Мотор зашумел, и они двинулись в путь. Как сообщил водитель, ехать им предстояло два часа, но по дороге надо было заехать в гипермаркет, накупить продуктов и других принадлежностей для праздника.
Ты только классику слушаешь? спросил он, потянувшись правой рукой к круглому переключателю радио.
Что за стереотипное мышление? укорила его Татьяна. Мы, балерины, такие же люди, как и все. Разумеется, я в двадцать первом веке живу, а не в девятнадцатом. И слушаю обычную музыку.
Ну, просто ты первая балерина, с которой я знаком. До тебя некому было развеять эти мифы, оправдывался Вадим. Ладно, значит, послушаем «Дорожное» радио.
Он переключил на нужную волну, и вскоре в салоне заиграла попсовая музыка. Поначалу они ехали молча. Парню приходилось останавливаться на каждом светофоре и внимательно следить за дорогой, потому что на пути попадалось множество нерегулируемых пешеходных переходов, внезапно выныривающих из дворов велосипедистов и полуразрушенных лежачих полицейских.
Татьяна слушала музыку и думала о своем. Ей не было неловко от этого молчания. Наоборот. Она любовалась утренним городом, бурлящим как муравейник. Солнечное небо поблескивало в разноформатных окнах многоэтажек. На километры вокруг распространялись ароматы цветения сирени и яблонь. Сквозь приоткрытое окно и до нее доносились терпко-сладкие запахи, подтверждающие, что город теперь полностью под юрисдикцией лета. На улицы вывалило много людей и машин. На долгих светофорах образовывались небольшие пробки. Суббота кипела с самого утра.
Татьяна дышала прохладой июньского ветра, текущего сквозь узкую прощелину окна, и наслаждалась свободой. Именно свободу она сейчас ощущала. В первую очередь, свободу от отца, потому что не надо было напрягаться и придумывать новую ложь по возвращении домой. Он никогда не узнает об этой поездке к Вадиму, а их впереди ждали целых два дня. Они еще не проводили вместе столько времени. И тем более не проводили его так, когда никто не мог помешать. Во вторую очередь, она полноценно осознала, что с академией покончено. Сегодня ей можно было не заниматься репетициями и тренировками, посвятить целый день себе, провести его легко и весело без постоянного чувства долженства. Она просто радовалась этому дню, наслаждаясь примитивной, но прилипчивой песней из динамиков.
А у меня вчера выпускной был, сказала Татьяна, почувствовав, что водитель готов немного отвлечься.
Поздравляю! широко улыбнулся парень и посмотрел на нее. У тебя в дипломе так и написано «Балерина»?
«Артист балета», гордо сказала она, а потом, погрустнев, добавила. Между прочим, балериной далеко не каждый артист балета и даже не каждый солист может стать. Это уже высший пилотаж.
Я и не знал, просто пожал плечами Вадим.
Правда, вздохнула Татьяна, ректор вчера сказал, что мне не стоит тратить жизнь на балет. Он даже удивился, что я вообще закончила академию.
Комок боли снова застрял в груди. Вадим с недовольным видом отвернулся к окну, посидел так недолго в задумчивости, а потом ответил:
Тебя не должно волновать, кто и что говорит по поводу твоего выбора. Это только твое дело. Никто тебе не указ. Если ты хочешь быть балериной, ты ей будешь. Точнее, ты ведь уже артистка балета, разве нет? Какая тебе разница, что думает твой бывший ректор?
Он специально надавил на слово «бывший». Татьяна вздохнула, пытаясь облегчить ту боль, что сжимала грудную клетку.
Без него бы не получилось, с сожалением произнесла она.
Нуупротянул Вадим, бегая глазами по окружению за лобовым стеклом, соображая, что на это ответить. Но диплом ведь ты получила? Теперь уже не важно, как.
Ну, да.
Татьяна опустила голову. Говорить о непонятных догадках по поводу романтической связи отца и бывшего ректора она не стала, смутившись.
Солнце бесцеремонно впивалось ослепительно белыми лучами в глаза, заставляя жмуриться и отворачиваться. Сила нагрева увеличивалась за счет стекла, и кожу обдавало жаром. Спасали только прохладные струйки ветра из окна. Вадим опустил стекло со своей стороны до половины. Лавина свежего воздуха ввалилась в салон, а вместе с ней и оглушающие шумы трассы.
На самом деле, я сама не знаю, чего хочу.
Ты просто ничем, кроме балета, и не занималась, быстро ответил парень, будто готовил эти слова с их первой встречи. Попробуй разобраться в анимации. Хотя бы азы изучи. Обучающих роликов в интернете куча. Я сам так учился.
Яаниматор? рассмеялась Татьяна, хотя хотелось грустить.
Ну, Дисней тоже не родился с карандашом в руке, усмехнулся он. Все рождаются голыми, не умеющими даже говорить и ходить. Сначала их кто-то учит, помогает им, наставляет, а потом все дети неизбежно взрослеют и все делают сами. И выбирают тоже сами.
Наступила пауза. Татьяна не хотела продолжать этот тяжелый разговор, но задумалась над его словами. Она признала, что восемнадцать летэто только самое начало взрослой жизни. Ей только в этом году стало разрешено голосовать, употреблять алкоголь и вступать в брак. Она только-только начала жить. Ее ровесники сейчас тоже только-только заканчивали школы и выбирали себе специальности. И большинство из них, наверняка, еще не знали, куда и на кого пойдут учиться, но жизнь уже заставляла их делать выбор. Но у них хотя бы был этот выбор.
Ее же, маленькую, глупую, когда-то поставили у станка и сказали, что здесь ее место. И она не могла сдвинуться с этого места всю жизнь. До сих пор. Но теперь повзрослела, могла голосовать за того политика, чьи взгляды ей ближе, была свободна вступать в брачные отношения с тем, кто ей нравится, могла работать, где ей интересно. Она могла много чего того, что было запрещено раньше. Наконец, выбрать для себя профессию, занятие, которому посвятит свою жизнь. Отец перестал быть ее законным представителем, теперь она сама могла представлять свои интересы. Именно, что свои интересы.
Вадим заехал на парковку крупного гипермаркета, где продавалось все необходимое и даже больше. Он поставил машину на сигнализациюТатьяна недоумевала, зачем такой колымаге защита от угона. Они вошли в большое одноэтажное здание. Покупателей было много. Все ходили с тележками, толкаясь друг о друга, мешая сотрудникам работать, а себе совершать покупки.
Парень с девушкой тоже взяли тележку и отправились в раздел «Все для праздника». Он набрал там древесного угля, розжиг и другие штуки, необходимые для гриля. Потом они перешли к одноразовой посуде, где Татьяна схватила картонные стаканчики и тарелочки с разноцветными шариками. Затем пошли по продуктовым рядам набирать все, что можно было есть, особо не заморачиваясь с готовкой.
Пока гуляли меж стеллажей, Вадим рассказывал о том, что любит, спрашивал о ее вкусовых предпочтениях, советовался, какой кетчуп лучше и почему. Из-за последнего они чуть не поссорились. Девушка хотела взять супер острый, который всегда покупал отец, потому что соус шел к любому блюду, ведь был очень качественным и дорогим.
Этот кетчуп идет к любому блюду только потому, что его острота не оставляет возможности языку прочувствовать какие-либо вкусы, парализуя все рецепторы напрочь, опроверг Вадим экспертное мнение отца. Смотри.
Он ткнул пальцем в состав на упаковке, в котором содержалось много вредных консервантов и добавок, а также глутамат натрия. Потом парень взял кетчуп, который любил сам, и сравнил составы. Его кетчуп оказался гораздо проще, поэтому, по мнению Вадима, полезнее.
Ладно, сдалась Татьяна, и это был первый случай, когда она с ним согласилась.
Вау! парень ликовал как ребенок и чуть не перевернул тележку с продуктами.
Девушка только рассмеялась.
Когда они выбирали печенье, она поймала себя на мысли, что ей нравится, чем они занимаются. Вадим со всей серьезностью подходил к выбору продуктов. Внимательно читал составы на всех упаковках, сравнивал цены, пытался по цвету и запаху определить, насколько испорчен или свеж продукт. Татьяне оценила его практичность и с удовольствием обсуждала эти простые вещи. Он не пытался показаться излишне щедрым, пресекая некоторые ее попытки купить какую-нибудь ненужную, но дорогую и красиво упакованную вещь, смело признавался, что из-за ограниченности бюджета не может удовлетворять все ее прихоти, но при этом в рамках дозволенного давал полную свободу. Единственное, что парень не мог ей доверитьэто выбор алкоголя. И все это он делал в легкой, шутливой форме, заставляя ее смеяться.
Накупив целых три с половиной пакета продуктов, они вернулись в машину. Вадим нес три набитых битком мешка, а Татьяне вручил половинку, наполненную посудой и салфетками. Положив все это в багажник, они двинулись дальше. Ехать предстояло еще полтора часа.
В пути они не разговаривали ни о чем важном. Вадим рассказывал интересные факты про муравьев, которые узнал из передачи на «National Geographic», что смотрел вчера ночью. Оказалось, у муравьев велась насыщенная жизнь, достойная экранизации в форме эпичного блокбастера под руководством какого-нибудь именитого режиссера, наподобие Спилберга. В муравьином мире случалось немало баталий, плелись свои интриги и свершались катастрофы. Татьяна слушала все это с интересом. Приятно было поговорить о чем-то, кроме балета. Потом она рассказывала ему отрывки своих знаний из области биологии, ассоциативно вспоминала статьи, что читала давно, но которые ее впечатлили. Затем он чем-нибудь дополнял ее истории. Разговор протекал плавно, порой меняя русло, уходя далеко в степь и в сторону, но не иссякая. Так они договорились до обсуждения космологической теории струн, в которой оба ни черта не понимали, но каждый по отдельности, оказалось, посмотрел цикл серий научно-популярных документальных фильмов о вселенной, поэтому считал себя знатоком устройства мироздания.
А потом на приборной панели стрелка одного из показателей задрожала в сторону максимума шкалы, из-за чего Вадиму пришлось остановить автомобиль, съехав на обочину.
Что случилось? с тревогой спросила Татьяна, пытаясь подглядеть, что происходит на приборной панели, но заглушенный мотор выключил все значки и опустил все стрелки.
По ходу, двигатель перегрелся, чтоб его.
Он недовольно отстегнулся и вышел из машины. Татьяна осталась сидеть на месте, внимательно за ним наблюдая в ожидании апокалипсиса. Вадим, посмотрев, что творится под капотом, сообщил прискорбную весть о поломке системы охлаждения. Татьяна подумала в этот момент: «Так и знала, что все кончится плохо!». На дне желудка уже нарастала паника.
Она тоже вышла из автомобиля. Они почти доехали до поселка, в котором находилась его дача, им оставалось где-то полчаса. Парень успел свернуть на обочину двух полосной деревенской дороги, окруженной казавшимся непроходимым хвойным лесом. Высокие толстые сосны, зеленые и непреступные, монументально возвышались над ними, нагнетая и без того малоприятную обстановку. Ни в ту, ни в другую сторону не было ни видно, ни слышно ни одного автомобиля.
И что теперь? встревоженно спросила Татьяна, подходя к открытому капоту.
Под ним она увидела старые, ржавые и пыльные детали разных форм и размеров. Разобраться в таком, что к чему, было весьма затруднительным, особенно если смотреть на устройство двигателя в первый раз в жизни. Вадим пальцем показал ей на замасленный серый бачок, сообщив, что эта штука не дает двигателю нагреваться, но она сломалась, потому дальше ехать опасно. Татьяна кивнула, но ничего не поняла.
Надо подождать полчаса, пока остынет. Потом я его заделаю, и поедем, спокойно сказал парень и улыбнулся, дав понять, что переживать не стоит.
Татьяна осталась в недоумении, но его уверенная улыбка и добродушное спокойствие помогли не запаниковать. За их разговорами час, в течение которого они ехали от гипермаркета до этого места, пролетел совсем незаметно. Следующая половина должна была пройти так же быстро, поэтому девушка продолжала себя успокаивать, что переживать, действительно, нет смысла.
Они вернулись в машину. Стояла глухая тишина, потому что вместе с автомобилем заглохло и радио. Вадим опустил спинку сиденья до самого максимума, превратив кресло в лежанку, и устроился на нем поудобнее. Сосны давали хорошую тень, поэтому обжигающие лучи солнца не могло к ним проникнуть. Девушка тоже захотела лечь, но не смогла сделать так же, потому что рычаг застрял.
Его лет десять, наверное, не трогали, заметил Вадим и принялся помогать.
Татьяна осталась сидеть в кресле. Парень перелез через коробку передач, уперся правым коленом в ее сиденье, а левую ногу поставил на площадку под бардачок. Одной рукой схватился за подголовник, а вторую протянул вниз, засовывая в пространство между сиденьем и дверью.
Он проделал все это легко и ловко, не чувствуя ни смущения, ни стеснения, а Татьяна вся сжалась от внезапной близости. Она снова учуяла ментолово-хвойный аромат. Шею и плечо обдало его горячим дыханием. Внизу проснулось малознакомое, но приятное чувство возбуждения.
Вадим резко дернул рычаг, и спинка кресла с грохотом упала вниз. Парень оказался над ней лицом к лицу, упершись левой рукой в заднее сиденье, а правой поддерживал ее голову. Глаза их встретились. Татьяна вся встрепенулась от нарастающего волнения. Сердце заколотилось в панике, в области таза все, казалось, жужжало. Он ей улыбнулся ласково и, закрыв глаза, медленно потянулся губами к ее лицу.
Погружение в поцелуй было постепенным. Он не стал сразу засовывать в нее свой язык. Сначала едва ли касался губ, потом делал это чуть сильнее, каждый раз выжидая реакции. Татьяна не сопротивлялась, в онемении ждала продолжения. Потом начала отвечать. Инстинкты подсказывали ей, как это делать, хоть никто ее этому не учил. Случайно первой она задела кончиком языка его губы. И тогда Вадим понял, что можно целоваться в полную силу.
С каждым разом поцелуи становились все более страстными, эмоциональными и насыщенными. Так же постепенно, без нажима и спешки, он перешел с губ на щеки, затем на уши, потом добрался до шеи. Девушка таяла от удовольствия и даже не думала сопротивляться, хотя до конца еще не осознавала, к чему все идет. Дыхание учащалось. В нем слабыми нотками проявлялся глухой стон. Вадим долго целовал ее шею, ключицу, острые плечи, слегка растягивая круглый воротник хлопковой футболки.
Татьяна закрыла глаза, тяжело дыша. Возбуждение уже переполняло ее всю от кончика пальцев до макушки. Короткие влажные прикосновения губ разбивали защитное поле, словно оставляя на теле маленькие, но глубокие кратеры, раздражающие нервную систему. Она одновременно напрягалась и раскрывалась с каждым поцелуем все сильнее. Грудью почувствовала его мягкую большую руку. Пальцы сжимали и разжимали ее, посылая с нажимом приятный импульс по нервным окончаниям вниз. Рука нежно скользила по животу, щекоча и будоража одновременно. Легким движением пальцев он стянул с плеч лямки, грудь задышала свободнее, с глубоким вздохом приподнявшись наверх. Теплые руки ласкали упругие соски, губы целовали кожу между. Затем он опустился еще ниже. Живот напрягся, на нем выступили округлые кубики пресса. Он поцеловал их все. Затем остановился.
Татьяна с закрытыми глазами ждала продолжения. Вадим поднялся на колени, аккуратно снял с нее кроссовки, стащил спортивные брюки, стянул трусики и продолжил целовать от пупка и ниже. Она стонала в изнеможении, не зная, куда себя девать от заряженного удовольствия. Все тело напряглось до предела, каждая клеточка готовилась взорваться, но потом пришло желанное облегчение. Девушка сразу вся расслабилась и размякла на сиденье.
Открыв глаза, Татьяна увидела довольное улыбчивое лицо. Парень поглаживал тонкими пальцами ее плечи, грудь и живот, не отрывая глаз от нагого тела, словно опять рассматривал каждую пору и каждую родинку на ней, чтобы запомнить все это навсегда. Она притянула его к себе и поцеловала в губы. Вадим быстро перехватил инициативу, сбросил футболку, продолжил целовать ее шею. Девушка снова вспыхнула. С жадностью разглядывая голый торс, она помогла ему снять штаны. Парень целовал ее грудь, а потом вдруг посмотрел в глаза.
Я уже год этим не занимался. Я, скорее всего, облажаюсь сейчас. Не суди строго.
Татьяна рассмеялась. Он смутился.
Я этим никогда не занималась. Не беспокойся, мне даже сравнить будет не с чем.
Вадим тоже посмеялся и воодушевленно поцеловал ее в лоб, а затем в губы.
Я постараюсь быть нежным, но ты сразу говори, если будет больно, окей? прошептал он ей на ушко. И не бойся, если будет кровь. Она вроде как должна быть.
Девушка опять рассмеялась. В любой другой ситуации слова «будет кровь» ее бы насторожили и заставили прекратить это действие, но сейчас она жаждала продолжения и ничего больше. Снова начались ласки, поцелуи, нежные поглаживания, страстные сжимания, притяжение. Как только он натянул презерватив, Татьяна воскликнула: