Завидую умным людям, простецки улыбнулся Владыкин, спрятал чертеж, с чувством пожал протянутую Радиным руку
Что там сегодня у директора? Дорохин придавил папку ладонью. Взял голубоватый квадратик распорядок дня Винюкова. Оперативка. Сорок минут беседа с представителем Гипромеза. Прием японской делегации двадцать минут. Подведение итогов соревнования. Сменно-встречное собрание в доменном. Техсовет в листопрокатном. После обеда тоже плотно Дорохин заглянул в листок настольного календаря. А у меня? Вечер встречи поколений в копровом цехе, заседание жюри по смотру наглядной агитации. И «Пульсар». Винюков попросил лично разобраться. Самовольничает Радин, действует через голову, игнорируя администрацию завода. И, соответственно, идут жалобы из конверторного.
Дорохин аккуратно сложил в папку бумаги докладную записку Бруно, копию приказа Радина, заключение отдела научной организации труда. На докладной Бруно через весь лист наискось краснела резолюция директора: «К сведению! В архив!» С «Пульсара» и начну», подумал Дорохин. Знал по личному опыту: если начинает звучать какое-то имя, значит, нужно обращать на этого человека самое пристальное внимание. Словом, здесь была своя сложная механика, не всегда объяснимая, зато абсолютно справедливая. Общественное мнение формируется возле печи и прокатного стана, на разливке и у копров, образуя потоки и водовороты, выплескивается в отделы, в кабинеты общественных организаций. Дожидаться именно этого момента для секретаря парткома непростительно. Он должен лучше других знать людей и, естественно, обязан опережать события.
Сегодня в цехе много говорили о Бруно Калниексе. Таким образом, подвернулся удобный случай выполнить поручение директора и поближе познакомиться с молодым конверторщиком.
После цехового рева и грохота коридор административного здания показался Дорохину бесшумным. Ровно гудели вентиляционные камеры, и по ногам шла волна прохладного воздуха. Мельчайшие крупицы графита поблескивали на железных ступенях, перилах.
Дорохин прошел гулким коридором. Прежде чем открыть дверь, в красный уголок, постоял, переводя дух. Пот градом, в горле пересохло. Собственно, беседа Радина с третьей бригадой о научно-технической революции его мало интересовала. Но на беседе присутствует Бруно Калниекс.
Радин, в рубашке с закатанными рукавами, расхаживал по сцене, размахивая рукой, будто разрубал невидимую преграду. Говорил эмоционально, то повышая голос, то понижая его до шепота.
И наконец, наша центральная проблема сегодня не создание новых технологий, открытие каких-то физических или химических законов. Главное до предела использовать мощности, которые имеются. Получается не по-хозяйски: новое создаем, старое забываем. Да вы оглянитесь вокруг. Чем занимается электронно-вычислительная машина? Я как-то зашел в лабораторию, а ребята одному аспиранту его институтскую работу помогают просчитывать.
За «здорово живешь»? озорно спросил кто-то.
ЭВМ нечего делать. Она подводит итоги соревнования, выдает «в стол» опытные рецепты плавок, которыми вы не хотите пользоваться. Радин сделал паузу, увидел Дорохина (тот присел на последнюю скамейку). Ничего, скоро все изменится. Мы разрабатываем математическую модель, ЭВМ сама поведет плавку. Представляете, приходит мастер на смену и, вместо того чтобы выяснять, какие марки заданы, сколько нужно сыпучих, получает готовый рецепт.
Это годится, Заварзин с первого ряда подал голос. Только вдруг не доживем? Кран на башню загремит? Лепешка будет, верно, хлопцы? Ребята заулыбались. Семен в своем репертуаре. Я не шучу. Гляньте, кольцевые выступы на кранах уже поистерлись, а начальству нема делов.
Радин нагнулся и записал в блокнот.
«Нач. снаб. Краны. Запросить молибденовые карандаши для смазки».
Если вопросов нет, закончим. И поднял глаза на Дорохина, который подходил к нему.
Бруно, пожалуйста, задержитесь.
Дорохин остановил старшего конверторщика. Тот взглянул на парторга с удивлением, присел на скамейку. Дорохин протянул ему руку, поздоровался с начальником цеха. Вытер пот с лица, ох, уж эти переходы! Долго складывал носовой платок, не зная, как подступиться к разговору. Спрятал платок, подошел к окну, попробовал открыть. Забито, Радин и Бруно ждали, а он, взглянув на них, почему-то подумал: «Здорово эти двое дополняют друг друга. Одного одолевают идеи, второй умеет на лету схватить и четко сформулировать мысль, логически развить ее, придать законченность. Я, кажется, любуюсь ими?..
И тут же, вспомнив резолюцию директора, нахохлился:
Винюков поручил разобраться с вашим «Пульсаром». Дорохин щелкнул кнопкой, распахнул папку, поднял на уровень груди докладную записку Бруно. Прочитал внимательно, теперь хочу живое слово услышать. Ваше мнение, Радин?
Минуточку! Радин с явным удовольствием, улыбаясь чему-то своему, порылся в коричневой папке, бережно извлек синий форматный лист, отпечатанный на ротаторе, поглядел на Дорохина и, не в силах сдержать радость, предвкушая удивление, сказал: Мое мнение? Вот приказ по цеху. В порядке эксперимента с 1 сентября по 1 января главную бухгалтерию цеха, отделы главного механика и главного технолога перевести на систему «Пульсар». Положение прилагается. Второе. Создать комиссию экспертов в составе
Хорошо, право слово, холодно остановил Дорохин, знаю. Вот он, твой приказ. Горячку порешь. Впереди всех, на белом коне. Дорохин вдруг смутился, как бы со стороны услышав себя. Почему он делает не то, что думает? Выполняет наказ директора, «режет на корню». Режет, а думает совсем о другом. Дорохин виновато улыбнулся. Такие дела сообща нужно решать. С общественными организациями, с техсоветом, наконец, с отделом научной организации труда. А вы келейно. Славой не хотите поделиться? Думаю, тут шишек будет больше, чем пышек.
Мы и не хотим свои шишки на чужие головы переваливать.
Радин молод и самоуверен, будто ему доставляло удовольствие спорить с Дорохиным. А в «Пульсар» он поверил всей душой. И вообще, у Радина сегодня прекрасное настроение. Встретил Надежду, рядом шли по лесу, к проходной.
Спелись? Дорохин досадливо пристукнул кулаком по столу. Трудно толковать с молодежью стало. Не находит весомых слов.
Скажите, пожалуйста, Бруно придвинулся к Дорохину, у нас в стране есть безработные?
Дорохин поперхнулся.
Согласен с вами: безработных нет. По ту сторону проходной. А по эту? На заводе?
У парторга нервно дернулась щека.
Поясни.
А что тут пояснять! весело подхватил Радин. Каждый ли управленец трудится в полную силу? Судачат о футболе, о кровяном давлении, о чем угодно, только не о работе. Я как-то спросил молодого экономиста: почему работаете без напряжения? А тот в ответ: «Человека нужно беречь! Это главное богатство!» И в самом деле, зачем волноваться? Цех план выполнит всем без исключения премия. Не выполнит, все едино среднюю зарплату выведут. За новые марки стали, за работу без брака. Лазеек стало много. Поверьте, Радин приложил руку к груди, мне лично надоели все эти «выводиловки»!
Дорохин скривился будто от внезапно подступившей боли:
Это эмоции.
Бруно разбирал смех. Сам не мог понять, что смешило. Растерянность ли Дорохина, подступающая ли радость удачи.
В моей объяснительной записке все сказано.
Дипломаты!
Дорохин замолчал. Потянул из рук Бруно объяснительную записку, долго смотрел на одну и ту же страницу. Наконец, успокоившись, сказал: Я вижу тут одну очевидную выгоду. Кадровую. Обычно у нас человека выдвигают, а за какие заслуги, умалчивают. А тут все на виду. Следовательно, здоровый моральный климат, верный настрой
Так вы «за»? обрадовался Бруно.
Да, но Вспомнив о директорской резолюции, Дорохин стал противен самому себе, заговорил торопливо: Появятся недовольные, обиженные, жалобы в местком, в нарсуд. Кто будет отвечать за вашу «пульсацию»?
Естественно, руководитель цеха! простодушно улыбнулся Радин.
Подождите, подождите Бруно долго копался в папке, нашел изрядно захватанный лист газеты. Обнародую отрывок из статьи одного известного писателя, так сказать, для поддержки моей идеи И, не дожидаясь согласия Дорохина, начал читать:
«В компании управленцев собралось, помню, несколько заводских руководителей и ученых я однажды услышал формулу: «Двадцать на восемьдесят». Произносили ее по-разному, одни вполне серьезно, другие иронически, но всем присутствующим, было видно, формула хорошо известна. Я же услышал ее впервые и все стеснялся спросить, что это значит. Потом все-таки решился и отозвал в сторону знакомого директора.
Двадцать на восемьдесят? Очень просто. Например, двадцать процентов работников подают восемьдесят процентов всех рацпредложений, а остальная часть предложений приходится на восемьдесят процентов работников.
Ну и что? Одни занимаются рационализацией, другие нет
А то, что эта формула применима почти везде.
Как это? не понял я.
А вот представьте себе!.. Сначала, говорят, подсчитали на пиве. Выяснилось, что восемьдесят процентов его выпивают любители, составляющие лишь двадцать процентов населения, а на долю всех прочих остается двадцать процентов пива.
Ну, то пиво Любители этого напитка особые люди. На них равняться нечего».
Бруно осторожно спрятал газету и торжествующе посмотрел на Дорохина.
Ну, как?
Что тебе сказать, Дорохин пожал плечами, каждое производство имеет свою специфику. Мы, например, недавно распространили на заводе анкету под таким названием: «Что вас не устраивает в организации социалистического соревнования?». Как думаешь, чем были недовольны люди?
Я такой анкеты не видел, вместо ответа проговорил Бруно.
Людей, оказывается, устраивает и зарплата, и работа. А мешает монотонность, каждый день одно и то же, плавка за плавкой. Представляешь?
Мы-то представляем, бросил реплику Радин и осекся.
Иногда злости не хватает, Бруно потер ладонями лицо, не для себя стараемся, а тебе палки в колеса.
Аттестация, как я понимаю, и у нас проводится регулярно, слабо сопротивлялся Дорохин.
Согласен, поддержал Радин. А результат? Ну, поругали, ну, высказали претензии. И все. А человек в ответ: подтянусь, учту. А «пульсация» иное дело. Слово цифре. В ней ты весь. Сумма баллов за старание, за сноровку, за творчество. Это ведь истинный, а не гадательный творческий паспорт человека. Твор-чес-кий Отсюда и решение, комиссии: повысить, понизить, оставить на прежнем месте. Радин разволновался, не знал, куда девать руки.
А вы неплохие агитаторы. Дорохин нашел в себе силы улыбнулся. Н-да, любопытная штука, черт побери Борьба между чувством и долгом Лады!.. Дорохин сгреб докладную Бруно. Дома еще почитаю.
Дорохин вышел из цеха, в скверике присел на скамейку. Глядел на оранжевую вереницу облаков, придерживая рукой вдруг часто-часто затрепетавшее сердце
16
Сколько раз, проходя мимо экспресс-лаборатории, Радин ловил себя на мысли: решительно распахнуть дверь, подойти к Надежде, взять ее за плечи и сказать: «Я люблю вас. Делайте со мной что хотите» Но тут же, убыстряя шаг, проходил мимо.
Так повторялось многократно. И всякий раз, когда перед концом рабочего дня он решался зайти, знал что не скажет главной фразы, а будет «выдавать глупости», потом, словно услышав себя со стороны, сконфузится и уйдет.
И в этот день в лаборатории все было как всегда. Зеленая веточка в стакане, перемигивающиеся огоньки на пульте управления, колоды перфокарт в жестяном корытце, глаза Надежды. Ее глаза. В них женская прозорливость и девичья мягкость, почти нежность Радин сделал над собой усилие, отстранился от будоражащих мыслей, поспешно достал блокнот, сказал деловым тоном, чувствуя на себе взгляды инженеров:
Надежда Михайловна, я давно хотел уточнить: какова стоимость машинного времени?
Вам документально или популярно? с легкой, но совсем не обидной усмешкой спросила Надежда. Не дожидаясь ответа, взяла общую тетрадь, начала рассказ. Обстоятельно, от первых дней появления электронно-вычислительной машины в цехе. Ей льстило: Радин сосредоточенно записывал что-то в блокнот.
Живем по принципу: было бы железо на балансе, остальное приложится. Поймите сами. С участков к нам приходят «голые» данные, поэтому помочь участкам мы бессильны. Ведь ЭВМ тоже следует обучить, снабдить набором программ, трансляторов. Где их взять?
Выписать, простодушно предложил Радин.
Бородач в углу громко хмыкнул.
Стоимость наборов для ЭВМ в среднем составляет шестьдесят процентов стоимости работающей электронно-вычислительной машины. Не смешно. А куда расходуется машинный мозг: на подведение итогов соревнования.
Да, да, помню, вы рассказывали об этом.
Надежда смутилась. Замолчала. Радин подошел к окну. Дождь кончился. Стороной уходила гроза. Тяжелые капли все еще скатывались по стеклу. На экране пульта управления загадочно, вспыхивали и гасли электронные индикаторы.
Из цеха вышли вчетвером: Радин с Надеждой, бородатый Вася Шальнев и смешливый Аким, чуть припадающий на правую ногу. Не сговариваясь, свернули от проходной в лес. В предзакатном воздухе вершины сосен выделялись особенно четко, и в перелеске на десятки метров пролегли световые дорожки. Радин, чуть приотстав, поглядывал на инженеров. Казалось, забыв о его присутствии, они спорили о любви. Радин не вслушивался в слова, не вникал в смысл.
Когда человек влюблен, он видит в предмете своей любви только хорошее, само совершенство, не перестает восхищаться, приписывая ему достоинства, о которых раньше и не предполагал.
Радин исподволь наблюдал за Надеждой, любовался ею. Что происходит с ним? За последнее время все реже и реже вспоминает московскую приятельницу Леру. Друзья давно заочно обвенчали их. Лера способный художник, специалисты прочат ей громкую славу. На людях дерзкая и взбалмошная, с ним она почему-то всегда тиха и сдержанна.
Мысленно Радин сопоставил их, будто именно от сравнения зависело, кого он выберет. В чем-то Лера выигрывала. Брала элегантностью, на нее заглядывались мужчины. Только, верно, сердцу не прикажешь
Лесная тропинка вывела их чуть левее трамвайной остановки. Тут было немноголюдно. Порывы ветра стряхивали с ветвей крупные дождевые капли.
Ага, вон и «Спутник» катит! воскликнул Аким, увидя трамвайный вагон. Анатолий Тимофеевич, вам куда?
В противоположную сторону.
Надеюсь, не оставите нашу даму? осведомился Шальнев.
Трамвай скрылся за поворотом. Радин галантно склонил голову:
Под давлением общественности я вынужден препроводить вас.
Напрасно надеетесь, что я откажусь! Надежда согнула в локте руку.
Словно освободившись от скованности, Дербенева держалась просто и беззаботно, старалась идти в ногу. На углу продавали цветы. Радин купил букетик астр.
Какая прелесть! Почему-то мне никогда не дарили цветов.
Надя, я делал бы это каждый день
Надежда вспыхнула, вскинула голову:
Анатолий Тимофеевич, прошу вас, больше никогда не повторяйте этих слов.
Но почему, Надя, почему?
Не спрашивайте меня, пожалуйста, ни о чем Взглянула на часы. Спасибо за компанию. До свидания!
Надя!..
Надежда не ответила. Каблучки застучали по мостовой. Радин подождал, пока силуэт ее растворится в темноте, грустно усмехнулся и медленно побрел к гостинице Он и не предполагал, какую сумятицу чувств вызовет у Надежды их вроде бы ничего не значащий разговор. С некоторых пор она даже побаивалась встречаться с Радиным вне цеха. Как-то она вдруг представила себя вместе с ним и долго не могла успокоиться. Поначалу Радин нравился ей чисто внешне, а потом Когда это случилось: в цехе ли он тогда проявил характер, приказав слить сталь прямо на площадку; дома ли, слушая брань отца по адресу Радина, только это произошло. Она почти физически почувствовала необходимость видеть его, говорить с ним. Дальше ее фантазия не пошла. При виде Радина трудно становилось быть серьезной, перехватывало дыхание
17
Ахмет, ругаясь на чем свет стоит, бегал по футеровочной площадке, искал Заварзина. Семен слышал голос дружка, но не отзывался. Он махнул на все рукой, поднялся на самую высокую отметку цеха. Притаился возле ящиков с инструментами, стал смотреть вниз. Конверторная площадка как на ладони, просматривается насквозь от южных ворот миксерного отделения, откуда привозят в цех жидкий чугун, до склада слябов. Вчера получил весточку из деревни. Мать пишет, что осенью Олюшка невеста Семена обещает приехать в гости. «Сеня-то, грит, сулил покатать меня на кране» «Заврался твой Сеня», досадуя на самого себя, думал Заварзин. Стыдно было признаться, вот и брехал мамане и девчонке своей. Правда, когда-то и он сидел у рычагов управления Сколько лет прошло, а тот день перед глазами. Первая смена. Поначалу в кабине крана отвечал на придирчивые вопросы настырной Дуси Агафоновой механика первого класса. Потом ему вручили бирки управления краном. Дербенев, похлопав по плечу, сказал: «Плавка с утяжеленными ковшами. Подведешь пеняй на себя».