4
Владыкин вернулся из командировки рано утром, жены дома не застал. Подошел к зеркалу, подивился перемене. Привык видеть себя представительным, осанистым, гладко выбритым, с тщательно отутюженным воротничком спецовки. А тут мятый какой-то, на подбородке щетина клочками, под глазами темные полукружья. Не спеша переоделся, побрился. Побрызгал на лицо одеколоном. Прилег на диван. Две недели лазал по огнеупорному цеху знаменитой «Петровки», с ребятами толковал, общую тетрадь исписал. Выспрашивал, как футеруют конверторы. Устал страсть. Мечтал в поезде отоспаться. «Сутки глаз не открою». А в вагоне напала бессонница Наконец-то добрался до родного дивана.
Где-то Владыкин читал, что в мире больше половины браков несчастливые. Он лично относил себя к удачливой половине. Жена Анна Владимировна настоящий друг, понимающий с полуслова, добрый советник, характером приветливая. Вот и сейчас, лежа на диване, Владыкин пожалел, что ее нет дома. Думая о жене, задремал, но разбудил телефонный звонок. Услышал знакомый, чуть приглушенный голос: «С приездом, Сережа. Очень рада. Отдыхай, отдыхай! Суп в холодильнике. Приду пораньше. Да, тебе три письма и посылка».
Положив трубку, Владыкин прошел к стеллажам и на журнальном столике увидел письмо. «Из Караганды! обрадовался. А где же посылка?» Заглянул под столик. Так и есть. Ящичек небольшой, зато весомый. Владыкин вышел на кухню, взял охотничий нож, подцепил крышку.
В посылке был спекшийся кусок камня. Владыкин подбросил камень на ладони, удовлетворенно причмокнул. Прихватив лупу и камень, прилег на диван. Долго рассматривал вырывы, похожие на маленькие кратеры. Наглядевшись, положил камень тут же, возле дивана. Взялся за письмо. «Вот так, сказал кому-то, видать, не окончен наш спор, дружище!»
Интересно, дома ли Михаил? Телефон Дербенева не отвечал. Наверное, в первую работает или опять на каком-нибудь форуме. Владыкин огляделся по сторонам. Заметил возле телефона номер заводской многотиражки. Обрадовался, как чему-то родному. В глаза бросился заголовок: «Просчет проектировщиков». Бруно Калниекс писал, что строители сделали недостаточными проемы для наклона конвертора в обе стороны. Сейчас агрегат не цепляется за площадку, пока стоит неподвижно, а когда начнет варить плавки, на горловине образуются наросты, конвертор попросту не пройдет в проем
«Ай да «Пульсар»! Верно подметил», подумал Владыкин и, перевернув страницу, остановил взгляд на броской шапке: «До пуска конверторного семь дней». А газете пять дней. Значит, вот-вот.
Как-то стало не по себе: неужели пускаем?
«Газеточки тут почитываю, а там, наверное, дым коромыслом. Люди на головах друг у друга ходят, прорехи штопают. Владыкин поднялся, хлопнул себя по колену. Конечно, сейчас прямо и поеду, сию минуту»
От главной магистрали к новому цеху шла недавно уложенная трамвайная линия, по которой, правда, бегал только один вагон, прозванный местными остряками «спутником». Владыкину повезло, трамвая долго ждать не пришлось. Остановился на задней площадке. «Спутник» бодро покатил вдоль бесконечной заводской ограды.
На повороте, издали увидев главную трубу конверторного, Владыкин почувствовал какой-то холодок в груди, подступающее беспокойство. Как там, что? Перед отъездом в цехе было настоящее столпотворение, скромно именуемое строителями предпусковым периодом. Ох, эти предпусковые! Ни к агрегатам не подойдешь, ни к разливке. Сотни людей специалисты «Спецстроя», «Сантехстроя», «Металлургстроя» и множества других «строев» стремились быстрее закрыть объекты. В голос требовали фронта работ, мешали друг другу, а потом сообща нападали на заказчиков.
Что творилось в ту пору на конверторной площадке! Сталеплавильные печи едва были видны из-за гор битого кирпича, сваленных друг на друга сталеразливочных ковшей, покореженных во время монтажа конструкций. Помнится, среди этого строительного хаоса он увидел новенькие сталевозы, на их крышах стояли сварщики, сооружая переходную галерею.
Интересно, успели хоть площадку расчистить?.. Сплошные вопросы без ответов.
«Спутник» не доехал до проходной каких-нибудь полсотни метров. Владыкин спустился в тоннель прохладный, узкий, освещенный тусклыми лампочками, шел, прислушиваясь к грохоту собственных шагов. Вышел из тоннеля, словно из омута вынырнул. На развилке остановился: куда идти? Сразу в цех или начальству доложить о приезде? «В цех пойду!» решил Владыкин.
«Контора», так по старинке называли металлурги пятиэтажный стеклянный административный корпус, была соединена с цехом подвесной галереей. Быстро пройдя ее, Владыкин толкнул тяжелую дверь и замер на пороге. Неужели это их кислородно-конверторный? Отсюда, с высоты, серые груши конверторов походили на большие реторты, вокруг них прямо-таки неестественная чистота, сверкающими пучками разбегаются рельсы, готовые к плавке, стоят сталеразливочные ковши, выложенные изнутри желтым огнеупором. Внизу, сквозь кружево стальных ферм, за стеклянной стеной пульта управления виднеется лицо оператора. А над ним крепостные башни установок непрерывной разливки стали.
Людей в цехе немного. Кое-где белеют каски наладчиков, да на площадке, возле дистрибуторной, склонились над вереницей моторов монтажники в желтых куртках.
Владыкин долго стоял в проходе, разглядывая цех. Мимо шли люди, обтекали его, подталкивали. А он не мог сдвинуться с места, глядя, как мощные прожекторы выхватывают из дальней тьмы голые плоскости индукционных печей, как убегает вдаль главный конверторный пролет, будто взлетная дорожка аэродрома, огороженная с обеих сторон зелеными огоньками.
«Господи, красота-то какая!» подумал Владыкин с неожиданной умиротворенностью.
На конверторной площадке помощник бригадира конопатый, огромный детина Семен Заварзин (недаром в свой первый приезд Радин приметил его, портрет написал) помогал перевязывать пухлые тома чертежей австрийскому инженеру господину Фениксу.
Приветствую вас! поздоровался Владыкин.
Кого я вижу! вскинул руку Заварзин. С приездом!
О, косподин Флатыка! Феникс приложил руку в козырьку округлой каски.
По глазам вижу поумнел. Хорошие у них краны? спросил Заварзин.
Краны как краны, тягают ковши.
Краны не тягают, они плавают! Заварзин поднял глаза, посмотрел на вереницу черных кабин под сводами цеха. Тут же приземлил взгляд, остановил на конверторах.
Ви, как это сказать по-русски, фарен? Уезжали? Феникс смотрел доброжелательно и откровенно.
Да, в командировке был. А вы, я вижу, пожитки собираете? Домой на хаус?
О, да! Фрау сердится Немного будем проживать дома, а потом Африка, монтировать конфертор Ви ест будете отчень дофольны наша рапота. Фирма «Фест» это господин Феникс поднял вверх указательный палец, это прима!..
Прима-то прима, а как пойдет плавка каждые полчаса. Заварзин осекся, виновато посмотрел на Владыкина.
Ви должны глазами смотреть наша рапота, господин Фладыка, оживился Феникс, трогать руками Ауфвидерзейн! Господин Феникс, подхватив чертежи под мышку, засеменил к выходу.
Ишь ты, расхвастался. Владыкин расстегнул воротник рубашки. Фирма «Фест», фирма «Фест»! Сто семьдесят плавок без смены футеровки!.. Слезы, а не работа! Только и успевай печь останавливать, кирпичи менять!..
А ты не ворчи, бригадир, уложили спецы футеровочку зер гут! Заварзин причмокнул языком.
Правда? Я загляну? Владыкин кивнул на верх конвертора.
Залазь. Видишь стремянку?.. Э, погоди, хвост-то кинь!
Владыкин развязал галстук, повесил на крюк, снял пиджак и, торопясь, полез вверх по приставной лесенке. И вот наконец он один внутри холодного пока конвертора. При свете двух переносных ламп округлые бока сталеплавильного агрегата тускло отсвечивали. Владыкин провел ладонью по гладкой стене, не ощутил шва и радостно заулыбался. Ничего не скажешь, чисто сработали австрийцы! Посмотрим, чего красота эта на деле стоит.
Два десятка лет мастерит он внутреннюю защитную облицовку, подбой, подкладку металлургическим агрегатам. Пожалуй, нет на свете такого ковша, топки, воздухопровода, травильного бака, дымового борова, доменной печи, которые бы он не смог защитить от разрушительного огня кирпичной броней. А тут он почувствовал, что волнуется. Нутро конвертора австрийцы выложили идеально. Владыкин был мастером и, как всякий настоящий мастер, не мог не любоваться работой, сделанной ювелирно. Раскинул руки, обнял гладкую поверхность холодной печи, приложился к ней щекой и счастливо засмеялся. Здорово! Заделано заподлицо, стенки словно зеркало!.. Жена бы увидела печь обнимает, вот укоров было бы
Сейчас, когда первое ощущение схлынуло, он почувствовал беспокойство. Совсем скоро в этом гигантском стальном сосуде полыхнет тысячеградусное пламя, огонь будет не просто лизать, а рвать стены. Каждые полчаса плавка, каждые полчаса на днище конвертора будут падать с высоты многотонные пакеты прессованного металлического лома.
До этого все было привычно и просто. Варили сталь сорокатонные конверторы, сталь разливали в изложницы, как сто лет назад. А тут и печи втрое больше, и разливка по-новому. Как-то в уме не укладывается: мартеновская печь варит плавку за пять часов, а эти «груши» в десять раз быстрее.
Владыкин поежился.
В Днепропетровске, куда ездил перенимать опыт, конверторы вдвое меньше, да и доломит у них особый, а защита горит и горит. Много раз доводилось Владыкину наблюдать подобное. Вовремя не остановили конвертор на перефутеровку, пожадничали, хотели «натянуть» лишнюю плавку, и случался прогар. Неожиданно, откуда-нибудь из-под днища, вдруг вырывалось пламя, проедало стальной корпус. Синий факел бил почти горизонтально. Растеряется сталевар, не успеет мгновенно прогар заделать беда. Польется сталь на землю, десятки тонн металла застынут «козлом». Сколько мороки! Придется резать металл автогеном на куски, очищать площадку. Хорошо, если люди не пострадают.
Семен, Серегу не видел? услышал Владыкин голос Будько.
Видел, флегматично ответил Заварзин.
Где?
Их бин в конверторе.
Ты что, вареников объелся? Владыкин!
Сергей Иванович высунулся по пояс из конвертора, словно из танкового люка выглянул.
Звал?
Уже в подполье ушел? А ну, вылазь!
Слушаюсь! Владыкин спрыгнул на землю, стал отряхивать доломитовую пыль.
Здорово!
Привет!
Что о кладке скажешь?
Внушает доверие, товарищ начальник!
Увы! Не начальник теперь Тихон.
А кто? не сразу поверил Владыкин.
Помнишь парня министерского? На пляж возили?
Радина?
Вот он и начальник. Айда, по дороге все расскажу И легонько подтолкнул оторопевшего Владыкина к выходу.
5
Спускаясь на футеровочную площадку по чистым, еще не вычерненным окалиной ступеням, Радин вспомнил виденное в Египте изображение Солнца. Тянутся к людям прутики-лучи, а на концах маленькие руки. Эта картина, мелькнувшая в памяти, ассоциировалась с тем, что было вокруг. Весь этот многомерный стальной город, с причудливыми конфигурациями трубных переплетений, исполинскими, холодными еще котлами сталеплавильных печей, тусклым блеском рельсов, построен руками людей, равных людей, которых он вообще-то не знал. Но почему-то перед глазами стояло одно лицо Семена Заварзина, его в один из первых дней пребывания здесь заметил Радин. Он совершенно не знал, что это за человек, хороший или плохой. И сейчас, шагая по опустевшей прохладной площадке, втайне желал хоть издали еще раз взглянуть на «первого парня града Китежа».
Прошел метров сто по железнодорожным путям, свернул в узкую галерею, где прямо от пола тянулись пакеты желтых огнеупоров. Казалось, кирпичи еще дышали, стиснутые металлическими скрепками. Вентиляционные решетки, тараща огромные глаза, тоже казались живыми существами, пришедшими из иных миров.
Первый встречный в тоннеле удивил Радина. Пожилой человек нес в переднике грибы. Грибы в цехе? Радин остановился. Человек подошел, словно само собой разумеющееся, протянул Радину передник.
Хороши, правда?
Радин принюхался к грибам, испытывая наслаждение, потрогал пальцем блестящие, совершенно не пахнущие плесенью и лесом шляпки.
Где нашли?
За миксером. Метров пятьдесят отойдешь влево и шуруй.
Грибник загнул затвердевший от каменистой пыли передник и, не попрощавшись, ушел по своим делам. Радин почувствовал тихий восторг, мгновенно представив лесную поляну рядом с миксером огромной стальной цистерной, подвешенной над землей. В нем будет выравниваться химический состав чугуна перед тем как попасть в конверторный цех.
Солнце скользнуло через квадратный колодец, и Радин увидел стоящий на путях полувагон и парней, сгружающих кирпичные пакеты. Стрела автокрана бессильно клонилась над платформой. Радин, чувствуя непорядок, ускорил шаг. Заварзин на правах старого знакомого первым шагнул к Радину, подал руку:
Привет начальству!
Здравствуйте, товарищи! Почему вручную грузите?
Какие-то реле там погорели, ответил Заварзин, запоздало вытирая руки о заношенную тельняшку.
Где бригадир?
На посту. В каптерке чай пьет.
Ну и работка, укорил Радин. Один грибы собирает, другой чаи гоняет. Радин поднял глаза на Заварзина и почувствовал зуд в кончиках пальцев. До чего живописный парень! Хоть второй портрет пиши. Одна тельняшка чего стоит Взять бы карандаш Радин хотел спросить про качество огнеупоров, но цех вдруг наполнился ревом и грохотом. Ребята бросили работу, задрали головы. Радин вспомнил: специалисты пусконаладочного управления намечали сегодня проверить работу сигнализации. Вот и врубили на полную катушку. Сигнализацию выключили быстро, только долго еще с натужным подвыванием гудела сирена.
Футеровщики не проявили особых чувств при виде начальства.
Представь-ка мне друзей, попросил Радин Заварзина.
Можно. Заварзин ткнул толстым пальцем в грудь плотного крепыша. Первый футеровщик чеченского народа Ахмет Туаев. А та жердь Борисенко, кличка «Федула». Все!
Радин недоуменно посмотрел на остальных ребят. Заварзин пояснил:
Ремесло. Молодежь. Пару печурок выложат, тогда по имени знать будем, а пока масса.
Радин пометил что-то в блокноте. Заварзин привстал на цыпочки, заглянул через плечо.
Товарищ начальник, а как насчет прогрессивки? Заварзин почесал грудь, и Радин опять успел схватить взглядом бугристую его ладонь с порезами и царапинами.
Мы еще цех не пустили, откуда премиальный фонд?
Почему нет фонда? с кавказским акцентом сказал маленький Туаев. Мы кирпич, как гора Арарат, как Казбек, сложили. Ахмет отбросил прочь подвернувшийся под ноги кусок арматурной проволоки, взглянул на Заварзина, ища поддержки.
Заработанное не пропадет, вяло отговорился Радин, не найдя более убедительных слов. Его всегда коробил разговор о деньгах. Качество огнеупора хорошее?
В печи узнаем.
Товарищ начальник, к Радину подошел Борисенко, покрутил шеей, словно ему тесен был воротник, як там сливки?
Сливки?.. Какие сливки? удивился Радин.
Туточки один с бумажкой ходил, записывал. Борисенко заморгал белесыми ресницами. Радин заметил: ребята давятся от хохота.
Что записывал?
Ну, это усиленное питание По горячей сетке. Казав, хто бильш ростом метр восемьдесят, тому у день литр сливок без яких там грошей.
А ему? Радин кивнул в сторону маленького Туаева.
Сказав, нехай пидрасте.
Радин рассмеялся: наверное, опять Бруно подхохмил. Глядя на растерянного Борисенко, закатились и ребята.
Петро сумку купил!
Магазин искал, где порожнюю посуду из-под сливок сдают.
Ну, погоди, я тебе исделаю сливки! нахмурился Борисенко.
Подошел Владыкин. Вытер руку, измазанную глиной, протянул Радину.
Завершаем подготовку огнеупоров, повел глазами вдоль стального полотна.
Вижу. Мы тут с ребятами познакомились.
Владыкин наклонился к Радину:
Когда пускаем цех?
Послезавтра! Еще на день отложили.
Скорей бы! Хуже нет ждать и догонять.
6
Радин обошел все три конвертора, внимательно осмотрел футеровку, сталевыпускные отверстия. Фурмы наиболее уязвимые узлы сталеплавильных агрегатов. Однажды, он работал тогда на Урале, во время подачи технической воды агрегат заревел, заклокотал, разбрызгивая во все стороны кипящий металл и шлак. Вышла из строя фурма. Ее так «закозлило» металлом, что пришлось разрезать фурму на куски и вытаскивать по частям крючьями и веревками
Затем часа на два Радин задержался на складе сырых материалов. Не только сверил с документами, но и посмотрел, сколько приготовлено для первых дней работы руды, извести, окалины.