейтенант Ковригин, женщины рассказали ему о вчерашней встрече в лесу. Милиционер сразу сообщил об этом по телефону в райотдел милиции, оттуда доложили в Смоленскв областное Управление НКВД, далее по цепочкев отдел контрразведки «Смерш», подполковнику Горобцу. В Сосновку немедленно выехала группа оперативников-разыскников во главе с Мироновым: сейчас он как раз прибыл из этой поездки и собирался доложить результаты. Горобец выслушал его, почти не перебивая, рассказ заместителя получился крайне интересным и содержательным
Майор Миронов.
В Сосновку мы выехали на маленьком, юрком «Виллисе»: за рулем капитан Горячев, рядом с ним я, позади расположился лейтенант Горохов. Кстати, он был явно не в духе и всю дорогу молчал. Не требовалось иметь талант Шерлока Холмса, чтобы догадаться о причинах плохого настроения Сынка: время приближалось к обеду, Горохов уже предвкушал встречу в столовой НКВД со своей очаровательной Юленькой А тутна тебе: срочный выезд в какую-то Сосновку, да еще на голодный желудок! Впрочем, у всех с утра маковой росинки во рту не было.
К трем часам дня прибыли в Сосновку: небольшую деревеньку дворов на шестьдесят-семьдесят. Участкового милиционера предупредили по телефону, чтобы дожидался нас с женщинами-свидетельницами в доме у председателя колхоза. Сам председатель уехал по делам в райцентр, зато обе пожилые колхозницыв одинаковых телогрейках, кирзовых сапогах и темных шерстяных платкахтерпеливо ожидали на лавочке во дворе. Тут же находился участковый: немолодой и заметно прихрамывающий на правую ногу лейтенант милиции. Мне как старшему по званию, предварительно заглянув в мое удостоверение (небольшого формата книжечку с красными «корочками» и грозной надписью «Контрразведка Смерш» на обложке), он по-военному четко доложил:
Товарищ майор, лейтенант милиции Ковригин и вверенные мне свидетели, согласно указаниям начальника райотдела, поступают в ваше распоряжение для дальнейших следственных мероприятий!
Хорошо, лейтенант, вы можете быть свободны, отпустил я его и добавил:Спасибо, вы нам очень помогли!
Участковый молча козырнул и, прихрамывая, направился к стоящему у забора мотоциклу. Я же занялся свидетельницами.
Обе робко представились: одну звали Мария Степановна, вторуюУльяна Петровна. Ничего нового сверх того, что рассказали участковому, они не вспомнилида мы на это особенно не рассчитывали. Нас интересовало другое: посадив женщин в наш «Виллис», мы прямо по скошенному лугу поехали к опушке леса, ближе к тому месту, где им повстречался незнакомец. Там мы оставили машину на опушке и углубились в чащу метров на сто, не более.
Вона, там он шедши, указала рукой Мария Степановна в глубь леса, а мы с товаркой, аккурат, туточки стояли!
Подруга ее, Ульяна Петровна, все больше молчала и только согласно кивала головой. Уточнив, насколько это было возможно, маршрут движения неизвестного на этом участке леса, я попросил женщин подождать нас у автомашины и обратился к своим подчиненным:
Итак, товарищи офицеры, надеюсьвсем все ясно?
Что же тут неясного, откликнулся опытный в такого рода делах капитан, ищем следы!
Вот именно, наша задачаотыскать отпечатки обуви на земле, которые не мог не оставить прошедший здесь вчера человек.
Все это я говорил исключительно для Горохова, которого еще долго надо учить и «натаскивать», чтобы сделать из него настоящего оперативника-разыскника. Мы разбили пространство предстоящего поиска на секторы и направились осматривать каждый свой участок лесавдоль почти заросшей травой лесной тропки, по которой, как уверяли колхозницы, вчера прошел незнакомый военный. Надежда была на то, что удастся обнаружить хотя бы один его след-отпечаток на земле. (Показания свидетельниц нам конкретно ничего не давали: «В шинели и фуражке, с вещмешком за плечами, невысокий, но и не маленького роста»вот и все, что они увидели издалека. Из таких военнослужащих«в шинели и с вещмешком»практически состояла вся Красная Армия, даже рост («невысокий, но и не маленький») женщины определили весьма приблизительно.)
К счастью, погода нам благоприятствовала: день выдался солнечный, без дождяиначе никаких следов отыскать бы не удалось, их просто-напросто смыло бы за истекшие сутки, В том месте, где прошел незнакомец, судя по всему, местные жители ходили редко, и никаких отпечатков обуви не просматривалось: все поросло травой. Мы надеялись, что где-то на тропинке или около нее могли оказаться небольшие участки глины или мокрого пескаи не ошиблись! Минут через двадцать, с расстояния примерно в полкилометра, я услышал свист. Сложив пальцы у рта, я засвистел в ответ: такими условными сигналами мы обычно обменивались в лесучтобы не демаскировать себя громкими криками. Сейчас нам вряд ли грозила опасность, но оперативник никогда не должен терять бдительность и расслабляться на выездахдаже в подобной, на первый взгляд мирной обстановке. Потому что самая спокойная и мирная обстановка могла в любую секунду превратиться в боевую: о чем я всегда помнил. Этому было множество примеровпосему я не забыл прихватить с собой в лес немецкий автомат «МП-40», на солдатском жаргоне именуемый «шмайссером». Так уж получилось, что из многих моделей автоматического оружия мне полюбился именно этот: компактный, с откидным прикладом и небольшой по весуон был очень удобен и даже незаменим как раз для нашего брата-оперативника. К тому же «шмайссер» имеет относительно низкий темп стрельбы, что благоприятно сказывается на меткости. Правда, эффективен он только на ближних дистанцияхдо двухсот метров. Но в реальных условиях мне чаще приходилось вступать в огневой контакт именно с близкого расстояниятак что мой «немец» меня вполне устраивал.