Вы всегда так? спросила она полушутя.
Гм что именно? не понял он и чуточку смешался.
Да вот, сдуваете поэтому и пыльно у вас.
А-а да, да это неважно, это потом. Пишите, пишите, а я принесу чаю
Не дожидаясь ее ответа, он ушел в переднюю избу и скоро вернулся с двумя приборами и пакетом, зажатым под мышкой; шел осторожно, чтобы не расплескать, и она торопливо привстала, чтобы помочь ему; приняла стакан и приготовила место для второго, сдвинув бумаги. Конфеты он высыпал прямо на стол, а серый пакет бросил в угол.
Чем богат Это соевые «Флора» вообще, флора, а вот эти «Ромашка» цветок, на котором гадают о счастье А вы пробовали гадать: «любит не любит?» Она помолчала. Под окном кусток у меня видели?.. Зимой я никак не мог угадать, что это?.. а весна растревожила его, и оказалось черемуха! В какой связи упомянул об этом, и сам не знал он. Я люблю цветы а вот угощать не умею. Когда господь раздавал людям всякие добродетели, он второпях обнес меня, недодал многое, и я иногда ропщу а нынче обязательно взбунтуюсь, если Он шутил, но был глубоко искренен. Вот однажды вечером, когда цвела черемуха, я расстался с девушкой Тогда я был гораздо моложе и потому все это переживалось, как злая драма. Соперник-то годился мне в отцы!.. У него было четыре комнаты и тысяча рублей оклада, а у меня койка в общежитии и семьдесят пять рублей стипендии аванс правительства под мою будущую работу
Марии подумалось, что Дынников бросил эту девушку, но не посмела спросить.
Она вышла замуж, будто обронил Дынников.
и конечно, раскаялась? досказала Мария.
Это для меня уже не имеет абсолютно никакого значения: «драма» быстро кончилась, актеры разошлись Вот и вся лирика сердца, уже иронически закончил он, следя за выражением ее взгляда, угадывающего и смущенного. Я говорю вполне серьезно поверьте.
Он уже не скрывал своего волнения, которое передалось и ей, и говорил, что он ничем не связан.
Точно во сне Мария слушала, полная самых противоречивых мыслей и чувств, опустив на колени руки и не смея поднять на него взгляда. Подгоняемая его молчаливым ожиданием, она никак не могла охватить всего, что следовало обдумать, решить, да и слов все равно не нашла бы Всего больше дивилась Мария превратностям своей судьбы, в которой было какое-то отдаленное сходство с тем, что пережил когда-то Борис Сергеевич: ведь Марию тоже покинули, пренебрегли!.. Как сказать ему о прошлом? Поймет ли он ее? Сумеет ли простить?..
Я не имею права требовать, подчеркнул он, но прошу и не сейчас, а когда все решите сами Если что было, скажите о всем откровенно, начистоту, чтобы потом не огорчать друг друга И слегка дотронулся до ее плеча, точно будил от сна: Проснись, и давай еще немножко поработаем.
Я устала не могу больше, призналась она, медленно поднимая на него серые, доверчивые, влажные от слез глаза. Я не ждала Нет, не то я думала Но так и не могла собрать взволнованных, бегущих мыслей.
Часа два спустя он позвонил в гараж. Вместе разбирали они бумаги, откладывая то, что следовало ему взять с собой в город и что послать завтра утром из конторы. Посуда мешала, и Мария, входя в новую роль свою, убрала лишнее со стола и уже держалась свободнее, советовала ему не связываться с чужими плотами, из-за которых могли произойти большие неприятности
Под окнами остановилась машина и три долгих позывных гудка долетели до их слуха.
Сыро возьми плащ, сказал он.
Мне хорошо и так, ответила она, стоя рядом и едва держась на ногах. Я точно во сне
Он взял ее под руку; придерживая, повел темными сенями, усадил в машину, закутал в свой плащ. Мягко качнув, машина побежала вдоль улицы
Все это действительно было похоже на сон, когда испытываешь удивительные чувства и ни во что не можешь, и не хочешь вмешаться, ни изменить, ни остановить, ни ускорить событий, сотканных из чего-то сказочного, несбыточного, немыслимого наяву
Ей было хорошо и страшно за себя, за свое счастье, которое пришло к ней само, негаданно. Теперь следовало быть бережливой, осмотрительной, чтобы ничем не омрачить этой нежнейшей чистоты И вдруг стало больно за Бориса, жаль его ведь он был бы счастлив вполне, если бы она сумела донести к нему свои, никем нетронутые чувства!.. Что надо сделать, как надо жить, чтобы обоим навсегда вычеркнуть из памяти, из жизни все, что оставалось от ее прошлого?..
В каком-то забытьи она прижалась к его плечу и всю дорогу не проронила ни слова, потому что в этот час молчание было сильнейшей ее потребностью, а Борис ни о чем не спрашивал, словно берег ее взволнованное мечтательное раздумье, и только поправил на ее груди плащ, чтобы не продуло ветром.
Мария чувствовала эту заботливую, нежную руку и смотрела перед собой, где, раздвигая мягкую пучину мрака, два конусообразных пучка лучей освещали ей дорогу и где поблескивали никелем изогнутые крылья горной птицы, будто застывшей в своем полете.
Часть четвертая
ГЛАВА IВторжение и контратака
В ночь на 24 августа 1930 года под прикрытием дождевой завесы линейные корабли «синих» незаметно подкрались к Цемесской бухте и, шквальным огнем отрезав Новороссийск, высадили у мыса Хако десант.
После первого выстрела огни всюду погасли, и огромный город провалился во тьму. Но в нем все закипело, забурлило, точно в улицы ворвался смерч. Неслись автомобили с прикрытыми фарами, двигались воинские части мелкими соединениями по улицам от лагеря, находившегося поблизости, к морю у подножья горы Колдун, грохотала по каменным мостовым артиллерия, торопясь занять свои позиции на горных высотах. Звуки движения слились в грохочущий металлический гул. Ухали выстрелы с моря, всплески огня на мгновение прорывали мрак ночи и неистового ливня. И, отвечая им, так же сосредоточенно били батареи «красных» от Турецкого вала, от каменоломен, с холмов. Мелькали в улицах, в переулках сигнальные огни, рвались ракеты, ненадолго повисая в клубящейся тьме. Беспрерывные взрывы, южный ливень и тяжелые вздохи моря заполняли эту тесно заставленную черными зданиями котловину, потом выплеснулись на крутые изложья гор, на перевалы, на дороги, ведущие к городу.
Вскоре разведка донесла: в двух километрах от Кабардинки, с другой стороны Новороссийска, высадился второй десант. Намерение «синих» сжать клещами город было разгадано командованием, но части, брошенные туда, не смогли сдержать стремительного напора, а свои корабли оказались запертыми в бухте, пришлось покинуть Новороссийск. Гарнизон отходил медленно, шаг за шагом, не прекращая огня.
Выровняв фронт, «красные» заняли теперь укрепленные позиции на Ниберджаевском перевале, скобой огибая город: левый фланг упирался в море за Кабардинкой, правый за мысом Хако, усиленные охранения удерживали железную дорогу на Краснодар, шоссе на казачью станицу Раевскую.
Ровно через двадцать минут после начала операции Краснодарская дивизия с моторизованными частями, артиллерией уже проследовала мимо станции Нижне-Баканская, направляясь к Тоннельной. Ни горные ущелья, ни крутые подъемы, ни размытые осыпи не замедляли движения.
Вдруг на пути следования главных сил, что шли эшелонами по железной дороге, неожиданно встало препятствие: за первым тоннелем во мгле засветился красный огонь на путях стояла моторисса. Косой луч прожектора осветил группу командиров с посредником, отчетливо виднелась его белая повязка на рукаве. Ливень не прекращался.
Посредник сообщил: второй тоннель «взорван» неприятелем.
Дивизия разгрузилась, построилась в колонны и двинулась ускоренным маршем.
Но эту вынужденную потерю времени наверстывала анапская группа, извещенная о задержке главных сил, и через час уже подкатывалась к Вербовой балке. Вперед ушла головная походная застава, усиленная взводом тяжелых танков. За моторизованными частями двигались пехотные.
Взвод танков шел вместе со вторым батальоном. Вслед за первой командирской машиной механик-водитель Авдентов Михаил гнал свою на третьей скорости, зорко следя за приборами на щите и за белой колеблющейся полоской, видневшейся во тьме: это было простое полотенце, спущенное с задней стены командирской башни, но оно хорошо указывало расстояние между машинами. Злобно визжал, выскакивая из-под гусениц, мокрый щебень, машина то поднималась на крутых, градусов в тридцать, взъемах, то ныряла в этот непроглядный омут. Ее качало на ухабах, Авдентов стукался головой и плечами о броню, только плотная кожаная куртка да шлем на голове с тугим ватным кольцом на нем немного спасали его от сильных ударов.
Кажется, нет ничего труднее, как ночью, в ливень, когда в десяти шагах не видно даже гору, вести эту громоздкую пробивную таран-машину на большой скорости по незнакомым горным дорогам. Хорошо еще, что можно приоткрыть люки. Шквальный ветер с дождем колотил в броневые стены, острые брызги влетали в люк, освежая потное, разомлевшее от жары лицо. Хочется пить
Дорога извивается по ущельям, скачет по перевалам, срывается в пропасть и выныривает опять; где-то далеко впереди слышатся приглушенные бурей выстрелы, вблизи суматошно мелькают по дороге и в стороне короткие, почти мгновенные вспышки. Они кажутся далекими, но Авдентов знал они близко, как близка любая опасность на фронте Да, это был фронт, где две дивизии, пользуясь кромешной тьмой, уже ловят друг друга, заманивают в хитро расставленные ловушки и не иначе, как утром, на свету, нащупав слабые места, ринутся навстречу друг другу, столкнутся лоб в лоб.
В танке было их трое: командир сидел в башне за спиной Авдентова и изредка, смотря по надобности, подавал сигналы рукой, то хлопая по правому плечу, то по левому, что означало идти вправо или влево; то рукой оттягивал ему голову назад, приказывая тем самым замедлить ход машины. Рядом с командиром танка, по левую сторону, сидел командир башни у орудия и пулеметов, совсем юный боец.
Все трое молчали, каждый зная только свое, да и говорить было бы напрасной затратой сил, потому что самый громовой голос заглушало гулом мотора. В необходимых случаях пользовались телефонными наушниками.
Авдентов изнывал от жары и духоты, ворочался, чтобы отлепить от тела мокрое и горячее белье: кожаная куртка стесняла движения. Поскорей бы дойти до места и вылезти хоть ненадолго из этой броневой коробки, в которой тесно и телу и мыслям.
Странно, последние дни он стал чаще думать о Марии, и чувства, незнакомые прежде, похожи были на раскаяние. Когда-то он много обещал ей, и тогда все это шло от чистого сердца, а после не выполнил и сотой доли обещанного Порывая с ней, он думал, что не только ничего не теряет сам, но находит свободу, развязывает руки, чтобы легче было идти одному вперед. Отправив весной письмо, он опасался одного лишь, что она непременно потянется за ним, как чаще всего и бывает в жизни. Но Мария не писала больше, не «навязывалась» и только от своей сестры он получил одно-единственное письмо, на которое еще не успел ответить
Командир легонько толкнул его в спину это был знак увеличить скорость. Авдентов привычным движением сбавил газ, правой ногой спустил педаль, левой выключил сцепления, произвел перемену скоростей и дал полный газ. Все это заняло не более трех секунд, но показалось, что сделал он медленнее, чем следовало Танк рванулся в лощину между двух каменных отрогов, повисших почти над головой.
Ветер разбил облака, они текут в стороны, и в их разводьях светит уже бледная луна, горят мирные звезды спокойные, равнодушные ко всему, что происходит на далекой от них земле, и всюду громоздятся хорошо видимые, суровые молчаливые горы, будто обремененные собственной тяжестью.
Передняя машина, дав предупредительный короткий гудок, нырнула вниз и вот уже очутилась на середине неширокой речки; зеленоватая фосфорическая пена вокруг нее кипела, вздувалась.
Авдентов мгновенно захлопнул люк, вода уже бурлит под ногами, гусеницы натыкаются на камни, скрежещут о днище, и весь корпус вздрагивает, кренится, гудит; вода, как чувствует Авдентов, доходит до уровня его плеча. Он привык к своей машине и, внутренне готовый к самым тяжелейшим испытаниям, верил в нее больше, чем в самого себя Вода за стенкой опускается ниже, передняя часть корпуса лезет вверх, и танк уже ползет на крутой каменистый берег. Теперь опять можно открыть люки.
На повороте Авдентов улучил минутку и взглянул назад. Следом за ним, на такой же скорости, мчалась третья машина, которую вел его приятель Степан Зноевский. Они дружили в институте, в один день защищали дипломные проекты, по окончании оба попали в одну часть, видно, сама судьба оберегала их дружбу.
Вспомнив о друге, Авдентов подумал, что и здесь они должны выдержать экзамен, а этот экзамен оказывается труднее всех, что доводилось сдавать им прежде. Наугад он помахал рукой Степану.
Степан Зноевский горячий и напряженный сидел в своей тесной броневой коробке, куда едва-едва убиралось его плотное тело, и напряженно смотрел вперед, чтобы не наскочить на машину Авдентова. Бессонная, трудная ночь и тряска не вымотали в нем и малой части сил, а бешеная гонка в горах только прибавляли азарта. На ухабах его качало и било плечами о броню, а он ухмылялся, облизывал сухие губы и думал, что вот еще минута, другая и он глаза в глаза увидит того, с кем дан приказ схватиться в поединке Это была не игра, а строгий смотр готовности к обороне, необходимое перевоплощение, умение ощутить себя в обстановке решительных битв
Чуть брезжило. Горы продолжали бежать навстречу. Вот вздыбилась скалистая отвесная стена, серые слоистые плиты торчали из ее недр, едва не задевая танка; прямо под гусеницы валилась зернистая осыпь глин, а машина с гулом, с нацеленными дулами стремительно мчалась по дороге, послушная его руке. Какой-то уголок сознания оставался все же выключенным из общего фронтового строя, каким шли мысли, и Зноевский, обшарив взглядом эти вздыбленные, перевороченные недра, подивился величию древних потрясений, которые когда-то пережила земля, таящая в себе загадку мироздания.
Гулко отзывалось эхо в ущельях, горный мир тревожно ждал начала боя В этот миг и расслышал Степан возрастающий гром вдали, раскатывающийся под куполом просторного неба. Он с каждой секундой приближался, только не ясно было с какой стороны. Вдруг над самой головой колонны пронесся крылатый разведчик, но танки уже успели свернуть в лес. Остановились и замерли в лесу: повозки, батареи с вытянутыми хоботами и весь живой поток людей и машин, до того двигавшийся по дорогам.
Авдентов выскочил из кабины, стал рядом с командиром танка и следил за разведчиком На секунду над котловиной, где укрылись войска, тот сделал круг, и вот в жидком прозрачном воздухе предостерегающе повис вымпел.
Наши! невольно вырвалось у Авдентова. И он даже пошарил в кармане портсигар, но отдернул руку, вспомнив боевой устав.
Тут он разглядел и Степана Зноевского, стоявшего недвижимо под деревом подле своей машины. Тот, задрав голову, тоже смотрел вверх. Сброшенный вымпел развевался по ветру длинными лентами хвоста, медленно падал в лощину, и туда бежали двое, а самолет, набирая высоту, с победным громом уже уходил в сторону, откуда возник нежданно. Донесение гласило:
«Противник численностью в две дивизии с артиллерией и танками вступил в город. Большая колонна, перестроившись, следует по шоссе к высотам 475 и 506. Ваше движение замечено».
«Значит не позже, как через полчаса, последует встреча», блеснула мысль в голове Авдентова.
Раздалась команда, танкисты бросились к своим машинам
Итак, начиналось!..
Авдентов принес последнюю охапку мокрых ветвей. Машина уже была не похожа на саму себя, даже вблизи легко было принять ее за копну сена, прикрытую зелеными ветвями. Только в одном месте, спереди, торчал острый угол брони, но и тот вскоре спрятался под листьями.
Неподалеку в кустах стояли другие машины, и вокруг них быстро работали люди, заканчивая маскировку.
Широкая котловина, где несколько минут тому назад можно было различить впотьмах двигающиеся одна за другой черные колонны грузовиков, танков, пушек с вытянутыми хоботами, артиллерийские повозки, стала теперь совсем безлюдной и даже привычному человеку непонятно было, куда все это подевалось!
Оглядываясь по сторонам, Авдентов слушал: в тишине лесов и гор жили какие-то новые, неясные, едва уловимые шорохи скрытого движения, но по ним-то и угадывалась особая острота минуты.
Степан Зноевский, довольный новым, мирным обличьем танка, кивнул Авдентову:
Хороша моя невеста? и полез в кабину, потому что головная машина уже тронулась, подав сигнал: следуй за мной.
Проверив приборы еще раз, Авдентов запустил мотор, мгновенно выключив все посторонние мысли.
Взвод танков был пущен в обход высоты 475, они пошли назад той же дорогой, которую одолели ночью, потом свернули в ложбину. Из наблюдательной щели Авдентов видел свою пехоту, залегшую в ожидании танковой атаки, чтобы рвануться в широкие проломы укрепленной полосы противника, тот ведь тоже не спал в эту ночь Фланговый маневр был пока только разведкой, но при удаче с него и начнется контрнаступление. Разомкнувшись, танки вылезли уже на пологий склон, покрытый редкими колючими кустами держидерева. Командирская машина взяла направление прямо по шоссе, а две другие по обеим сторонам его. Текли последние секунды, время теперь измерялось только ими!