В этот день Татьяне было просто танцевать и поспевать за всей труппой. Преподаватель ее даже похвалил. Она порхала, как бабочка. Поначалу сама не замечала, пока преподаватель не заметил это за нее. Потом стала чувствовать себя еще увереннее. День прошел хорошо. Давно занятия не выдавались такими легкими, а настроение таким приподнятым.
После совместных репетиций в академии ей следовало бегом бежать домой и продолжать репетировать там, оттачивая движения. Так сделали все ее подружки, ведь спектакль висел буквально на носу. Они удивились тому, что Татьяна пошла не с ними до остановки, а в другую сторону, но не стали расспрашивать. Как и положено, их головы были забиты другими, более важными вещами. Татьяна шла и не понимала, почему ее голова забита не тем. Ведь ей больше всех остальных надлежало готовиться к спектаклю, но вместо этого она шла к малознакомому парню за старыми DVD-дисками. Себе объяснила это тем, что не сможет полноценно заниматься без мультфильма на фоне, что благоприятный фон будет способствовать тренировке и, в результате, ее выступлению в выпускном спектакле.
Отойдя на приличное расстояние от академии, осмотревшись по сторонам для проверки, нет ли поблизости кого из знакомых, девушка набрала номер Вадима. Длинные долгие гудки в трубке нервировали.
Привет, Подсолнух, наконец, послышался бодрый мужской голос.
Хватит обзываться, нервно высказалась Татьяна и через мгновение осеклась, поняв, что переборщила. Волнение сбило ее с толку.
Ооу, растерялся Вадим. Вообще-то, я не обзывался, но как скажешь.
Я освободилась. Можно к тебе сейчас прийти? она решила проигнорировать все предыдущее.
А ты далеко? он с легкостью подхватил.
Через полчаса, примерно, приеду.
Окей. Давай, жду.
И парень положил трубку, не дав Татьяне ничего сказать в ответ, впрочем, говорить ей все равно было нечего, но его резкость ее напрягала.
Увидев нужный автобус, она побежала на остановку. Транспорт собирался отъезжать, но подождал девушку, что лишний раз убедило ее в удачливости сегодняшнего дня. Татьяна пулей влетела в салон и сразу прильнула к поручню у окна напротив двери. Пока ехала, представляла, как следует себя вести, как все пройдет, будет ли это быстро или затянется. Девушка была почти уверена, что он предложит ей остаться, снова полепить мозаику или хотя бы посмотреть кино. Потому придумывала, что и как на это стоит ответить.
Безусловно, она должна будет отказать из-за занятости перед выпускным спектаклем, ведь ей нужно репетировать, да и не престало девушке так легко на все соглашаться. Вадим будет ее умолять остаться, находить тысячи причин для этого, но ни одна из них Татьяну не удовлетворит. Она будет непреклонна. Отец ведь учил ее, что нужно сдаваться как можно дольше.
А еще отец запретил ей водиться с барменами. Тогда все ее переживания становились бессмысленными. Она просто должна его игнорировать, взять диски и уйти, не оборачиваясь. Так она представляла, но реальность сильно разнилась с ее фантазиями.
Заходи, Вадим жестом пригласил Татьяну в квартиру.
Она, немного стесняясь и немного волнуясь, перешагнула через порог и встала у двери. Парень направился на кухню и только в проеме обернулся на гостью.
Чего стоишь? Раздевайся, проходи. Тапки там найди какие-нибудь в обувнице. И надо закрывать за собой.
Он посмотрел на распахнутую дверь недовольным взглядом. Татьяна закрыла ее на внутреннюю задвижку, как всегда делала в своей квартире, и принялась снимать балетки. Она растерялась, потому что не была готова к такому обращению. В ее представлении, хозяин должен был спросить, хочет ли гостья войти или просто возьмет диски и уйдет, хотя бы спросить, не спешит ли она куда-нибудь. А он повел себя так бесцеремонно.
А где диски? негромко спросила Татьяна, вешая плащ на крючок.
Она полезла в обувницу за тапочками. Нашла лишь одни маленькие, явно женские, голубые с котиками, и сразу вспомнила о девушке, которая его бросила. Было не очень приятно в них залезать голыми ногами, но ходить босиком по грязному полу ей хотелось еще меньше.
Там же, где и всегда, отвечал парень из кухни. Потом выберешь, что тебе понравится. Можешь, хоть все забирать. Ты что будешь, чай или кофе? Есть и текила, кстати.
Слово «текила» Вадим произнес с явной усмешкой, которая легко читалась в голосе. Татьяна улыбнулась и вошла на уже знакомую кухню. За пару дней здесь мало, что поменялось, только слой пыли уплотнился.
Кофе, пожалуйста.
Он принялся молоть кофейные зерна. Оглушающий звук кофемолки парализовал разговор. Но это длилось недолго. Парень высыпал полученный порошок в кофеварку, добавил воды, приправ и нажал на единственную красную кнопку.
Весь первоначальный план к этому моменту разрушился до основания. Девушка корила себя за это внутренним голосом разума, но продолжала спокойно сидеть за кухонным столом и ждать бодрящего напитка. Тело отказывалось слушать мозг, как бы она ни уверяла себя, что должна просто забрать диски и уйти. Здесь было тепло и уютно, несмотря на присутствие грязи и отсутствие домашней атмосферы, которую создает семья.
Вадим улыбался и располагал к себе. Он одним своим видом вызывал чувство комфорта. Так она это назвала, потому что не могла для себя никак определить. Это было странное, новое для нее ощущение, которое она ни с кем до не испытывала. С близкими и друзьями ощущался не тот комфорт. Там удобство возникало в силу давности знакомства, в силу каждодневного тесного общения, в силу общности места, окружения и мировоззрения. С Вадимом у них не было никакой близости, тесноты и общности. Но ощущение естественного спокойствия все равно присутствовало. Ей не хотелось лукавить и пытаться выставить себя кем-то другим, хотя часто она надевала маску на лицо перед малознакомыми людьми. И каждый раз это была разная маска, в зависимости от того, что она думала об этом человеке, что могло расположить его к ней. Она делала это непроизвольно, подсознательно и легко, подражая отцу, но ощущение внутренней неловкости все равно оставалось. Вадим же был открыт и прямолинеен и, казалось, требовал взаимности. И получал.
Ты, вообще, ешь? спросил парень, садясь напротив нее за стол.
Конечно. Если ты намекаешь на мой род занятий, то мы не питаемся травой. Тренировки все-таки требуют много энергии. Я могу одна целую пиццу слопать.
Татьяна при этом обхватила обеими руками пустое пространство перед собой, показывая тем самым объем пиццы, с которым могла бы справиться. Она, пожалуй, переоценила свои возможности, потому что Вадим наискось осмотрел ее с ног до головы и отрицательно покачал головой, мысленно заключив, что в такую тонкую девушку такая пицца явно не поместится. Он по-доброму улыбнулся.
Кстати, о пицце. Может, закажем? Ты, наверное, как раз после тренировки проголодалась? А я еще даже не завтракал.
Давай, согласилась Татьяна, хоть пока и не чувствовала острого голода.
Платим пополам? спросил парень, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Если это намек, то я тебя угощать не собираюсь, горделиво ответила девушка, отворачиваясь. Ты сказал, что диски тебе даром не нужны.
Он посмеялся, потому что имел в виду не то, но оценил ее находчивость. Затем хозяин принес ноутбук и зашел на сайт для заказа еды на дом, тот самый, который был указан на магните. Теперь стало понятно, откуда у него этот магнит и для чего нужен.
Пицц в ассортименте представлялось великое множество. Татьяна растерялась. Она ела пиццу, но не то, чтобы очень часто, и тем более сама ее никогда не заказывала, потому плохо в них разбиралась. Для нее стало открытием, что у каждой пиццы есть название и что названия эти универсальны по всему миру. Вадим предлагал ей то «Гавайскую», то «Маргариту», то «Пепперонни», а она понятия не имела, что из этого с чем. Потому, дабы не выдать очередное свое невежество, говорила наугад. В итоге, они решили заказать «Баварскую» и «Четыре сыра». Еду обещали привезти через час. В ожидании пиццы Вадим предложил снова заняться мозаикой. Татьяна этого ждала и легко согласилась. Она уже забыла, что изначально намеревалась дальше порога не заходить.
Пока он снова раскладывал все на полу мастерской, начиная с газет и заканчивая полотном с уже приклеенной мозаикой, Татьяна выбирала мультфильмы из его коллекции. Парень все перекладывал со стеллажей на пол. Когда она выбрала пятый, уже можно было приступать к работе. На сей раз объяснять азы не требовалось. Татьяна все прекрасно помнила, сама себе удивляясь, как ее завлек этот процесс. Он, действительно, помогал абстрагироваться и успокаиваться. Но Вадим все равно находил возможности делать ей замечания, пояснять дополнения и что-нибудь за ней переправлять.
В процессе он задавал обычные вопросы, которые задают друг другу малознакомые люди, пытался узнать о ней хоть что-нибудь, но Татьяна отвечала односложно, без подробностей. Не потому, что не хотела рассказывать, а потому что было нечего. Она не знала, что еще о себе, кроме того, что является балериной, может рассказать.
Поняв это, Вадим стал рассказывать о своей учебе, которую бросил, устроившись работать барменом, потому что было нужно себя кормить. Рассказывал забавные истории, что с ним случались во время учебы, про своих преподавателей и однокурсников. У него хорошо получалось их пародировать. Татьяна, конечно, не могла знать, какие они были на самом деле, но его пародии выглядели очень правдоподобно, хоть и карикатурно. Она нашла парочку схожих типажей и среди своих преподавателей, поэтому юмор ей пришелся кстати. И узнавать о нем что-то новое было интересно. Она удивилась тому, что он учился на факультете монументальной живописи. Это с трудом укладывалось в голове наравне со знанием, что он бармен. Настолько сильно отец втемяшил ей в голову, что все барменынедалекие люди. Впрочем, он все равно не закончил институт. Это, скорее, подтверждало отцовское мнение, но Татьяна не могла отнести его к тем, кого описывал отец. Он был слишком не таким.
Я знаю, что ты уже похоронила мое будущее, сказал Вадим, прочитав в ее глазах сомнение и смятение по поводу решения бросить учебу. Но я не жалею об этом. Я получил там хорошую базу, но в то же время там слишком много лишнего, академичного, застоявшегося. Там убивают индивидуальность. Закончи я этот факультет, я стал бы посредственным живописцем.
А бармен ты неординарный? съязвила Татьяна, хотя ей не хотелось над ним смеяться.
Ну, пока неплохо получается, ответил он без обиды. Тебе, скорее всего, покажется смешным, но многие посетительницы нашего бара восхищаются моим искусством сочетать несочетаемое.
Парень изобразил на лице смущение, потом легкую горделивость, приподняв голову и легким движением наискосок прошелся по волосам, чуть их приподняв, как будто хорохорился. Татьяна заулыбалась.
Ну, а если серьезно, то я уверен, что еще смогу доучиться или переучиться, надо сначала понять, на кого. Ты, кстати, это тоже можешь. Не ставь на себе крест.
Он ей подмигнул. Девушка задумалась. Потом работа над мозаикой и его замечания вывели ее из этого состояния. Ничего дельного надумать она все равно не успела, потому продолжила слушать его истории и лепить по одному керамические осколки.
Час пролетел очень быстро. В домофон позвониликурьер.
У тебя наличка? спросил Вадим, поднимаясь и отряхивая пыль со штанов.
Нет, у меня деньги только на карте.
Окей, тогда плати ты. Я тебе отдам налом.
Заплатить нужно было чуть больше тысячи. Татьяна проверила баланс счета стипендиальной карты и поняла, что ей не хватит. Опять она попала в неловкую ситуацию. И пожалела, что не позволила ему заплатить полностью. Но делать было нечего, следовало признаться, что денег на оплату всего заказа ей не хватит.
У меня на стипендиальной карте нет столько. Я же в субботу пропила свою стипендию, смущенно проговорила Татьяна. А отцовской я не могу расплатиться, он что-нибудь заподозрит.
Вадим рассмеялся.
Ладно, отдашь потом, когда получишь стипендию, махнул он рукой и вышел к двери, за которой уже стоял доставщик пиццы. Заглянешь в бар. Тебе, видимо, по пути.
Парень с коварно-игривой искринкой в глазах посмеялся ей в лицо. Она еще больше смутилась и вмиг взбесилась, пожалев, что, вообще, пришла к нему в бар и вернула деньги за такси. Теперь твердо решила, что за пиццу ничего отдавать не будет. При этом подсознательно девушка была уверена, что он и не потребует.
Выйдя в прихожую, он принял заказ, расплатился и пожелал курьеру хорошего дня. Татьяна куксилась, сидя на диванной подушке и бессмысленно пялясь в красочную картинку, вырисовывающуюся из мозаики. Вадим поставил перед ней две теплые плоские коробки, уже с развязанными веревками. После вскрытия обеих комната наполнилась вкусным запахом приправ, сыра и выпечки. Деушка тут же изменилась в лице: недовольство сменилось на детский восторг. Пиццы были идеально круглыми, еще дымящимися от жара, порезанными каждая на восемь равных долей. У нее свело желудок, и проснулся животный аппетит. Хозяин галантно преподнес ей стакан с апельсиновым соком и тарелку, чтобы она могла положить туда куски пиццы. В ящике стола волшебным образом оказались салфеткивидимо, он частенько ел в мастерской. Работу с мозаикой они пока приостановили.
Хочешь, испорчу аппетит? спросил Вадим и откусил добрую половину куска.
Расплавленный сыр при этом вытянулся в длинную кривую веревку, соединяющую его рот и оставшуюся часть пиццы.
Мой аппетит ничто не может испортить, самоуверенно ответила Татьяна и тоже надкусила тесто, правда, смогла отделить только пятую часть.
Спорим? усмехнулся Вадим.
Татьяна вызывающе на него посмотрела.
Мой друг как-то съел пиццу с чужой блевотиной.
Что? ужаснулась девушка, сморщившись, но все равно продолжила жевать.
Аппетит ее все еще был в порядке.
На спор?
Вадим повертел головой, потому что в этот момент совал в рот вторую половину куска и технически не мог ответить словами.
А зачем тогда? нахмурилась Татьяна и сделала еще один надкус.
Короче, слушай, парень вытер руки бумажной салфеткой. Собрал он в честь своего дня рождения на даче человек двадцать. Заказал кучу пицц. Все, естественно, набухались в доску.
Он сделал глоток сока и взял следующий кусок пиццы, уже «Баварской». Татьяна жевала и слушала.
Его, разумеется, набухали больше всех, продолжил парень, не прикрывая набитый рот. Татьяна из вежливости опустила глаза вниз, хотя парня ничего не смущало. Короче, он отключился. Валялся где-то под диваном. А мы с ребятами решили конкурс устроить, кто больше пицц съест, потому что их реально дохрена было. Выбрали трех счастливчиков. Одна из них девушка. Ну, короче, где-то на третьей девушка не выдержала и блеванула прямо в пиццу, которую ела.
Татьяна снова поморщилась, но пока и это не испортило ее аппетит. Она слопала уже половину куска «Четыре сыра».
Ну, все давай ржать. Повеселились и забили. Дальше стали бухать. К утру все было съедено и выпито. Под конец праздника именинник очухался. Захотел пожрать. Долго искал что-нибудь съедобное, пока не наткнулся на эту пиццу, почти нетронутую. Он взял кусок и съел сразу половину. Такой жует, задумался, остановился, посмаковал, сунул в рот вторую половину и говорит: «Вау, какой интересный соус».
Фууу! завопила Татьяна и чуть не подавилась куском, который почти проглотила.
Она судорожно схватила салфетку и выплюнула туда не дожеванный комок пищи. Парень расхохотался. Девушка дрожащими руками схватилась за стакан и выпила все до дна, как будто это бы ее спасло. Этого показалось мало, и она выпила залпом сок из стакана Вадима.
Эй, все еще смеясь, воскликнул он и попытался отобрать стакан.
Фуу, какая отвратительная история!
Татьяна поднялась, продолжая вытирать салфеткой рот. В желудке стало нехорошо. Она не знала, куда себя девать, поэтому начала просто ходить по комнате, прикрывая рот рукой.
Гордись собой, недовольно проворчала девушка. Тебе удалось испортить мне аппетит.
Да ладно, все еще смеясь, отвечал парень. В эту-то точно никто не блевал. Ну, может повар только плюнул разок.
На Татьянином лице выступила гримаса ужаса, сменившаяся отвращением, и Вадим расхохотался еще больше.
Видела бы ты свое лицо.
Он продолжал хохотать, аж выронил тарелку с пиццей на пол. Татьяна сверлила его рассерженным взглядом. Успокоившись, парень легко поднял упавший кусок «Баварской» и с еще большим аппетитом сунул его в рот. Девушка сморщилась, как полежалая картошка.
Не бойся, никто туда не плевал, сказал он, уже спокойно улыбаясь. Я постоянно у них заказываю пиццу. Еще ни разу не отравился.
Это должно было утешить, но аппетит вернуть не помогло. Пока Вадим доедал третий кусок, Татьяна вернулась к дискам. Она выбрала еще четыре и посчитала, что этого должно хватить до спектакля. Упаковав диски в любезно одолженный хозяином пакет, девушка решила, что пора собираться. Отец приходил с работы к семи, а ей следовало быть дома до его возвращения, чтобы не возникло никаких вопросов. Она сказала об этом Вадиму. Ей показалось, что он погрустнел, но не особо выдал себя внешне.