Чемберлен смотрел на Гитлера исподлобья: если канцлер упрекает британскую сторону, что она свела труднейшую проблему к «разговорному жанру», к эстрадному трюку, то, простите, на представление какого театра масок Гитлер сам пригласил их? Неужели он полагает, что им неизвестно об объявленной Бенешем мобилизации? Или Гитлер думает, что они не знают, какие силы могут быть задействованы? Странно, что телеграмму со старыми новостями принесли фюреру так поздно. Наверняка он блефует. Чемберлен собрал всю свою выдержку:
Чехи официально заявили о согласии с самоопределением Судет и сдержат слово! Мобилизация объясняется, вероятно, нестабильным внутренним положением страны.
Да?Гитлер остановился в фиглярской позе, расстегнутый френч оттопырился, рука где-то сзади, будто поддерживает галифе в неподобающем тому месте.В таком случае достаточно введения чрезвычайного положения. Я не первый год стою во главе государства и различаю Зачем они объявили мобилизацию? Они грозят нам! Где Браухич? Я сейчас же отдам приказ о выступлении!
Чемберлен мобилизовал остатки воли, оглянулся на Вильсона, у того лицо посерело, увидел растерянные, перепуганные глаза Малкина и сказал:
Я думаю, вы ошибочно предполагаете, что чехи готовятся напасть на вас. Я тоже не первый год, господин канцлер, занимаюсь политикой. Мой отец и брат Я учитываю не только собственный опыт
Гитлер засмеялся ему в лицо:
Нет, уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца! Где Браухич?
Вильсон невольно усомнился, что главнокомандующий сухопутными войсками вермахта вообще находится в Годесберге, но не успел сказать премьер-министру о своих сомнениях. Чемберлен тихо проговорил:
В таком случае я отправляюсь в Лондон с тяжелым сердцем. Для сохранения мира я сделал все, что в человеческих силах. Остальное в руках господа.
Риббентроп вдруг протянул к Чемберлену руки:
Минуту, так нельзя, одну минуту. Я прошу английскую делегацию задержаться и прочитать наш меморандум,он буквально сунул бумаги в руки Чемберлену. Тот отстранился.
Хорошо,недовольно сказал Гитлер,я согласен дать чехам отсрочку до 1 октября. Тогда вы примете меморандум? Я делаю вам уступку
И то лишь потому, что вы единственный человек, которому я могу уступить!
Нет, не годится идти на поводу у Гитлера. И Чемберлен сказал:
Я не могу ни принять, ни отвергнуть ваш новый документ. Я могу лишь стать почтальоном и передать меморандум Бенешу. Но комментировать документ я отказываюсь. Я могу только дать Бенешу добрый совет старого человека принять ваши предложения во избежание общеевропейского кризиса. Но я, повторяю, только почтальон.
Гитлер воздел руки, ликующе выкрикнул:
Благодарю, господин премьер, благодарю! Это же мои последние территориальные претензии в Европе. Слово честия больше не побеспокою вас. Клянусь немецким народом!
В таком случае я не перестаю надеяться, что нынешний кризис будет решен, и остальные вопросы мы сможем рассматривать в духе взаимного доверия,галантно принял Чемберлен благодарность Гитлера.
Гитлер опешил. Чемберлен ему не верит? Почему? Те «шептуны», о которых говорил Гесс, открыли все карты? Гитлер повторил:
Да, это мое последнее требование, то есть предложение к Чехословакии. Меня заботит лишь одно, чтобы все немцы были собраны под крышей единого государства. Я сам не хотел бы, чтобы в границах рейха находились люди не немецкой национальности.
Чемберлен вернулся в Лондон. Годесбергские требования Гитлера он переслал в Прагу с дипломатической почтой.
Прага отвергла меморандум как совершенно неприемлемый. Лорд Галифакс попытался уговорить чешского посла в Лондоне Яна Масарика:
Ведь, наверное, лучше уступить, чем быть уничтоженным? Думайте сами. Господин премьер лишь почтальон
Надо ли тогда считать,язвительно спросил Масарик,что английский премьер стал почтальоном у убийцы и преступника?
Галифакс потер протезв тяжелые минуты всегда казалось, что болит ампутированная кисть.
Увы, это так,проговорил невольно и спрятал глаза. Масарик скрипнул зубами:
Нация святого Вацлава, Яна Гуса, Томаша Масарика, моего отца и первого президента Чехословацкой Республики, никогда не будет нацией рабов! Пусть британский почтальон передаст это своему германскому адресату!и, повернувшись на каблуках, пошел к выходустарый паркет жалобно заскрипел.
XIX
Гитлер предъявил Бенешу ультиматум: если до 14 часов 28 сентября Чехословакия не передаст Германии Судеты, вермахт перейдет границу. В Праге, Париже и Лондоне запаниковали. По всему побережью Великобритании развернулись зенитные батареижерла орудий уже были расчехлены и устремлены к небу. Английские курорты перекрылись шлагбаумами с военизированной охраной. Напряженно работала служба противовоздушной обороны. Нападения люфтваффе на Соединенное Королевство ждали ежеминутно. Чемберлен послал к Гитлеру Вильсона.
Бессмысленно вести переговоры дальше,сказал Гитлер посланцу Чемберлена,1 октября я получу от Чехословакии то, что хочу! И если Англия и Франция собираются нанести удар, то тогда они сделают это первыми!
Англия наносить удар первой не собиралась, но к обороне приготовилась.
Французы тоже не собирались наносить первый удар, однако отправили к германской границе 14 дивизий. Начальник французского Генерального штаба генерал Гамелен был настроен оптимистично. Он знал, что германская армия недоукомплектована, не хватает горючего, к тому же Гитлер оказывается в плотном кольце, на границах стоят и французы, и чехи. Гамелен был готов отразить любой удари по Чехословакии, и по Франции. Он призвал кабинет не верить заявлению Гитлера на выступлении в «Спортпаласе»: «Как только судетская проблема будет разрешена, для третьего рейха не останется в Европе территориальных проблем. Я гарантирую это. Мы совсем не хотим войны с Францией! Мы ничего не требуем от Франции, ничего абсолютно».
Населению Парижа и Лондона выдавались противогазы, в небе появились воздушные заграждения, горожане готовились к гражданской обороне.
Гитлер дал Кейтелю приказвойскам первого эшелона занять исходные позиции, хотя в узком кругу признался: «Я как путник, идущий по острию ножа через пропасть».
Для Ефима Коленчука ультиматум Гитлера Бенешу означал подтверждение информации Дорна. Но тем не менее он не оставил мысль еще раз перепроверить ее, а заодно уточнить и насчет хайнихелевской заботыкак и что было с показаниями штурмовиков, убивших Дольфуса. Если Дворник тогда помог Дорну или наоборот, они обязательно проговорятся, вспоминая прошлое. Может быть, мадам Леже и права, психологический момент, конечно, важен, но все же хорошо бы поставить Дорна нос к носу с чехомтем более в Праге, пока они туда доедут, уже будут кругом свои
Дело это Коленчук решил поручить новым людямв случае конфликта с полицией они не «засветят» оуновцев. Боялся он и стычки с легионерами полковника де ля Рокка, не исключено, что в поисках Дорна на них опирается барон Крюндер.
Коленчук решил не терять времени. Крытый фургон имелся, новые люди нашлисьБорис Лиханов привел бывших врангелевцев. Один из них, из царскосельских юнкерочков, весьма кстати оказался таксистом, второго, Давыдова, Коленчук помнил поручиком.
Одно не нравилосьДорн спокоен. Уж не знает ли он, что в Париже его разыскивают свои? Хотя откуда?
Вы желали встретиться с профессором Дворником. Он ждет вас,сказал Коленчук, следя за реакцией узника.
Где?осведомился Дорн так, словно ничего удивительного в том, что Дворник может быть где-то совсем рядом, для него нет.
Это мое дело.
Понял Я не привык одеваться при посторонних.
Дорн еще возжелал побриться. Ладно. Усы ему не слишком к лицу. Потеряли целый час. Господин Дорн еще и ванну потребовал. И он хочет сказать, что он не немец, а швед? Откуда же такое арийское чистоплюйство? Немец он, немец
Когда наконец Дорн объявил, что готов, Коленчук сам перетянул ему лицо черным плотным платком и, взяв за руку, повел из башни к внутренним воротам замка. Машина стояла во дворе. Лиханова и его приятелей Коленчук вооружил револьверами и приказал стрелять при любых непредвиденных обстоятельствах.
Чернявый, в кепке таксиста, сел за руль. Коленчук с Лихановым и Давыдовым устроились в крытом кузове рядом с Дорном. Когда въехали в Париж, Коленчук снял с лица Дорна повязку и включил фонарик. Сразу насторожился: отчего это Дорн задергался? От резкого света? А чего на Лиханова пялится?
Вы знакомы с этими людьми?спросил недоверчиво.
Дорн открыто посмотрел в лицо Лиханову, как показалось Коленчуку, равнодушно оглядел Давыдова.
Нет,сказалэтих людей я не знаю.
А вы его, господа?
Лиханов и Давыдов равнодушно отвернулись.
«Так вот почему Одиль советовала не терятьсяобрадованно думал Дорн,вот почему просила не клясть при неудаче Но ведь Лиханов уже давно должен быть в Москве?! Как она его нашла?»
Из закрытого фургона Коленчук не мог следить за маршрутом, но частые повороты убеждали его, что таксист неплохо знает парижские задворки, умело петляет, но и направление держит точно, куда сказано, к Булонскому лесу. Там даже можно кратковременную остановку сделать, сказатьвсе, приехали, выходи. То-то Дорн замечется! Надо было раньше предупредить чернявого.
Коленчук опять включил фонарик, посмотрел в лицо Дорна: спокоен, подлец! Не боится. Почему он не боится? Впрочем, на месте Дорна Коленчук тоже сидел бы спокойно, обдумывая поведение.
Я говорил с Дворником. Он отзывался о вас скверно,не выдержал Коленчук.
Не нужно меня провоцировать,ответил Дорн.
Машина сбавила ход и остановилась. С минуту сидели, переглядываясь. Коленчук опять перевязал лицо Дорна платком и приоткрыл зашторенное оконце в кабину водителя:
Что там у вас?
Кажется, колесо спустило,отозвался водитель.Посмотрю
Отвернувшись, Коленчук не мог видеть, как вздрогнул Дорн, узнав голос Фернандеса, как на ощупь нашел руку Лиханова и пожал ее.
«Ба Да Одиль, видно, тут вовсе ни при чем!поразился он.Если еще с натяжкой можно вообразить, что она разыскала Лиханова, внедрила его к Коленчуку на роль боевика и начала через него действовать, то уж к Фернандесу ей не подойти. Это Москва протягивает мне руку. Стало быть, дома меня начали искать, Яничек вывел Лиханова на Фернандеса,Дорн не сомневался, другого пути у этих людей друг к другу быть не могло.Теперь важно не упустить момент, когда можно будет действовать самому. Рядом Лиханов. Очевидно, он должен убрать Коленчука. А кто тот, второй? Человек Коленчука или человек Фернандеса?»
«Первый сбой»,с тревогой думал Коленчук, слушая, как чернявый ходит вокруг машины и ногой бьет по баллонам. Вдруг что-то сильно ударило в борт фургона. Нет, не башмак чернявого. Камень? Еще ударило, но не пробило. И туг Коленчук услышал русскую ругань, возню, шум борьбы, выглянул за шторки, но увидел только, как чернявый ударил ногой в живот какого-то человека в штатском и кошкой прыгнул за руль машины.
Ненужная проверка,насмешливо проговорил Дорн, когда машина набрала скорость,я не собираюсь бежать, я заинтересован во встрече с Дворником.
Это не проверка,раздраженно ответил Коленчук,это нападение
Шторки окошка заколыхались.
За нами гонятся!отрывисто крикнул водитель.На этой машине нам не уйти
Всем ложиться на пол!приказал Коленчук, опасаясь стрельбы по фургону.
«Нас настигнут, это ясно. Если сейчас ликвидировать Дорна,лихорадочно соображал Коленчук,то, когда французы нас возьмут, будет картина: я, труп и эти Эти меня отдадут сразу».
Уходим по одному,шепнул Коленчук Лиханову,немца убрать. Головой отвечаешь
Всем телом Дорн чувствовал неровную дорогу, скачки рессор, заносы на крутых поворотахФернандес петлял, уходя от погони.
К Булонскому вокзалу Фернандес подъехал со стороны пакгаузов, вел машину почти параллельно рельсам, выходящим из-под вокзального шатра. Гравий летел из-под колес, о борт цеплялись ветки, впереди Фернандес видел ворота товарного двора. Там шла погрузка французской армии.
«Мой расчет, что мы легко затеряемся среди мобилизованных, провожающих и любопытных, срывается,с сожалением думал Фернандес.Придется пробиваться в форт «Шатийон». Но сразу этого делать нельзя. Конечно, нужно было обязательно встретиться с Достом, показаться ему и уйти от него так, чтобы не вызвать подозрений Коленчука. Коленчуку теперь понятно, что заставило меня забиться в вокзальный тупик. Дост же наверняка перехватит нас при подъезде к вокзалу. Вот туда и надо отправить Коленчука»,Фернандес остановил машину. Вышел, постучал в дверь фургона. Коленчук высунул голову:
Уходите первым, господин Коленчук. Вас они знают. Нужно разделиться.
Один не пойду,взвизгнул Коленчук,с Давыдовым. Если что, хотя бы отстреляемся.
Прощайшепнул Лиханов.Иди, Костя, он прав, так надо.
Лиханов, головой отвечаешь,напомнил Коленчук и, матерясь, заспешил по тропинке, петляющей вдоль полотна, к вокзалу.
От здания вокзала доносились звуки «Марсельезы». Еще один воинский эшелон готов к отправке на границу.
XX
Пошел дождь. Фернандесу пришлось сбавить скорость. Метров за тридцать до ворот форта «Шатийон» дорогу преградил полицейский кордон. Фернандес затормозил и высунулся из окошка:
Мсье,окликнул полицейского,мы
Одну минуту,откликнулся невысокого роста, щуплый полицейский, проверяющий документы у водителя желтого «рено»,одну минуту.
Фернандес осмотрелся. Многочисленная толпа стояла у ворот форта: мужчины, женщины, дети со свертками в руках. Провожающие, понял Фернандес, пришли проститься. С другой стороны ворота форта облепила толпа мужчинищут своих, кричат, машут руками, суют свертки. Гул стоит над всей улицей. Требуют открыть ворота.
Подошел полицейский.
Машину отпаркуйте сюда,он указал жезлом на стоянку,и приготовьте приписное свидетельство. Предъявите офицеру на пропускном пункте,полицейский повернул жезл в сторону ворот.
Фернандес увидел, как ополченцы вдруг смешались с толпой провожающих и началось какое-то беспорядочное движение.
Мы только проводить, я и два моих друга,сказал Фернандес полицейскому.Сын приятеля и мой племянник тамон кивнул на людей, толкавшихся за решеткой.
Но машину, пожалуйста, на стоянкуполицейский отошел.
Фернандес отогнал фургон на стоянку, поставил рядом с желтым «рено». Вышел, глубже надвинул кепидождь усиливался.
Вот, должно быть, отчего заволновалась толпалюди хотят спрятаться под крышей форта. У ворот началась драка. «Это нам на руку»,усмехнулся Фернандес, открывая заднюю дверцу.
Дорн спрыгнул на тротуар первым:
Фернандес, дружище,он протянул к нему руки.
Сантименты отставить,зашептал Фернандес,мыпровожающие. Слышите, Борис?Лиханов все еще сидел в фургоне, не зная, как вести себя дальше.Выходите, Борис Нам нужно прорваться с толпой в форт. Мы провожающие, дальше попробуем попасть в эшелон. Там ополченцы, видите, без мундиров? Нам нужно к ним, а не к новобранцам, которых обмундировывают в первую очередь. Только спокойно, прошу вас, очень спокойно
Они пошли неторопливым шагом. Дорн невольно поднял воротник пиджака, чтобы капли дождя не затекали под рубашку. Ворота форта открылисьлюди бросились друг к другу, каждый отыскивал своих. Слышались женские голоса, плач детей, выкрики:
Когда-нибудь надо было являться!
Рано или поздно, но надо покончить с Гитлером!
Итак, черт побери, скоро мы отправляемся!слышалось сквозь гул.
Это хорошо, что скоропробормотал Фернандес.
Что?не понял Лиханов.Что?
Ничего, Борис,ответил ему Дорн.Все в порядке.
В воротах, пытаясь сдержать натиск, рослый, широкоплечий полицейский пропускал людей группамиу него это плохо получалось, пришлось уцепиться за край ворот, чтобы самому удержаться на ногах. Он выкрикивал призывы к порядку и спокойствию. Его никто не слушал и не слышал.
Дорн на минуту потерял из виду и Лиханова, и Фернандеса, его понесло толпой.
Роберт!услышал крик Фернандеса.Держись, я здесь!крепкая рука ухватила Дорна за рукав, затрещали швы пиджака, и они с Фернандесомпод напором тех, кто оказался сзади,влетели в ворота форта. Увидели Лиханова. Он зацепился пуговицей куртки за сумку пожилой дамы, и теперь они никак не могли расцепиться. Мадам смеялась, Лиханов злился. Фернандес дернул лихановскую куртку, пуговица отскочила, женщина улыбнулась и благодарно глянула на Фернандеса, ее тут же унесла толпа.