Разве забудешь счастливый миг он остался один на высоте. «Плавку сливать!» скомандовал мастер. Там, на земле, десятки раз слышал эту ничем не примечательную команду, а тут совсем другое дело. На высоте страшновато. Внизу огненная лава, гудящая, звенящая. Казалось, воздух и тот дрожит от напряжения. Кипящий шлак выплескивается из горловины, разбрасывая по площадке желтые стальные блины.
Какая была жизнь! Да, он мог бы и сегодня работать на высоте. Будь трижды неладен тот злосчастный день! Хоть убей, не помнит, кто надоумил обмыть начало трудовой биографии. Надо, значит, надо. Взял в соседнем киоске два «огнетушителя» полтора литра красного, пристроились с дружками под лестницей. Сначала окунули в алюминиевую кружку «корочки», потом и сами кирнули. А через полчаса Дербенев за шиворот выволок его на свет божий.
Отстранили от работы, перевели в печники-футеровщики на три месяца, а добраться до своего законного места не может Семен уже пять с лишним лет. «Эх, Дербень, Дербень! мстительно думает Семен Заварзин, раскусил я твою «героическую философию». Мы болтики в твоей машине, заел один на помойку, второй ввинтил. Ни о ком не сожалеешь. Говорят, одну рыбалку и любишь. Да и то, наверное, когда рыбу ловишь, вода у тебя не кругами, а прямоугольниками расходится»
Семен Заварзин! прогремел над цехом голос Владыкина, усиленный динамиком. Немедленно явитесь на футеровочную площадку!
Заварзин досадливо крякнул. И не потому, что позвали на место. Крановщик разозлил: резко рванул ковш о металлом, и на площадку плеснул «козелок» килограммов на двести. Кинулись врассыпную сталевары. Кран проплыл мимо Заварзина, обдал жаром. «Вот таких бы гнать надо. А меня за что?..»
Дарагой! кинулся к Семену Ахмет, потрясая какой-то бумажкой. Где ты пропадал? Извещение к посылке, видишь? Какой папа, а? Вино есть, фрукта есть! Сегодня кушаем!
Ахмет частенько получает с Кавказа посылки.
Заварзин! Владыкин чуть не сбил Семена с ног.
Ну?
Где шляешься?
Справку представить? Заварзин даже не глядел на бригадира. Отлучиться нельзя, что ли?
В ноль часов останавливаем третий.
А мне что! Останавливаем, так останавливаем. Сутки наши.
Ломать будем утром! Видя, как округлились глаза Заварзина, торопливо добавил. Начальство вдвойне платит за спецзадание.
Увы, Заварзин глянул в сторону Ахмета, который делал какие-то знаки, вечер занят и ночь. Культуру повышаем.
Ребята, нужно выйти в ночь, многозначительно проговорил Владыкин.
Слушай, начальник, зачем крычат? У меня вся рука в ожогах! Ахмет протянул руки-коротышки. Кирпич горячий будет, как бешеный собака!
Серега, примирительно сказал Заварзин, всегда печка сутки остывала. Что еще придумал?
Идея! Владыкин прищурился. Знал: Заварзин наверняка клюнет на этот крючок. И не ошибся.
А как насчет грошей? Точно вдвойне платят?
Неужто всю жизнь на рубли переводишь?
Не я один, притворно всплеснул руками Заварзин. И все-таки как же с оплатой?
Идея подтвердится будет полный порядок, подыграл Владыкин.
Вы слышали, хлопцы? обратился Заварзин к ребятам. Ахмет мазнул рукой по усам.
Маладец, начальник! Рассказывай.
Владыкин замешкался. Не рановато ли выдавать одну из давних своих задумок?
Где быстрей прогорает футеровка?
В пазах, меж рядами, сообразил Заварзин.
А если класть футеровку без швов?
Как это? Заварзин вытянул шею. Цельным куском?
А вот так! Владыкин быстро набросал фигурку из кирпичиков. Первый ряд как обычно. Второй начнем с полкирпичика. Третий опять обычный.
Заварзин выпрямился, сверху вниз посмотрел на бригадира, озабоченно поскреб подбородок, что-то смущало его.
Может, по старинке? Кирпич на кирпич гони, бабка, магарыч?.. И, чуть помедлив, добавил: Лады, пусть по-твоему. Только, может, не все нутро, а днище. Поглядим, что получится.
Что ж, Владыкин посмотрел на часы, согласен! Проследи за доставкой огнеупора, проверь штангу. К двадцати трем всем быть в сборе! Ясно?
А я посылку получил! Ахмет показал Владыкину извещение. Фрукты и вино!
Покажи!
Ахмет доверчиво подал квитанцию. Владыкин аккуратно сложил ее пополам, спрятал в карман.
Завтра отдам. И сам с тобой выпью. Сегодня нельзя
Зачем? Отдай бумагу. Я тебя не приглашаю, слышишь, начальник?
Владыкин шутливо помахал рукой Ахмету и ушел.
18
Директор завода подробно и с пристрастием анализировал работу конверторного цеха. Разбирал упущения бригад и операторов установок непрерывной разливки стали. Винюков любил удивлять подчиненных знанием фамилий подручных, горновых, машинистов. Обычно Радин слушал Винюкова с плохо скрытым раздражением. Нечего снисходить до подручных. Сегодня смутная тревога овладела Радиным. Волновала и предстоящая остановка конвертора, и тон директора. Доложит Будько директору про вентиляторы греха не оберешься. Обвинят в анархии, самоуправстве.
Секретарь парткома, сидевший рядом с Винюковым, кашлянул, пытаясь привлечь внимание директора, показал на часы, мол, время заканчивать оперативку. Винюков понял и, вскинув седеющую голову, сказал, обращаясь к Радину:
Время, Анатолий Тимофеевич, подгоняет. Видите? показал на пухлую папку. Телеграммы! Крики о помощи! Срывается поставка металла! Срывается производство! С нетерпением ждем металл для автолиста! Срываете! Срываете!.. Словом, я предупреждаю вас лично, Радин, быстрее осваивайте оборудование. Никакой отсебятины.
Вы имеете в виду эксперимент с ковшами? вставил Радин.
Винюков не ответил. Резко отодвинул папку.
Кстати, когда третий конвертор останавливаете на перефутеровку?
Радин на мгновение замялся, и этого оказалось достаточно, чтобы Винюков кинул еще один камешек в его огород:
Не знаете? Плохо, очень плохо! Все свободны! Радин, останьтесь! Винюков долго копался в зеленой папке, подождал, когда все выйдут. Пожалуйста, поближе. Тут такое дело Личное. Вынул из папки какую-то репродукцию. Лицо сразу смягчилось, стало виноватым, добрым. Случайно, не знаете, кто автор?
Вы коллекционируете картины? удивился Радин.
Где там! отмахнулся Винюков. Так, блажь.
Радин взял репродукцию, внимательно рассмотрел. Сумеречная набережная, тусклый свет старинных фонарей, черная собака, семенящая по брусчатке мокрой мостовой. На переднем плане женщина ведет за руку мальчика.
Где вы ее купили?
Разрешите не отвечать на этот вопрос, сказал Винюков, секрет фирмы. Вообще-то, один товарищ уверяет, что это оригинал.
Вряд ли. Думаю, подделка. Вроде бы под Александра Герымского. Это тот, что писал: художники вечно гонятся за тем, что далеко. И они не отдыхают даже в гробу
Н-да! Винюков внимательно глядел на Радина, держа очки за дужку. Гонимая за тем, что далеко И вот этот ваш «Пульсар» Бруно. Новую технологию внедряет Какие глупости! Из уважения к вашему шефу, Ивану Ивановичу, я не отменил абсурдный приказ о проведении эксперимента. Обожжетесь поймете!
Извините, но за цех отвечаю я.
Вот именно, мягче сказал Винюков. Допустим, вы правы, а зачем партизанщину разводить? Следовало бы изучить в заводском масштабе опыт Бруно, коли таковой имеется. Говорят, что все истинно великое свершается медленно, незаметно. А в одиночку, да еще в горят чую пору освоения я не рекомендовал бы заниматься экспериментами. План, план и еще чуть-чуть сверх плана вот что я жду от вас в этом году. Все! Идите!.. Да, спасибо за консультацию!..
Радин сбежал по лестнице. На улице было ветрено. Придерживая рукой берет, поспешил к машине.
Домой? спросил шофер.
В цех! И, пожалуйста, прибавь газку!
Больше газа меньше ям! улыбнулся шофер и включил скорость. Машина помчалась по узкой дороге, обсаженной молодыми каштанами, с тихим шорохом ныряла в тоннели. Радин ладонью прикрыл глаза. «Хорошо хоть про вентиляторы директор не узнал. Да, с такими друзьями, как Будько, и эту новость долго в тайне не удержишь Ишь ты, из уважения к шефу приказ не отменил А вдруг сорвется?.. И владыкинский эксперимент. И «авантюра с ковшами», как называет ее Будько». От этой мысли Радину стало жарко
Войдя в цех, Радин поспешил к третьей печи, ожидающей перефутеровки. Облегченно вздохнул. Здесь был полный порядок. Вентиляторы огромные лопухи, извлеченные из ящиков, стояли чуть поодаль конвертора. А в стороне от печи возвышался, поблескивая свежей краской, маленький танк-экскаватор «Грейдал». Радин подошел к нему, провел рукой по гусенице, залюбовался законченностью линий. Вот это машина! Стрела пневматического ударника походила на ствол зенитной пушки. «Вес 18 тонн», прочел Радин и, довольный собой, улыбнулся. Пользуясь старыми связями, удалось «выбить» машину для ломки футеровки. Лично он не мог спокойно смотреть, как до этого ломали кладку внутри конвертора. Адский труд! На трос подвешивали штангу с острым металлическим стержнем на конце и этим стержнем с размаху били по кирпичной кладке, сотрясая и разламывая ее по десять-двенадцать часов кряду.
Подошел Бруно, стягивая через голову спортивную рубашку, поздоровался.
Любуетесь?
Волнуюсь Только что директор предупредил: никакой отсебятины, а мы Кивнул в сторону вентиляторов. И я тоже поверил Владыкину на слово, без инженерных обоснований.
Бруно не спеша раскурил сигарету.
Домой бы съездили к нему, по-человечески, так сказать, определились бы
Пожалуй, ты прав!.. Я и сам об этом думал. Радин пожал бригадиру руку и направился к машине. Сказать, что желание поговорить с Владыкиным возникло внезапно после предложения Бруно, было бы неверно. Оно подспудно зрело в душе, зародившись еще утром, во время беседы с Владыкиным. И сейчас, после встречи с Бруно, увидя экскаватор, вентиляторы, приготовленные для охлаждения футеровки, он окончательно понял, что должен ехать к Владыкину, даже пожалел, что не пришла эта мысль сразу после совещания..
В гостиницу? осведомился шофер.
Нет. Правь вот туда
Машина свернула в узкий переулок. Радин откинулся на спинку сиденья, попытался представить, как встретят его Владыкины. Сергей Иванович из чувства элементарной вежливости, наверное, пригласит раздеться. А жена?.. Вдруг у них дома Дербеневы? Радин едва сдержался, чтобы не попросить шофера повернуть назад
19
В квартире Владыкиных было жарко. Хозяин и Анна Владимировна вышли на кухню. Радин скинул пиджак, повесил на спинку стула. Облегченно вздохнул, осмотрелся. Обстановка комнаты понравилась. Левую стену занимали от пола до потолка стеллажи с книгами. Стеллажи оригинальные, состоящие из отдельных прямоугольных полированных ящиков. Справа, рядом с диваном, высились два стеклянных куба на черных металлических ножках. В каждом кубе три полки из оргстекла. На полках отливающие серебряным блеском кубки самых причудливых форм, вазы. Над диваном, во всю стену, ковер.
Никогда бы Радин не подумал, что его приход, да еще в столь позднее время, вызовет такую радость хозяев.
Анна Владимировна поставила на стол тарелки, салат.
Извините, на скорую руку.
Владыкин почти не ел, лишь вяло поковырял салат. Несколько раз посмотрел на гостя. Радину показалось, что хозяину не терпится приступить к разговору.
Позвольте узнать, кем ваш папаша работал? спросил Владыкин.
Кто куда пошлет. Хозяйственник. Председатель сельсовета был, возглавлял заготконтору. Далее начальником пожарной команды служил. Радин с этой стороны не ждал подвоха.
То-то и оно! Владыкин вскочил на ноги. Отец заготовитель, сын металлург. Минуточку. Отошел к стеллажам. Вернулся к столу с папкой. Дернул тесемочку, достал пожелтевший от времени газетный лист. Хвалиться не стану, только про нашу профессию сам писатель товарищ Курочкин историю восстанавливал. Вот, послушайте: «Слава о владыкинских кладчиках давно ходит по русской земле. Пустил гулять ее по свету расторопный мужик Емеля по уличному присловью Золотой. Мог Емеля Золотой сложить в избе хитрую печь, топлива она жгла мало, а тепла давала вдоволь» Или вот это, Владыкин возбужденно вскинул глаза на гостя. «Строили Владыкины всегда добротно, любо-дорого. Кладка отменная. Одни в России не пользовались они инструментом-распевкой, не разглаживали швы между кирпичами, а клали «под червяка».
Ты переписку лучше покажи, перехватила инициативу Анна Владимировна, клянусь, вы не видели такого своеобразного собрания сочинений.
А что, на это стоит взглянуть. Владыкин вышел в соседнюю комнату.
Люди дачи коллекционируют, а наш входящие и исходящие. Анна Владимировна склонилась к Радину. Помню, когда Алексей наш сын после десятилетки решил поступать в театральное училище, отец знаете что сказал ему: театр, мол, похож на кладку дымохода, за каждым поворотом темнота и ненадежность.
Владыкин прервал разговор. Положил на стол огромную амбарную книгу с металлическими застежками. На белом прямоугольнике титульного листа заголовок: «Футеровка. Переписка. Опыт».
От Емели Золотого начало? улыбнулся Радин.
А вы почитайте, почитайте! Четырнадцать лет собираю.
Радин поднял книгу, подержал на весу. Потом раскрыл ее на середине, взял тетрадный лист, исписанный бисерным почерком. Стал читать вслух: «Здравствуйте, Сергей Иванович! Отвечаю на ваш запрос. При комбинированной футеровке рабочий слой заливной стороны и днища мы выкладываем следующим образом» Далее шли какие-то расчеты и чертежи. Радин уважительно положил лист на место.
Сергей, где у тебя письмо из музея Октябрьской революции? Просят для нового раздела прислать личные вещи и документы нашего деда.
Цены нет вашему архиву! сказал Радин. Институт передового опыта!
Что верно, то верно, согласился Владыкин, я часто вспоминаю сказочника Андерсена, который как-то изрек не совсем сказочную мысль: внутри у меня, говорит, целое богатство, но я не могу им поделиться.
Почему?
Придешь в бриз с предложением, спросят: рационализация? Изобретение? Нет, хочу кое-что попробовать, вот расчеты и чертежи. Руками замашут, нельзя. Для экспериментов у нас, мол, имеются НИИ, лаборатории. И уйдешь ни с чем. С рационализацией легче. Подай заявление, описание предложения, чертежик, инженерное заключение, протокол заседания цехового бюро А в технологию боже упаси! И все учат, учат, как получить свидетельство. А я не нуждаюсь ни в дипломе, ни в свидетельстве. Мне интерес в работе важнее.
Ну, вы о делах поговорите, а я по хозяйству! Анна Владимировна вышла в кухню.
Радин, взглянув на Владыкина, сказал:
Вы человек иного склада. А вот настоящей деловитости, пожалуй, нам не грешно поучиться, хотя бы у металлургов Украины. Я никогда не забуду свою первую стажировку. Заявились мы в Днепропетровск, на завод. Ждем вызова. Думали, сам директор примет. Как-никак специалисты, из института. И вдруг подходит к нам инспектор отдела кадров, вызывает по фамилиям, каждого направляет в цех. Меня назначили в сталеплавильный, познакомили с мастером. Богданов его фамилия. На всю жизнь запомнил. Стал работать, приглядываться к сталеварам, кое-что подсказал им на первых порах. Примерно через месяц Богданов поставил меня старшим в бригаду. Я в раж вошел, высказал свои соображения по взаимозаменяемости сталеваров. Их тоже приняли.
Пришел как-то заместитель начальника цеха, посмотрел нашу работу, языком прищелкнул. Мол, действуйте дальше. И уехал.
Через два месяца собрали нашу группу молодых специалистов на беседу к главному инженеру, вручили служебные характеристики. Целая летопись на каждого. Чего только в них не было: творческое лицо, чувство перспективы
Нашим-то, правда, давно пора отойти от шаблона. Напишут, насколько норму выполняешь, и хорош, добавил Владыкин.
Телефонный звонок заставил вздрогнуть Радина.
Из цеха, кивнул Владыкин, отстраняя от уха врубку, что? Я лично записал у диспетчера: третий останавливаем Конечно! Скоро буду!
Положив трубку, Владыкин прошел к окну, распахнул его. Постоял спиной к Радину, думая о своем. Обернулся.
Да, это совсем не просто, чувствовать перспективу. А какой вид у нас из окна! Берег в огнях днем и ночью. Зарево, словно приклеенное. Всюду сплошной огонь. А мы с вами нырнем в него и ничего, живы, неожиданно сменил тему разговора Владыкин.