Ее мозг пытался убедить ее отказать, но разум уже ею не управлял. Контроль захватило тело, и оно знало, чего хочет.
Романа Колдера.
Его губы смяли ее сопротивление. Он вызывал в ней такое желание, как не смог бы другой мужчина. И никто никогда не мог. Она не была миниатюрной, но с Романом она чувствовала себя именно такой. Его большое мускулистое тело накрывало ее, и ей нравилось, как он прижимал ее к груди, как будто боялся даже позволить ей вздохнуть, словно она могла ускользнуть у него сквозь пальцы. Рядом с ним она чувствовала себя женственной и мягкой.
Так долго. Так чертовски долго, прошептал он ей в рот, а затем провел языком по нижней губе, требуя, чтобы она впустила его внутрь.
Тина сделала то, что казалось естественным, когда дело касалось Романа. Она сдалась. Мгновенно он снова поглотил ее своим поцелуем. Ее сопротивление таяло на глазах.
Опасность, которую этот мужчина представлял для нее, была реальной. Когда они оказывались рядом, она могла думать лишь о том, каково это чувствовать, как он обнимает ее, как хорошо быть центром всего этого безжалостного внимания.
Его руки крепче обняли ее. Одна нежно сжимала ее затылок, заставляя двигаться вместе с ним, когда он вторгся в ее рот. Его язык доминировал, шелковистое скольжение порождало покалывания по всему телу.
Другой рукой он скользнул к изгибу ее попки и притянул ее ближе, прижимая к себе. Там. Она почувствовала, что его член уже напряжен, готов и нуждается в ней.
Чувствуешь? Надеюсь, что да, потому что у меня несколько месяцев ничего не было, детка. Никаких женщин. Никакого секса. Потому что все, о чем я могу думать, это ты, хрипло пробормотал он у ее губ. Даже когда в прошлом я спал с другими женщинами, мне нужна была целая вечность, чтобы разгореться хотя бы наполовину. Ты же заставляешь меня гореть, лишь пройдя по комнате. Я говорил себе, что становлюсь старше, что этот взрыв чистого вожделения был всего лишь игрой гормонов. Но затем я снова увидел тебя. И я знал, что лгал себе.
Месяцы? Он обходился без секса в течение нескольких месяцев? Она знала, что он ходил на свидания, потому что они с Заком ходили на мероприятия со множеством актрис и моделей. Но вместо этого он хотел ее?
Она забылась в поцелуе, его рот полностью захватил ее. У него были великолепные губы для мужчины. Пухлые и чувственные. Было время, когда весь ее мир зависел от того, улыбались ли эти губы, сжимались или изгибались в той полуусмешке, которая давала ей понять, что он думает о сексе.
Не ври мне, Роман. Я знаю, с кем ты встречался.
Он вонзил пальцы в ее волосы, слегка потягивая, пока у нее не закололо кожу.
Я не вру. Все эти женщины для видимости. Это это чертовски реально.
Он снова припечатал ее губы поцелуем, глубоко погружая язык. Ее охватил жар.
Неужели он говорил правду? Тина не хотела признавать, что у нее и самой давно никого не было. У нее было здоровое сексуальное влечение с подросткового возраста, но после того, как умер Мэд, ее снедало горе. Весь мир, казалось, сжался. В сочетании с ежедневным присутствием Романа в ее жизни, она не могла и подумать о том, чтобы прыгнуть к кому-то в постель.
Ей было нужно то, что сейчас предложил ей Роман. Ей нужно снова почувствовать себя собой. Может быть, она годами не чувствовала себя собой, потому что в действительности только один мужчина мог заставить ее почувствовать себя такой живой.
Тина вцепилась в его рубашку, отчаянно пытаясь ощутить его горячую кожу. Все мысли о борьбе, о том, было ли это правильно и будет ли она сожалеть об этом завтра, исчезли. Она сдалась.
Роман развернул ее так, что ее спина прижалась к его груди. Он сделал это легко, руками, управлял ею. Он держал ее близко. Жар его дыхания опалял ее ухо.
Нет. Еще нет. Я ждал чертову вечность, и я хочу касаться тебя. Наслаждаться тобой. Я не позволю тебе торопить меня.
Но я тоже хочу прикасаться к тебе. Она должна была признать, что в Романе было что-то такое, что всегда волновало и возбуждало ее. В спальне он не играл в игры. Он мог пойти на компромисс, когда дело касалось выбора пиццы или просмотра фильма, но, когда дело доходило до секса, он не уступал. Он просто брал бразды правления в свои руки.
Ты дотронешься до меня, когда я получу то, что хочу. Я намерен заново изучить каждый дюйм твоего тела. Я хочу провести руками по каждому изгибу и впадинке. Я хочу использовать пальцы и язык. Он облизал раковину уха, заставляя ее вздрогнуть. И я хочу поцеловать и попробовать каждый чертов дюйм.
Это было то, чего ей не хватало тринадцать гребаных лет. Секс с другими мужчинами был приятным. Она наслаждалась, но это не потрясало ее до глубины души. Это и близко не походило на те времена, когда она впустила Романа в свое тело и сердце.
То, чем они занимались много лет назад, было трудно назвать сексом, потому что, когда Роман с легкостью добивался ее и требовал, чтобы она подчинялась одному его прикосновению, трепетало не только ее тело. Тогдакак и сейчасона чувствовала, как сильно он хотел ее. Как будто никакая другая женщина в мире не могла удовлетворить его.
Он ласкал ее тело и, наконец, обхватил грудь.
Боже, я скучал по этому. У тебя роскошная грудь. Мне снились сны о ней.
Она дышала в такт с ним, одним воздухом. Ее твердые соски прижимались к шелку платья. Даже эти ощущения практически отправили ее за грань, но нуждающаяся женщина в ней хотела, чтобы ее обнаженные, ноющие соски накрыла его рука.
Сними с меня платье.
Его зубы царапнули чувствительную мочку уха, когда он стянул рукава ее платья и бюстгальтер вниз. Как всегда, Роман сделал лишь то, что хотел, освободив только ее грудь. К тому же ткань прижала ее руки к бокам. Холодный воздух ударил по ее пикам, после чего последовало тепло, когда его жадные руки легли на грудь, а пальцы обхватили вершинки. Ее била дрожь, она корчилась, пойманная в ловушке, не в силах оттолкнуть его. Она чертовски хорошо знала, что он будет уважать любой отказ, который она озвучит.
Но она собиралась молчать.
Скажи мне, что не скучала по этому, прорычал он ей на ухо, покручивая ее соски большим и указательным пальцами.
Она не могла не потереться о него задницей. Прямо о его длинный, толстый и чертовски твердый член. Тем не менее, Тина не могла легко сдаться. Она не хотела подвергать свое сердце слишком большому риску.
Не скучала.
Он ущипнул ее, заставив застонать.
Чушь собачья. Уж я-то знаю. Что произойдет, если я стяну юбку и проведу рукой по бедру? Когда я найду твою киску, она будет мокрой и готовой для меня? Это одна из вещей, которые всегда сводили меня с ума, Тина. Ты с такой готовностью реагируешь. Все, что мне нужно было сделать, это прикоснуться к тебе, и ты сходишь с ума.
Она чувствовала себя сумасшедшей. Впервые за многие годы в ее крови пульсировала чистая страсть. Это был не какой-то зуд, который мог удовлетворить любой мужчина. Только Роман мог разбудить в ней такой голод, а затем утолить его. Только Роман и его грубый, грязный рот могли довести ее до грани.
Может быть, я с каждым схожу с ума. Она не могла сдаться без боя. Она не могла отдать ему все. Она не могла позволить ему понять, что она рассыпалась на части, стоило ему ее коснуться. И она ни за что не признает, что после всех этих лет она все еще мечтала о нем. Ее постоянно преследовали мысли о том, что они могли иметь, о том, что она потеряла в тот ужасный день.
Она напряглась. Черт возьми. Она не собиралась об этом думать. Она не могла.
Неправда. Теперь голос стал мягче, и она почувствовала его рот на изгибе горла. Может быть, я обманываю себя, но я всегда чувствовал, что предназначен тебе. Я уверен, что ты как я, отчаянно хочешь почувствовать себя юной и дикой, как я ощущал себя, когда передо мной лежал весь мир. Вот что я чувствую, когда думаю о тебе.
Молодой, беззаботный и амбициозный. Вот что он искал. Не удивительно, что они были обречены. Все, чего она хотела в течение того года, это он.
Замолчи, или я уйду. Я хочу это. Черт возьми, возможно, я даже нуждаюсь в этом, но я больше не могу играть с тобой в эти игры.
Он зарычал ей на ухо, и она оказалась в его руках, прижатая к груди. Словно она ничего не весила. Как будто она была какой-то малюткой, с которой он мог играть, как хочет.
Он пересек комнату и подошел к дивану, где на протяжении многих лет рассиживались президенты и мировые лидеры. Роман бросил ее на этот предмет антиквариата и устроился между ног, словно генерал, одержавший победу.
Положив руки ей на колени, он медленно раздвинул бедра, наблюдая, как ее юбка скользит вверх.
Это не игра. В этот раз никаких игр.
Но с Романом все было игрой. Даже когда он не знал, что играет, всегда были возможности, которые нужно проанализировать, ходы, которые следует рассмотреть и предпринять. Даже зная об этом, она не могла отвергнуть его, не тогда, когда он был так близко. Не тогда, когда последние несколько месяцев были лишены радости или удовольствия. Она потеряла Мэда, и теперь у нее было так много вопросов о Заке. Ей придется допросить его, естественно незаметно.
В какой-то момент ей придется задать Роману вопросы о его лучшем друге. Но не сегодня. Сейчас ей хотелось верить, что это отвратительная ошибка, и Роман был именно тем благородным, если не сказать сложным, мужчиной, как она всегда и думала. Что он был сильным и безжалостным, но чертовски верным. Человек, который никогда не навредит своей стране или другу детства.
Я сказала, что не хочу говорить. Иначе, она не сможет притворяться. Если они продолжат говорить, ей придется вспомнить, зачем она приехала в Лондон. И ей придется сбежать от этого короткого мгновения наслаждения.
Тогда я должен чем-то занять свой рот, не так ли? Когда он одарил ее кривой улыбкой, его руки скользили дальше по бедрам, посылая дрожь по ее телу.
Да, выдохнула она.
Он смотрел на ее грудь. Его челюсть сжалась, а глаза потемнели от желания. Тина чувствовала, как в груди колотится сердце. Каждый дюйм ее кожи оживал, пока он двигался с медленной, решительной грацией.
Она не могла отвести взгляд и едва могла дышать. Она лежала наполовину обнажённая перед единственным мужчиной, которого когда-либо любила, и он был так близок к тому, чтобы прикоснуться к ней там, где она больше всего в нем нуждалась.
Ты должна сказать мне, что делать, Августина. Если ты не хочешь, чтобы я разговаривал, чем мне занять свой рот?
Она ненавидела свое полное имя. Оно звучало так, словно она героиня какого-то викторианского романа. И все же, когда Роман произнёс его своим глубоким, порочным голосом, ей это нравилось. В его устах ее имя звучало как имя сексуальной и желанной истинной женщины.
Ты знаешь, чего я хочу. Она хотел, чтобы он облизывал, сосал ее изнывающую плоть. Чтобы она забыла обо всем, кроме этого мужчины и удовольствия, которое они могли разделить.
Я могу сделать вот так. Он наклонился и легко поцеловал ее колено. Здесь?
Вот ублюдок.
Нет.
Какая требовательная. Я должен был догадаться. Мне приходит на ум несколько мест, где я мог бы использовать свой рот. Он наклонился ближе, упираясь руками по обе стороны от нее и нависая над ней.
Затем он взял ее сосок в рот, и Тина еле сдержала крик. Его язык кружил вокруг чувствительной вершинки, пока он прижал ее к подушкам дивана. Он сжал ее кончиками зубов. Она ахнула, ее тело мгновенно вспыхнуло. Боже, она уже была мокрой, как будто между ее соском и ее киской была прямая зависимость. Каждое посасывание, лизание и взмах его языка заставляли ее истекать от желания.
Это хорошее занятие для моего рта. Он поцелуями проложил путь к другой груди, уделяя ей такое же щедрое внимание. Я уверен, что для рук мы тоже можем найти применение. Скажи мне, где я должен потрогать тебя, Августина.
Она подняла к нему бедра, стоная в поисках облегчения, которое ей мог подарить лишь он.
Прикоснись к моей киске, Роман. Пососи соски, пока будешь трахать меня пальцами.
Боже, у тебя чертовски грязный рот. Он на мгновение наклонился, чтобы накрыть ее губы своими. Его поцелуй сказал ей, что он обожает ее рот, в том числе то, какой он грязный.
Он ласкал ее языком. Она откинулась назад, утопая в ощущениях, когда он переместился в сторону и скользнул рукой между ног. Он осторожно прикусил ее нижнюю губу, одновременно облизывая ее, и запустил пальцы под край крошечных трусиков танга.
Тина не могла пошевелиться. Роман прижал ее ноги к своему большому телу. Ее руки оказались в западне, стянутые рукавами платья. Он связал ее так аккуратно, словно это была веревка.
Я хочу прикоснуться к тебе.
Ты прикасаешься, прошептал он. Твои губы касаются моих. Дай мне снова попробовать твой язык.
Она открыла рот, упиваясь им. Этого было недостаточно.
Я хочу коснуться тебя руками. Я хочу прикасаться к тебе так, как ты прикасаешься ко мне.
Он прижал клитор подушечкой пальца.
Позже. Если ты коснешься меня сейчас, я могу кончить на твою руку, и я не так представляю себе конец этого вечера. Скажи мне, что ты не хочешь этого.
Он потер клитор, пальцы двигались по чувствительному комочку с легкостью, потому что она была влажнее, чем когда-либо. Он просунул палец внутрь нее, дразня внутренние стеночки, в то время как большой палец на клиторе проделывал ужасные, разрушительные для ее самообладания вещи.
Ты знаешь, что хочу. Она не могла лгать об этом. Позже она сможет найти какое-нибудь оправдание. Например, что она целую вечность не занималась сексом. Но сейчас она не могла его отвергнуть. Ты дашь мне это, Роман?
Она не просто хотела этого. Она нуждалась в этом, должна была получить это. Если сейчас он отстранится, она закричит от отчаяния. Она может сойти с ума.
Черт, да. Я дам это тебе. А потом ты дашь кое-что мне. Он снова поцеловал ее, их губы слились в горячем танце.
С идеальной точностью он передвинул руку. Добавил еще один палец, глубоко вонзив их и согнув, чтобы найти заветную точку. Он надавил на клитор. Ее пронзили острые ощущения. Тина не могла отдышаться. Боже, она полжизни ждала этогоего. И пока он настойчиво потирал, молча требуя, чтобы она отдалась наслаждению, она ничего не могла сделать, кроме как закрыть глаза, поддаться к нему навстречу и шагнуть через край.
Тина позволила оргазму пронестись по ней. Ее тело пульсировало. Она прикусила губу, чтобы не заплакать, когда освобождение настигло ее, поражая, уничтожая.
Это было именно то, что ей нужно. Не просто секс, а подавляющее доминирование, которое привносил в постель Роман. Ей не нужно было думать, просто подчиняться. Никто в мире не мог дать ей этого. В постели других лидером всегда была она. На работе Тина никогда бы не подумала о том, чтобы уступить Роману, но в его объятиях? Здесь она могла просто расслабиться и насладиться теми ощущениями, которые он дарил ей. Все, что она должна была сделать взамен, это дать ему все, что он хотел.
Она была более, чем готова.
Черт, Августина. В тебе так хорошо. Ты чертовски горячая. Великолепная. Взгляни на себя, прошептал он. Дай мне больше. Дай мне то, что я хочу. Кричи для меня всю ночь.
Ей было слишком хорошо, чтобы отвечать, а тем более спорить. Она не собиралась отсылать его в постель одного, не тогда, когда знала, что могла провести с ним ночь. Его пальцы подарили ей облегчение, но она знала, что эта кульминация не сравнится с наслаждением, до которого ее мог довести его восхитительный член. Ей не терпелось провести остаток ночи под ним, пока его тело будет двигаться над ней, сливаясь с ее также, как много лет назад.
Хорошо, Роман. Ты знаешь, что я могу.
Хорошо, медленно проговорил он, его рука все еще нежно ласкала ее покалывающие местечки, создавая приятные пульсации. Больше не разговаривай с этим агентом секретной службы. Скажи мне, что ты будешь держаться от него подальше, и позаботишься, чтобы Лиз не попала в неприятности.
Его тихие слова обрушились на нее словно ведро холодной воды. Она снова прокрутила их в голове. Неужели он только что использовал ее желание, чтобы заставить ее сделать что-то вне постели?
Что?
Он уткнулся носом в ее шею, его голос все еще был низким и соблазнительным.
Это все, чего я хочу. Ты и Лиз в безопасности и подальше от неприятностей. Тебе не нужно общаться с Кэмпом. Держись от него подальше, и я позабочусь о тебе, когда тебе что-нибудь понадобится.
Когда ей нужен будет секс.
Черт возьми. Она была наивна, предполагая, что Роман могили хотелзабыть об интригах ради того, чтобы просто быть с ней. К горлу подступила горечь. Она знала, каким он был человеком, но в ту минуту, когда он прикоснулся к ней, ее здравомыслие улетучилось. Она позволила себе стать его пешкой.