Разрешите? В дистрибуторную вошел молодой человек в джинсовом костюме, в очках. Подслеповато прищурился. Товарищ начальник, узнал он Будько, я из бригады наладчиков, инженер Василевич, по сценарию мне предстоит вести воображаемую плавку.
Коль предстоит, веди! Будько уступил наладчику кресло машиниста, пристроился на железном стульчике, возле обзорного стекла. «Ишь ты, товарищ начальник! Не в насмешку? У них теперь не сразу уразумеешь, когда смеются, когда всерьез Тренаж! Сказали бы просто: холодная прокрутка оборудования»
Вы не волнуетесь? почему-то спросил инженер.
Еще наволнуюсь.
Взвыла сирена. Будько поднял голову. Со стороны загрузочной площадки плавно шел мостовой кран, неся на стропах порожний ковш. Наладчик и Будько одновременно включили секундомеры. Ковш остановился, наладчик поворотом рычага наклонил конвертор. Все шло строго по сценарию. Началась воображаемая загрузка конвертора металлическим ломом. Кино, да и только.
Будько встал, подошел к телефону, набрал номер своей квартиры.
Настя, я в цехе.
Так и подумала. Ни дня, ни ночи.
Ворчишь? Не первый раз, поди.
А в благодарность по шапке!.. Когда ждать-то?.
Сегодня не жди.
Тиша, вдвоем-то легче будет. Анастасия Карповна помолчала. Брось все
Не могу, Настя. Обещал посмотреть холодную прокрутку. Директор лично просил проследить.
Хорошо, напомнил. Звонил Винюков, искал тебя. Супруженция его меня утешала.
Лады. Я ему позвоню. А ты не кипятись. Вот жизнь настала: назначили заместителем начальника металлургического комплекса, которого и свет не видел, а у нас траур, будто хороним кого.
Надежды свои хоронишь, Тиша. Анастасия Карповна повесила трубку.
Будько подержал трубку на весу, потом осторожно положил на рычаг. Вернулся к пульту управления. Парень в очках, отбросив каску в сторону, сидел на прежнем месте и водил пальцем по чертежу.
Ну, как?
Парень безнадежно махнул рукой.
Смотрите!
Вот так кино! Будько глазам не поверил: многотонный заливочный ковш висел на одной стропе. Вторая стропа косо свешивалась с крана. Видимо, лопнуло крепление. Будько вытащил из кармана блокнот, торопливо записал:
«Старшему мастеру участка провести ревизию кранов, проверить состояние ковшей, строп, крепящих механизмов. Доложить в письменной форме мне».
Телегу на нас накатать думаете? заинтересованно косил глазом парень в очках.
Телегу? У вас в кино все возможно, сердито прищурился Будько, страшно представить, произойди эдакое в действующем цехе.
Для чего мы существуем? Чтобы выявить неисправности, оставшиеся от строителей. А о ковше что говорить: вина монтажников. Пожалуйста, выразите свое недовольство руководителю пусковых работ! Парень подвинул Будько микрофон.
Недовольство! С таким настроением вы еще год цех пускать будете! И так второй раз откладываем. Горе луковое! Будько прихлопнул дверью. Пошел, не глядя на тренажеров, по конверторной площадке, поднялся в свой кабинет. Дверь отворил не сразу. Постоял у таблички: «Начальник конверторного цеха Т. Т. Будько». Криво усмехнулся: «Менять табличку придется». Зайдя в кабинет, присел к столу. И, словно впервые попал сюда, огляделся. На круглой подставке коммутатор, селектор, телефоны. В углу телевизор. Тумбочка с книгами по технологии конверторного производства. Книжки новые, одна к одной. Так и не успел ознакомиться. Письменный стол. По обеим сторонам новые стулья. Диван.
Наверное, Радин по-своему переставить прикажет? Будько положил голову на ладони. «В понедельник передам папки с приказами, инструкции, нехай командует. Указаний скопилось уйма. Глаза разбегаются. Странно, начальство порой не думает, что творит. Если все приказы выполнять, да еще в сроки, ничегошеньки не успеешь, заест бумажная текучка. В этом и умение руководителя выбрать из главного главнейшее. Откуда Радину об этом знать? Хотя говорит, что он парень двужильный, все успеет». Будько придвинул к себе телефонограмму! «Начальнику кислородно-конверторного прибыть к директору завода в 14.00, в понедельник». «Интересно, кого Винюков имел в виду?»
Будько распахнул окно и стал смотреть, как вспыхивают звезды над темными контурами коксовых печей. Где-то впереди, невидимая, сонно бормотала река, висел над ней серпик месяца, и ночь почему-то пахла непривычно не жженым металлом, а теплой землей и донником. Умиротворение быстро сменилось острой жалостью к самому себе.
«Эх, товарищ директор! Петр Пантелеевич! Как мы теперь в глаза друг другу смотреть станем, а? Бывало, говаривал: «Надеюсь на тебя, Тихон, как на каменную гору» Будько потянуло на философию. Почему-то все в природе с запасом, подумал он, сыплется с яблони падалица, а все равно яблок уродится столько, сколько положено. Не убудет. Люди иное дело. К призеру, себя взять. Безо всякого запаса оставили. Отняли все сразу мечты, будущее, да и прошлое зачеркнули».
Незаметно для себя Будько пришел к мысли, что нужно позвонить Винюкову. Наверное, ради этого и остался в цехе, провел в одиночестве целую ночь. Он уже не раз подумывал о звонке, но тянул время, словно больной зуб вырвать не решается. А стоит ли тянуть? Даже в поликлинике есть закон: если невмоготу, иди без очереди, рви!
Будько немного оробел, услышав в трубке заспанный бас директора завода. С трудом погасил вспыхнувшее было желание осторожно опустить трубку.
Извини, Петр Пантелеевич, за столь ранний звонок. Это я Тихон! сказал Будько каким-то чужим голосом.
Тихон? обрадовался директор. Тихон! Откуда звонишь? Из цеха? Винюков сделал паузу. Привет супруга передает, напоминает про день рождения какой-то. О, у вас свои тайны!.. Ну, как дела у тренажеров?.. Какой кран сорвали? Что ты будешь делать, язви их! Почему не проверили под нагрузкой? Принимать следует по акту!.. Тьфу ты! спохватился Винюков. Забыл, что с тобой говорю, вошел в раж Фу! Тихон, надеюсь, догадался, о чем хотел я с тобой перетолковать?.. Мне самому очень и очень горько и неприятно Накладка вышла. Ты не сомневайся: я был категорически против назначения Радина Сомневаешься? Зря, Тихон! В моей порядочности ты имел возможность убедиться. Встретимся расскажу подробнее.
А что рассказывать
Голос у тебя двоится. В расстройстве. Конечно, в одной стороны, неприятно. А с другой знаешь, один французский философ писал: вместе с добром, к которому стремишься, приходит зло, которого не искал. Иван Иванович мне и Радину ультиматум предъявил: «Не пустите комплекс последуют соответствующие выводы. А пустите сразу беритесь за досрочное освоение проектной мощности. Металл нужен позарез». Говорит, пятьдесят тысяч тонн стали в год за вами. Сверх плана, разумеется. Для начала. А ты спокойненько отошел в тенечек в самое горячее время. Неизвестно, кому больше повезло. Отошел ты, естественно, временно. Кто же швыряется железными кадрами? Словом, непривычно мне тебя утешать. Да, учти, Иван Иванович приехал. Отдыхает с дороги. Чуть свет жди в цехе. Знаешь его.
После разговора с Винюковым Будько и вправду успокоился немного. В самом деле, чего ерепениться? В его возрасте умные люди затишья ищут, а он все бурю шукает. Миша Дербенев, например, доволен жизнью. Четыре раза предлагали должность мастера. Отказался. Мол, образование не позволяет. Хитрит мужик!
Будько прикорнул на диване и незаметно задремал. И привиделось ему, будто идет по цеховому пролету, рукой бороду придерживает, борода длинная, волнистая, Ребята пальцами на него показывают, хохочут. Побежал он, запутался в бороде, упал. Радин потешается больше всех, слезы вытирает. И вдруг грохот, словно ударили кувалдой по железу у самого уха. Люди исчезли, цех пропал.
Будько открыл глаза, не сразу понял: телефон. Звонил дежурный диспетчер.
Тихон Тихонович, заместитель министра в цехе!
Подхватив каску, Будько кое-как засунул руки в рукава куртки, выскочил из кабинета и, придерживаясь за поручни, стал быстро спускаться по металлической лестнице, соединяющей контору с цехом. Заместитель министра, высокий, нахмуренный, стоял возле первого конвертора. Словно ни в чем не бывало, шагнул к Будько, пожал руку.
Ну-с, товарищ Будько, рассказывай, почему дома не ночуешь?
Рядом с заместителем министра директор завода, руководитель пусконаладочной группы и чуть поодаль Радин.
Хочу объект подготовить для сдачи новому командиру по всей форме, полушутя-полусерьезно ответил Будько.
Зря иронизируешь, Тихон Тихонович. Слишком велика ставка, чтобы думать о личном. Государство не обделить бы.
Заместитель министра взял Будько под руку, повел вдоль подъездных путей. Винюков шагал рядом, молчал, вслушиваясь в разговор.
Который по счету цех пускаешь? дружелюбно спросил заместитель министра, словно заглаживая вину перед Будько.
Пятый.
Такова наша доля первопроходцев. Слышал, тебя тут величают «Большим Тихоном»? Многозначительное прозвище. Позавидуешь.
Иван Иванович, Будько чуть замялся, оглянулся на Винюкова, у вас тоже во время войны сильное прозвище было. Я помню.
У меня? Заместитель министра заинтересованно склонил голову. Какое?
Забыли? «Иван, который Черчилля подковал».
А, это когда английские танки на шипы посадили! Было такое дело. Выходит, вместе служили, Тихон Тихонович?
Двадцать третий гвардейский корпус!
Верно! Заместитель министра обрадованно повернулся к Винюкову. Слыхал, директор? Помнят ветераны бои и походы. Пименов не скрывал удовлетворения. Эпизод военной жизни был ему очень приятен.
Тихон Тихонович и сейчас у нас хоть куда! Золотые кадры Старососненского металлургического! Винюков спохватился. Последняя фраза оказалась лишней. Заместитель министра погасил доброжелательность, тотчас отпустил локоть Будько.
Иные времена, иные песни, сухо проговорил он. Оглянулся, ища глазами Радина. Тот шел в нескольких шагах позади. Заместитель министра подозвал его. Обратите внимание, Анатолий Тимофеевич, на защиту. Вот, например, стекло в дистрибуторной. Обязательно пусть изготовят дополнительные шторы. При выбросе стали из конвертора могут не выдержать эти стекла. Кстати, подобные случаи уже бывали.
Да, но в проекте
Самый лучший проект тот, который свободен от просчетов прошлого. Пименов обернулся к Винюкову: Сколько ваши люди внесли изменений в проект кислородно-конверторного?
Двести семьдесят шесть!
Слышите, Радин?
Слышу.
Извините! Прямо перед Пименовым стоял Бруно, загораживая спиной вход на узкий трап, ведущий к установкам разливки стали. Я старший конверторщик и
Говорите.
Вот! Он протянул Пименову общую тетрадь.
Что это?
Операция «Пульсар». Аттестация специалистов по моей системе. Огромная моральная выгода. И материальная тоже.
Разберитесь! Пименов кивнул директору завода.
Ясно! Винюков осторожно потянул тетрадь из рук Бруно. Тот на мгновение замешкался, придерживая тетрадь, затем отпустил. Да, да, конечно, я обязательно разберусь. И пошел вслед за Пименовым по узкой железной лестнице круто вверх. За ним Будько и Радин. На переходе Будько обернулся к Бруно и выразительно покрутил указательным пальцем возле виска
* * *
«Величайшая трудность для тех, кто занимается изучением человеческих поступков, состоит в том, чтобы примирить их между собой и дать им единое объяснение».
Дорохин захлопнул книгу. Задумался. Кажется, настала пора пригласить к себе Радина. Прежде чем прийти к этой мысли, Дорохин долго собирал о нем мнения. Все было против правил в случае с новым начальником цеха. Сначала назначили, потом стали изучать. Дорохин отметил важное: к Радину ходят. Это хороший признак. Затем предстояло узнать, чем берет. Обаянием? Умением выслушать? Постепенно вырисовывался довольно красноречивый словесный портрет. Играет роль вдохновенно, Широкая натура. Вокруг него всегда шум, кутерьма, состоящая из дел и безделиц. Колебания и страх вроде бы неведомы. Кажется, у него нет внутренних зажимов, По сути, Радин сверхреалист, а на самом деле?
Неплохо было бы еще потолковать с рядовыми сталеварами, но время бежало. И вот уже первая плавка. Пришлось отложить до поры социологические исследования и заняться практическим делом, которое не терпело отлагательств. Директор завода, Будько, да и он с ними вполне солидарен, считают: для подстраховки первой плавки нужно, на всякий случай, приготовить изложницы. Непрерывная разливка дело новое, вдруг откажет установка? Куда девать металл? И проверено, и прощупано и все-таки машина, какой в мире не было. Дорохин вообще относился к машинам с опаской, словно они были живые существа. Мистика какая-то. Но сколько было курьезных случаев, например таких, когда инженер-исследователь, уезжая в отпуск, выключал совершенно исправную машину, запечатывал комнату. Возвращался, а машина не работает. Кто-то назвал подобное «синдромом разлуки».
Да, случай с Радиным особый. В первом своем приказе по цеху Радин торжественно известил коллектив, что изложниц в цехе не будет. Надейтесь, мол, друзья, на установки непрерывной разливки да на самих себя. Директор завода, конечно, вправе отменить приказ Радина, но это значит на корню подрезать авторитет нового начальника. Вот и поручили Дорохину последний раз осторожно потолковать с Радиным, прощупать его настроение. И Дорохин позвонил начальнику цеха:
Слушай, зайди, пожалуйста, в партком, а? Он не видел лица Радина, но сразу представил, как тот, вскидывая брови, морщит лоб.
Я занят!
Я тоже. И тем не менее нашел время пригласить тебя.
Повторяю, сейчас я занят В трубке раздались короткие гудки. Через несколько минут Радин все же вошел в кабинет секретаря парткома.
Дорохин выглядел неважно. Землистый цвет лица. Правая рука держала трубку, левая придерживала висок. Закончив разговор, Дорохин осторожно положил трубку, привстал над столом, поздоровался. Ладонь оказалась влажной. Зато лицо расплылось в безмятежной улыбке.
Приехал все-таки?
Нездоровится? вместо ответа спросил Радин.
Мне? Кто сказал? Да вы шутник. Вот у вас на физиономии прямо высечено: «Братцы, помогите, с ног валюсь!» Надо же за неделю так осунуться. Стыд-позор. В Москве сослуживцы не узнают.
Были бы кости Я ведь лично ответствен.
А мы всю ответственность свалим на муху.
На муху?
А что? Скажем, это она поставила точки над «и». Слушай! Дорохин взмахнул той самой, казалось, омертвевшей рукой. Давай условимся: не убеждай, что Радина ждут в цехе, как господа бога.
Ведь это правда.
Нарушаешь уговор? Человек как тюбик. Сколько нажмешь, столько и выжмешь. Никто тебя в цехе не ждет. Поверь мне. Люди готовятся к событию, верно. Посему я и вызвал тебя сюда. Дай думаю, вырву человека из тисков текучки, хоть немного раскрепощу. Ну, что так жалостливо смотришь?
Мое присутствие крайне необходимо.
Дорохин встал, прошел к окну, распахнул створки.
Ты, дорогой товарищ начальник, уже сделал все возможное.
Не совсем понимаю.
Начальнику цеха, как и любому здравомыслящему руководителю, крайне важно в какой-то момент отойти в сторонку. Тем более перед пуском. Отдохнуть нужно. Вечером, право слово, ты обязан быть, как огурчик, свежим, с ясной головой, способным принимать любые, самые неожиданные решения. Пойми: нечего щеголять собственной самоотверженностью.
Странная, хотя и убедительная логика, наконец согласился Радин. Вам не мешало бы отдохнуть, Николай Васильевич, а вы меня убаюкиваете.
Ерунда! чуточку помрачнев, отмахнулся Дорохин. Обычное дело, эскулапы определили «криз». Пожалуйста, не путай с кризисом. Просто пик, вспышка кровяного давления.
Радину стало по-человечески жаль Дорохина.
Постельный режим?
Кто тебе сказал? К счастью, это самое давление имеет свойство не только подниматься, но и наоборот Согласись, в любом деле случаются кризы.
Даже у нас в цехе.
Послушай, секретарь парткома откинулся на спинку стула, бывало, гляну, как припечатаю: добрый мужик, идти за ним можно и за собой повести. А сейчас Хотя в тебе что-то есть. Не сердись. У бюрократа Дорохина твердое правило: с каждым новым руководителем я обязан лично, с глазу на глаз, провести так называемый цикл душевных бесед.