Ромка попытался вспомнить, что находится в груди в этом месте, но его анатомические познания были столь ничтожны, что кроме сердца ничего в голову не приходило. Впрочем, нет, сообразил он, ведь там еще располагается и левое легкое. Но сколько места занимает легкоеРомка не представлял, и сколь опасной для жизни может оказаться дырка в легкомне представлял тем более. В памяти всплыло одно из первых занятий по стрельбе, которое проводил со своим отделением Тимофей. На этот раз они должны были стрелять не в мишень, а в вырезанный из бумаги контур человека. «Это нарушитель, сказал Тимофей. Если он оказывает огневое сопротивлениевы должны его подстрелить. В руку или в ногу. Лучше в ногутогда не убежит»«В ногу трудно попасть», засомневался Эдька Постников. Да, это был он, ясно, словно все происходило вчера, вспомнил Ромка. Постников так и не научился прилично стрелять, он не чувствовал винтовку, но разве это причина, чтобы не отладить ее как следует? Может, у его винтовки не только затвор туго ходил, может, у нее и прицел был сбит, оттого я и не попал в летчика, хотя до него было метров тридцать, не больше, придумал себе оправдание Ромка. Оказывается, пережитая на вышке досада все еще жила в нем «Для того я и учу вас стрелять точно, чтобы ваша пуля летела по траектории, проложенной вашей мыслью, ответил Постникову Тимофей. Попадете в голову (Тимофей поставил на профиле головы косой крест) смерть. Попадете в середину груди (еще один косой крест) смерть. Попадете в живот или в печень (еще два креста; ну конечно же, как я мог забыть! обрадовался Ромка, ведь справапечень) будет мучиться, но в полевых условиях его никакой силой не спасешь. Поэтомукогда стреляетев туловище вообще лучше не попадать. Сохраннее будет» Про легкие Тимофей ни слова не сказал, припомнил Ромка, но в общем-то не трудно представить, где они помещаются. И если бы у комода было пробито легкое Так ведь легкие напрямую связаны с воздухом! сообразил Ромка. Если человек застудил легкиеон кашляет, а если ему легкое проткнутьон будет кашлять кровью. Как просто! Вот что значитсила ума. Комод не кашляет, значит, легкие целы. А что крови много потерялне беда. Были бы кости целымясо нарастет; будет хорошая шамовка (а уж об этом я позабочусь) кровь восстановится.
До сих пор с чувством ответственности Ромка не был знаком. Разумеется, он знал, что это такое (уж столько попреков он слышал по этому поводу), но знатьэто одно, а вот впустить в себя, принять, совсем иное дело. Ощутив свою ответственность за здоровье Тимофея, Ромка почувствовал себя иным, чем прежде. Более значительным, что ли. Теперь ему придется думать наперед, соображатьи только потом действовать. С непривычки это будет непросто, но Ромка не сомневался, что справится. Во-первых, это будет недолго, недели две-три, не больше, а там проблема исчезнет, а вместе с неюи необходимость нести этот груз. Во-вторых
Рули на восток, сказал Тимофей. Уж где-нибудь своих встретим.
Впереди были горы. Значит, не только дорог, но и тропокмизер. Карты нет. Что собой представляют эти горыникто из них понятия не имел. Можетодин небольшой кряж, а за нимопять на десятки километров долина; а можетза первой грядой следующая, а за нею еще и еще. На мотоцикле не наездишься. Когда их везли к месту службысначала поездом, затем на машинах (у каждого из них это была первая в жизни такая поездка по стране), они смотрели на новый для них мир во все глаза. Впечатления были незабываемые. Но вот дошло до делаи оказалось, что никакой конкретной информации из тех впечатлений не вытянешь.
Впрочем, Ромка подумал об этом как-то мелькоми тут же свое сомнение выкинул куда подальше. Бессмысленное занятие. Где востокпонятно; с этим он мог определиться без труда и днем, и ночью. А карта Зачем карта, когда воттропа, и ведет она ну не совсем на восток, но в общем-то в нужном направлении. Места здесь цивилизованные, проселков хватает; надыбаем более подходящую дорожкусвернем на нее.
Короче говорякак и в любом ином делеРомка положился на чутье. Если б ему сказали об этомон бы удивился, но охотно признал бы, что, пожалуй, так оно и есть. И запомнил бы это крепко, потому что это бы многое в нем самом ему объяснило, позволило бы заглянуть в себя, увидать механизм, который им движет. Но сказать ему это было некому. А жаль. Ведь управляли Ромкой не мозги, а душа. Понимать такое о себевеликая вещь! Потому что именно мозги выбирают цели, которые в конце, при исполнении их, оказываются фантомами, пустышками, такими горькими на вкус. Потому что именно мозги, маня человека далеким огоньком, приводят его не к Богу, а в ад. С душой этого не бывает никогда. Потому что единственный труд душипоиск пути к Богу, а единственный методпревращение сложного в простое. Завидная судьба. Когда б ни пресеклась такая жизньчеловек достигает цели, потому что сам Бог подхватывает его. Аминь.
Где-то около полудня кончился бензин.
Ему давно пора было иссякнуть, но он все был и был, словно в этом мотоцикле бензин был самородным, либо, пуще того, словно мотоцикл проникся к этой троице, несмотря на то, что имел чужую, немецкую душу. А можетподействовали безмолвные Ромкины уговоры, ведь он вел мотоцикл не тупо, Ромка еще и разговаривал с ним. Это было приватное дело, тет-а-тет, третий лишний, и поди ж тыкакое-то время у Ромки получалось. Но вечно так продолжаться не могло. Когда пошла последняя минутаРомка ее ощутил, вернееуслышал: рокот мотоцикла зазвучал как бы на октаву выше, потянулся, потянулся, истончилсяи замолк.
Ромка посидел несколько мгновений, наконец выдохнул и сказал:
Приехали.
Он благодарно похлопал по бензобаку, ласково, едва касаясь пальцами, провел по рулю, и лишь затем выбрался из седла. На земле было тоже хорошо. Вокруг стояли разлапистые столетние смереки, с их тяжелых ветвей стекал тяжелый аромат хвои. Солнце было далеко за кронами, оно делало свое обычное дневное дело: выплавляло из обомшелых стволов живицу и напоминало о самоценности каждого дня жизни. Даже корни смерек, выпиравшие из тропы, теперь поменяли свой эмоциональный знак. Куда-то делась жесткость и готовность к сопротивлению, осталась только красота наполненного энергией полированного дерева.
Впрочем, Ромка увидал все это как-то мельком, лишь в первый момент, а уже в следующий его зрение переключилось на функциональный режим. Он не перестал видеть окружающую гармонию, но теперь он думал лишь об одном: о судьбе мотоцикла. Такая вещь!.. Все последние годы, при случае, Ромка мечтал о такой машине. Знал, что никогда не будет иметь собственного мотоцикла (он вырос в нищете, в школу ходил в бумазейных спортивных штанах с латками на коленях), знал, что и работа на мотоцикле ему не светит (служебные мотоциклы были только в армии и в органах; попасть в армию по призывуэто естественно и даже интересно, но выбрать ее своим жизненным поприщем, тем болееорганы при его-то невосприятии дисциплины даже Ромкиных мозгов хватало, чтобы не рассматривать эту идею). Но ведь мечтать не заказано! И сколько раз он представлял, как возится со своим мотоциклом, ладит его, как мчит на нем по шоссе, обгоняя машины, а на заднем сиденье, держась за Ромку, прижимаясь к нему, сидит красивая девушка в легком платьице, и он чувствует, как упруго сминаются ее груди на его спине Правда, был вполне реальный вариант: после армии пойти работать в авторемонтную мастерскую. Но согласитесьэто совсем не то. Ждать, пока раз в году тебе в руки попадет разбитый мотоцикл Машинытоже неплохо, но они не грели Ромкиной души. В них не было Ромка не мог назвать, чего недоставало машинам, но они ни разу не фигурировали в его мечтах.
Короче говоря, Ромка понимал, что получил шанс. Может бытьединственный в его жизни. Причем и требовалось-то от Ромки почти ничего: припрятать мотоцикл до лучших времен. Хорошо быв какой-нибудь заброшенный сарай, завалить отжившим хламом, почерневшей соломой с крыши Но случайный путник не пройдет мимо сарая, а уж лесник при обходе точно в него заглянет: не перебивается ли в нем какой беглец или бродяга. Выходит, сарай отпадает, да и не знал Ромка этих мест; может, тут на десять километров в округе ни одной халабуды не сыщешь. Значит, придется обойтись укромным местечком под корнями большого упавшего дерева.
Сходу ничего лучше он придумать не мог.
Рома, я тебя уже второй раз окликаю: помоги!
Ромка обернулся.
Залогин пытался помочь Тимофею выбраться из коляски, но оторвать от сиденья без малого центнер веса Может, такую штангу в спортивном залеа это куда сподручнейЗалогин бы и поднял да только вряд ли, не та у него комплекция Ромка подскочил, подхватил Тимофея под другую руку, закинул ее себе через плечи, «ну, взяли!». Это я его натряс; полдня терпеть толчки боли, кто хочешь скиснет, понял Ромка, но угрызений совести не почувствовал. Его вины в этом не было. Он ли не объезжал каждый камушек, каждую выбоину? он ли не притормаживал перед каждым корнем?..
Они отвели Тимофея под смереку и положили на мох. Сели рядом. Просека, залитая полуденным солнцем, постепенно забирала в гору, но уже через сотню метров разглядеть что-либо было невозможно, потому что воздух плавился, растекался слоями, смазывал предметы. С другой стороны, откуда они приехали, пестрела маками, лютиками и люпином поляна. Ну что теперь делать?..
Тимофей открыл глаза.
Сегодня я не ходок, сказал он, поэтому привал до утра.
Это понятно; только ведь до завтра ничего не изменится
Мотоцикл убрать Устроимся в стороне от дороги. Тут густо, пятьдесят метрови хорош Костер не жечь Тимофей взглянул на Залогина. Смотайся на рекогносцировку. Представляешь, где шоссе?
Залогин кивнул.
Потом посмотри, что у нас впереди Возвращайся дотемна.
Есть, товарищ командир.
Вот он, шанс! понял Ромка. Ведь если тормознуть одинокую машинузапросто можно разжиться бензином. Минутное дело! Залечь под самое шоссе, дождаться подходящего случая, а уж когда канистра с бензином будет у меня в руках
Тут важно было сыграть точно, чтобы Тимофей не заподозрил специального интереса.
Обожди, Тима. Ромка говорил медленно, словно размышлял, и выражение лица слепил подходящее случаю, почти простодушное. Мне кажется, будет лучше, если он, кивнул на Залогина, подневалит возле тебя. Обработать раны, подтянуть бинты Ты же знаешь, что с медициной у меня отношения сложные. А в разведке я кому угодно дам фору.
Тимофей взглянул на него, прикрыл глаза.
Ты остаешься.
Но это же не честно, Тима!..
Это приказ.
Ладно. Ромка достал из кармана пятак и повернулся к Залогину. Давай так: чтобы никому не было обиднопусть решит жребий.
Тимофей открыл глаза, но понял, что этого не достаточно, и, морщась от боли, сел.
За пререкания с командиромдва наряда вне очереди. Когда доберемся до своихнапомнишь.
Это за что же? возмутился Ромка. Ты отдаешь ему предпочтение
Отвечай по уставу, жестко перебил Тимофей.
Ромка удивился, даже пожал плечами, но встал, хотя на стойку «смирно» его уже не хватило.
Есть два наряда вне очереди.
«Товарищ командир», подсказал Тимофей.
Товарищ командир, согласился Ромка.
Вольно. А теперь запомни: в армии нет предпочтений. В армии есть только целесообразность.
И в чем же целесообразность твоего приказа? спросил Ромка и уселся рядом с Тимофеем.
А в том, что Залогин выполнит приказ от и до От и до, повторил Тимофей, потому что ему понравилась эта формулировка, и при повторе он сделал акцент на «от» и на «до». Без самодеятельности. Не заступив ни влево, ни вправо. И в результате мы получим необходимую нам информацию. А ты, Страшных Тимофей даже не пытался скрыть, какого труда ему стоит каждое слово. А тыесли будет подходящий случайне откажешь себе в удовольствии подстрелить пару немцев. Остальные устроят облавуи прихлопнут нас здесь, как мух.
Про бензин он не догадался. Когда нет силв первую очередь притупляется способность соображать.
Ладно, примирительно сказал Ромка. Ладно, я согласен: мы пойдем вдвоем. Я согласен даже: пусть он будет старшим. Клянусь, Тима! будем действовать только наверняка. Без малейшего риска. Не выпадет шансазначит, не судьба. Но представь, что у нас получилось, и мы добыли канистру бензина!..
Открыть картыэто было последнее, что мог сделать Ромка. У него сразу полегчало на душе. Тимофей подумаети согласится. Он же понимает, что не сможет идти. Ну, две-три сотни метров он протащится, повиснув на наших плечах; пусть даже километр одолеем, хотя представить это невозможно; пусть даже два. Ведь он измочалится так, что на следующий день на ноги не встанет!..
Тимофей посмотрел на Ромку из-под тяжелых век, но это был не тот взгляд. Не тот, которого Ромка ждал. Тимофей не думал о предложениион думал о Ромке. Ромке стало неуютно под этим взглядоми он отвел глаза. Тимофей еще помедлил, повернулся к Залогину. Тот вскочил, вытянулся.
Разрешите выполнять приказ?
Действуй.
Костер все же пришлось разжечь: в сумерках на лугу образовался туман; потом оказалось, что туман уже везде. Он заполнил пространство между деревьями, погасил все звуки, и стал добросовестно высасывать тепло из воздуха, камней и уснувшей флоры. С костром он спорить не стал; просто отступил на несколько метров за деревья, невидимый, но оттого не менее тяжелый.
Костер пришелся кстати: напекли картошки. Картошка была вяловатая, ее срок еще весною вышел, но жар угольев сотворил маленькое чудо: он оживил крахмал, наделив его той особой вкуснотой, которая когда-то покорила дикого человека, и до сих пор радует язык, когда он прикасается к еде, пережившей непосредственный контакт с огнем. Несомненно, первым гурманом был Прометей. Потому он и поделился с людьми главным секретом приготовления своих деликатесов, что не мог глядеть на их сыроедение.
Картошку ели с салом. Ромке очень хотелось попробовать, какова на вкус немецкая консервированная колбаса (он только на витрине да на полках магазина видел консервы), но Тимофей сказал: НЗ и колбасу прибережем; может, нам еще не один день своими запасами харчиться. За пару часов до этогокогда Залогин возвратился из разведкиони плотно подкрепились пирогом с черемухой и курятиной, кстати, очень вкусным. Потом вроде ничего не делали и времени прошло не много, а вот поди ж ты, и место в желудках нашлось, и на аппетит никто не жаловался, вымели картошку подчистую. Ромка еще бы сала поел, но с Тимофеем не поспоришь; он убежденный атеист, и на заявления типа «Бог даст деньБог даст и пищу» даже не реагирует. Как жаль, думал Ромка, глядя на отдыхающий после борьбы с туманом костер, что от клунка с пищей, который ему сунула на пороге Стефания (а ведь первая реакция была: как много!), осталась только половина. Если не завтра, то через день или два опять придется сесть на скучную солдатскую пайку. Ромку это не пугало. Он уже был научен жизнью, что главноене чувство голода, а чем ты это чувство убил Мир вкусной еды и красивой одежды, мир изысков не будил его фантазии. Полагаю, это счастьеиметь собственную градацию ценностей, и жить в согласии с нею, причем не демонстративно, не эпатажно, вот, мол, я какой, особенный, не такой, как все. Нетпросто жить по своим правилам, полагая, что каждый так живет, каждыйпо своим, поэтому нет ни оснований, ни смысла обижаться, если на каком-то перекрестке ты соприкоснулся с кем-то острыми углами.
Первым дежурил Ромка.
Сидеть возле костра без дела, поддерживая скупыми подачками его призрачную жизнь, не заметишь, как уснешь. Известная вещь: огонь гипнотизирует, тормозит сознание. Смотришь, смотришь на него, и вдруг просыпаешься оттого, что холодно Поэтому Ромка почти не присаживался. Благо, была забота: надежно припрятать мотоцикл. Он сделал это еще днем, но душа была неспокойна. Ромка то и дело ходил к мотоциклу, прихватывая по дороге ветки. Мотоцикл уже был завален так, что в метре ничего не разглядишь, но разве не понятно, что найдутне найдут, зависит не от маскировки, а от случая?.. Счастье не удержишь; оно приходит вдруг, а в какой-то момент обнаруживаешь, что его уже нет рядом, и когда оно исчезло, и почему, разве узнаешь? Придумать причины можно, только ведь этим ничего не изменишь
Возвратившись после очередного визита к мотоциклу, Ромка обнаружил, что Залогин уже не спит. Ветки прогорели, но Залогин не оживлял костер. Он подставил свои ладони жару, и то приближал их к раскаленным угольям, то отдалял.