У тебя интересный отец, сказала она совершенно неожиданно.
Если ты про его ориентацию, то в этом мало чего интересного, ответила Татьяна.
Нет, конечно. Я о его артистичности и чувстве стиля. Он тоже танцовщик?
Да. Сейчас преподает, точнее, руководит студией.
Руководит студией, а даже на репетицию пришел, усмехнулась она, как будто говорила себе, а потом снова повернулась к Татьяне. А мама твоя?
Татьяна ожидала такого вопроса. Незнакомые люди даже не подозревали, что это для кого-то может быть больной темой. Не то, чтобы она страдала из-за отсутствия матери, но говорить о ней не любила, хотя бы потому, что совсем ее не помнила.
Она тоже была балериной. Они с папой вместе учились. Но она умерла, когда мне было три.
Прости, сникнув, сказала Муравьева.
А твои родители?
Татьяне попросту хотелось о чем-то поговорить, пусть даже о родителях, хотя она всегда избегала подобных разговоров.
Они в другом городе живут. Бедно. Не смогли даже приехать на выпускной спектакль, хотя копили специально деньги, но отец пропил благополучно.
По гладкой белой щеке Муравьевой потекла скупая слеза. Кажется, девушка достигла предела эмоций.
Очень жаль.
Татьяна почувствовала острую неловкость. В каждой семье были свои потемки, в которые она не любила погружаться, и, тем более, необычно было говорить об этом с Муравьевой. Та казалась идеальной, успешной, сильной. Татьяна никогда даже не думала об ее семье, что у нее могли быть там проблемы, да и не должна была думать. И сейчас тоже не хотела вдаваться в подробности ее тяжелого детства. Она сделала последний глоток третьего «Секса на пляже». Муравьева сделала глоток красного вина. Он тоже стал последним. По профессиональной чуйке перед ними возник Вадим.
Повторить? спросил он, глядя то на одну, то на другую девушку.
Да, пожалуйста, ответила Муравьева.
Таня? спросил бармен, видя, как девушка выворачивает шею, лишь бы не смотреть на него.
Произнесенное имя заставило ее обернуться. Вадим обратился к ней по имени и как будто без обиды, почти ласково. В конце туннеля сверкнул лучик надежды.
Еще будешь?
Текилы, пожалуйста.
Парень едва заметно улыбнулся. Лучик надежды снова замелькал перед глазами. Через минуту у Муравьевой бокал наполнился вином, а перед Татьяной стоял шот с прозрачной жидкостью и блюдце с лаймом и солью. Вадим приготовил шот и для себя. Он поднял его в сторону девушек и, сказав: «За мое растоптанное сердце», выпил залпом. Муравьева, элегантно сделав небольшой глоток, улыбнулась и посмотрела на Татьяну, которая буквально вбросила в себя неприятно жгучую смесь, закусив после долькой лайма. От горячей текилы на душе потеплело. Татьяна хотела так думать, хотя догадывалась, что первопричиной являлась его улыбка, широкая, добродушная и искренняя. Вадим подмигнул девушкам и удалился работать. Надежда озарила весь Татьянин горизонт.
Я думаю, на самом деле, каждая в нашей труппе тебе вчера немного завидовала, заметила Муравьева, сделав еще глоток. Себя я тоже не исключаю.
Ты о чем?
О нем. Редко такие встречаются которые приходят на твои репетиции с букетом подсолнухов и дарят их, несмотря на то, что все остальные смеются.
Татьяна опять нахмурилась, потому что снова затронули больную тему. На этот раз продолжать ей не хотелось. Она предпочла бы неловко молчать, что и делала. Муравьева долго с интересом смотрела на нее в ожидании ответа либо в желании что-то еще добавить, но Татьяна уткнулась в пустое дно маленького стаканчика, снова переживая вчерашний позор. Муравьева поняла, что Татьяну не разговорить.
Мой вот даже на выпускной не пришел, через несколько минут сказала она.
Хоть с виду девушка и казалась трезвой, по разговорам чувствовалось, что алкоголь уже вовсю завладел ее мозгом. Татьяна не нашла, что ответить. Она даже с подружками не говорила о парнях, потому что ей нечего было сказать. Подруги просто иногда жаловались на своих кавалеров. Она их выслушивала молча. Обычно этого хватало. Все нуждались во внимательных ушах. Подруги знали, что совета от Татьяны ждать не следует и, тем более, следовать ему не стоит. Муравьева, наверно, этого не знала. Татьяна опьяненной головой пыталась соображать.
Наверное, он занят был.
Навееерное, протянула Муравьева и сделала еще один большой глоток вина.
Разговор явно не клеился, потому что Татьяна не знала, о чем говорить дальше. Она не хотела пачкаться в личных проблемах Муравьевой, путаться в лабиринте ее сложных отношений с парнем и все время придумывать, что сказать на это и на то. Молчание по-прежнему было ее приоритетом. Муравьева же восприняла это как желание послушать и рассказала совершенно ненужную Татьяне информацию. Но все равно ее история была интересней и приятней глупых шуточек подруг, которые все никак не могли отпустить вчерашний случай с подсолнухами. Татьяна в такие моменты не любила Дашу. Та обожала зацепиться за какую-нибудь слабость человека и могла мусолить это днями, а то и неделями. Скверный у нее был характер. Но Татьяна всегда терпела, потому что думала, что друзей не выбирают, что ничего в этой жизни не выбирают, что у каждого просто есть судьба, которой нужно следовать. А все остальное отдается на откуп везению.
Но у меня никого, кроме него, сейчас нет. Наверно, поэтому я так за него держусь, так боюсь отпустить. Видимо, я этим своим страхом все сама же и испортила, продолжала рассуждать Муравьева над своими отношениями. Он, наверно, просто устал, захотел немного свободы. Я вроде бы все понимаю умом, но не могу ничего с собой поделать. У тебя такое было?
Татьяна отрицательно покачала головой. Всегда после долгого откровения наступала стадия вопросов: к собеседнику, миру, судьбе или богу. По большей части, такие вопросы были риторическими, что спасало, но иногда приходилось как-то отвечать, чего Татьяна не любила. Поняв, что вопросительная часть началась, девушка пожелала отойти в туалет.
Она не без труда слезла с высокого стула, взяла сумочку и отправилась искать дамскую комнату. Танцпол наполнился людьми. Играла веселая мелодия на грани рэпа и рока. Это было странное, но танцевальное сочетание. Площадка сразу расширилась под увеличившуюся толпу танцующих. Пришлось пробираться сквозь плотную массу дрыгающихся тел. Татьяна старалась обойти танцпол по краешку, чтобы не угодить в эпицентр. Шла стремительно и ловко, пока не увидела своих подруг. Даша прыгала в куче со всеми в пьяном угаре. Вокруг нее вились два молодых человека, оба в вареных джинсах и в белых рубашках с клетчатыми жилетами. Рубашки у горла были распахнуты. Лица и шеи у всех троих лоснились от пота, но им было весело.
А потом Татьяна обомлела. У края танцующей толпы, возле недлинного ряда столиков, она увидела Вадима, целующегося с Лизой. Одну его руку занимал поднос с пустыми пивными кружками, а вторуюведро с бутылкой от шампанского. Как только Лиза от него отстранилась, его лицо развернула к себе вторая близняшка и тоже поцеловала. У Татьяны чуть челюсть не выпала. Она не знала, что думать, а чувства забурлили в груди жгучим месивом, приправленные текилой. Вера целовала его долго, с жадностью и с явным намеком на продолжение. Татьяне было больно на это смотреть, но она впивалась в пару глазами.
Как только Вера отцепила от него пухлые губы, Вадим махнул кому-то головой и перед девушками возник второй парень, коренастый брюнет, в черном фартуке, тот самый коллега, что хлопал сегодня его по плечу. Он очень легким касанием приобнял девушек, улыбаясь нарочито, и, что-то говоря, увел в сторону от Вадима. Наконец, парень увидел Татьяну. Взгляд у него был не просто злой, а бешеный, красный от напряжения и метающий молнии. Он головой показал девушке на выход. Она забыла, что хотела в туалет и, медленно кивнув, направилась к двери.
На улице веяло прохладой. Дул порывистый ветер, принося неведомо откуда не летний холод. У Татьяны пробежали мурашки по спине, ведь она была в легком ситцевом платье и босоножках. Летнее ночное небо темнело не густо, приближаясь к сумеречному зимой. Кое-где проглядывали тающие звезды. За Татьяной выбежали две девушки, обе потные, веселые, тяжело дышащие, отплясавшие не менее десяти песен подряд. На тротуаре возле бара стояло уже немало освежающихся. Многие курили и вели пьяные беседы.
Татьяна отошла подальше ото всех, чтобы дым сигарет не дул ей в лицо. Вскоре перед ней появился Вадим. На мятном поло образовалась дыра в районе живота. Фартук был в пятнах. Джинсы он носил все те же потертые. Татьяна догадалась, что это была его рабочая одежда. На ногах красовались разноцветные кроссовки для бега. В лицо она боялась ему смотреть, потому что каждой фиброй души чувствовала его негативную энергию. Вадим взял девушку под руку и завел за угол. Там было гораздо спокойнее. Только деревья над головой шумно шуршали ветками.
Ты надо мной специально издеваешься? громко, но еще не криком спросил парень, пытаясь поймать Татьянин взгляд, который она прятала в тротуарной плитке.
Он вставил в зубы сигарету и поджог кончик зажигалкой. На девушку поплыл серый вонючий дым. Она откашлялась.
Прости за веник, яначала Татьяна, все еще не глядя на него. Я растерялась Отец не должен был быть на репетиции.
Да хер с ним с веником! нервно вскричал Вадим и сделал глубокий вдох, а потом выдохнул клубы дыма в сторону, чтобы девушка им не дышала. Даже хер с ним, что ты подруг своих сюда привела. Но твои подруги ебнутые на всю голову Как ты, вообще, до такого додумалась?
Что?! Я?! возмутилась Татьяна и прижалась спиной к стене здания.
Знаешь, как это неприятно?! Вадим ее не слушал. Когда тебя трогают против твоей воли, а ты ничего с этим даже сделать не можешь? Ты на что рассчитывала? Что, я как кобель последний, поведусь? Сбагрить меня на них решила? Типа, не нужен, на-те, разбирайте!
Да что ты такое говоришь? в Татьяне вскипел гнев. Неужели ты думаешь, что я ? Ты совсем идиот? Зачем мне это делать?
Она, наконец, посмотрела ему в глаза.
Откуда мне знать, зачем тебе это? Однако ты посмотреть специально пришла.
Я, вообще, в туалет шла. И случайно на вас наткнулась. Думаешь, мне приятно было на это смотреть? Я сама была в шоке. Иду и вижу, как ты с кем-то целуешься. И сразу с двумя!
Они встретились глазами. Оба возмущались, злились и тяжело дышали. Долгий и открытый взгляд друг другу в глаза помог обоим успокоиться.
Какого хера тогда? сдвинул брови Вадим.
Близняшки могут иногда эксцессы вытворять, негромко ответила Татьяна. Ей стало стыдно за подруг.
Бля Извини Я думал, ты меня окончательно добить решила.
Вадим попытался добродушно улыбнуться, но вышло плохо. Улыбка не лезла на его лицо. Татьяна ему ответила тем же.
Это ты меня извини, сказала она еще тише и потупила взгляд в землю. За вчерашнее.
Проехали, легко произнес парень.
Он встал с ней рядом и тоже оперся спиной о стену, продолжая дымить в сторону. Но ветер все равно приносил дым обратно к Татьяне. Молчание длилось секунд двадцать. Потом Вадим усмехнулся и повернул к ней голову. На красивом лице снова сияла торжествующая улыбка.
То есть ты приревновала? Мои страдания были не зря?
Что? снова возмутилась девушка, но улыбка еще оставалась в уголках губ. Я так не говорила! Я просто испытала неловкость за подруг
Ясно, кивнул Вадим, широко улыбаясь. Я так и хотел сказать. Слова перепутал просто. Как ты чувства.
Татьяна в немом возмущении раскрыла рот, но не смогла быстро сообразить, что ответить, поэтому просто толкнула его рукой в плечо. Парень пошатнулся, но не упал. Зато сигарета выскользнула из пальцев. Но они оба продолжали улыбаться.
Как ты, вообще, додумался принести подсолнухи на репетицию? спросила она, наблюдая за тем, как парень выбрасывает выпавшую сигарету в урну, стоящую на углу тротуара.
Ну, на сам спектакль ты бы меня, по-любому, не пригласила. Когда еще у меня была бы возможность подарить тебе цветы?
Он заглянул ей в глаза. Они тоже улыбались. Добродушие в его глазах ее успокаивало и заставляло всматриваться в них все дольше и глубже.
А почему именно подсолнухи?
Ну, а что я должен был подарить? Желтые тюльпаны, вестники разлуки?
А что? Слишком обычно для тебя? смеялась Татьяна.
Нет, слишком обычно для тебя.
Вадим встал напротив нее в полуметре, разглядывая лицо. Странно, но она не ощущала неловкости, какую обычно испытывала, когда парни испепеляли ее глазами. Их взгляды ей не нравились. Они не были добрыми или внимательными. Они, наоборот, смотрели, чтобы привлечь внимание к себе, зачастую в таких взглядах читались задние пошлые помыслы или вызов по типу «Тысамка, ясамец, почему бы нам не совокупиться?». Вадим смотрел по-другому. Он щепетильно разглядывал каждую ресничку на ее веке, каждую пору на коже, каждую складку на губах, будто стараясь все это запомнить, чтобы потом воспроизвести. Татьяне казалось, что так художники разглядывают натурщиц, красотой которых восхищаются и по образам которых затем создают шедевры. В эти минуты было хорошо. О душу никто не точил когти, все прошлые обиды были стерты и пугающее будущее пока не давило своей тяжестью.
Вадим приблизился к ней на один маленький шаг. Татьяна вся встрепенулась и приготовилась к самому страшному. Она уже представила, как он сейчас прижмет ее к стене, упрется руками с обеих сторон так, что ей некуда будет деваться, и против ее воли поцелует. Хотя она не хотела сопротивляться, но подумала, что должна. Так обычно делали девушки в мелодрамах. Но парень остановился, продолжая разглядывать ее и улыбаться. Не весело. По-прежнему искренне и по-доброму, но серьезно. Казалось, такая улыбка появляется, когда человек смотрит на что-то для себя приятное и успокаивающее с желанием защищать и заботиться. Руки он положил на бока, ноги поставил в свободной позе примерно на ширине плеч, будто готовился к разминке. Было не похоже, что он собирается на нее накинуться. Татьяну постигло небольшое разочарование.
Ты все равно собираешься вернуться к подругам?
Это был странный вопрос. И он был некстати.
Они же мои друзья все-таки, пожала плечами Татьяна.
Ты уверена, что друзья ведут себя так?
У меня других нет, с грустью ответила девушка и снова опустила взгляд. И отца у меня другого нет. И не будет.
Она тяжко вздохнула. В этом вздохе выразилась вся скорбь в отношении ее бедственного положения меж двух огней. Неожиданно Вадим притянул Татьяну к себе и обнял. Она услышала притупленный ритм бьющегося сердца в груди и на несколько секунд прислушалась к нему, успокаиваясь. Ее сразу обдало теплом его тела и ароматом ментола и хвои. Сначала он просто ласково поглаживал ее по голове, потом поцеловал в макушку. Затем горячими губами прижался к гладкому лбу, после чмокнул в носик и поднял ее лицо к себе. Татьяна улыбалась. Наконец, парень нежно прикоснулся губами к ее губам. Но едва он их коснулся, как раздался громкий звук рингтона. Девушка вмиг отпрянула и полезла в сумочку за телефоном. На экране светилась надпись «Папа». Вадим устало закатил глаза.
Он со спутников за тобой следит, что ли? саркастично спросил парень, явно недовольный таким наглым вмешательством.
Татьяна только улыбнулась, облизав губы. Она ответила на звонок. Вадим поцеловал ее в голову и шепнул, что пошел работать.
Куколка, как вы проводите время? спрашивал отец в телефоне таким тоном, будто стягивал маску с лица, которую всегда делал перед сном.
Хорошо, бодро ответила Татьяна, вспоминая свой первый, так и не случившийся, поцелуй.
Ну, ты до самого утра-то не задерживайся. Давай, до трех ночи, а потом на такси домой.
Да, пап. Я и не собиралась.
И если ты там все-таки решила выпить, то не злоупотребляй. Ты это еще не умеешь делать без последствий. Парочки легких коктейлей тебе должно хватить.
Татьяна усмехнулась в уме.
Конечно, пап.
И если вы там с парнями будете знакомиться, ты знаешь, кто тебе нужен, девушка представила, как отец ей подмигивает. Но не поддавайся ни на какие соблазны и уловки! Помни, мужчинам доверять нельзя!
Хорошо, пап.
Ну, ладно, Куколка! Отдыхайте, заслужили, ласково сказал отец и чмокнул телефон в область возле микрофона.
Спасибо, спокойной ночи, ответила Татьяна и завершила вызов.
Только теперь она почувствовала холод. Кожа вся покрылась мурашками. Захотелось сжаться и побежать. Войдя в теплый бар, где температура раскалилась из-за активного движения на танцполе, девушка словно оттаяла и расслабилась. Подружек за барной стойкой уже не было. Вадим указал на большой стол у окна в правом углу бара, где сидела большая компания из семи человек, трое из которых оказались ее подругами, а четвертойМуравьева. Остальные трое были молодыми людьми, все как один, в джинсах, белых рубашках и клетчатых жилетиках. Татьяна вспомнила, что с ними танцевала Даша. Очевидно, знакомство затянулось, и парни пригласили девушек за свой стол. Все разбились по парочкам или даже по трио в случае близняшек. Они проделывали ту же штуку, что и с Вадимом, с одним из «клетчатых жилетиков» Татьяна не могла на это смотреть. Весь стол был заставлен грязной посудой: там и тут валялись тарелки с приборами и стаканы для сока, в центре возвышалась опустошенная бутылка водки, а по краям обстановку дополняли наполовину полные бокалы вина.