Все солдаты, за исключением Цолля, сидели на кухне. Чтобы сэкономить время, Шнуррбарт заранее отозвал часовых с моста, чтобы они успели поесть вместе с остальными до того, как взвод выступит в поход. Повозки уже покоились на дне реки, а у каждого солдата теперь было по автомату русского производства. Сейчас они пили горячий чай, сваренный Дорном, и ели прямо из банок американскую тушенку. Русский хлеб был тяжелым и влажным, но все тем не менее жадно поедали его. Один Шнуррбарт почти не прикоснулся к еде. До того, как он расспросил Дитца и Пастернака, у него все еще сохранялась надежда на то, что Штайнер все-таки вернется. Теперь же он сомневался в этом. Штайнер все-таки бросил взвод. Теперь ему, а не Штайнеру придется решать, что делать дальше. Шнуррбарт посмотрел на угрюмое лицо Крюгера и неожиданно вспомнил о часовом, оставленном охранять женщин.
Смени Цолля на посту, чтобы он успел поесть, обратился он к Маагу. Мы скоро уходим.
Мааг кивнул и засунул в рот огромный кусок консервированной говядины. Шнуррбарт с отвращением проследил за этим. Затем повернулся к Крюгеру. Их взгляды встретились. Выражение лица товарища встревожило Шнуррбарта. Ему показалось, что он думает о том же самом. Что же делать с пленными? Теперь, когда Штайнер ушел, решение придется принимать ему. Шнуррбарт понимал, что не сможет расстрелять женщин, если Крюгер станет возражать против этого. Он посмотрел на лица других солдат. Дорн, Дитц, Пастернак и Голлербах, вне всякого сомнения, выскажутся против. Как выскажутся на данный счет Керн и Ансельм, он точно не знал. Цолль и Мааг, скорее всего, единственные будут настаивать на расстреле. Во всяком случае, если он потребует уничтожить пленных, то это не укрепит его позиций как командира взвода.
О чем задумался? спросил его Крюгер.
Шнуррбарт ответил не сразу. Прежде чем заговорить, он бросил взгляд на дверь.
Что будем делать с этими бабами?
Солдаты перестали жевать и испытующе посмотрели на него. Хотя они знали о том, что проблема все еще не решена, вопрос, похоже, удивил их. Все избегали смотреть друг другу в глаза. Стало тихо. Первым неловкую паузу нарушил Дорн. Он положил на стол вилку, снял очки и, протерев стекла, спросил:
Что ты предлагаешь?
Шнуррбарт ничего не ответил. Дорн повернулся к остальным:
Я считаю, что если мы расстреляем их, то от этого ситуация не станет лучше или хуже. Во всяком случае, я решительно против.
Его открытость пробудила в Шнуррбарте дух противоречия.
Получается, начал он, что ты решительно против. Могу я спросить тебя, какого черта ты против?
Дорн смерил его спокойным взглядом.
Спросить ты, конечно, можешь. Я против потому, что мысолдаты, а не убийцы. Во всяком случае, перед нами сейчас стоит более срочная проблема. Кто-нибудь знает, где теперь находится наш батальон?
Никто не ответил. Шнуррбарт пожал плечами.
Его местоположение обозначено на карте, проворчал он.
Верно, улыбнувшись, согласился Дорн и с непривычной твердостью спросил:А у кого эта карта?
Шнуррбарт вздрогнул, как от удара хлыста. Он заметил тревогу на лице Крюгера.
Карта у Штайнера! вскочив на ноги, воскликнул Голлербах. Солдаты обменялись испуганными взглядами. Только Дорн сохранял невозмутимость. Его удивило собственное спокойствие. Он был спокоен как человек, давно уяснивший для себя то, что чувствоэто всего лишь преходящее опьянение души, которое не следует принимать всерьез, если оно привносит ненужное разрушение в его жизнь.
Штайнер говорил вам с Дитцем что-нибудь о карте? спросил он у Пастернака.
Тот отрицательно покачал головой.
Тогда у нас нет ни малейшего шанса, спокойно заключил Дорн.
Плохо сдерживаемая ярость Крюгера тут же выплеснулась наружу.
К черту! взревел он, грохнув по столу кулаком. К черту эту карту! На кой мне она, эта карта?! Схватив автомат, он со всей силы ударил им по столу. Несколько котелков опрокинулось. Горячий чай выплеснулся во все стороны. Солдаты отпрянули назад. Керн, которому чай вылился на штаны, злобно крикнул:
Черт полурусский!
Крюгер на мгновение замер на месте, не сводя злых глаз с бывшего хозяина гостиницы, затем с криком набросился на него и толкнул в грудь. Керн опрокинулся спиной на стол.
Солдаты с недовольными возгласами отскочили к стене.
Прекратите! проревел Шнуррбарт, однако его слова потонули в шуме драки.
Керн соскочил на пол с другого края стола и встретил налетевшего на него Крюгера градом ударов. Оба обладали примерно одинаковой силой. Их движения напоминали взмахи мельничных крыльев. Остальные кольцом окружили их, подбадривая своими криками. Дитц прижался спиной к стене и с ужасом наблюдал за происходящим. Каждый раз, когда чей-то кулак врезался с неприятным шлепком в лицо, он закрывал глаза, беззвучно шевеля губами.
Когда Крюгер опрокинул Керна, оба полетели на пол, он наконец обрел голос и крикнул Шнуррбарту, который бесстрастно наблюдал за дракой:
Их нужно остановить! Скажи, чтобы они прекратили!
Шнуррбарт кивнул и обменялся с Голлербахом коротким понимающим взглядом. Оба осторожно приблизились к участникам драки.
Керн успел перевернуться и, навалившись на противника, вцепился обеими руками ему в горло. Голлербах и Шнуррбарт попытались растащить их, но им никак не удавалось ухватиться за дерущихся. Наконец Шнуррбарт попытался схватить кого-то из драчунов за ногу, но тут же получил от Керна сильный удар в пах, который отбросил его назад. Он тут же полетел на пол. Когда он приподнялся и сел с искаженным от боли лицом, над их головами хлестнула автоматная очередь.
После того как Шнуррбарт позвал Маага разгружать повозки, Цолль остался один с пленными. Пока остальные вытаскивали и бросали в воду автоматы и патроны, Цолль стоял спиной к двери и внимательно наблюдал за женщинами. Поскольку их оказалось почти тридцать человек в относительно небольшом помещении, то в комнате теперь было просто не повернуться. Чтобы упростить проблему охраны, Шнуррбарт приказал пленным сесть рядами один за другим, широко раздвинув ноги и положив руки на плечи впереди сидящему. Тем временем женщины устроились поудобнее, откинувшись спинами друг на дружку. В дальнем углу комнаты, положив голову на колени одной из женщин, лежала раненая. Она все еще была без сознания. Хотя пленные еще не знали, что сделают с ними немцы, их первоначальный страх немного уменьшился. Они шепотом переговаривались о чем-то, и Цоллю казалось, будто они посмеиваются над ним. Он не мог найти другого объяснения тому, что время от времени раздавались сдержанные смешки. Несколько раз Цолль пытался одернуть их, разражаясь ругательствами, но женщины, удивленно посмотрев на него, замолкали, после чего снова продолжали перешептываться. В конце концов он махнул на это рукой и больше не стал изображать из себя крутого парня.
Впереди, ближе всех к Цоллю, сидел пленный мужчина. В отличие от женщин, у него было тревожное выражение лица. Цолль обратил внимание, что он постоянно о чем-то переговаривался с сидевшей возле него молодой женщиной. Какого черта они тут болтают? Цоллю почему-то захотелось ударить русского автоматом по голове. Впрочем, не стоит. Они так и так скоро расстреляют их. При мысли об этом он испытал приступ великодушия. Пусть болтают, пока есть такая возможность. Цолль прислушался к потоку незнакомой речи, чувствуя раздражение на самого себя за то, что так и не научился русскому. Он вспомнил, как родители заставляли его учить иностранные слова, когда он приходил домой с плохими отметками по английскому и французскому языкам. Зачем тогда эта зубрежка? Половина того, что ты учишь, тебе никогда не понадобится. А вторую половину ты уже забыл. Цолль посмотрел на женщину, с которой разговаривал пленный. Он еще раньше обратил на нее внимание. Ей скорее всего двадцать с небольшим. Довольно красивое лицо. Каждый раз, когда она бросала взгляд на Цолля, то он чувствовал, как его обдает жаркой волной. Вот бы с такой покувыркаться в постели, подумал он. Плохо только, что он не наедине с ней. Он рассматривал ее фигуру, которая казалась ему соблазнительной, несмотря на уродливую военную форму. Гимнастерка туго обтягивает высокую грудь. Цолль попытался представить себе, как она будет смотреться, если расстегнуть пуговицы. Жаль, подумал он, что здесь так много народа. Чтобы отвлечься от этой мысли, он посмотрел в окно. Солдаты по-прежнему разгружали повозки и сбрасывали в реку минометы и ящики с боеприпасами. После этого они столкнули с моста пустую телегу. Цолль довольно усмехнулся. Теперь у иванов на одну повозку будет меньше. Затем Цолль с интересом стал наблюдать за тем, как его товарищи взялись за вторую телегу. Он с радостью заметил, что Мааг вытирает пот со лба. Хорошо, что Шнуррбарт не позвал его, Цолля, на помощь. Он поймал себя на мысли о том, что благодарен Шнуррбарту за это. Раньше он автоматически причислял всех начальников к мерзким вонючкам. Теперь же он может даже попытаться поладить со Шнуррбартом, такое всегда пригодится. Если Штайнер действительно ушел, то взводным станет Шнуррбарт. Это будет большая удача. Несколько минут назад он испытал огромное облегчение, когда Шнуррбарт вошел в комнату и рассказал о Штайнере. Штайнера Цолль ненавидел с самого первого дня, когда только познакомился с ним. Наверное, поэтому взводный был единственным человеком, которого он по-настоящему боялся.
Ему вспомнилось, как они утром прибыли сюда. Игра с солнечными пятнышками, разумеется, была детской забавой. Однако виной тому было поведение Штайнера. Шалят нервы, только и всего.
Цолль так глубоко задумался, устремив взгляд в окно, что перестал обращать внимание на пленных. До его слуха неожиданно донесся стон. Обернувшись, он обвел комнату подозрительным взглядом. Все сидели на прежних местах. Только в дальнем углу, где на охапке соломы негромко стонала раненая, несколько женщин повернули головы.
Тихо! крикнул Цолль. Из комнаты донесся приглушенный смех. Цолль недовольно прикусил губу. Чертовы сучки, подумал он. Его рука машинально потянулась к автомату. Неожиданно он перехватил взгляд женщины, сидевшей прямо перед ним, той самой, с которой недавно о чем-то оживленно разговаривал русский старик. Она чуть ближе придвинулась к Цоллю. Наклонив голову, женщина указала пальцем на свою гимнастерку. Две верхние пуговицы были уже расстегнуты, открыв взгляду начало ложбинки между грудей. Цолль судорожно сглотнул и покосился на старика, который сидел с закрытыми глазами и как будто дремал. Остальные женщины прекратили перешептываться. Большая их часть, похоже, заснула. Во всяком случае, они опустили головы, и их лиц не было видно. В комнате стало тихо, и теперь Цолль хорошо слышал голос Шнуррбарта, отдающего приказы солдатам. Цолль посмотрел на свой пистолет и убедился, что предохранительная защелка снята. Подняв голову, он снова перехватил взгляд русской. Она не сводила с него глаз и за это время успела расстегнуть еще одну пуговицу. Теперь Цолль как зачарованный наблюдал за ней. Она медленно подмигнула и улыбнулась ему. У Цолля от волнения перехватило дыхание. Мелькнула тревожная мысль: а не кроется ли за этим поведением какая-то опасность? Однако ее тут же сменил пьянящий прилив тщеславия. Он провел языком по пересохшим губам и попытался бесстрастно смотреть на заигрывавшую с ним женщину. Ее тонкие и довольно грязные пальцы тем временем принялись расстегивать последнюю пуговицу.
Цолль перевел взгляд на окно. Его товарищи сталкивали с моста последнюю телегу. Когда она свалилась в воду, они несколько секунд смотрели на реку, после чего зашагали к дому. Цолль услышал, как застучали их подкованные сапоги по деревянным ступеням крыльца. Неожиданно открылась дверь и показалось лицо Шнуррбарта.
Тут все в порядке? спросил он.
Цолль кивнул. Он краем глаза заметил, что женщина быстро запахнула на груди гимнастерку и принялась разглядывать пол.
Я через несколько минут пришлю тебе смену, пообещал Шнуррбарт. Как только Мааг поест, он придет сюда. Он кивнул на пленных:Они что, спят?
Похоже, коротко ответил Цолль. Его раздосадовало появление Шнуррбарта. Теперь ему больше всего хотелось, чтобы тот ушел как можно скорее. Но Шнуррбарт не спешил уходить. Очевидно, что-то в поведении женщин пробудило в нем подозрение. Странно, что они спят, подумал он, входя в комнату.
Чего ты хочешь? нетерпеливо поинтересовался Цолль. Все в порядке.
Я же сказал, чтобы они сидели, а не лежали, ответил Шнуррбарт.
Цолль уже пожалел о том, что посчитал его нормальным парнем. Если он станет вести себя, как это дерьмо Штайнер, то придется в один прекрасный день поставить его на место.
Я не знаю, чего ты хочешь, сердито произнес он. Пусть сидят, как хотят. Если кто-нибудь из них издаст хоть один звук, то я их живо приведу в чувство.
Громкие голоса солдат разбудили женщин. Они снова сели, бросая обеспокоенные взгляды на немцев.
Вот видишь! рассердился Цолль. Когда они лежали, все было тихо. Он повернулся к пленным и гаркнул:Всем лечь! Быстро!
Женщины непонимающе смотрели на него. Тогда Цолль подбежал к одной из них и обутой в сапог ногой толкнул ее в плечо.
Лечь, я сказал! снова крикнул он. На этот раз его поняли. Цолль с радостью отметил, что пленные покорно легли. Тебе не кажется, что я лучше смогу караулить их таким образом? спросил он Шнуррбарта.
Шнуррбарт замешкался, явно испытывая неловкость.
Во всяком случае, ты не будешь видеть их лиц.
А зачем мне видеть их лица? ухмыльнулся Цолль. Я предпочитаю рассматривать женские задницы.
Да ты настоящий хорек, проворчал Шнуррбарт, выходя из комнаты. Цолль пинком закрыл за ним дверь и быстро повернулся к русской. Ее глаза были открыты. Она пристально смотрела на него. Женщина развела ноги еще шире и ободряющее кивнула ему. Когда Цолль никак не отреагировал на это, она снова распахнула гимнастерку и обнажила грудь. У Цолля перехватило дыхание. Стараясь совладать с охватившим его возбуждением, он до боли закусил нижнюю губу. Все его тело напряглось. Он стоял неподвижно, как будто прирос к месту, не сводя глаз с твердых коричневых сосков. Когда русская поманила его пальцем, он почувствовал, что теряет контроль над собой. Он скользнул взглядом по остальным пленным и задержал его на мужчине. Хотя тот лежал с закрытыми глазами, Цолль не мог избавиться от подозрений на его счет. Не стоит беспокоиться, старикашка не посмеет что-нибудь сделать, подумал Цолль и снова посмотрел на обнаженную грудь, лихорадочно обдумывая варианты своего дальнейшего поведения. Ничего особенного не произойдет, если он попытается осуществить задуманное. Правда, все пойдет насмарку, если неожиданно придет кто-то из солдат. Придется поторопиться. Но где же этим заняться? Здесь?
Цолль мысленно одернул себя. Здесь, на глазах тридцати женщин, устраивать подобный спектакль не стоит. Глупо и бессмысленно. Кроме того, он все так же не доверял спящему и нарочито безразличному старику, который, наверно, только и ждет той минуты, когда он, Цолль, залезет на бабу. Эта мысль слегка отрезвила его. Конечно, этой русской банде нельзя доверять. Цолль еще раз посмотрел на пленных. В целом в их поведении не было ничего, что внушало бы опасения. Затем он вспомнил, что женщина, оголившая грудь, совсем недавно что-то оживленно обсуждала со стариком. Цолль сердито посмотрел на нее. Как будто угадав его мысли, она снова заулыбалась и пододвинулась еще ближе к нему. Она двигалась в такой провокационной манере, что все угрызения совести тут же улетучились. Куда же отвести ее? В конце концов он придумал.
Пойдем! Иди сюда! кивнув ей, произнес он по-русски.
Женщина замешкалась и, как показалось Цоллю, коротко взглянула на старика. Тот как будто не заметил заигрываний соотечественницы с немецким солдатом. Неужели он притворяется? К Цоллю снова, правда ненадолго, вернулись былые сомнения. В эту минуту он находился в состоянии такого возбуждения, что был готов убить любого, кто помешал бы осуществлению его намерений.
Иди сюда! хрипло повторил он.
Кокетливая улыбка исчезла с лица женщины. Когда она снова посмотрела на него, он увидел страх в ее глазах.
Значит, ты решила поиграть в недотрогу! усмехнулся Цолль. Со мной этот номер не пройдет. С кем угодно пройдет, но только не со мной!
Сделав широкий шаг, он подошел к ней, схватил за плечи и рывком поставил на ноги.
Но только не со мной! повторил он.
Он снова посмотрел на старика, который по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Сейчас его лицо показалось Цоллю неестественно бледным. Цолль резко распахнул дверь и вытащил сопротивлявшуюся женщину из комнаты, крепко держа ее за запястья. Оказавшись в прихожей, он огляделся по сторонам. Из-за закрытой двери доносились приглушенные голоса солдат. Несколько секунд он прислушивался, все так же крепко держа за руки свою пленницу. Если меня застукают, мне конец, подумал он. Обернувшись к женщине, Цолль заметил, что она лихорадочно пытается застегнуть пуговицы на гимнастерке.
Пусть так и остается, ухмыльнулся он, протянув руку к ее груди. Прикосновение еще больше усилило его возбуждение. Он поднял автомат и красноречиво указал им на внешнюю дверь. Женщина ответила ему испуганным взглядом. Губы ее дрожали.
Пошли! произнес Цолль и подтолкнул ее к двери. Когда они вышли на крыльцо, женщина попыталась вырваться. Однако Цолль был готов к этому и еще крепче сжал ее руку.
Пошли! повторил он и потащил ее к соседнему дому. Затем они поднялись на крыльцо, и он втолкнул ее в прихожую. Дом ничем не отличался от прочих домовкухня с одной стороны, горница с другой. Обе двери были открыты. Цолль втолкнул женщину в комнату справа, расположенную дальше по коридору. Здесь на полу лежали одеяла и военное снаряжение. Пока он ставил в угол свой автомат, женщина вырвалась и метнулась к выходу. Цолль в два прыжка догнал ее. Схватив беглянку за талию, он втащил ее обратно в комнату. Затем толкнул на пол и упал на нее, дрожа от ярости и возбуждения. Она попыталась сопротивляться и принялась кричать, ударяя его кулачками в лицо. Если бы не его безумное желание овладеть ею, он наверняка удивился бы столь скорой смене настроения и сделал бы соответствующие выводы. Однако думать логично он не мог. Сорвав с нее одежду, Цолль набросил ей на голову одеяло, чтобы заглушить ее крики. Женщина продолжала сопротивляться и дергалась во все стороны.