3
Тимофей очнулся от боли.
Боль была в груди, где-то внутри, и отдавала под левую лопатку; но там не болелотолько чувствовалось, как бы мешало.
Тимофей открыл глаза.
Он лежал на спине, а возле на коленях стоял пограничник, как показалось Тимофеюсовсем мальчишка: кожа на лице еще не загрубела, сохранила прозрачность, и губы сохранили припухлость, и кости лица еще не обрели мужскую жесткость. К его гимнастерке были привинчены значки ГТО и «Ворошиловский стрелок». Где-то я уже видел этого интеллигентика, признал Тимофей, но тогда у него не было «Ворошиловского стрелка»
Пограничник перевязывал ему грудь. Каждый раз, просовывая руку с бинтом под спину Тимофея, он напрягалсяс силенками у него было не густо, и если б не рыхлая земля, провозился бы с перевязкой до скончания века.
Обожди Сейчас помогу
Только теперь пограничник заметил, что Тимофей очнулся.
Слава богу!.. А я уж боялся, что вы не успеете оклематься, товарищ комод.
«Комод»не отличимое на слух от «комотд»командир отделениябыло обычным обращением красноармейцев среди своих.
Тимофей повернулся на боки едва не закричал от резкой боли. Ничего, ничего, притерплюсь Когда дыхание восстановилосьоперся на локоть. Еще усилие Сел.
В стороне стояли трое немцев с винтовками, курили и лениво трепались; по позиции бродили несколько наших солдатиков весьма жалкого вида; они чем-то были заняты, но понять их цель Тимофей не смогне было сил, чтобы думать.
Что здесь происходит?
Похоронная команда, товарищ комод. Наших прикапывают.
Так ты с ними?
А как бы еще я сюда попал?
Понятно. Значитсдался
А разве вы сдались, товарищ комод? Вы были без памятиа уже в плену. Соображает он быстро, отметил Тимофей. Вот и у менята же история. Во время рукопашной так по черепушке звезданули
Покажи
Не прекращая перевязки, пограничник повернул голову, чтобы Тимофей увидел его затылок. Крови почти не было, но ссадина серьезная. Удар скользящий. Если бы приложились напрямуюгде б он сейчас был
За эти пару минут ни один из немцев так и не взглянул в их сторону. Почти не шевелясь, одними глазами (шея была как деревянная), Тимофей осмотрел землю поблизости.
Что-то ищете, товарищ комод?
Винтовку. Их всего трое.
Уцелевшее оружие убрали еще до нас. А от вашего инструмента, глядите, что осталось.
Пограничник дотянулсяи положил рядом с Тимофеем изувеченную самозарядку. Немцы сразу обратили на это внимание, насторожились, но поняли, что опасности нети опять расслабились. Один все же подошел. Мужик уже в возрасте, с мягким, добрым лицом. Свою винтовку он так и не снял с плеча.
Зачем ему эта железяка? Вместо костыля?
Тимофей не понял ни слова; впрочем, тон и улыбка немца свидетельствовали, что ситуация мирная и угрозы не содержит.
Сентиментализм, господин солдат, ответил пограничник по-немецки. Он любил свою винтовку. Хочет попрощаться.
Понимаю. Настоящий солдат Ты уверен, что он сможет идти?
А у него есть выбор?
Немец опять улыбнулся и кивнул в сторону пленных красноармейцев.
Если закончилпомоги своим товарищам.
Сидеть было трудно: земля то кренилась, то пыталась устроить карусель. Тимофей потрогал голову. Легкая повязка; боль слабая, тупая. Пожалуй, причина головокружения не в этой ране, а в потере крови
Думать толком он пока не мог. Едва родившись, мысль начинала спотыкаться и таяла без следа.
Где же я видел этого парнишку?..
Тимофей взглянул на дорогу. Потом прикинул по солнцу. Прошло не меньше двух часов, а то и все три, а на дороге ничего не изменилось. Немецкие войска шли сплошным потоком. Надо бы их посчитать, хотя бы танки, но откуда начинать счет? С этих, которые сейчас проползают внизу? Или с тех, что огибают ячменное поле? Или с того батальона, который уже втягивается в холмы? Но ведь этот батальон мог быть всего лишь хвостом колонны. И сколько их прошло за то время, пока я валялся чуркой
В памяти опять всплыл шустрячок с карабином, следомщеголь-майор. Опятьпотому что это было первое, что ему напомнила память, когда он очнулся. Новые впечатления сдвинули воспоминание о них на задний план, но они никуда не делись, они все это время оставались здесь, потому что с ними было связано что-то очень важное
Тимофей вспомнилкандидатское удостоверение. И схватился за грудь. Пощупал под повязкой На месте.
Только теперь Тимофей заметил, что гимнастерка на нем разорвана и часть полы исчезла: парнишка оборвал ее, чтоб зажать рану. Где же я его видел?..
Похоронная команда закончила работу и подтягивалась к охранникам. У каждого лопата. Да с таким оружием!.. Но для этих пленных красноармейцев лопаты были только инструментом. Это было настолько очевидно, что охранники не испытывали ни малейшей тревоги. Перед ними были сломанные люди. Даже если им дать сейчас настоящее оружие Тимофей попытался это представить. Нетсейчас и настоящее оружие не сделает из них бойцов. Не тот материал. Любой сержант знает, что боец начинается не с оружия, а с души. Может бытьеще вчера каждый из них был готов к подвигу или считал, что готов или считал, что в бою, рядом с другими, сможет преодолеть страх и держаться достойно. Но этим утромвсего несколько часов назад! их представление о себе опрокинулось. Война оказалась другойстрашнее и проще, чем они представляли. То, чем они были, сломалось, и пока ничего не образовалось взамен Но я-то не сломался! жестко прервал это вялое размышление Тимофей. Я знаю свой долг, и исполню его прямо сейчас
Возвратился парнишка-пограничник.
Тимофей дотянулся до фуражки. Надел. Из-за бинта фуражка не держалась. Тимофей вытянул ремешок и затянул его под подбородком. Вот так.
Помоги встать.
Он знал, что будет больно, и приготовился к этому, но боль ударила с такой силой Тимофей вцепился в плечо парнишки, и таращил невидящие глаза, и рвал рот немым криком Однако он предполагал, что так и будет, и потому поднимался спиной к немцам, чтобы никто не видел, чего ему это стоит. Никто! Парнишкане в счет; онсвой Тимофей переждал, пока возвратится зрение, и выпрямился. От этого опять ударила боль, но Тимофей не поддался, стоял ровно. Вот и дыхание восстановилось.
Как тебя зовут?
Так я ведь Гера Залогин, с Гольцовской заставы. Неужели не помните, товарищ комод?
Что-то припоминаю
Вы к нам осенью приезжаликак спецучить снайперской стрельбе. И в докладной порекомендовали определить меня к пулемету.
Теперь вспомнил Говорить было трудно, каждое слово отзывалось болью. И что жеопределили?
Конечно! Я хороший пулеметчик. Сегодня пятерых положил. Пятерыхэто точно.
Не врешь?
Зачем врать? Это ж не для отчетадля души
Здорово Если бы каждый из насхотя бы одного А тыпятерых
Боль по-прежнему отзывалась на каждое слово. Охранники не торопили, но уже поглядывали на них.
Скажи имя хочу попрощаться со своими
Залогин перевел. Немцы перекинулись несколькими словами, закивали: можно.
Тимофей старался не наваливаться на Залогина, но если нет сил Держись прямо, сказал он себе, и шел на прямых ногах, как на ходулях.
Могила была ничем не приметна. Пять метров набросанногокак пришлосьсуглинка. Через несколько недель дожди и ветер обнажат руки, ноги, тела, потом останутся только истлевшие тряпки и кости. И никто, кроме меня
Тимофей снял фуражку, помолчал; взглянул на пленных красноармейцев; они равнодушно смотрели в его сторону. Тимофей надел фуражку, стянул ремешок под подбородком.
Ко мне!
Красноармейцы не сразу поняли, что это команда, потом это дошло до них; несколько мгновений колебания, потом сорвался один, другойи подбежали все.
Выровняться.
Они стали в шеренгу.
Смирно!
Если смотреть каждому в лицо, если при этом видеть каждого Не суди их, Тима. Ведь пока они живыу каждого из них еще есть шанс.
Тимофей повернулся к могиле.
Товарищи мои!.. Вот чего он был лишен напрочьтак это красноречия. Но в одном был уверен: чем прощетем лучше. Я никогда не забуду вашего мужества.
Отпустил плечо Залогина, выпрямился и отдал честь.
У подножия пригорка их ждала телега. Пегий мерин неспешно выискивал травку посвежее, и автоматически, попугивая оводов, помахивал давно не чесаным хвостом.
Пленные складывали на телегу свои лопаты и садились на землю; очевидно, знали, что путь предстоит неблизкий. Проезжавшие в грузовиках солдаты с интересом разглядывали их. Жалкий вид пленных явно способствовал подъему энтузиазма: одно дело, когда ты стараешься верить в свое превосходство, и совсем иное, когда ты своими глазами видишь это превосходство воплощенным.
Тимофей не представлял, как сможет идти достаточно долго, и потому гнал от себя эту мысль. Пока нужно было дойти до телеги. Потом потом суп с котом. Сначала дойди. Думай только об этом шаге, о том, который сейчас делаешь. Ногу не волочи, не давай ей надломиться. Ставь твердо. Теперь эту Он старался поменьше наваливаться на Залогинада куда там! Без этого парнишки он смог бы сделать три, ну, пять шагов а можети ни одного?.. нет, если бы собрался, наскреб все, что в нем осталось это был бы последний шагшагив его жизни Он так ясно представлял, как делает эти шаги, а потом валится вперед, лицом в землю, уже даже не имея сил рукой предохранить лицо от удара. А ведь еще будет что-то потом. Ведь не умрешь же сразу! Будешь валяться кулем Вряд ли немцы пришлют за тобой санитарную повозку
И вдруг он увидал тело Кеши Дорофеева.
Тимофей мог вполне его не заметить: глядел под ногитак вроде бы легче было идти, но глаз поймал сбоку какое-то движение, Тимофей повернул голову В двух десятках метров от него немецкий солдат как раз закончил опорожняться, вытер пальцем задницу, потом вытер палец полой гимнастерки того, на кого он опорожнялся, встал и неторопливо застегнул брюки. Потом помахал своим гогочущим от восторга приятелям в кузове грузовика (колонна стояла из-за затора где-то впереди), и направился к ним через кювет.
Сейчас Тимофей не мог бы узнать Кешу Дорофеева, но он знал, где Кеша лежит, видел это сверху во время боя, и понял, что это он. Его тело.
До телеги оставалось всего несколько шагов.
Спроси у них, сказал Тимофей, почему его не похоронили.
Залогин спросил у охранников, перевел их ответ: «Они говорят, офицер велел не трогать тело. Наглядная агитация. Для подъема боевого духа»
Тимофей нажал на плечо Залогина, они повернули и подошли к тому, что еще утром было Кешей Дорофеевым.
Жирные зеленые мухи облепили его раны, копошились в глазах, ноздрях и залепленном экскрементами рте.
Тимофей снял фуражку и постоял, склонив голову. Наконец спросил:
Что ты об этом думаешь, красноармеец Залогин?
Им конец, товарищ сержант.
Точно.
Тимофей опять надел фуражку, притянул ее ремешком и отдал честь. Солдаты в грузовике зааплодировали. Тимофей повернулсяи самостоятельно пошел к телеге. Залогин вовремя его подхватил. Когда они подошли, давешний охранник с мягким лицом подвинулся на телеге, освобождая место: «Садись, командир». Это было спасением. Тимофей представил, как через сто, двести, триста метров он бы свалился на пыльной обочине, и счастье, если бы сразу умер, а ведь мог бы еще жить, и его, еще живого, поливали бы мочой и обсерали
Когда он потерял сознание и стал валиться, охранники подстелили под него немного соломы и уложили поперек телеги.
Тимофей очнулся от стука. Звонкий, уверенный, сильный, он раздавался рядом, над головой. И перестук топоров (обухом по шляпке гвоздя), и ритм ударов, и паузы между нимивсе было так знакомо Избу строят, понял Тимофей, кроют крышу шалевкой. Он радостно улыбнулся и глубоко вздохнул, но от этого движения из разбуженной глубины всплыла боль, и тогда он вспомнил и бой, и плен, и колонны немцев, и Кешу Дорофеева, и открыл глаза. Он лежал на спине, на охапке соломы, в просторном низком помещении. Судя по духукоровник. Рядом были люди. Красноармейцы. Стук был оттого, что снаружи зашивали досками прорезанные под низким потолком узкие как амбразуры окна коровника.
Тимофей не помнил, как оказался здесь.
Представить, что это за коровник, не составило труда. За годы службы он изучил всю прилегавшую к заставе местность, ферма поблизости была одна: два коровника, овчарня, силосная башня, колодец с большим ручным насосом и длинным корытом для водопоя, крытый сеновал, прежде тут был крепкий хозяин. Но от пригорка до фермыверных пять километров. Пройти их Тимофей не могэто очевидно. Кто бы ни помогал Кстати, где этоткак егоЗалогин да, Герман Залогин
Плен
Тимофей никогда, ни разу в жизни не думал, каково этооказаться в плену. Что чувствуешь при этом. Что думаешь. Каково душе.
Правда, он и о войне не думал.
О войне, как ситуации, в которой он может оказаться.
Польша, Франция, Балканы только что были раздавлены войной; Англия отчаянно огрызалась, с ужасом ожидая смертоносного удара через пролив. Война была везде. Пожар вспыхивал то рядом, то где-то так далеко, что и на карте не сразу отыщешь. Наши тоже успели отметиться в Польше и Финляндии, а до тогона Халхин-Голе; япошкам так накостылялинадолго запомнят! Красная Армияэто тебе не забитые китайские кули и не всякие там малайцы из джунглей, которые винтовку только в руках колонизаторов и видели. Красная Армия может так врезатькому угодно! что мало не покажется Как и весь народ, как и каждый гражданин Страны Советов, Тимофей знал, что в такое сложное времякогда война так близкообороноспособность Родиныеще раз повторю: для каждого! задача 1. Каждый должен не только помнить об этом, но и работать на это. Крепить своим посильным вкладом Красную Армию. Будем самыми сильныминикто к нам не сунется. И не будет войны.
Даже и не знаю, как еще объяснить, почему Тимофей ни разу до этого дня не подумал о войне, как обстоятельстве, которое коснется лично его, войдет в его жизнь. Он мог представить войну, как командировку: надо помочь братскому народу, его выбрали в числе лучших (для этого он и старался быть лучшим), он съездил, исполнил свой интернациональный долг, как наши герои в Испании, вернулся или не вернулся, это уж как сложится, на то и война. Вот и все, что он мог себе представить. Могно ведь и этого не было! Конкретно такие, именно такие мысли его не посещали. Возможно, у него было слабо развито воображение, но так ли уж это плохо? вот вопрос. Он не строил дальних планов (и тем болеене фантазировал), и этому есть простое объяснение: его вполне устраивало то, что он имел. План жизни не нужно было сочинятьжизнь складывалась естественно, как у других. И потому его мысль не опережала жизньТимофей жил со своей жизнью в ногу. И потому ворвавшаяся в его жизнь война не стала для него потрясением. Ему не пришлось войну осмысливатьна это ему не дали времени. Он сразу должен был действовать: стрелять в немцев, до которых было то несколько десятков метров, то они возникали рядом; выполнять команды; отдавать команды; если немцев было несколькострелять не в кого попало, а высматривать офицеров; пытаться понять замысел врагаи не упускать из виду ребят, чтобы успеть помочь вовремя; и стрелять быстро и точнокак на стрельбище.
(Это похоже на пассаж с политруком, но немножко другое. Как и все на войне: все делают одно делотолько каждый по-своему. Если такого объяснения вам недостаточнопримите это, как повторяющийся припев в песне.)
Плен не стал для Тимофея потрясением. Плен был обстоятельствоми только. Вот так сложилось. Так сложилось, что сейчас он не может бороться с врагами, убивать их. Нет сил, нет оружия. Но ни в душе, ни в мыслях, ни в установке ничего не изменилось. Установка прежняя: убивать врагов. Для этоговыжить. И когда представится случайи наберется достаточно силснова их убивать
Осторожно, чтобы не потревожить рану, Тимофей осмотрел коровник. Красноармейцев было много, сотни две, можети все три. Раненыхединицы. Несколько командиров. Одинсовсем неподалеку. Хотя в полусвете не разглядишь на петлицах, в каком он звании, но гимнастерка приметная: индпошив, из добротного, с едва уловимым красноватым налетом коверкота; фасон чуть стилизовани сразу смотрится иначе, за километр видно, что не хабе А вон у того рубиновой полоской засветилась шпала в петлице. Комбат. Как они могли сдаться? столько бойцов, столько командиров