Владимир Игнатьев услышал доносившиеся из дома крики и бросился к мосту. Его сердце болезненно сжалось. Бедная Ниночка, подумал он, чувствуя, как слезы текут по его лицу, бедная Ниночка. После того как немец затащил ее в пустой дом, Игнатьев бросился бежать. Он был готов к тому, что в любую секунду услышит за спиной треск выстрелов и крики немцев, однако этого до сих пор так и не произошло. Перебегая мост, он видел, как с каждым мгновением стена леса становится все ближе и ближе. Ему казалось, будто лес подбадривает его:
Беги быстрее, Владимир Игнатьев!
Вскоре он оказался в спасительной чаще, задыхаясь от быстрого бега. Ветки хлестали Игнатьева по лицу, он едва не падал от усталости, но вскоре снова оказался на дороге.
Здесь он ненадолго остановился, пытаясь восстановить дыхание, затем побежал дальше. Забежав за поворот, он снова остановился, охваченный ужасом. Сердце гулко ударялось о ребра. Легкие жгло так, будто в груди клокотал кипяток.
Примерно в десятке шагов от него Игнатьев увидел немца, сидящего на поваленном дереве. Он сидел спиной к нему и, видимо, был погружен в раздумья. Владимир застыл на месте, боясь даже пошевелиться. Лес перестал казаться ему приветливым другом, ветви деревьев теперь угрожающе нависали над ним.
Святой Василий! прошептал Владимир Игнатьев. Ему было жарко под толстым ватником, все его тело покрылось испариной. От пота, заливавшего лоб и лицо, щипало в глазах. Немец сидел неподвижно. Но стоит ему слегка повернуть голову, как он тотчас заметит его. Тогда все усилия можно считать напрасными, и получится, что Ниночка напрасно пожертвовала собой ради его побега. Этого никак нельзя допустить. Морщинистое лицо Владимира Игнатьева напряглось, кулаки сжались от злости. Он должен убить немца, отобрать у него автомат и пробиваться в Крымскую. Причем прямо сейчас, медлить нельзя ни секунды. Приготовившись к прыжку, Игнатьев заметил, как немец пружинисто встал, секунду помедлил и потянулся за автоматом. В это мгновение старик подрубленным деревом обрушился на него, увлекая его за собой на землю.
Хотя нападение было полной неожиданностью, Штайнер отреагировал на него мгновенно. Даже упав, он сумел повернуться и узнал нападавшего. Когда руки русского старика вцепились ему в горло, Штайнер вывернулся и надавил пальцами на глазные яблоки русского. Тот вскрикнул от боли и ослабил хватку. Штайнер откатился в сторону и вскочил на ноги. Русский оказался проворнееон успел метнуться в кусты и тут же скрылся из вида. Взводный бросился к тому месту, где должен был находиться его автомат, и, упав на землю, спрятался за деревом. Хотя он почти сразу пришел в себя, драгоценные секунды были упущены. Схватив автомат, Штайнер наугад открыл огонь по подлеску и стрелял до тех пор, пока не опустошил весь магазин. Подняв голову, он прислушался к внезапно наступившей тишине. Откуда-то издали до его слуха донесся треск ломаемых веток, однако вскоре снова стало тихо.
Еще несколько секунд Штайнер стоял, прислушиваясь. Бессмысленность преследования была очевидна. Для того чтобы поймать беглеца в лесной чаще, потребовалась бы примерно рота солдат. Штайнер, мрачно улыбаясь, принялся отряхиваться. Для того чтобы командовать взводом, подумал он, нужно иметь мозгов побольше, чем в черепушке у Шнуррбарта. Поделом этому болтуну, пусть сам на своей шкуре испытает, что такое доля взводного. Она наклонился за ранцем, который отлетел в сторону при схватке с русским. При этом у него из кармана выпала какая-то бумага. Штайнер замер на месте. Карта, подумал он, карта осталась у меня. Без карты Шнуррбарту ни за что не пробиться к батальону. Штайнер с ненавистью посмотрел на чащу леса, проклиная себя за беспечностьему давно следовало сказать солдатам, где находятся новые позиции батальона. Или, по крайней мере, он должен был сообщить им, что обойти Крымскую можно только с севера. К югу от города тянутся непролазные болота. Чем дольше Штайнер думал об этом, тем более очевидной становилась допущенная им ошибка. Шнуррбарту придется тяжело. И все же если он, Штайнер, вернется к остальным и принесет карту, то они его уже так просто не отпустят. Больше всего он боялся взглядов, которыми на него посмотрят товарищи. Что скажет Крюгер? Или Голлербах, или Дитц? Что он прочитает в глазах Дитца? Впрочем, деваться некуда, придется возвращаться. Без карты им никак не обойтись. То, как он поступит дальше, зависит от обстановки, которая сложится при его возвращении во взвод.
Его последующие действия были быстрыми и обдуманными. Он вставил в автомат новый магазин, собрал вещи и зашагал по тропинке обратно к мосту, на котором остановился и осмотрелся по сторонам. Не увидев караульных, он покачал головой и бросил взгляд в сторону домов. Там было необычайно тихо, а сами дома казались покинутыми. Тревога Штайнера усилилась. Взвод не мог не заметить бегства русского. Перейдя на другую сторону, Штайнер увидел лошадей. Опустив головы, они стояли, привязанные к коновязи последнего дома. Штайнер облегченно вздохнул. Взвод не мог уйти без лошадей, следовательно, солдаты все еще остаются на прежнем месте. Решимость взводного окрепла, хотя тишина все еще казалась ему подозрительной. Он осторожно приблизился к избе, в которой должны были содержаться пленные.
Проходя мимо первого дома, Штайнер услышал сдавленный стон. Он быстро обернулся и внимательно посмотрел на окна. Стон больше не повторился. Штайнер на цыпочках поднялся на крыльцо, вошел в сени и остановился, прислушиваясь. Стон раздался снова. Он прозвучал тише прежнего, но был явственно различим. Скорее движимый любопытством, чем ощущением опасности, он приблизился к двери, тихонько приоткрыл ее и засунул голову внутрь комнаты. От представшего перед ним зрелища у него перехватило дыхание. Секунду спустя, когда Штайнер вышел из дома, лицо его было красным от смущения. Вот, оказывается, в чем дело, угрюмо подумал он. Так вот почему здесь так тихо. Он бросился к соседнему дому, взлетел на крыльцо, распахнул дверь кухни и в изумлении застыл на пороге. Затем поднял автомат к потолку и дал очередь.
Солдаты инстинктивно бросились на пол, но в следующую секунду заметили Штайнера, который стоял в дверях с дымящимся автоматом в руках.
Керн и Крюгер все еще лежали, сцепившись и закатившись наполовину под стол. Однако смертельная хватка Керна ослабла, и когда Крюгер, пошатываясь, встал, тело бывшего хозяина гостиницы откатилось в сторону и теперь лежало неподвижно, как колода. На глазах у товарищей, переводивших взгляды с одного участника драки на другого, Крюгер доковылял до двери и, тяжело дыша, выпрямился и встал прямо перед Штайнером. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Неожиданно на лице Крюгера появилась улыбка. Он ущипнул себя за нос, оглянулся через плечо на Керна и прошептал:
Нокаут!
Штайнер удивленно моргнул. Его первоначальное удивление уступило место угрюмой подозрительности. Обращаясь к Шнуррбарту, он спросил строгим тоном:
Кто охраняет пленных?
Шнуррбарту потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить.
Цолль! тяжело дыша, ответил он. Штайнер кивнул. Все сразу же пришло в движение. Взводный одним прыжком пересек сени, распахнул дверь и заглянул в комнату. Женщины с побледневшими лицами стояли, прижавшись к стене. Штайнер, прищурившись, обвел их тяжелым взглядом. Затем повернулся к солдатам, столпившимся в коридоре у него за спиной. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Ради всего святого, что случилось? запинаясь, спросил Шнуррбарт.
Скоро сам узнаешь, ответил взводный. Вас, идиотов, нельзя оставить одних даже на пять минут. Собирайтесь! Но из дома пока ни ногой!
Прежде чем кто-нибудь попытался задать хотя бы один вопрос, Штайнер выскочил из избы. Первым опомнился Дорн.
Где, черт побери, Цолль? спросил он у Шнуррбарта. Тот лишь закусил губу и ничего не сказал в ответ.
Когда Штайнер пинком отворил дверь, Цолль продолжал натягивать штаны. Обнаженная женщина лежала на полу и всхлипывала. Услышав, как открылась дверь, Цолль оглянулся и застыл на месте с перекошенным от страха лицом. Несколько секунд они со Штайнером молча смотрели друг на друга. Затем Штайнер медленно прошелся по комнате и приблизился к Цоллю. Женщина неожиданно замолчала. Штайнер с удовлетворением отметил, что Цолль боится его. Мелькнула мысль: что будет, если он прямо на месте расстреляет этого подонка? Имеет ли командир взвода, который оказался в тылу врага, право на скорый суд, как и капитан во время бунта на корабле? Ему об этом ничего не известно, однако он знал, что больше не потерпит присутствия Цолля во взводе. В конце концов, есть разные способы решить эту проблему. Он осмотрелся по сторонам, и его взгляд остановился на высоком одностворчатом шкафе, стоявшем возле окна в левом углу комнаты. Он был массивным на вид и не имел замка. Дверца закрывалась лишь на деревянную защелку.
Открывай! приказал Штайнер Цоллю. Тот не сдвинулся с места и по-прежнему держался обеими руками за штаны. На его лице читались все эмоции, которые он испытал за последние несколько минут. Приказ открыть шкаф еще больше усилил его страх. Он машинально потянулся за автоматом, находившимся в дальнем углу комнаты.
Штайнер угадал его намерение.
Даже не думай! произнес он с кривой усмешкой. У тебя ничего не получится. Давай, открывай шкаф!
Зачем? спросил Цолль, пытаясь говорить громко и решительно.
Штайнер направил свой автомат прямо ему на грудь.
Ты задаешь слишком много вопросов, спокойно проговорил он. Открывай!
Цолль посмотрел в безжалостные глаза взводного. Теперь он ни на секунду не сомневался в том, что Штайнер выстрелит сразу, как только он осмелится наброситься на него. Тем не менее он оказал попытку сопротивления.
Не открою, пока ты не скажешь, зачем это нужно.
Его непокорность разъярила Штайнера. Его так и подмывало нажать на спусковой крючок.
Без разговоров! хрипло произнес он. Быстро открывай!
Цолля как будто обдало холодной водойнастолько сильна была нескрываемая ярость взводного.
Он быстро шагнул к шкафу и немного приоткрыл дверцу.
Шире! приказал Штайнер.
Цолль открыл дверцу полностью. В шкафу было пусто.
Штайнер удовлетворенно кивнул. Чуть повернув голову, он заметил, что русская не сводит с них взгляда. В глубине этих серых глаз пылала такая жгучая ненависть, что у Штайнера пробежал холодок по спине. Если бы у нее сейчас было в руках оружие, то она, не раздумывая, застрелила бы их обоих.
Залезай! приказал он Цоллю. Цолль сделал шаг в сторону. В его широко раскрытых глазах застыл страх. Он тянет время, подумал Штайнер и, приблизившись к нему, ударил по лицу тяжелым стволом автомата. Цолль вскрикнул и, выпустив штаны, прижал руки к разбитому носу, из которого потекла кровь. Не обращая внимания на стоны солдата, взводный затолкал его в шкаф.
Представление окончено, холодно проговорил он. Аплодисменты стихли, и публика направляется к выходу. Знаешь, что происходит после этого? Он заметил, как тело Цолля напряглось, и поднял автомат. Ты не понял меня. Спектакль окончен. А когда спектакль окончен, то опускается занавесвот так! С этими словами он принялся медленно закрывать дверцу. Затем захлопнул ее полностью, закрыл на деревянную задвижку и сделал шаг назад. Если издашь хотя бы один звук, я выстрелю через дверь.
Подойдя к шкафу сбоку, он немного отодвинул его от стены. Оттащив его еще дальше, он протиснулся между стеной и задней стенкой шкафа. Затем, упираясь спиной в стену, мощным толчком опрокинул его. Шкаф с грохотом обрушился на пол, подняв облако пыли. Женщина испуганно вскочила и недоуменно переводила взгляд со Штайнера на упавший шкаф. На несколько секунд в комнате повисла тишина, которую вскоре нарушили крики и удары кованых сапог Цолля по стенкам его импровизированной темницы. Штайнер стукнул по шкафу прикладом автомата, и шум тут же прекратился.
Хватит! крикнул Штайнер. Прекращай! Ничего с тобой не случится, если немного посидишь здесь. Я оставлю тут с тобой эту бабенку.
Он повернулся к женщине и схватил ее за запястье. Она вырвалась и тут же присела, прикрывая руками свою наготу. В ее глазах горела все та же ненависть, и Штайнер задумался о судьбе, которая ожидает Цолля. Какое-то мгновение он боролся с собой, затем его лицо отвердело и приняло суровое выражение. Он поднял автомат Цолля и шагнул к двери. У самого порога он наступил на брошенную на пол гимнастерку. Это была военная форма, принадлежавшая женщине. Штайнер остановился. Ему неожиданно пришла в голову одна интересная мысль. Он наклонился, поднял одежду и задумчиво осмотрел ее. Затем улыбнулся и вышел из дома.
Взвод был уже готов выступать в поход. Солдаты по-прежнему находились на кухне и наблюдали за Керном. Он лежал на полу с закрытыми глазами и стонал. Над ним нагнулся Шнуррбарт. Он расстегнул китель Керна и, вытащив из штанов рубашку, обеими руками массировал волосатый живот бывшего хозяина гостиницы. Остальные собрались вокруг них и обсуждали прием джиу-джитсу, которым воспользовался в драке Крюгер. Судя по всему, Керн постепенно приходил в себя, во всяком случае, стонать он перестал. Затем он сразу открыл глаза и попытался подняться.
С добрым утром! усмехнулся Шнуррбарт.
Керн непонимающе посмотрел на него. После того как он заметил Крюгера, к нему вернулась память.
Что тут, черт побери, происходит? проворчал он, снова бросив взгляд на Шнуррбарта, который продолжал массировать ему живот, Керн ничего не понимал, ведь совсем недавно он оседлал Крюгера и вцепился ему в горло. Что было дальше, Керн не помнил. Увидев улыбающиеся лица остальных солдат, он оттолкнул руки Шнуррбарта и вскочил на ноги. В это мгновение в кухню вернулся Штайнер. Он подошел к столу и разложил на нем русскую военную форму.
Ты в порядке? спросил он у Крюгера.
Тот поправил перекинутую через плечо патронную ленту и убрал со вспотевшего лица прядь волос.
Более или менее, сообщил он.
Будем надеяться на лучшее. Пойдем со мной, сказал Штайнер, и они вошли в комнату, где находились пленные. Разговоры тут же стихли, и женщины настороженно посмотрели на вошедших. Скажи, чтобы они разделись! приказал взводный.
Крюгер бросил на него удивленный взгляд, думая, что ослышался. Когда Штайнер нетерпеливо повторил приказ, он пожал плечами и заговорил с женщинами. Их лица тут же побледнели, они принялись неловко переминаться с ноги на ногу, но так и не выполнили приказа. Штайнер поднял автомат и, направив ствол в пол, дал короткую очередь. Женщины испуганно взвизгнули.
Если они не разденутся сами, то мы их разденем одну за другой, громко пообещал Штайнер. Скажи им, что мне нужна их одежда. На их целомудрие никто посягать не будет.
Крюгер ухмыльнулся. Он еще не понимал, зачем взводному понадобилась форма, однако оборот, который принимала ситуация, позабавил его. Его голос звучал насмешливо-язвительно, когда он переводил слова Штайнера. На этот раз женщины подчинились сразу. Они судорожно принялись снимать гимнастерки, даже не расстегивая пуговиц. Когда остальные солдаты, встревоженные выстрелами, заглянули в комнате, то в удивлении застыли на месте. Женщины уже сняли сапоги и теперь стаскивали с себя штаны. Изрядно потрепанные нижние рубахи почти не скрывали их грудей. На некоторых были женские трусы, однако большинство оказалось в длинных мужских подштанниках. Полуголые, они стояли перед немецкими солдатами, бросая на них полные ненависти взгляды. Мааг провел языком по губам.
О боже! пробормотал он. От увиденного его тело покрылось гусиной кожей. Когда он посмотрел на стоящих рядом с ним солдат, то заметил, что те находятся в таком же состоянии. На их лицах была написана откровенная похоть.
Дорн стоял позади остальных. Хотя он не больше других понимал истинную суть этого уродливого зрелища, его охватило возмущение. Ему было неприятно поведение товарищей, которые одобряли эту бесстыдную эксплуатацию женской беззащитности. Он протиснулся вперед и подошел к Штайнеру.
Какой смысл в этой мерзости? сердито спросил он. Штайнер смерил его холодным взглядом.
Ты когда-нибудь раньше видел женские задницы? небрежно спросил он.
Возмущенный Дорн внимательно посмотрел на бесстрастное лицо взводного. Прежде чем он успел что-либо сказать на это, Крюгер ткнул его в бок локтем.
Если тебя так беспокоят их дырки, сказал он, то лучше сними очки.
Дорна передернуло от отвращения. Он демонстративно повернулся к происходящему спиной и, подойдя к окну, стал смотреть в него. То, что случилось за последние минуты, требовало немедленного объяснения. Зачем Штайнер вернулся? Где пленный русский? Где Цолль? К чему это мерзкое раздевание? Между тем женщины закончили раздеваться. Военная форма кучей лежала на полу, и глаза мужчин жадно скользили по полуголым телам пленниц. Заметив это, Штайнер усмехнулся. То, о чем они сейчас думают, не требует никаких разъяснений. Но теперь у них совершенно нет времени. Русский, которому удалось сбежать, самое большее чем через три часа будет в Крымской.