Боже, какие мы грозные! А где наша фирмовая вежливость? Где «пожалуйста»? И где попытка задуматьсякак оно так вышло?
Тело соседа даже для привыкших к темноте глаз было едва различимо, флягусудя по звукуон держал в приподнятой руке Залогин резко метнулся впереди оказался на спине с вывернутой рукой и болью в запястье и плечевом суставе.
Цыц. Веди себя смирно. Ты же не знаешь, с кем имеешь дело. Вот и не ищи приключений на свою тощую задницу. Больно?
Больно
Я же тебя только что учил: не знаешь карты противникане садись играть. Спроси: почему фляга у меня?
Почему фляга у вас
Да потому, что едва ты заснул, как на нее нашлись охотники. Ты проспал интересный эпизод.
Отпустите, пожалуйста.
Вот это другой разговор. Он отпустил. Залогин сел, растирая больные места. Почему ты не вывернулся сам? Ведь мог?
Мог. Но я уже понял, что не прав.
Бери свою флягу. Не переживай: я и отпил-то всего пару глотков.
Фляга была тяжелой.
Он прав, сказал себе Залогин. Он прав: какой из меня пограничник, защитник Отечества Хотя ведь я все же убил пятерых фашистов! Можети больше убил, но пятерыхточно. Этих пятерых уже никакая сила не поднимет, чтобы они опять пошли против наших. Я уверен в этом, потому что видел, куда влепил каждому из них свой свинец
Тимофей попытался повернутьсяи застонал. Залогин понял смысл движения, помог тяжелому телу. Смочил угол платка, протер лопнувшие губы Тимофея. Подождал: а вдруг очнетсятогда можно и напоить; но ни тело, ни душа Тимофея не отозвались на его ожидание.
Если не секрет, сказал Залогин, что происходит? Отчего столько внимания к моей персоне? Вернее: отчего отношение такое особенное?
Возможно, если бы Залогин говорил в полный голос, усиливая свои вопросы интонацией, возможно, он бы добился своего и получил ответ. Но шепот При шепоте фразы становились пустыми, как сброшенная змеиная кожа. Лишенные энергии, они вязли в густом смраде коровника. Их информация не достигала цели, повисала где-то между
Закурить найдется?
Вот и весь ответ.
Не курю
Во народ! не успела война начатьсяни у кого курева не допросишься Тогда попробуй моей махорки.
Я же сказалне курю.
Ну и зря.
Еле слышный треск разрываемой бумаги изменил что-то в окружающем пространстве: это затаили дыхание те, кто сидел и лежал возле. Теперь каждый звук был отчетлив. Вот сосед достал из кармана кисет; вот сыпет махорку; смачно лизнули свернул самокрутку; спрятал кисет. В пламени спички возникло рябое, очень правильное лицо; настолько правильное, что только опытный физиогномист мог бы разглядеть на нем следы работы характера. Прикурив и затянувшись в полную грудь, он поднял руку с горящей спичкой и скользнул ироничным взглядом по повернутым к нему лицам.
Ну-ну!..
Махорка была забористая, сразу перебила застоявшуюся вонь. В возвратившемся мраке свежий запах ощущался особенно ярко.
Рябой курил, привычно пряча самокрутку в ладони; даже когда затягивалсяогонька не было видно, только отсветы на пальцах. После третьей затяжки кто-то невидимый потянулся к нему, но встретил лениво-барский отпор:
Вали, вали отсюда Днем надо было думать, что халява закончилась. А тоя же виделты одну за другой смолил, нервы успокаивал. Теперь про нервы забудь. Теперь тыбесчувственная скотина
Он опять повернулся к Залогину.
Насчет курева ты не прав, граница. Что ж за солдат, который не курит? Это ж эликсир для души. Тошнит от казарменной неволи? закурили ты свободный человек. Сволочь-командир старается тебя затоптать? закурили он для тебя не существует, нет его для тебя в природе. Даже смерть! и та перед цигаркой из ужаса превращается в физиологический процесс.
Убедительно, признал Залогин. И все же я хотел бы услышать, почему вы на меня тратите свое время.
На этот раз ответ последовал сразу:
Я время не трачу. Я думаю. О тебе думаю. Хотя и знаю, что смысла в этом нет. С тобой сразу все было ясно
Что ясно?
Опять пауза.
Ладно. Попробую объяснить Понимаешь? ты отличный материал
Он опять задумался; очевидно, подбирал точное слово. Чтобы ему помочь, Залогин подсказал:
Прочный?
Нет. Ты меня не сбивай. Ведь ты же не знаешь, что у меня на уме.
Простите.
Ага. Вот это слово: надежный. Надежный материал. Редкое качество. Очень редкое. Если надежный человек говорит «да»он будет стоять на этом, хоть весь мир будет против него.
Может, это не надежность, а упрямство?
Нет. Я знаю, что говорю. Упрямствоинструмент глупости. Оноот ума. От небольшого ума. А надежностькачество души. К надежному человеку можно без опаски повернуться спиной. Вондаже Васька-душегуб на это купился.
Не только на это, сказал Залогин. Я почему-то думаю, что он помогал мне от души.
Рябой глубоко затянулся, обычный прием, чтобы выиграть время. Но этих секунд ему не хватило: неожиданная мысль, рожденная словами Залогина, была нова для него. Попытка с ходу в ней разобраться ему не удалась: мысль была так далека от его обычного душевного опыта!..
Послушай, сказал он, а тебе часто отказывают, когда ты о чем-нибудь просишь?
О чем именно?
О чем угодно.
Залогин попытался вспомнить.
Я редко о чем прошу В общемпочти никогда, сказал он.
Что значит «почти»? Назови хоть один такой случай.
В голову ничего не приходило.
Сейчас не могу
То-то и оно. Я это в тебе чувствовал. Только ведь думал о другом. А теперь понимаю: есть в тебе нечто затрудняюсь, как назвать. Может быть так: свет Да, свет. Что-то, брат, от тебя исходит, перед чем человеки не могут устоять. Пример с Васькойэто же классика; другого не надо. Но он вовремя почуял, что дело не чистооттого и ноги унес. С мозгами у него всегда было не густо, зато какое чутье! Я ему не раз говорил: Вася, еще не выстроили той тюрьмы, в которой тебе определят персональные нары. Про него даже байка ходила, что он ясновидящий, но я не знаю случая, чтобы он кому-нибудь что-то предсказал.
Ясновидец Удивительно, как одно слово может изменить состояние души. В другой ситуации оно бы прозвучалои угасло, не задев ни одной твоей струны. Но ты знал этого человека; пусть недолго, мелькомно знал. И уже не важно, есть ли у него в самом деле такой дар. Из плоти твоего мира проступил мир инойзримый, но бестелесный. Зыбким миражом проступила сказка. Все замерло: движения, звуки, мысли, осталось переживание ощущения параллельной жизни, почти такой же, как твоя жизнь, и в то же время жизни совсем иной, потому что в ней настоящее, прошлое и будущее сошлись в одной точке и совершаются в ответ твоему изумлению и любопытству
Сосед опять затянулсяи отхаркнул что-то налипшее в бронхах. Резкий звук разбил купол из тончайшего стекла. Залогин опять был в коровнике.
А почему Василий не позвал с собой вас? спросил он. Из вашей пары вышел бы отличный тандем. Выпервый номер, идеологический; онвторой, исполнитель на подхвате
Я и сам об этом думаю Должен был предложить Как бы я там решилэто уже другой вопрос. Но не предложил. И мне это не нравится. Если он что-то хреновое почуял в моем будущем
Он и мне сказал, что у нас дороги разные.
Тебе он правильно сказал. Твоя война только началась, а вот Васькинауже закончилась. И для меня она уже в прошлом. Я войной еще на финской вот так наелся. Сыт.
А как же
Дальше должно было идти слово «родина» или «отечество»; подошли бы и «долг» или «совесть»но не с этим же человеком; еще нелепей прозвучала бы «присяга». Слова такие понятные, несомненные, мобилизующие на очевидное действие. Есть вещичерт побери! которые не обсуждаются. Это в крови; древняя программа. Залогин никогда не думал об этомпросто потому, что тут не о чем было думать. Враг на пороге? Мужчина берет копье и выходит навстречу.
Рябой его понял.
А вот так же. Есть животные стадные, а естькто может жить только сам по себе. Кто живет по другому закону. Кто и в толпеодин.
Понятно, пробормотал Залогин. Привет от Михаила Юрьевича.
Ты что-то сказал?
Да так, Лермонтова вспомнил
Хороший поэт. «Выхожу один я на дорогу» Красиво Так вот, парень; тыдругой, поэтому агитировать тебя за свою веру я не стану. Но мне не хочется, чтобы тебя пристрелили уже завтра или послезавтра только потому, что у тебя были никудышные учителя, которые научили тебя ходить только прямо Ты меня слушаешь?
Слушаю, отозвался Залогин, и подумал: утром его уже не будет рядом; а может и вообще он будет уже далекобудет ломать свою карту, делать новую игру, чтобы не сбылось предчувствие о нем Василия если такое вообще было. Я не должен спать, сказал себе Залогин, потому что глаза слипались: подсознанию нужна была свобода, чтобы переварить пережитое за день. Я не должен спать, иначе точно просплю флягу, и тогда комод останется без единственного лекарства, которое у нас есть.
самое важное в первые дни любой заварухибыть невидимым, неторопливо журчал рядом едва различимый голос рябого. Не возникать. Слиться с массой. Быть не лучше и не хуже других Всегдакогда устанавливается новая властьчеловеческая жизнь ничего не стоит. Пропасть можно вообще ни за что. Здесьв пленуесли не возникатьпока безопасно. Но надолго ли? вот чего никто не знает. Поэтому нужно искать верняк, когда ты сам себе хозяин. Сегодня нас никто не считал, но у немцев, как ты сказал, орднунг; через день-два выбраться отсюда будет куда сложней. Ты, парень, с этим не тянии подавайся в Карпаты. Там есть хутора, где о советской власти и не слыхали. Отсидись. Пережди, пока заваруха остынет. Тогда и решай, как быть. Немцыхлопцы разумные. С ними можно сладить
Залогин дернулся: оказывается, он на несколько секундили минутпровалился в сон. «Я не должен спать»
Он сел, вынул флягу из-за пазухи и попробовал пристроить ее на спине за поясом. Получилось не очень; фляга то норовила провалиться в брюки, то выпадала. Господи! до чего же я тупой, удивился Залогин. Ведь можно продеть пояс через петли чехла флягии повесить ее внутрь брюк
Он так и сделал. Закрепил флягу сзади, да еще и лег на спину. Фляга давила на крестец, но к этому можно притерпеться. Главное: не спать
Когда он открыл глаза, солнечные лучи, наполненные броуновской жизнью пыли, падали в коровник уже под углом не меньше 45 градусов. Рябой исчез. Флягатоже. Трое охранников ходили по коровнику и несильными пинками в подошвы будили спящих красноармейцев.
Подъем, подъем! Добрый день, господа пленные, добрый день! Шевелитесь. Вас ожидает работа.
Залогин сел, потряс головой, потер ладонями лицо, но очумелость отступала неохотно. Недоспал. Перед ним остановился немец.
Почему доски оторваны?
Ствол винтовки был направлен в грудь Залогину. Не просто в грудь, а в средостенье. Залогин видел только дуло. Как свиное рыло, которое под землей вынюхивает трюфели, дуло принюхивалось к Залогину. Гимнастерка и нижняя рубаха Залогина были нараспашку, худая, белая грудь усыпана крупными каплями пота. Залогин чувствовал, как пот выдавливается из пори стекает, выдавливаетсяи стекает. Дуло обследовало его тонкие кости, хрящи и связки, которыми кости крепились, оставляя без внимания плоские мышцы. Вот сейчас оно выберет подходящее место, или все равно какоепросто надоест выбирать, и выплюнет кусок свинца. Пуля проломит кости (острыми белыми осколками они воткнутся в соседние ткани), разорвет перикард, мышцы и связки сердца, проткнет, не обратив внимания, не способное оказать и малейшего сопротивления легкое напоследок проломит и спину к этому времени пуля уже остынет, ее интерес иссякнети она, удовлетворенная таким исполнением ее судьбы (вернеебезразличная, как и все, что потеряло энергию), равнодушно влепится в кирпичи стены. А если головку пули специально для такого случая разрезали крестом, то она не проткнет, а порвет все внутри, разворотит спину, и вырвет из нее такой шмат Плохо иметь развитое воображение. Оно и в обычной жизни ни к чему, только усложняет жизнь, а уж перед лицом насильственной смерти нет, оно не предает специально, а получается, что лишает способности к сопротивлению. Не было б воображениядумал бы сейчас, перед лицом смерти, о самом лучшем, что пережил в своей жизни, а была бы воля посильнейне думал бы вообще ни о чем
Палец немца играл на спусковом крюке: то прижмет, то отпустит. Чтобы прижать чуть сильней, до выстрела, ему чего-то недоставало. Немец растягивал удовольствие. Он уже готов был выстрелить, но чуть-чуть не созрел. Надо было отвлечь его, отдалить созревание разговором
Залогин опять (теперь для немца; чтобы произвести на него впечатление) потер ладонями залитое потом лицо, потряс головой и взглянул на немца так, словно после сна никак не может сообразитьо чем, собственно, его спрашивают.
Простите, господин солдат. Я только что проснулся. Повторите, пожалуйста, что вы сказали.
Немец не ждал услышать родную речь.
Процесс созревания замер. Чувства немца уступили место мысли; вернеепопытке мысли. Но к этому он не был готов, и потому только повторил вопрос:
Почему доски оторваны?
Вопрос дурацкий; ведь и так понятнопочему. Немец говорил невнятно, да еще и на каком-то диалекте. Усиливая свою реплику, он указал на окно кивком головы и стволом винтовки. Слава богу, она нашла себе иное применение.
Залогин глянул через плечо, показал, что удивлен.
Не могу знать, господин солдат. Вы же видитея спал. И я здесь.
Солдат подумал. Действительно, к этому пленному придраться было не за что. Впрочем, он ведь и не собирался придираться, он собирался убить, но момент был упущен, и теперь все нужно было начинать сначала.
Вечером забьешь окно прочно. Я сам прослежу. Если повторитсяу тебя будут неприятности.
Слушаюсь, господин солдат.
Когда с тобой говорит германский воиннужно вставать.
Залогин вскочил.
Виноват, господин солдат.
Немец был выше Залогина почти на голову. Он пренебрежительно поглядел на пленного сверху вниз, поддел стволом винтовки свисающий почти до полу расстегнутый залогинский ремень, иронически хмыкнул и прошел дальше. Залогин сел. В душе, в голове, в теле была пустота. Потом он осознал дрожь. Она образовалась где-то глубоко-глубоко внутри и разрасталась, ища выход наружу. Хорош я буду с трясущимися руками!..
Залогин закрыл глаза и приказал себе: расслабься. Не помогло; в кончиках пальцев дрожь уже пробивалась наружу. Ну как же я мог забыть уроки отца! спохватился Залогин. Ведь в такой ситуации нужно действовать не через ум и волю, а через тело Он расслабил и опустил плечи, расслабил таз, и бездумно погрузился в тело, как под воду. Он забыл о дыхании, и когда воздуха не хватило, вздохнул полной грудью и открыл глаза. Лишенные энергии, рваные остатки дрожи затихали. Сердце билось ровно. Немец успел отойти метров на пять. Он не мог настроиться на прежний лад и срывал зло на каждом. Ловит, ловит необходимое состояние души
Залогин повернулся к Тимофею. У того в руке была фляга. Лицо посветлело по сравнению со вчерашним: темные круги под глазами не исчезли, но утратили синеву. Взгляд не обещал ничего доброго.
Красноармеец Залогин! Тимофею было непросто погасить свой поставленный сержантский голос до шипения. С чего вдруг ты этому гаду жопу лизал?
Никак нет, товарищ сержант. Залогин никогда не думал, что сможет ответить так жестко. Он не собирался противостоять командирутак получилось. Я действовалкак меня учили мои командиры. Кстатии вы, товарищ сержант, тоже.
Это как же я учил тебя действовать?
По обстоятельствам, товарищ сержант. Я учитывал то, что было у немца на уме.
Тимофей подумал.
И что же было у него на уме?
Ему надо было кого-то убить, и я для этого подходил идеально. Залогин показал на открытую амбразуру окна.
За это?!. У Тимофея не было слов для комментария, и он решительно отрезал:Не имеет права.
Вы не рассмотрели его, товарищ комод. А я с ним был глаза в глаза. Он искал жертву.
Не понимаю
Может, он встал не с той ноги, сказал Залогин, и опять взглянул на немца. По спине немца было видно, что он уже справился с ситуацией и вернул себе прежнее состояние. В нем все замедлилось и концентрировалось, как перед прыжком. Может, у него принцип такой, сказал Залогин. С утра пристрелил кого-нибудьи свободен Но мне почему-то думается, что все куда проще.