Вас потеряли в кабинете? со сдержанной усмешкой проговорил Бруно, не переставая наблюдать за работой подручных.
Спасибо за напоминание. Радин не обиделся. Зайдем в пультовую.
Бруно послушно проследовал за начальником цеха. Здесь было жарко. Погнутый вентилятор, словно подбитая птица, мельтешил в гнезде, пытаясь вырваться. Бруно присел на железный табурет. Радин смахнул на пол крошки, начал складывать в стопочку бумаги. Трудно было, сгладив углы, перейти на откровенный разговор. И вдруг резко повернулся:
Бруно, ты мне весьма симпатичен. Но я за цех отвечаю. Нельзя с бухты-барахты принимать решения.
Посоветоваться с товарищем Ноликом, утрясти с товарищем Пустышкиным? Бруно сделался взъерошенным, злым. Странно. Мы, рабочие с дипломами инженеров, проходили практику за границей, не слепые кроты, понимаем, что выгодно, необходимо, а заикнешься насчет отжившего, все кивают куда-то вверх.
Привычка. Бывает, техника опережает сознание.
Резко зазвонил телефон. Бруно снял трубку. Передал Радину.
Вас!
Радин у телефона! Где? Потери? Травмы? Нет? Сейчас иду. Протянул Бруно руку. Надеюсь, договорим.
* * *
Радин волновался. Судья-информатор объявил: «Третья дорожка. Мастер спорта Советского Союза Радин! Спортивное общество «Труд». На трибунах загремели аплодисменты. Соперники стали беспокойно поглядывать на третью водную дорожку: мастеров спорта по плаванию в городе еще не видели. Да и появился он в бассейне почти случайно. Три дня уговаривали. Радин отказывался: не может защищать честь завода на областных соревнованиях больше года не тренировался. Товарищи из спорткомитета снисходительно выслушивали: скромность украшает спортсмена. И как заведенные повторяли: «Вы мастер! Вы мастер!»
На старт! разнесся над водным стадионом голос судьи.
Радин сбросил с плеч боксерский халат другого в обществе не оказалось, встал на скользкую тумбочку, вытянул руки.
Внимание!
Радин наклонил голову.
Марш!
Оттолкнувшись от тумбочки, плавно вошел в воду, стремительно распрямил тело: старт удался. Двести метров брассом любимая дистанция. Редко кому удавалось на этой дистанции показывать мастерский норматив. И сейчас, краем глаза видя вспененную воду справа и слева, Радин подумал: слишком рьяно взяли скорость соперники, потянулись за ним, сгорят.
После первого поворота впереди были трое. Радину показалось, что пловец справа даже чуть-чуть опережает его. Зрители кричали, свистели, хлопали в ладоши, но для пловцов все это сливалось в будоражащий гул. И вдруг он четко услышал свою фамилию: «Радин! Ра-дин!» Из общего хора выделил Надеждин голос. Делая гребок, слышал: «Ра», погружаясь в воду «дин»! Может, ему это просто почудилось?
Позади сто пятьдесят метров. Слегка замозжила правая рука, он судорожно задвигал пальцами. Боль прошла. Увеличил скорость. Не увидел, понял: соперники, не выдержав темпа, отстают; он шел по гладкой воде, не вспененной другими. Выскочив на последнюю прямую, Радин вновь услышал топот ног по деревянной трибуне. Двадцать метров, десять, пять. Еще усилие, бросок! Финиш! Радин схватился за тугие канаты, окунулся с головой, вынырнул, стянул с головы шапочку и, тяжело дыша, стал подниматься по мокрым ступеням. Увидел: судьи-хронометристы, окружив столик главного арбитра, сверяли секундомеры. А навстречу бежали конверторщики. Бруно чуть не сбил Радина с ног, кто-то тискал ему руки, Заварзин протянул полотенце
Переодевшись, Радин прошел к своим, на вторую трибуну.
Анатолий Тимофеевич! позвал Радина Владыкин. Идите к нам!
Конечно, как всегда, «большая тройка» сидела рядом. Владыкин первым протянул руку:
Поздравляю!
Мы тренировали, серьезно сказал Дербенев, на пляже.
И я присоединяюсь к поздравлениям. Надежда подала руку, бросила беглый взгляд, почти выдернула ладонь из его руки. Радин готов был поклясться, что Надежда, не будь рядом Дербенева, вместе с Бруно подбегала бы к нему. А сейчас замкнулась, опустила глаза.
Будько покряхтел, поерзал на скамейке, тесня соседей, освободил место для Радина.
Давали старт очередному заплыву. Будько больше не смотрел на воду, рябило в глазах. Повернув голову к Радину, сказал, придав голосу задушевность:
Ну, супермен! Ну, молодец!
Стараюсь.
Только Будько помолчал. Только я, доведись вот так, не стал бы рисковать. И вот почему. Тяжко дается руководителю авторитет. Годами по крупице. А выплеснуть можно разом. Понимаешь? Я про заплыв. Хорошо первым приплыл, а вдруг последним аль в середине? Ну и начальничек у нас, заговорили бы в цехе, мокрая курица. И баста!
Я, Тихон Тихонович, так устроен, отшутился Радин, всюду должен быть только первым.
Ну-ну! спрятал ухмылку Будько и стал смотреть, как финишируют пловцы.
14
Иногда Бруно задумывался над тем, что сделал неправильный выбор в жизни. Его, пожалуй, больше устроила бы жизнь в каком-нибудь небольшом рыбачьем поселке, в Латгалии. Тишина, покой. На взгорке маячили бы сосны, у берегов сети на шестах, возле деревянных просоленных причалов рыбацкие суда. Команда раз, два и обчелся, все друзья-товарищи, крещенные морем. Молчаливые и всепонимающие. Часто вспоминал слова деда Лепиньша старого балтийского волка: в море важно единение цель одна и в котелках одинаково, соль скрипит на зубах, ветер сечет лицо, а ребята делают свое верное дело. А здесь, в цехе? Цель тоже одна, а дорог для достижения ее уйма, и каждый считает, что его тропинка самая верная. Рассказать бы деду Лепиньшу про «Пульсар», старик одобрил бы. «Пульсар» будто компас для тех, кто идет к цели, а для сухопутных бичей, лентяев острый нож
В ожидании Радина Бруно разложил на столе выкладки, таблицы. Для убедительности вырезку из газеты. «Двадцать на восемьдесят» так называлась статья одного известного писателя. Бруно отошел к двери, полюбовался. Выставка, диссертация! Приоткрыл дверь, выглянул наружу. Бригада готовилась к очередной завалке. Он пока был не нужен.
До последнего времени Бруно не мог подавить в себе неприязненного отношения к начальнику цеха. А после соревнований в бассейне сразу почувствовал к нему расположение. Вообще, вчера Радин был добр и расточителен, настоящий Гарун Аль Рашид. С ходу подписал требование на уголь, распорядился выплатить премии снабженцам. Пообещал разобраться с «Пульсаром»
Появился Радин в конторке мастера с шумом. Распахнул дверь, хлопнул по ладони Бруно, резко остановился, вглядываясь в разложенные на столе бумаги.
Что за бухгалтерия? кивнул на графики. Неужели все о «Пульсаре»? Впечатляет.
Бруно без лишних слов открыл дверцу железного ящика, где хранились инструкции и памятки по технике безопасности, вынул и подал Радину плотный лист.
Прошу! Ваш собственный творческий паспорт.
Любопытно!
Естественно и просто, как прилив и отлив. Бруно вышел, предоставив Радину возможность полюбоваться оценками собственного труда.
Поначалу Радина разбирал смех. Вверху стояла цифра 50. Столько баллов нужно было набрать за месяц, чтобы сохранить, видимо, собственную должность. Но чем больше всматривался он в цифры, тем серьезнее становился. «Пульсар» действовал безжалостно, невзирая на должности. В графе «Творческая работа» виднелся жирный прочерк. А там, где была графа «Отношение к подчиненным», стоял минус и цифра 10. И тут же пояснение: «Предвзятость к старшим конверторщикам Дербеневу и Бруно Калниексу». Графы, графы. И цифры. «Степень риска» три балла. И лишь в графе «Характер» виднелась десятка. «Наверное, за то, что слили на площадку первую плавку?» с надеждой ухватился за спасительную цифру Радин.
Вы не добрали до нормы половину! Бруно словно ждал, когда Радин закончит чтение. Войдя, повесил на крюк каску. Это проба! Не огорчайтесь. И цех только пустили
Отложив в сторону плотный листок, Радин стал просматривать таблицы. «Что же это получается? думал он. Раз в полгода, допустим, в цехе будет проходить переаттестация по-новому. И все специалисты, набравшие высшую норму баллов, поднимаются по служебной лестнице. А я А такие, как я, набравшие меньшую сумму, естественно, на ступенечку вниз. Хотя можно и дров наломать, перечеркнуть разом все надежды человека. И потом, один месяц работается лучше, другой хуже.
Мы с Дербеневой просчитали все варианты, ахнули! Глаза Бруно и Радина встретились. Надежда Михайловна творческий человек, у нас давно установились деловые отношения, пояснил Бруно.
Вообще-то Радина подмывало повернуть весь разговор на шутку. Смешно! Чтобы оценить специалиста, время нужно, долгие годы. Человек не цветок, по весне дарования не раскрывает. С этим «Пульсаром» и разогнать инженеров запросто. Но когда Бруно произнес имя «Надежда», что-то остановило Радина.
Два вопроса, совершенно серьезно сказал Радин, кто определяет сумму баллов? И второе: что делать с теми середнячками, что вперед не вырываются и в хвосте не плетутся?
В этом и вся соль, впервые за время разговора просветленно улыбнулся Бруно. Итоги подводит авторитетная комиссия люди из отдела труда, службы главного инженера, профсоюз, комсомол И, пожалуйста, без обид и слез, без блата и нажима инженеры занимают соответствующие ступени служебной лестницы. А середнячки? С ними проще. Набрал прежние баллы оставайся на своей работе. Разве не разумно?
Есть над чем подумать. Радин провел рукой по щеке. Дайте мне ваши выкладки, на ночку, а?
Пожалуйста. А вы знаете, без всякого перехода сказал Бруно, за что меня из Австрии отозвали с практики?
Догадываюсь.
Я полгода на «Фесте» стажировался. Фирма солидная. Однажды старший мастер разрешил советским спецам самим смену отработать. Говорит: три плавки сварите гут! Четыре зер гут! А мы семь рубанули, и все «шапкой». Шум поднялся. Фирма телеграмму в Москву: «Уберите Калниекса!»
Понятно: вы Старососненск выбрали для экспериментов?
Как и вы, не смутился Бруно. Я ведь не меньше вас шляпой своей дорожу! Только вы, Радин, верьте мне, словно прочитав мысли начальника цеха, мягко продолжал Бруно. Фирма «Фест» бережет репутацию: как бы чего не вышло. Клепает конверторы с огромным запасом, с большими допусками. Десятикратно проверил в Австрии и, если хотите, тут.
И молчали? Радин с укором покачал головой. Он все время чувствовал, что, будто окольцованный глухой стеной, не найдет выхода. А оказывается, люди ищут. В одиночку, ощупью. Радин вышел вслед за Бруно из конторки, прошел к печи.
Будько запретил кукарекать без времени, Бруно кинул взгляд на часы, отошел к громкоговорящей колонке, включил динамик. Костя, запроси шпат!
Сколько?
Сто пятьдесят! Бруно схватил алюминиевую чушку, швырнул в окно печи, взялся за вторую, третью. Алюминий для раскисления плавки. Обтер руки ветошью, остановился возле начальника цеха. Анатолий Тимофеевич, вы в Риге бывали?
Приходилось. Органный концерт в Домском соборе слушал, в Майори загорал.
Я не о том. Бруно выставил на железную плиту, служившую сталеварам вместо стола, бутылку с молоком. Раньше, в туманные годы, каждый, кто входил в Ригу, платил за вход.
Как в древней Бухаре?
Э нет, плата была необычной. Человек приносил за пазухой камень, бросал его в кучу у городских ворот. Вот мудрость! Во-первых, шел без камня за пазухой, а во-вторых, Рига из этих камней строилась Нам бы так. По камешкам, по щепоточке бросали бы в общий котел грызни бы поубавилось.
Радин покосился на Бруно. Тот был серьезен. Поймав взгляд начальника цеха, придвинул бутылку с молоком.
Налить?
Благодарю.
Радин уже отключился. Думая о своем, смотрел куда-то вверх, где над сводом сталевары укрепляли кислородные фурмы
Бруно, скажи, почему ты портишь нервы, наживаешь врагов? Вопрос сугубо личный.
Скажу. Не удивляйтесь. Бруно оглянулся на печь. Хочу, чтобы мальчишки пальцами показывали: глядите, глядите, Бруно идет! Славы хочу! Правда, с одним «но». Добуду ее чистыми руками, пройду по всем ступеням, от низа до вершины, через любые трудности.
Любопытно.
Дед мой, латышский стрелок, бывало, говорил: «Бруно, героем человека могут сделать только бой и труд». Согласны?
Согласен. Ты хороший парень, Бруно!..
Поднимаясь по ступеням, Радин представил, как вытянутся лица у Будько да и у начальников смен, когда он предложит для пробы расклепать пару сталеразливочных ковшей, врезать в них днища большего размера, передать ковши в бригаду Бруно. Только бы расчеты подтвердились
В кабинете солнечно и свежо. На столе кипа бумаг, принесенных на подпись секретарем. Радин сбросил куртку, повесил на крюк каску, взял остро отточенный карандаш, записал:
«Бруно Калниекс. Система аттестации «Пульсар». Ковши и днища. Лаборатория». Вызвал отдел кадров. Попросил краткую характеристику на старшего конверторщика Бруно Калниекса. Записал детали. Родился в Латвии, в 1948 году. Отец и дед батрачили на кулака
Оказывается, Бруно окончил институт стали. На Старососненском третий год. Старшим конверторщиком первый сезон. Радин откинулся на спину стула. Подумал: «С этим парнем можно иметь дело»
* * *
Один за другим входили в кабинет руководители участков и службы цеха. Будько проследовал на свое постоянное место, уселся рядом с Надеждой на диване. Дербенева единственный представитель женского пола среди руководства цеха по молчаливому согласию получила право на «диванное сиденье».
Радин скользнул взглядом по ее порозовевшему лицу, отвел глаза.
Тише, тише, товарищи! Начинаем оперативное совещание. Прошу!
Первым, по традиции, докладывал начальник производственного отдела мужчина средних лет в мешковатом пиджаке. Начальник производства сыпал словами, цифрами, словно боялся, что его перебьют. И обычно Радин действительно часто останавливал его, прося повторить ту или иную цифру, делал какие-то замечания. Но сегодня он молчал. Лишь услышав заключительную фразу о том, что в цехе за ночь никаких происшествий не произошло, спросил:
Как вы думаете, что я читал сегодня ночью?
Инженер недоуменно передернул плечами.
Наверное, Александра Дюма! ухмыльнулся Будько.
Сочинение старшего конверторщика Бруно Калниекса «Пульсар». По кабинету прошелестел смешок. Зря улыбаетесь. Дельная штука. Так вот, согласно «Пульсару», вам скинули бы за работу десяток баллов. Садитесь! Очень поверхностный анализ работы смены.
Простите, Анатолий Тимофеевич, но я вас, как говорится, не совсем понимаю.
Радин постучал карандашом по столу:
Вы не упомянули о ЧП на втором агрегате.
Второй, второй Глаза распреда забегали по колонке цифр. Позавчера бригада Бруно Калниекса задание перевыполнила.
Мало того, наполнив ковши до верхней отметки, сливали металл в изложницу, а остатки под пол.
Вы, Анатолий Тимофеевич, иногда эдакое ввернете, недобро усмехнулся Будько. Металл для нашего брата, что хлебушек для крестьянина. Цену знаем.
И я «козла» не заметил, заторопился распред, осторожно косясь на Радина.
Ребята сливали металл в изложницу, в ржавую развалюху, упрямо повторил Радин. Чтобы потом выбросить ее вместе с металлом в лом.
Латыш куролесит! Это что, тоже согласно «Пульсару»? громыхнул с места Будько. Да за такие штучки под суд, и кончен бал!
Радин снова постучал карандашом по столу. Пожалел, что упомянул о Бруно. Хотел вызвать интерес, подтолкнуть людей к разговору о резервах, а может получиться обратное Спугнешь ребят, потеряешь единомышленников.
Разрешите мне? Будько тяжело поднялся с дивана. Конечно, он понимал, что может дать предложение Бруно. Может дать, а может и наоборот сорвать график выпуска продукции, расползающийся по швам от всевозможных проб и экспериментов, чему Будько был ярый противник. К тому же, чувствуя, что собравшиеся молча поощряют его на активные действия, он отбросил последние сомнения, неприязнь к начальнику цеха захлестнула его. Я этого Бруно давно раскусил, острит тупым концом. Предлагаю лишить прогрессивки и в подручные на три месяца.
Вот оно, началось. Радин поднял руку, призывая к вниманию.
Товарищи! В печати наш цех называют производственной лабораторией черной металлургии. И давайте оправдывать это лестное звание. Ребята пробуют варить утяжеленные плавки. Посему, у меня несколько отличное предложение: тщательно изучить анализы плавок, обобщить опыт, помочь. Какие будут мнения?