Витя, что это значит? грозно сказал Аркадий Борисович.
Я хотел потом тебе сказать И мама тоже хотела потом шепотом ответил Витя и убежал.
Когда классный руководитель ушел, Аркадий Борисович позвал к себе сына. Виктор вошел в комнату отца и остановился на пороге, блудливо пряча глаза.
Аркаша, сказал он слабым голосом, Аркаша Я, понимаешь ты, понимаешь
Молчать! вдруг завопил Аркадий Борисович, багровея. Какой я тебе Аркаша? Не смей меня называть Аркашей. Говорипапаша. Зачем ты мне врал, что перешел в восьмой класс? Только правду говори, свиненок!
Очень велосипед хотелось получить, Арк Арка-паша, пролепетал Витя и заревел.
Пошел вон, негодяй! сказал Аркадий Борисович с омерзением.
Витя ушел. На душе у Аркадия Борисовича было мутно.
Доклад «Как я воспитываю сына-отличника» пришлось отложить.
1940
Дружок
В кабинет районного прокурора Нилова вошел молодой еще человек с большим, как блюдо, потным лицом, в летнем костюме песочного цвета и ярко-зеленой трикотажной рубашке.
Прокурор сидел за столом и просматривал бумаги. Не поднимая головы, он коротко бросил посетителю:
Садитесь! Я сейчас
Но человек в костюме песочного цвета остался стоять. Он поглядел на прокурорскую макушку с уже наметившейся лысиной, ухмыльнулся и сказал ласковым, задушевным голосом:
Пиши, пиши, лысый черт!
Прокурор поднял голову и удивленно уставился на посетителя. А тот, сияя и радостно смеясь, закричал на весь кабинет:
Не узнает, нахал! Глядит и не узнает!
Неужели Клочков?!
А кто же еще! А ну, вылезай, товарищ прокурор, целоваться будем!
Невольно улыбаясь, Нилов поднялся, вышел из-за стола и утонул в объятьях Клочкова.
Некоторое время в прокурорском кабинете раздавались шлепки и страстное мычание:
Умм, Васька!.. Умм, прокурор!.. Умм, черт лысый!..
Наконец, изрядно помятому прокурору удалось вырваться. Они уселись. Картины далекой молодости пронеслись перед мысленным взором Нилова. Маленький южный городок, пряный запах цветущих акаций на бульварах, их дружная молодая компания. Какие это были славные, горячие, чудные хлопцы!.. Правда, Севка Клочков и тогда был слишком криклив и тогда еще смеялись над ним Моня Березовский и спокойный умница Ваня Глотов. Молодость, молодость! Былаи нет! И где теперь они, друзья твоей молодости?..
На сердце у Нилова было тепло. Его охватило чувство какой-то приятной грусти. Он посмотрел на Клочкова увлажнившимися глазами и сказал:
Времени-то сколько прошло! А, Сева?!
Да, время, время! отозвался Клочков, отдуваясь. Подростками были, в футбол играли. А теперь, гляди, на макушкелысина, а сампрокурор!.. Кто бы мог подумать, что Васька Нилов станет про-ку-ро-ром?!
Что же в этом удивительного?
Ты же в нашей компании самым тихим считался! Помнишь Ваню Глотова, Моньку Березовского? Орлы, ораторы, форварды!.. А ты, извини, какой-то никудышный был Вот забыл, чем ты болел всегда
Прокурор поморщился и сказал:
Ничем я не болел!
Будешь теперь рассказывать! не унимался Клочков. Вспомнил: хроническим насморком. Вечно у тебя из носа текло.
Не помню, совсем сухо сказал прокурор, по-моему, у меня не текло из носа!
Ну, не текло, тотчас согласился Клочков. Ай, братцы, что делается!.. Васька Ниловпрокурор!.. Захочетможет меня в тюрьму посадить!.. Сколько лет мы с тобой не виделись?
Много!
Верно, многовато! Во время войны ты где был?
На фронте. А ты?
Я в тылу геройствовал значительно сказал Клочков, по линии снабжения. Тоже, брат, доставалось!
Кого-нибудь из ребят встречал за последние годы, Сева? Где Ваня Глотов? Не слыхал?
В нашем городе лежал в госпитале во время войныраненый. Я должен был к нему заехать, но не сумел, сказал Клочков.
Как же такне сумел? удивился Нилов. Друграненый, лежит в госпитале, а ты не сумел навестить!
У меня, помню, был прорыв с мылом тогда. Я мыло доставал для нашей столовой. Закрутился и забыл.
И что с ним стало, не знаешь?
Не ведаю.
А я, знаешь, кого встретил недавно? сказал прокурор с волнением. Наташу Грудневу!
Какую Наташу Грудневу? безучастно спросил Клочков.
Наташу Грудневу забыл?
Это толстая такая?
Ты же в нее был влюблен, чурбан! Мы все думали, что вы поженитесь.
Ну и как, вышла она замуж? столь же безучастно спросил Клочков.
Да. Ее фамилия теперь Королевапо мужу. Она спрашивала про тебя. Хочешь, адрес ее тебе дам?
А что мне ей писать? Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.
Ее не узнать теперь, Наташку! сказал прокурор. Профессор химии, лауреат, депутат!..
Ну, ладно, перебил его Клочков, лирика потом. Сначала, как говорится, деловая часть. Знаешь, как я на тебя наскочил? Целая история! Я ведь здесь недавно. Устраиваюсь. И вот, прихожу к одному дружкуПетьке Самохвалову. Должен тебе, Вася, сказать, у меня дружки всюду раскиданы. Я для нихвсе, и они для менявсе. Прихожу. Петька сидит кислый, хмурый, несчастный. «Что такое?» Говорит: «Неприятности». Где-то он на курорте встретился с какой-то прекрасной особой. Ну, сам понимаешь: луна, море, южная ночь, чебуреки, мукузанипоэзия! Короче говоря, Петька сказал ей, что он не женат! А потом Петька, подлец, дал ходу Но теперь она приехала и нашла Петьку. Я случайно спросил: «Как фамилия прокурора, у которого твое дело?»«Нилов». Я так и подскочил: «А зватьВасилий?»«Василий». Я ему говорю: «Счастлив твой бог! Если это Васька Нилов, старый мой дружок, выручу!» Прихожу я к тебеэто ты!.. Вася, скажи, чтобы тебе Петькино дело дали. Мы его с тобой сейчас закрестими «все убито» А Петьке от твоего имени я собственноручно набью физиономию. Даю честное слово, набью Я позвоню твоей Катечке-Манечке, ладно? Скажи, чтобы она дала дело.
Клочков протянул руку к кнопке настольного звонка, но Нилов остановил его и сказал:
Я не прекращу это дело!
Почему! Пустяковое же дело! Сделай для дружка, Вася! Уж больно он парень хороший, Петька Самохвалов!
Этот «хороший парень» подло, низко, грязно обманул женщину.
Правильно: обманул. Но он извинится перед ней. А она пусть лично набьет ему физиономию.
Послушай, возмутился прокурор, ты понимаешь, с каким делом пришел? И к кому? К прокурору, к представителю закона!
А к кому же еще мне идти?.. К маникюрше, что ли?
Ну, знаешь, если ты к маникюрше с таким делом придешь, она, пожалуй, не пощадит твоей прически и тоже вступится за честь женщины
Нилов отвернулся и, резко чиркнув спичкой, зажег папиросу.
Чего ты окрысился-то? искренне удивился Клочков. Не хочешь прекращать делоне прекращай. Конечно, надо учить таких, как Петька. Солидный человек, с положением, а ведет себя как холостой фокстерьер. Никакой морали у человека! Посадишь ты его в тюрьмуя первый скажу: «Правильно!» Черт с ним, с Петькой Самохваловым. Ты мне лично, Вася, помоги, будь дружком.
А что у тебя такое?
Совсем пустяки. Пошел тут как-то с ребятами в ресторанчик. Ну, выпили, пошумели Ну, вышел маленький мордобойчик со счетом три ноль в пользу милиции. Меня оштрафовали Будь дружком, позвони куда надопусть с меня штраф снимут. Обидно же, ни с того ни с сего три сотни из кармана!
Клочков вытащил из бокового кармана своего пиджака сложенный вдвое лист бумаги и положил на стол прокурора.
Нилов взял бумагу, внимательно прочитал ее и сказал, стараясь быть спокойным:
Оштрафовали тебя правильно. Скажи спасибо милиции, что этим кончилось. Я же никуда звонить не буду!
Почему?
Потому, что я не намерен заступаться за пьяных дебоширов!
Какой же я дебошир? Ты что, очумел?
Тут написано: «что касается гр. Клочкова В. С., то последний бросил горячую котлету в гр. Иванова И. П., сидевшего за соседним столом».
Врут!.. Даю тебе слово, Вася, врут!.. Это была не котлета. Это был шнель-клопс. И то я его уже съел. Один гарнир остался По сути дела, я бросил в этого Иванова одну жменю зеленого горошка. А почему бросил? Потому что он меня оскорбил! Надо же разобраться!
Повторяю еще раз: я считаю, что тебя оштрафовали правильно. Если я как прокурор вмешаюсь в это дело, оно может кончиться для тебя хуже!
Большое лицо Клочкова покраснело. Он криво улыбнулся и сказал:
Спасибо и на этом, товарищ прокурор. Откровенно говоря, не ожидал. Я думал, что Вася Нилов помнит старых дружков. Приди ты ко мне с таким пустяком, я бы тебе помог, будь уверен.
Странные у тебя понятия о дружбе! сказал Нилов.
В прокурорском кабинете наступило молчание. Обиженно сопя, Клочков поднялся, молча сунул Нилову руку и пошел к дверям.
В дверях он вдруг остановился и, обернувшись, сказал:
Ты хотел мне адрес Наташи Грудневой дать. Давай! Я ей как депутату напишу. И уж она-то, наверное, поможет мне в отношении штрафа. И тебе, Васька, стыдно будет тогда. Сухарем ты все-таки стал, прокурор, сушеной воблой, вот что я тебе скажу, не обижайся!
Он вытянул из кармана записную книжку и автоматическую ручку.
Говори, где она живет.
Пиши: Белоруссия
Ах, она в Белоруссии! сказал Клочков с искренним разочарованием в голосе. Тогда будь здоров!
Он спрятал книжку и вышел, хлопнув дверью.
1949
Исповедь
Про меня говорят, что я человек неглупый. И работник я неплохой. Меня неоднократно награждали почетными грамотами, объявляли мне в приказах по нашему учреждению благодарность, ставили в пример другим.
Но мне думается, что я мог бы достигнуть большего, если б не эта моя несчастная страсть, даже порок!
Я не запойный пьяница, не оголтелый картежник, я не изменяю своей жене.
У менядругое.
Я очень люблю выступать с речами на собраниях.
И странно, на узких совещаниях, где можно говорить просто, вот как сейчас, я обычно молчу или говорю дельные вещи.
Но такие совещания меня как раз и не удовлетворяют. Меня тянет выступать именно на ответственных собраниях, где имеется президиум, ораторская трибуна, графин с водой, столик стенографисток и сотни человеческих ушей и глаз!
Перед тем как пойти на собрание, я очень волнуюсь. Я хожу по комнате из угла в угол и обдумываю свое выступление.
О чем я буду говорить? Разве вот об этом?.. Или об этом?.. Выясняется, что говорить мне не о чем. Тем не менее я пишу тезисы.
Но жена-то меня знает!.. Она подходит ко мне, смотрит на меня умоляющими глазами и говорит:
Степочка, я тебя очень прошу не выступай! Пожалей хоть детей.
Оставь меня. Что за обывательщина?!
Если тебе так уж хочется выступитьвыступи передо мной. Я разбужу Клаву и Митенькуони тоже с удовольствием послушают. И соседей можно позвать.
Вот-вот! Еще вызови тетю Зину. И будет полный семейный кворум!
Спор наш кончается ссорой. Митенька и Клава просыпаются и громко ревут. Жена заявляет, что она очень сожалеет, что в свое время сделала один глубоко ошибочный иувы! непоправимый шаг в жизни.
Я убегаю на собрание с испорченным настроением.
Сижу я обычно в первом ряду.
И вот начинаются прения по докладу.
Призывно звенит председательский колокольчик. Аппетитно поблескивает вода в графине. На трибуну один за другим выходят ораторымои товарищи. Они говорят красиво, умно, речь их льется плавно и легко, и мне кажется, что я могу все сказать уж во всяком случае не хуже, чем они.
Я начинаю томиться и ерзать на стуле. Голос благоразумия шепчет мне в самую душу предостерегающе:
«Опомнись! Удержись! Не выступай!»
Но именно в этот опасный момент председатель спрашивает:
Кто еще хочет высказаться?
И неожиданно для самого себя я выкрикиваю сдавленным, уже не своим голосом:
Прошу слова!
Председатель объявляет мою фамилию.
По залу сразу проходит легкий, странный ветерок. Я выхожу на трибуну, как в тумане, оглядываю зал и, заметив зловещий микрофон, прикрепленный к кафедре, мгновенно начисто забываю все то немногое, что хотел сказать.
Я гляжу на людей и, напряженно улыбаясь, делаю вид, что собираюсь с мыслями.
Но наших трудно провести. Они переглядываются, перешептываются. Соусов, наш учрежденческий остряк, наклоняется к уху Зиночки из бухгалтерии и что-то ей шепчет. Зиночка громко фыркает и смотрит на меня сострадательно.
Обливаясь холодным потом, я заглядываю в свои тезисы и ничего не могу в них понять: почерк у меня вообще неразборчивый, а тезисы к тому же написаны наспех и сокращенно. Расшифровать эту загадочную клинопись у меня нет времени. Я храбро открываю рот и начинаю говорить с расчетом на то, что сбежавшие мысли устыдятся и сами вернутся по своим местам в процессе высказывания.
Косясь на стенографистку, я говорю:
Я хотел бы сказать вернее, так сказать, произнести несколько слов даже, если хотите, не произнести, а промолвить в общем, короче говоря, я хотел бы высказаться. О чем я хотел бы высказаться?..
Я делаю глубокомысленную паузу. Но сбежавшие мыслиувы! не появляются на горизонте.
Я продолжаю:
Я хотел бы заострить ваше внимание вернее, так сказать, остановиться, даже, если хотите, не остановиться в общем, короче говоря, я хотел бы подчеркнуть. Что я хотел бы подчеркнуть?..
Я снова делаю паузу. Мыслей нет. Я смотрю на стенографистку с ужасом и тоской. Как я ненавижу ее в эту минуту!.. Нет, я ничего лично против нее не имею, конечно, но зачем она все записывает?
Но вотура! откуда-то, из самых темных закоулков памяти выбегает первая крохотная, запыхавшаяся, как загнанный мышонок, мыслишка.
Немедленно я загоняю ее в мышеловку своего выступления, и она долго мечется там, тыкаясь холодным носиком в железные прутья придаточных предложений.
Ох, эти придаточные!..
Запутавшись во всех этих «чтобы», «что», «потому что», «вследствие чего», «оттого что» и «для того что», я с ужасом убеждаюсь в том, что не могу закончить фразу и поставить точку.
В зале откровенно хохочут, а я все плыву и плыву куда-то, жуя свои «оттого что» и «для того что».
Соусов громко говорит Зиночке из бухгалтерии:
Да, не Демосфен!
К концу выступления в моей мышеловке оказываются две мыслишки!
Небогатый улов!
С бодростью утопающего я булькаю:
На этом позвольте мне закончить свое выступление.
Мне охотно «позволяют» закончить, и я, под ехидные хлопки, камнем иду на дно.
Я сажусь на свое место, стараясь не смотреть на соседей. Уши у меня пылают, сердце стучитя чувствую себя несчастным.
Не знаю, до чего довела бы меня моя страсть, если б не заботы товарищей и в частности Соусова.
Однажды он позвал меня к себе в гости. Было много народувсе наши, учрежденческие. Мы слушали патефон.
Соусов поставил очередную пластинку и сказал:
А теперь послушайте комический монолог. Называется «Оратор». Фамилию артиста-исполнителя я называть не буду, попробуйте отгадать сами.
Пластинка завертеласьи все сразу стали смеяться. Хохот поднялся такой, что до меня долетали лишь отдельные слова оратора. Я не мог разобрать, что он говорит, я понял только, что он высказывается «за» и «против» одновременно. Я стал смеяться вместе со всеми, а когда пластинка кончилась, сказал:
Правильно подмечено. Есть у нас такие ораторы! Но кто этот артист? Ужасно знакомый голос!
Соусов сделал классическую паузу и сказал:
Это ты! Помнишь микрофон? В тот день мы записали тебя для потомства.
С тех пор, когда, сидя на собрании, я чувствую «ораторский зуд»этот самый опасный вид душевной чесоткии уже поднимаю руку, чтобы попросить слова, я вспоминаю свою пластинку и говорю председателю: «Нет, ничего это я так на нервной почве!..»
И выхожу в коридор покурить.
1950
Загадки мироздания
Областной работник Михаил Петрович Зайцевский, человек благодушный и даже несколько восторженный, сидел в клубе колхоза «Утренняя заря» и слушал лекцию местного учителя природоведения Коркина на тему: «Загадки мироздания. Есть ли жизнь на других планетах?»
Зал клуба, разместившегося в здании бывшей церкви, был набит до отказа. Колхозники слушали внимательно, чутко. Коркин был в ударе и читал с «огоньком», сам увлекаясь цветистым своим рассказом про каналы на Марсе. Когда он закончил лекцию и, сойдя с кафедры, сел за стол, застланный алым кумачом, в зале раздались дружные аплодисменты. На сцену вышел заведующий клубомрумяный, застенчивый, как девушка, паренеки, зардевшись, сказал: