Пробегая желтые страницы, она никак не могла найти, чего искала Мелкие статьи, испещренные жирным текстом, с крупными заголовками, похожими на вывески, кричали с каждой колонки: Очистить торговую сеть от чуждых! Шофера Дымогарова привлечь к ответу! Прекратить безобразие в гавани! Ударить по рукам казнокрадов!.. Ударную работу променяли на пьянство. Мясникову затыкают рот. Без богов и боженят. Гастроли инженера-летуна. Дайте клуб!
Пестрят в глазах подписи: Альфа, Игла, Свой, Рабкор, 1008, Хе-в, Ворчун, 15 подписей, Доброволец, Майка, Сверчок, Рейд, Омега, Удивленный
Редактор Гайтсман предпочитал резкий тон, лаконические слова, оглушительные, как барабанная дробь, и видно, немало потрудился над этим номером
И вот Олейникова наткнулась статья «Наглая выходка» помещена в конце последней страницы, писал какой-то Прожектор, все переврано, искажено уцепились за мелочь, не стоящую внимания, потому что не нашли за ней большего!.. и не иначе, сводили личные счеты не только с нею, но и с самим начальником.
«Какая подлость! вскипела. Мария. Кому это нужно?»
Ведь она попросила курьершу сходить за завтраком для Бориса Сергеевича, та не ослушалась. После же сказала только, что теперь не успеет разнести почту: долго простояла в очереди. Дынников заметил Олейниковой, что в таком случае не следовало и посылать: «Я мог обойтись и так».
Курьерша вообще исполнительна, но простовата и болтлива, кто-то воспользовался этим. Мария еще не угадывала, кто вооружился против нее, и нещадно ругала себя за то, что не прочитала газету вовремя как это случилось?..
Ей не доводилось иметь дело с печатной клеветой, и поэтому она крайне растерялась Наверно, завтра утром куда-то вызовут ее, начнут допрашивать Нужно было сейчас же увидеть Бориса Сергеевича!.. Но ведь в газете не пощадили и его значит, и у него есть враги, которые ничем не брезгуют?.. Ей стало жаль его Столько у него работы, тяжелейшей, срочной, ответственной, а тут еще это!.. Кажется, он собирался нынче долго пробыть в конторе?..
Мария побежала туда, в голове все путалось, горело Старик сторож поглядел на нее насмешливым, щурким взглядом (или только показалось ей), и будто хотел сказать: «Вот как вас с начальником-то». Обличительный номер газеты торчал у него из кармана.
Дынникова в конторе не было.
До Ключихи, где квартировал Борис Сергеевич, было две с половиной версты, а ночь надвигалась быстро, словно торопилась помочь злому человеку уйти непойманным. Два раза спадала с ноги галоша. Мария злилась, потом заплакала, разорвала газету, но не вмяла ее в грязь: следовало эту улику бесчестья показать Дынникову
Среди ровного пустынного поля, где прошлым летом (в последний раз!) был посажен картофель, встретился ей Мокроусов Мартын. Он мотался из стороны в сторону, выписывая восьмерки, шел в это неурочное время к реке, к гавани, изливая в площадной брани встревоженную кем-то душу. Может быть, так разнутрила его газета?.. Он спорил с кем-то, не соглашался, рычал и все грозил кому-то черным огромным кулаком.
Из опасения Олейникова сошла с дороги, чтобы обойти его подальше. Он только тут увидел ее, растопырил руки и ударился за ней. Мария со страху задохнулась и не могла бежать, но, на ее счастье, его метнуло в сторону, и он упал.
Пробежав несколько десятков сажен, она оглянулась: на невспаханном, утолоченном поле лежал Мокроусов, похожий издали на серый камень, а рядом с ним покачивались от ветра полынь и редкие стебли будыльника.
В деревне уже загорались огни, темными облаками грудились на усадьбах деревья, сонно кричали галки. Молодежь догуливала день свой заливалась где-то на порядке гармонь, взмывали над садами припевки парней и девок неразборчивые, ухающие, иногда заглушая веселые переливы двухрядки.
Где жил Дынников, Мария не знала, где-то тут, на конце деревни. Она шла прямой, поднимавшейся немного в горку, улицей, взглядывая на окна И почему-то вспомнилось то отдаленное утро, когда она, удрученная горем, шла улицей города, чтобы найти Михаила. Теперь она искала другого, и совсем по иной нужде, но опять, как и в тот раз, непонятная робость или что другое мешало ей обратиться к посторонним Так, мучаясь, дорожа каждой минутой времени и вместе с тем растрачивая его понапрасну, она шла вдоль порядка.
Влево, подобно темному и глухому оврагу, лежал узкий проулок, зажатый плетнями, и она повернула туда, чтобы выйти на другую улицу: там светлым пучком лучей мигнули фары, быть может, на ее удачу, это приехал Дынников. Она следила глазами, где остановится машина, и вдруг, заслышав впереди негромкую песню, замерла от изумленья. Кто-то, пока невидимый за садовой калиткой, выходившей в проулок, напевал гнусавым тенорком, раздумчиво, про себя, знакомую ей песню:.
И за тенью является тень,
и дрожит под ногами ступень,
и звенит растревоженный мрак
от стонов, скандалов и частых драк
Та же песня, тот же скрипучий, будто изношенный голос, который однажды ночью слышала она в комнате Фаины Львовны, когда там сидели какие-то гости Значит, парикмахер Иван Забава здесь?!
Или встреча с Мокроусовым так сильно перепугала ее, или инстинкт подсказывал, что небезопасно встретиться с этим «знакомым» человеком, она торопливо перешла на другую сторону проулка и ускорила шаг. Скрипнули ворота сада, человек шел следом за ней, и чавкающие шаги его становились все ближе. Она не оглядывалась, чувствуя его у себя за спиной, но тут совсем рядом появилась кучка ребят с гармонью, у Марии отлегло от сердца.
В прогале между избой и каменным амбаром стояла машина с потушенными фарами и без шофера, оказалось, автомобиль совсем не похож на дынниковский. Досадуя на себя, на свои неудачи, Мария искала, кого бы спросить ей.
Гражданочка кого искать изволите? По пятам за ней следовал Иван Забава.
Начальника стройки Дынникова, в замешательстве ответила она, хотя и не следовало вступать в разговоры.
Он не здесь а туда, подальше Идемте, провожу.
В руке у него появился электрический фонарь, и поврежденную трактором дорогу начал шарить бледный неживой свет, но под ногами стало хорошо видно.
Простите вы секретарь его? Будто невзначай фонарь взметнулся, свет упал на лицо Олейниковой, и было оно, наверно, бледно.
Унимая нервную дрожь, уж не выслеживал ли ее этот странный, привязчивый человек, нежданный ее спутник, появившийся здесь из города?
И Мария холодно ответила:
А что вас интересует это?
Так, пустой вопрос А разве получено запрещение: не любопытствовать? язвительно хихикнул он. В таком случае, извиняюсь Я последнего постановления не читал
Он погасил свой зеленоватый глазок, которым два раза пристально осмотрел ее с головы до ног, словно для того, чтобы лучше запомнить, и негромко сказал:
Теперь найдете сами через дом отсюда вон, за ставнями, в задней избе огонек, там обитает и мечту питает ваш начальничек Летите, пташка, на огонек
И прежде чем кончил речь, мгновенно исчез во тьме, из которой возник, и даже шагов его не было слышно.
Олейникова вбежала на крыльцо, остановилась перевести дух, уж очень тесно было в груди! и только здесь почувствовала себя в безопасности.
ГЛАВА XПризнание
Борис Сергеевич был один и, судя по всему, работал уже давно. Его лицо, освещенное сбоку керосиновой, с зеленым абажуром, лампой продолговатое, с немного впалыми щеками, с острым подбородком, тонким прямым носом и негустыми русыми спутанными волосами, казалось усталым, чуть суровым, и губы плотно сжаты. Когда что-нибудь не ладилось, он бывал именно таким; она уже привыкла к нему, и ей достаточно было увидеть эти тонкие, плотно сжатые губы, напряженную складку меж бровей, чтобы понять его душевное состояние.
Извинившись, что явилась не вовремя, она стояла у порога и не решалась сказать о причине своего вынужденного прихода, хотела сейчас же уйти, чтобы не мешать ему.
Хорошо, что пришли, сказал он обычным тоном, на мгновенье оторвавшись от стола. Я один, и не справляюсь а много срочных у нас новая мера времени приходится спешить. Давайте поработаем вместе. Садитесь. Но тут же поднялся, подошел к ней, пожал руку, точно они не виделись нынче, потом придвинул стул ближе к своему креслу.
Изба о двух окнах, задернутых ситцевыми занавесками, с пустой полкой в углу, где недавно жили иконы; вдоль стены простая железная кровать с серым солдатским одеялом, с помятой подушкой, и сам он, одетый по-домашнему в сатиновой кремовой рубашке, с расстегнутым воротом, подпоясанный черным пояском с кистями на бедре, походил скорее на молодого деревенского учителя. Но два телефона на столе, тугой портфель и масса бумаг лишний раз напомнили ей о большой работе, которой он был завален; она заполняла даже и эту комнату, куда он приходил, чтобы уснуть после длинного утомительного дня.
Лампа коптила, он вывернул побольше фитиль, но света не прибавилось требовалось подлить керосина. На его зов появилась из передней избы хозяйка и унесла с собой лампу, чтобы заправить ее. Так, минуты три они просидели в потемках; он на своей постели, Мария за столом, не проронив ни слова.
Кажется, дождь, с приятным удивлением сказал инженер. Слышите? По железной крыше тихим шорохом шумел дождь. Я люблю слушать мягкий такой, уютный шум правда?.. и никуда не хочется ехать. У вас бывает так?..
Она не нашлась что ответить. Но после всего, чем переволновалась нынче, ей действительно уютным показались и этот негромкий шум дождя, и эта простая комната, чуточку напоминавшая ей избу в деревне.
Берите бумаги, мою ручку. Сперва перепишите вот это. Он говорил уже быстро, словно чертил пунктиром.
Мария неохотно принималась за работу и думала о том, как ей теперь, в дождь, добраться домой и зонта нет, и пальто не захватила, да и не близко отсюда до барака, одной страшно идти полем
Было тесно сидеть двоим за одним столом, и чтобы не касаться инженера левым локтем, она положила на стол только кисть руки.
Вам неудобно? заметил он и отодвинулся. Ну-ну, приступайте На днях вам отличную машинку достану. Учитесь печатать это быстрее и легче. Скоро начнем богатеть видите: уже телефонами обзавелся.
В домашней обстановке он был разговорчивее, а всякое, даже незначительное, приобретение радовало его, как удача.
В тон ему Олейникова пошутила, что при его работе этих старой системы аппаратов хватит ему не надолго.
Нас бы с вами надольше хватило, а это легко сменить.
Один телефон стоял перед ней, и когда Борис Сергеевич потянулся к нему, Мария предупредительно подала трубку.
Газетка, спрятанная за ее спину, в этот момент упала на пол, инженер поднял ее, повертел в руке и, положив на прежнее место, потрогал пальцами на ощупь, точно интересовался качеством бумаги. Мария сделала вид, что не замечает этого, а сама чувствовала, кровь приливает к щекам Как глупо сделала она, что по дороге не бросила газету.
Дынников говорил с Колывановым, который завтра уезжал в Москву: он сообщил ему об итогах работы на площадке за день в полдень пришло десять (из восьмидесяти шести) платформ круглого леса, но этим не заткнешь пробоины. Остальные вагоны где-то за Вяткой. Главные партии леса придут не раньше девятого числа. Бетономешалки и гравиемойки, которыми надеялись подкрепить ослабевший фронт, доползли только до Владимира Буксы сгорели, и вагоны пришлось отцепить. Большая часть транспортеров застряла в пути, и необходимо завтра же, с первым поездом послать людей на розыск. Сто вагонов силикатного кирпича по ошибке загнали химическому заводу, их следовало срочно выручить из плена. Пятнадцать вагонов шпал ночуют на левом берегу реки: паром сломался. Гнать шпалы обходным путем, через Москву задержка на тридцать дней. У НКПС на складах есть запасы надо добиться разрешения
Вы, может быть, зайдете туда?.. Да, не важно: в самый разгар работы мы остаемся без леса Выхода? Никакого Единственное, чем можно спасти положение, это плоты на рейде Да, чужие Тресту механического транспорта нашему «дружку» помните? Штальмер тоже советует взять Что будешь делать?.. Завод важнее. В самом деле, не завернуть ли их на «наш двор»? а? Тогда с утра же и начнем выкатывать
Олейникова испугалась за Бориса Сергеевича, который, по ее мнению, рисковал очень многим Могут произойти большие неприятности, тем более, что враги его не пропустят этого и используют в своих целях. Она хотела предупредить его, остановить, но не решилась. С настороженным любопытством она слушала устойчивый, негромкий голос начальника, и все, что услышала Мария, было настолько важно и серьезно, что личное дело, пригнавшее ее сюда, быстро обмельчало и казалось теперь совсем ничтожной царапиной, с чем стыдно идти к врачу.
А Дынников уже улыбался, но это относилось не к ней, а к другому человеку, кто слушал инженера через мглу ночи и незатихающий плеск дождя:
Серго Орджоникидзе вы, конечно, увидите?.. Да, это уже из области чувств поблагодарите его: рельсы, обещанные им, поступили на площадку сегодня в шесть часов на трое суток раньше срока
В заключение он пожелал Матвею спокойной ночи, хотя и знал, что спать ему тоже некогда.
Мария углубилась в работу, переписывая письма, отношения то сухо деловые и краткие, то необыкновенно строгие и требовательные, с решительной угрозой, то дипломатично вежливые, то пространные и убедительные, с горячей просьбой, то лукавые, то простодушные и милые, и трудно было поверить, что писал их один и тот же человек, сидящий с ней рядом. Они ни в коей степени не разрушали сложившегося у ней представления о нем, но раскрывали новые черты в его характере. Она все ближе и лучше узнавала его Он был центровой точкой, вокруг которой разрасталась эта огромная по масштабу и лихорадочная по темпам работа, захватившая в свою орбиту и Марию Олейникову.
Он наготовил много черновиков, написанных косым, твердым и малоразборчивым почерком (но она привыкла к нему) и придвинул по столу к ней, спросив просто:
А чаю хотите?.. с ним лучше работается
Нет, спасибо.
«Не до этого, мол, когда» он запнулся и, взглянув на нее пристально, с откровенной, чуть насмешливой улыбкой, которая не обижала, а, наоборот, выражала участие и обещание поддержки, спросил:
Вы, конечно, поплакали сегодня?.. Да?..
Но это же безобразие, Борис Сергеевич!.. Клевета Вы знаете, как было дело. В ней опять вскипела бессильная обида. Я не заслужила такого бесчестья Я лучше уйду. Она крепилась, но голосом владела плохо: Да, я лучше уйду от вас, повторила она. Мне там спокойнее.
Где это «там?» А вы успокойтесь, Мария Семеновна. Первый порыв, обида не есть еще трезвый учет реальности. Мещанин всегда играет на понижении цены человека, он хочет верить и доказать, что все подобны ему
Это было глубже совета и больше, чем участие. Он повернулся к ней, на лбу лежала прямая между бровей складка раздумья и сдерживаемой злости, потом лицо его немного прояснилось.
Впервые выпадал ему случай быть к ней так близко, в обстановке, когда никто не мог помешать и когда есть время переговорить, что не удавалось прежде. Он ждал этого случая. Когда поднимали «Лорейн», он встретил ее впервые, и после несколько раз принимался думать о ней, о себе, о своем прошлом. (Прошлое ничем не связывало). Теперь он понимал, что судьба этой девушки была ему совсем не безразличной, он не мог не защищать ее от нападок, интриг и сплетен.
Да, это мерзость, сказал он с презрением. Я уже сказал Гайтсману, чтобы этого пачкуна не подпускал к газете. У нас и без того много забот А вы, Мария Семеновна, не догадываетесь, кто против нас восстал? Нет?.. Жальце выпустил Макар Подшибихин уж очень бездарно написано Жалею, надо было раньше прогнать
Он курил, и голубое облако дыма беспокойно вилось между ними. Мария рассказала ему, как сегодня два раза встретился ей Подшибихин, какой угрожающий и вместе с тем смешной был у него вид, и как долго она искала Бориса Сергеевича. (О странном парикмахере и Мокроусове пришлось умолчать: кто знает, что мог бы тогда подумать о ней Дынников).
Он слушал ее с неистощимым вниманием, глядел в свежее молодое лицо, осмугленное летней прелестью, на ее густые спутанные ветром волосы, на ее женственные, но лишенные полноты руки, белое полотняное платье неровно поднималось на ее груди Все в ней волновало его хорошим теплым чувством. Она вдруг почувствовала на себе этот взгляд и как-то сразу выпрямилась, оборвала речь, сбившись с прежней мысли, а Борис Сергеевич, уронив на стол пепел, порывисто нагнулся и сдул его.