Я уже писал тебе, что, спасаясь от еврейских погромов, я вынужден был уехать в Америку Но и здесь я не могу устроить своей жизни, жизни моего сына.
Весной он кончил университет, и знаешь, что он сказал на выпуске?
Мы вступаем в мир, где для нас нет места!
И это скоро подтвердилось.
Он побывал уже в пяти городах, но нигде не понадобились услуги молодого архитектора.
Теперь он уехал в Кливленд, а я безвыходно сижу дома и жду его.
Я думаю только об одном: в каком направлении должен идти сын, чтобы голод и унижения остались у него позади? И я отец не нахожу, что посоветовать ему!..
В нем я узнаю себя он начал свое движение по моей орбите
Когда-то мы с тобой мечтали с честнейшим бескорыстием служить науке и народу, и вот жизнь моя кончается!..
Я человек без родины, немощный старик, вижу, что мне ничего не суждено было свершить.
Чудовищная мерзость оскверняет родину. Я достаточно пожил, чтобы верить в мифы, принимать иллюзии за догмат, ложь за истину, а бред империалистов за норму существования.
На остывших пепелищах войны возник новый «Вавилон» и выдвинул другого бога»
Пораженный этим криком из-за кордона, Авдентов представил себе того молодого архитектора умного, красивого, мечущегося по чужой стране в поисках работы, и подумал о себе. Работа сама искала его всюду: еще в институте его «сватали» на три завода и на новостройку неподалеку от родного города; он мог бы по карте, закрыв глаза, наугад ткнуть пальцем в любую точку огромных пространств, занимающих одну шестую часть мира, и там нашлось бы ему дело
Он вернулся в купе. Степан и его знакомая смотрели в окно вагона. Ровные поля бежали бесконечно, вдали дымила какая-то фабрика, мирно паслись на злачных лугах стада; тут и там мелькали свежей кладки здания, новые мосты через овраги и реки.
Он сунул журнал Степану читай, мол, это тебе полезно! и пошел умыться. В вагоне было душно, песчаная пыль, прорывавшаяся в двери и окна, облепила его всего и стянула на лице кожу.
Зноевский читал вслух, вдохновляемый нежным вниманием своей спутницы, а когда кончил, Рина Соболь сказала убежденно:
Да, там жить нелегко..
А вы разве
Нет, я никогда не была за границей, но жена брата изредка пишет. И улыбнулась без кокетства: Могу вам составить протекцию.
Спасибо. Пока не собираюсь. Но если бы послали, то, пожалуй, махну. Побывать там полезно.
Инженеру даже необходимо, уточнила Рина. Новое в технике идет оттуда. Наберетесь опыта, увидите другой мир. О нем так мало доходит до нас. На деньги там можно купить все, все
Она жалела очень, что год тому назад имела прекрасную возможность поехать к брату, но не пустила мать.
Побоялась, что дочку испортит буржуазия?
О нет!.. Просто не хотела пускать, пока не кончу института.
Но вы все-таки не кончили?.. Отстали? Трудно давалось?
Нет была причина другая.
Позвольте заглянуть в сердце, напрашивался он, хотя уже и знал о нем многое.
Вы очень любопытны а я все выбалтываю Вы умеете спросить так, что самой хочется рассказать Но ведь, право же, это не нужно вам.
Почему?
А потому, что я с вами едва ли встречусь больше
При желании это возможно и если бы вы разрешили
Вы серьезно?.. да?.. Сколько пробудете в Москве? О-о! так мало Ну все-таки заходите, право. Я буду очень рада.
И Степан условился с ней о новой встрече
В отделе кадров Совнархоза Авдентов Михаил долго ждал своего приятеля, но так и вошел один в кабинет, потому что до конца занятий оставался только час.
Пожилой, длиннолицый и черный зав. отделом сидел в кожаном низком кресле и очень внушительно говорил что-то своему приезжему посетителю, мерно ударяя о край стола маленькой, почти детски розовой ладошкой:
Я бы вам, товарищ Дынников, и дюжину инженеров подбросил, но ведь и других чтобы не обидеть. В этом году кончило пять тысяч, и всех мы разверстали по новостройкам. Автострою мы больше, чем другим дали Правда?
Тот слушал скорее из вежливости, а не из интереса и, как заметил Авдентов, украдкой два раза взглянул на ручные часы: по-видимому, время ему было дороже, чем заву. Был он рус, в полувоенном, защитного цвета, костюме, с продолговатым, чисто выбритым лицом, энергичным и умным взглядом человека, привыкшего распоряжаться, руководить. По первому впечатлению, он был куда значительнее этого наркоматовского дельца, многословного и опрятненького, протянувшего через стол руку Авдентову.
Танкист доложил о себе; познакомились, и Дынников, задав три коротких вопроса, сказал:
Едемте ко мне У нас прекрасная перспектива. Он сманивал молодого инженера, не теряя достоинства. Это, говорите, ваш родной город? Ну и отлично. Соглашайтесь.
Выжидательная и молчаливая позиция зава благоприятствовала выяснению некоторых условий, которые интересовали Авдентова, и он после этого решил.
Когда едете? спросил удовлетворенно Борис Сергеевич. Послезавтра?.. Хорошо. Стало быть, вместе? И уже к заву: Я оставляю вам докладную и буду очень просить и настаивать, чтобы мою заявку удовлетворили, хотя бы не полностью. И, попрощавшись, он тут же ушел, не теряя больше ни минуты.
С бумажкой в кармане Авдентов опять расхаживал по коридору, на все корки распекая забывчивого ловеласа, не иначе засидевшегося у своей знакомки, но мысли его бежали уже туда, где на прежних пустырях воздвигался новый завод на берегу большой реки.
Наконец появился Зноевский и, точно беря препятствие с бою, влетел по лестнице, шагая через две ступеньки.
Скорее, черт! торопил его Авдентов. Где ты крутился? Я уже получил.
Куда?
Автострой просись и ты туда Сейчас здесь был начальник Только перед тобой ушел У них не хватает людей.
Это все так, но есть одно обстоятельство Группу инженеров посылают в Америку тоже от Автостроя Не катнуть ли, а? Красный от жары, взволнованный Степан торопился обдумать, взвесить все сразу, чтобы не прогадать при выборе одной дороги из многих, открывающихся перед ним. И опять шутил: До Колорадо, оказывается, не так уж далеко нам!.. Богатое время!..
Нет, я уж получил назначение, дал слово. Менять не буду.
А мне как советуешь?.. Ехать?.. да? Ну, решаю! благослови блудного брата на новый подвиг и не сердись, что заставил ждать Была причина. Расскажу после
Поздно вечером Зноевский пришел на вокзал проводить своего друга. Авдентов уже поджидал его. Времени было вполне достаточно, чтобы закусить и поговорить напоследок. Они заняли свободный, в углу, стол с чахленькой геранью и уселись напротив.
Мистер Знойсон Я не думаю, чтобы вы стали возражать, если я выскажу некоторые свои пожелания, торжественно и длинно начал Авдентов, обращаясь к «американцу», который был нынче богачом по сравнению с ним, уезжающим на Автострой почти без копейки денег. Дело в том, что я голоден, как десять тысяч безработных. В честь моих проводов и вашего скорого отъезда на «родину», соблаговолите заказать нечто вроде полного ужина с пивом иначе у меня останется о вас плохая память.
«Американец» с подобающей серьезностью изучал меню: подле стола уже стоял человек с седыми могучими усами Мазепы, с полотенцем в руках, и терпеливо ждал.
Что вы имеете сказать? торопил Авдентов друга.
Тот задымил трубкой и театрально откинулся на спинку стула.
О-о-о!.. пожальста, пожальста! Ваш желаний совпадаль с моими и я готовый буду заплатиль. Антрекот и пиво олрайт! Пирожное олрайт!
Официант таращил на него глаза, шевелил усами, но делал вид, что ему не раз доводилось обслуживать и иностранцев.
У нас в Америк пьем виски и добрый янки боялься коммунистов, продолжал Степан. Но золото побороль страхи и завтра в СССР приехаль много американес
Он перестал болтать, когда заметил, что с соседних столов обратили на него внимание.
А все-таки, чудак ты, Михаил. Почему отказался? уже серьезно спросил Степан. Может быть, единственный раз в жизни такое восхитительное стечение обстоятельств Ты понимаешь: А-ме-ри-ка! полгода жить, увидеть все собственными глазами, понюхать, пощупать, учить язык! восторгался он. А знаешь, я ведь у Ринки Соболь на квартире был, конфиденциально сообщил он. Хоромы, а не квартира. У ней брат в Америке, в торгпредстве. Блестящее знакомство, мне повезло. А дома одна была и, судя по всему, ждала.
Все в порядке, значит?
О-о! Еще как! Одним словом: «и светит новый день в безвестной стороне». Могу доказать. Он отпахнул борт пиджака и там, из кармана, выглянула голубая кромка письма.
Покажи, не поверил Авдентов, начиная завидовать случайно восходящей его звезде. Однако ты смотри с этими заграничными письмами не попади в историю. Их полагается почтой, предостерег Авдентов.
А что?.. Конверт не заклеен, письмо чисто семейное.
Но замечание мнительного друга ошарашило его, и во избежание всяких непредвиденных случайностей пришлось строго проверить еще раз.
Авдентов, в свою очередь, ознакомившись с письмом, тоже не обнаружил ничего подозрительного Привет Сарочке, добрые пожелания какому-то Эрнсту и просьба принять «молодого, симпатичного инженера-соотечественника».
Выпили еще пару бутылок, и Авдентова снова взяло раздумье:
А все-таки не связывайся, Степан.
Ты завидуешь, милый? Скажи откровенно
Немножко. Но считаю партийным долгом предупредить. Зачем тебе помимо прямой дороги, которую дало правительство, понадобилась эта любовная рекомендация? На свою силу не надеешься, что ли?.. или собираешься знатную и шикарную родню завести за границей?..
Нет, жениться на Ринке не собираюсь: для будущего мне нужно поосновательнее, главное, попроще, понадежнее а эта хороша, соблазнительна, но ветрогониста. Короче говоря легкая, скорострельная пушка
Авдентов повеселел:
Тогда к черту!.. Давай рви. И уже сам протягивал руку.
Но Степан не дал ему и, поглядывая исподлобья по сторонам, медленно на мелкие кусочки рвал надушенный листок, потом сунул в пепельницу:
Все кончено, произнес он решительно.
Репродуктор уже извещал о посадке, инженеры поднялись, тут же, у стола, простились, вместе прошли два запруженных народом зала.
Михаил Авдентов все искал глазами в толпе нового своего начальника.
С полчаса пережидали они, пока минует очередь, но Дынникова, очевидно, задержали непредвиденные дела. Приятели еще раз пожали друг другу руки.
Ну, Колумб, до свидания!.. Передавай привет нашим, если увидишь, сказал Авдентов, выходя на перрон.
А три дня спустя Зноевский Степан с группой молодых инженеров уезжал в Ленинград, чтобы оттуда следовать дальше в безвестную и заманчивую Америку.
ГЛАВА VМария Дынникова
Каждую минуту жизни она готова была отдать ему, своему мужу, с кем надлежало идти до конца. Больше всего о нем и думала, устраивая новую квартиру на американском поселке, где они занимали один из коттеджей.
Все заботы по хозяйству лежали на ней, но она совсем не чувствовала их бремени. Наоборот, сознание, что все это необходимо ему, его большому делу, которое она умела ценить, приносило ей полнейшее удовлетворение и наполняло спокойной гордостью. По временам казалось, что работа в конторе отнимает у нее слишком много времени и она не сумеет впредь отдавать занятиям свой короткий досуг. Но муж настаивал, чтобы она сперва кончила курсы стенографии, не бросать же на полдороге! и потом готовилась бы во втуз.
За четыре-пять лет это уже не так долго ты будешь инженером. Муж и жена инженеры, это же прекрасно! и английский язык будем изучать вместе.
Мария охотно покорилась.
Месяц спустя она стала ходить на занятия, иногда Борис подвозил ее на машине. Она чувствовала себя польщенной, хотя и стыдилась сознаться в этом себе, замечая, что курсанты смотрели на нее с любопытством, женщины и девушки с завистью, а преподаватели уделяли ей внимания больше, чем кому-либо из курсантов. Многое в математике было ей на первых порах непонятно, трудно, но она не хотела просить Бориса, чтобы объяснил: он, конечно, уставал за день, возвращаясь почти каждый день не раньше одиннадцати вечера, а утром в восемь часов уже уходил из дома.
В выходные дни бывали у них гости Колыванов с женой, начальники цехов, с кем был дружен Борис; иногда катались на яхте, что особенно нравилось Марии. Возвращаясь на поселок, Дынников правил машиной сам, и Мария с душевным трепетом глядела вперед, словно этим могла спасти от возможной катастрофы. Но все кончилось благополучно.
Перед отъездом Бориса в Москву они гуляли в Стрижовой роще Утомленная прогулкой и солнцем, взволнованная и счастливая, Мария поднималась по лестнице, идя следом за ним, неся на руке синий шелковый плащ.
Надев домашнее платье, она принялась готовить чай, а он ушел на балкон, чтобы просмотреть газеты. В кабинете трещал телефон, она подбежала сама, чтобы понапрасну не отрывать Бориса.
Сережка Бисеров поздравлял ее с законным браком, извиняясь, что не мог этого сделать раньше по причине шести нагрузок, которыми наградили его «за голубые глаза», как говорил он.
Мы с Настей собирались зайти, да как-то неловко, кричал он, находясь где-то неподалеку.
Откуда звоните? заинтересовалась Мария.
Со стадиона. Вы не сердитесь, что позвонил. Мы очень рады, что в жизни у вас перемена к лучшему. Честное благородное. А теперь до свидания, но трубочку свою не кладите, тут хотят поговорить с вами еще.
И уже другой знакомый голос, который отличишь от многих, спрашивал:
Маруся, ты узнаешь меня?.. Нет?.. Узнала? Ну вот это я и есть Настя Горохова. Нынче я тебя на даче видела, махала рукой. Ну!.. А как живете-то? Я к тебе забегу, когда его не будет дома Стесняюсь.
Ну что ты!.. Заходи, буду очень рада.
А мы о тебе часто-часто вспоминаем А прислуга тебе нужна?.. Я так и знала У меня для тебя надежный человек есть!.. Галка-то в больнице лежит, вот и приехала к ней мать Она жить здесь будет и тебе всякую домашность справит Старушка тихая и лениться не умеет. Так я пришлю ее
Внимание друзей, с которыми она не порывала прежней связи, порадовало ее, и она опять приглашала их к себе. В спальне вдруг что-то резко стукнуло. Не зная, что могло быть это, она торопливо пошла туда. Сильный порыв ветра еще раз ударил створкой, и она, откинув тюлевую занавеску, спускавшуюся чуть не до полу, закрыла окно.
Увидев себя в зеркале, остановилась; потом перевела взгляд на портреты свой и мужа, висевшие над комодом. Портреты были одинаково большие, и лица немного обращены друг к другу. Она рассеянно улыбалась со стены, чуть приоткрыв рот. Глаза Бориса устремлены в одну точку, между бровей сердитая неглубокая складка и губы плотно сжаты, но все в нем было так привычно и не таило в себе ничего, кроме душевной простоты и внутреннего тепла, в котором росло и крепло ее доверчивое чувство. Она смотрела на него охотно, с удовольствием и нежностью. Она гордилась и тем, что носит его фамилию.
Мысленно оглянувшись назад, она на минуту сравнила: что было у ней раньше, в деревне, и чем владела сейчас Там был у ней душевный застой, ничем не оправданное мечтание, постоянное ожидание, что Михаил вернется: там она жертвовала всем, что имела в себе, и он отплатил жестоким уроком. Кроме страданий, там было все непрочно.
Теперь же она владела богатством огромным, надежно устойчивым, которое заключало в себе не только домашний уют и материальную обеспеченность, а нечто неизмеримо большее, способное жизнь заполнить до краев Она будет учиться во втузе, работать здесь. У ней будут дети; Борис, конечно, будет любить их; он бережет ее, помогает ей расти, чтобы стала с ним вровень
Да, она уже могла со спокойной уверенностью смотреть в будущее; могла не только угадывать его, но и ощущать как реальность видимую, осязаемую, в которой знала, какое место принадлежит ей.
Чувствуя себя необыкновенно легкой, подвижной, она прошла в кухню, где уже закипал электрический чайник. Она стояла над ним, поглядывая в окно на зеленую луговину у опушки леса, где молодежь играла в волейбол. Под светлым кленом сидела поодаль от всех юная парочка, прижавшись друг к другу, и ничто, кроме самих себя, наверно, не занимало их в этот предвечерний час Но даже легкого воспоминания не пробудила в Марии эта сцена Мертвые корни не оживут.
Мария Дынникова уже приучила себя к мысли, что жизнь ее началась только здесь, а в прошлом немногое было достойно воспоминания Она содрогнулась от неожиданной догадки, что когда-нибудь, возможно, произойдет случайная встреча, ненужная, никчемная, досадная!.. Нет, Мария не хотела ее, да и сама встреча казалась ей совершенно невозможной