Дорн молча подчинился. Он уже очнулся от временного забытья и теперь испытывал чувство вины. Дорн не знал, стоит ли признаться Штайнеру в том, что его мучают желудочные спазмы. Однако, как ни странно, боль куда-то исчезла. Несколько минут они сидели молча. Затем Дорн спросил:
Ты ходил к шоссе?
Да.
Ну и что, как там дела?
Прекрасно, усмехнулся Штайнер.
Дорн посмотрел на него встревоженным взглядом:
Что ты хочешь этим сказать? Видел русских?
Конечно, видел. Пехота, танки, грузовики, целая армия.
На лице Дорна появилось испуганное выражение:
На шоссе?
Не в воздухе же.
О господи! пробормотал Дорн и почувствовал, что его ноги от страха наливаются свинцом. Мокрая военная форма показалась ему тяжелой, как рыцарские доспехи. Штайнер подтянул колени к груди и зажал между ними автомат.
Что же в этом удивительного? презрительно произнес он. Это было вполне предсказуемо. Я ведь предупреждал вас, разве не так?
Предупреждал, согласился Дорн и сдвинул каску на затылок. Значит, по шоссе нам уже не пройти?
Я думаю, что русские вряд ли нам разрешат это сделать. Но нам в любом случае нужно пересечь шоссе.
Но ты сам только что сказал, что русские
Нам придется подождать, когда движение на шоссе утихнет. Завтра утром на шоссе будет пусто.
Но на это не стоит рассчитывать. Неужели никак нельзя обойти шоссе?
Тогда придется проделать путь в два раза больше обычного. Если русские придут в Крымскую раньше нас, то мы погибли.
Спокойный тон Штайнера привел Дорна в паническое состояние. Он вытер тыльной стороной ладони лицо и, запинаясь, проговорил:
Так что нам тогда делать?
Штайнер презрительно фыркнул:
Ты слышал, что я сказал, нужно пересечь шоссе.
А если нас увидят русские?
Тогда мы похлопаем в ладоши и поприветствуем их.
Дорн закрыл глаза, прежде чем почувствовал, как на него нахлынула волна животного страха. Он представил себе, как него надвигаются колонны русских солдат, наставляя на него свои автоматы. Может быть, нам стоит бежать отсюда прямо сейчас, подумал он. В этот час так темно, что русские не увидят нас. Эта мысль на какой-то миг придала ему уверенности.
Почему ты хочешь ждать до утра? спросил он Штайнера. Было бы безопаснее уйти ночью, под покровом темноты.
Я думал об этом. Не забывай, что мы находимся в незнакомой местности. Кроме того, если мы в темноте случайно наткнемся на русских, то можем перестрелять друг друга. Я долго думал и решилмы перейдем шоссе перед самым рассветом. Мы должны видеть, куда идем.
Дорн устало пожал плечами:
Как скажешь.
К тому времени, когда Шнуррбарт отправился на поиски Голлербаха и вернулся в блиндаж, оставшиеся солдаты уже сидели за столом. Среди них был и Штайнер. Даже не взглянув на него, Шнуррбарт почувствовал, что тот насмешливо улыбается. Он подошел к койке и сел на нее.
Я слышал, что ты тут беспокоился на мой счет, произнес Штайнер. Сарказм в его голосе вызвал у Шнуррбарта негодование. Негодяй, думал он, дрожа от ярости, подонок! Почувствовав себя болезненно униженным, он решил в будущем вести себя более сдержанно и принялся набивать трубку. Штайнер не сводил с него глаз. На его лице было написано выражение плохо скрываемого самодовольства. Немного помолчав, он повернулся к столу и разгладил лежащую на нем развернутую карту. Затем сделал знак солдатам, приглашая их подойти ближе.
Далеко ли до Крымской? поинтересовался Мааг, вытягивая шею и стараясь получше рассмотреть карту.
Километров тридцать с небольшим. Если пойдем другой дорогой, то все восемьдесят.
Значит, такой дорогой мы не пойдем, заметил Крюгер.
Штайнер снова посмотрел на карту.
Путь проходит по пустынной местности. По крайней мере, если судить по этой карте. Вот здесь протекает река. Местность сильно заболочена. Возникает большой вопрос: сумеем ли мы пройти по ней?
Тогда пойдем по дороге, предложил Крюгер.
Конечно, кивнул Керн. По дороге идти лучше. К завтрашнему вечеру мы легко пройдем восемьдесят километров. Батальон тоже, наверно, уже прошел по ней.
Не совсем так, поправил его Штайнер. Во-первых, батальон не шел пешком, а ехал на грузовиках. Во-вторых, я не уверен, что мы сможем беспрепятственно передвигаться по дороге.
Почему? спросил Керн, не сводя взгляда с карты.
Какое-то мгновение Штайнер пристально смотрел в его встревоженное лицо, затем встал и сказал:
Русские блокируют шоссе. Это означает, что нам придется идти по лесам, но, прежде чем мы дойдем до них, нам все равно придется перейти шоссе.
С этими словами он закинул на плечо автомат и, подойдя к двери, открыл ее.
Пошли! Всем держать короткую дистанцию, не рассредоточиваться! Идти тихо и не разговаривать!
Один за другим солдаты начали выходить наружу. Когда из бункера вышел последний, Штайнер ударом ноги опрокинул печку. Горячие угли рассыпались по всему полу.
Он вышел из блиндажа и закрыл за собой дверь. Солдаты ждали его в нескольких метрах от входа. Штайнер прошел вперед, и взвод пошел вслед за ним в направлении леса. Во время марша никто ничего не говорил. Шли молча. Через двадцать минут лес заметно поредел, а еще через пять кончился совсем. Когда взвод вышел на открытое поле, в лицо солдатам ударил холодный ветер с дождем. Пройдя всего несколько метров, все почувствовали, как на сапоги налипают тяжелые комья грязи. Идти при этом было тяжело, потому что движение немало затрудняли пулеметы и ящики с патронами. Каждый шаг по вязкой земле давался с большим трудом. Крюгер шагал следом за Голлербахом, неся на плече пулемет. Один раз он поскользнулся и упал. Поднявшись на ноги, Крюгер вытер с рук грязь. Эта паршивая война, подумал он. К нему подошел Шнуррбарт.
Пошли! сказал он. Дальше они пошли рядом и вскоре наткнулись на Голлербаха.
Вот что бывает, когда спишь на ходу, шепнул Голлербах, перебрасывая винтовку на другое плечо. Крюгер ткнул его кулаком в спину:
Молчи. Эх, хотел бы я знать сейчас, сколько нам еще идти. Это чертово поле, похоже, никогда не кончится.
Нам идти еще километров сорок пять, ответил Голлербах и неожиданно остановился.
Крюгер ускорил шаг, догоняя кучку солдат, шагавших впереди него.
Что, черт возьми, случилось?
Ему никто не ответил. Откуда-то спереди, из темноты, донесся гул моторов и скрип осей тяжело нагруженных машин. Иногда, заглушаемые порывами ветра, слышались человеческие голоса.
Русские! прошептал Голлербах.
Целая армия, запинаясь, пробормотал Керн и дрожащими пальцами потянулся за сигаретами. Когда он чиркнул спичкой, перед ним неожиданно вырос Штайнер, занесший руку для удара. Раздался сильный шлепок, вслед за которым полетел целый сноп искр от раздавленной сигареты. Керн издал сдавленный стон и прижал обе руки к обожженному рту. Все произошло так быстро, что остальные все поняли только после того, как Штайнер сделал шаг назад и поднял свой автомат.
Идиот! в его голосе слышалась еле сдерживаемая ярость. Солдаты вопрошающе посмотрели на него. Керн все так же прижимал руки ко рту. Тебя расстрелять мало!
Резко развернувшись, Штайнер снова зашагал вперед. Остальные молча двинулись вслед за ним. Следующие сто метров поля взвод шел в прежнем направлении. Вскоре равнина сменилась небольшой возвышенностью. Звуки впереди сделались более отчетливыми. Был даже слышен топот ног, обутых в подкованные сапоги. Однако из-за темноты разглядеть что-то на расстоянии десяти шагов было невозможно. Они, по всей видимости, находились примерно в пятидесяти метрах от шоссе, когда Штайнер приказал взводу остановиться. Затем он подозвал к себе Голлербаха и Шнуррбарта:
Пойдете со мной. Остальные ждут здесь.
Низко пригибаясь к земле, они тут же растворились в темноте.
Остальные солдаты присели на корточки, вслушиваясь в звуки, доносящиеся со стороны шоссе. Сонливость с них как рукой сняло. Крюгер посмотрел на часы. Четыре утра. Дождь прекратился. Лучше бы он лил, как из ведра, подумал он. Повернувшись к сидевшему рядом с ним Дитцу, он сказал:
Нам ни за что не перейти на ту сторону.
Дитц пожал плечами и посмотрел на Керна, который продолжал прижимать ладонь к губам.
Он не должен был ударять его, прошептал Дитц.
Черт побери! отозвался Крюгер и сплюнул.
Что значит черт побери? возразил Дитц. Ему не следовало делать это. От возмущения он с трудом подбирал слова. Что же будет дальше, если каждый ефрейтор начнет бить нас по лицу?
Крюгер рукавом вытер мокрое лицо.
Чего ты так заводишься? проворчал он. Уймись ты, ради бога! Забудь о том, что случилось. Сейчас есть вещи поважнее.
Дитц обиженно замолчал и принялся разглядывать свои грязные руки. И все-таки это неправильно, думал он. Выговорэто нормально, наряд вне очередитоже в порядке вещей. Но вбить человеку в лицо зажженную сигаретуэто уже никуда не годится. Чем больше он думал о случившемся, тем больше его охватывало негодование. Лично к нему Штайнер относился вполне достойно, но в любой момент он может повести себя так, как повел с Керном. Такое может произойти с любым из них. Хотя, конечно, он никогда не допустил бы подобную промашку и не стал зажигать огонь в темноте. В конце концов, он же солдат, фронтовик, а не какой-нибудь там необстрелянный новобранец. Придя к такому выводу, Дитц более точно сформулировал свою мысль.
Если что-то неправильно на низшем уровне, то оно неправильно вообще по своей сути, произнес он. Вот поэтому я и считаю, что это никакой не пустяк. Тебе не кажется, что если высшие чины в ставке фюрера начнут бить друг друга по морде, то мы быстро испытаем на себе последствия таких безобразий? Нужно, чтобы во всем был порядок, вот что я тебе скажу. Порядок и дисциплина снизу доверху и, наоборот, снизу доверхутолько так и не иначе, вот что я тебе скажу. Он произнес эти слова с максимальной убежденностью.
Крюгер усмехнулся:
Это одно и то же.
Дитц не сразу его понял, однако поспешил поправиться:
Я просто оговорился, раздраженно произнес он. Ты понял, что имею в виду: снизу доверху и сверху донизу. В ставке фюрера
Ты особо не напрягайся, парень, оборвал его Крюгер. В ставке фюрера шампанским полощут горло. Если бы мы были там, то нам пришлось бы полоскать горло мочой. Он ладонью вытер губы и продолжил:Да, мы почувствовали бы на себе последствия того, что они начали бы бить друг друга по морде. Эта мысль, видимо, позабавила его, и он усмехнулся:Может, так там когда-нибудь и будет, но не раньше, чем мы все тут окажемся в беде. Знаешь, какое сейчас самое главное дело? Он приблизил свое лицо к лицу Дитца. Самое главноепоскорее выбраться отсюда. А знаешь почему? Я скажу тебе. Он ткнул пальцем в грудь Дитцу. Тот отпрянул назад. Я скажу тебе, повторил Крюгер. Отсюда нужно поскорее выбраться для того, чтобы побыстрее оказаться в новом подобном дерьме. Ныряем из одного дерьма в другое. Так продолжается вот уже три года. Так будет и дальше до тех пор, пока мы не угодим в такое большое и глубокое дерьмо, что из него нам уже не выбраться. Закончив фразу, Крюгер не на шутку разъярился, заведя себя собственными высказываниями.
Дитц был потрясен словами товарища. Он повернулся к Дорну, который внимательно прислушивался к их разговору.
Что скажешь, Профессор?
Дорн делано нахмурился.
Трудно тут что-то сказать, ответил он. Нужно свериться с моими книгами.
Стоявшие рядом солдаты заулыбались и снова начали вслушиваться в звуки, доносившиеся со стороны шоссе. Стало заметно светлее. Окружающая местность постепенно приобретала более или менее зримые очертания. Поле впереди них круто поднималось вверх, и вдали, на фоне серого неба, виднелись вершины далеких гор.
Где же, черт его побери, это проклятое шоссе? прошептал Цолль.
Крюгер пожал плечами:
Должно быть, где-то там, в низине. Когда подойдем ближе, то увидим.
Солдаты подняли головы. Звуки, доносившиеся со стороны шоссе, стихли.
Все вскочили на ноги и устремили взгляды вперед.
Кто-то идет, хрипло прошептал Дитц.
Из темноты появилась какая-то фигура. Увидев солдат, она бегом устремилась к ним.
Это Голлербах, прошептал Цолль. В следующее мгновение Голлербах остановился и взмахнул рукой.
Пошли! произнес Крюгер. Все подхватили винтовки и побежали вперед, вверх по склону. Голлербах постоял еще секунду, затем повернулся к товарищам спиной. Когда они, задыхаясь от быстрого бега, достигли вершины холма, то увидели в предрассветной мгле пустую ленту шоссе. Сбежав вниз, они пересекли разрыхленную колдобинами грунтовую дорогу и устремились на ее другую сторону к кромке леса, туда, где высились далекие горы. Там их уже ждали Штайнер и Шнуррбарт. Через несколько секунд солдаты оказались в чаще леса. Здесь они остановились, чтобы перевести дыхание. К этому времени рассвело настолько, что можно было ясно видеть окружающую местность. Когда бойцы посмотрели на Штайнера, то увидели в его глазах торжествующий блеск.
Крюгер предостерегающе поднял руку. Все одновременно повернули головы в сторону дороги, откуда снова донесся рокот автомобильных моторов. Теперь, когда они перебрались на ту сторону, это уже не волновало их. Напряжение последних часов уступило место спокойствию. Солдаты заулыбались, радостно хлопая друг друга по плечу.
Дело сделано! хвастливо произнес кто-то.
Точная работа! прокомментировал Голлербах и, вытащив сигарету, закурил.
Шнуррбарт огляделся по сторонам.
Что это за горы? спросил он.
Обычные холмы без названия, ответил Штайнер. Нам придется перейти их. На другой стороне начинаются болота. Повернувшись к взводу, он скомандовал:Приготовиться!
Солдаты подняли брошенное на землю оружие. Керн немного отстал от других. Время от времени он потирал обожженное место и бросал на Штайнера злобные взгляды.
Не принимай близко к сердцу! шепнул ему Дитц. Керн не снизошел до ответа.
Взвод снова отправился в путь. Какое-то время шли по упругой, поросшей мхом лесной почве. Вскоре склон сделался круче и начался трудный подъем в гору. Каждый метр давался с немалым трудом. Взгляды солдат были устремлены к невидимой пока вершине горы, которая должна находиться где-то вверху над кронами деревьев. Веселое настроение уступило место горькому унынию. С губ бойцов все чаще срывались проклятия.
Нужно устроить привал, задыхаясь, проговорил Дитц. Он остановился и вытер пот со лба. Шедший за ним Крюгер тоже остановился.
В чем дело, Малыш? Бензин закончился?
Они должны приказать нам сделать привал, жалобно повторил Дитц. Он совершенно выбился из сил. Крюгер нахмурился:
Если ты сейчас не можешь идти, то что с тобой будет дальше? Он перевесил автомат на левое плечо. Давай мне свои подсумки.
Дитц благодарно вздохнул. Когда Крюгер взял его подсумки с обоймами, он немного ослабил ремень.
У меня шов в боку, извиняющимся тоном пояснил он.
Ничего, скоро привыкнешь, заверил его Крюгер, отлично зная, что говорит неправду. Пошли, а то останешься тут один.
Действительно, остальные уже сильно оторвались от них. После того как еще несколько человек заявили, что нуждаются в отдыхе, Штайнер приказал сделать привал. К этому времени день уже был в самом разгаре. Лес был наполнен громким пением птиц. Солдаты устало распростерлись на земле.
Чертовы горы! выругался Цолль. Наверно, до вершины уже недолго идти.
Недолго, согласился Штайнер. Вам не составит труда пройти еще несколько метров.
Мааг зевнул, перекатился на бок, чтобы повернуться к Штайнеру, и спросил:
Зачем тогда спешить? Мы и так скоро будем там.
Все зависит от того, куда ты направляешься, недовольным тоном ответил фельдфебель.
Мы идем туда, куда ты нас ведешь, не сдавался Мааг.
Если это так, то нельзя терять времени.
Мы к вечеру легко преодолеем эти тридцать километров, уверенно заявил Мааг. Он был ужасно рад отдыху и не собирался вставать ближайшие десять минут.
Штайнер презрительно посмотрел на него.
Было бы отлично, если бы нам предстояло идти всего тридцать километров. Но если батальон не сможет удержать позиции в том месте, куда мы должны прийти, то нам придется отмахать еще километров двадцать с лишним.
Куда же батальон может переместиться в таком случае? вступил в разговор Крюгер.