Девчонки, бабы! Вот те крест святой, мы дуры небитые! Зачем в порту оставаться, коли новое дело предвидится и ширина жизни такая!..
Настя уже стояла посреди комнаты: во весь свой рост, широкоплечая, с засученными рукавами на толстых мускулистых руках, точно готовилась к драке. Платок съехал на затылок, и густой пучок черных волос свисал на спину.
Идти так всей бригадой! призывала она. Гору с лесом столкнем. Кто против поднимай руку!
Катя Кожевникова разбирала на ночь постель, неуклюже взбивая подушку.
Куда нас, этаких-то, проговорила она безразличным тоном, и было похоже, что мысли ее очень далеки от всего, что так сильно взволновало Настю.
Передохнув, она досказала:
Заводу анжинеры да машинные дельцы нужны, а мы простые.
«Простые»! недовольно подхватила Горохова. Ежели грузить, али канавы рыть, так я любого инженера за пояс заткну а то и в подоле унесу верст за десять. Ведь у него что? только голова светлая, а сам он никудышный. А мы на черном хлебе выросли, землю сами пахали. Наперегонки с любым возьмусь.
Галя заметила ей, что она по всем статьям хороша, только по одной не вышла.
По какой это? огрызнулась Настя.
Неграмотная, вот по какой. Говоришь: учили тебя, шутиху, а теперь опять?
Задетая за живое, та мгновенно повернулась к Гале:
Сыздетства грамоте не учили, а я в том нисколько не виноватая. Ты комсомолка, а такие слова понять должна бы, в чем причина. Не старое время выучусь. Разрази меня бог, светлая стану! божилась она, крестясь. Обязательно все науки пройду, меня хватит. Еще и тебя обгоню. Маруся, пойдешь с нами?
Да, я собираюсь если пустят, конечно.
Пустят не то и сами уйдем! Народу там только давай, про то вон и в газете писано.
А ты не кипятись, унимала Олейникова. Еще хотите слушать сообщения из-за границы?..
Не надо, хватит! отмахнулась Настя. Сперва это обмозговать надо. И, расхаживая между кроватей, рассуждала вслух: Завод он действительно На рабочее положение стать разве плохо кому ни доведись Там, наверно, и курсы всякие Один год, другой, а там и похвальную грамоту выдадут Я им нос утру! грозилась она кому-то. Изловчусь, да трах! и машину дадут вместо премии. И, став в позу, сделала вежливое приятное лицо и развела руками: «Товарищ Горохова Настасья Павловна садитесь, пожалуйста»
Так высоко улетела Настя на легких крыльях своей мечты.
Поехала, пес чернявый! Не свались, предупредила Галя, однако угадывая, что безудержная фантазерка хоть и шутит, но наполовину верит в то, чем награждала себя в недалеком будущем.
В эту минуту вошла Варвара Казанцева. По-разному, каждая на свой манер, но одинаково радушно встретили грузчицы своего бригадира, точно заждались.
А она, не спеша, пробралась между кроватей и поднявшихся девушек и села к столу, сразу очутившись в тесном и шумном кругу. Катя Кожевникова привстала на постели и, полулежа, облокотилась на подушку, чтобы лучше все видеть и слышать.
Настя Горохова заняла место рядом с бригадиром, оттеснив других, и, возбужденная, торопясь и путаясь в словах, тут же выпалила, что Галка тайком от всех замыслила побег из бригады.
Комсомолка, а тихоня. Разве так можно? негодовала она. Но и это чувство было у ней особенным пополам с озорством и шуткой. Я отдую ее можно? И уже засучила рукава, чтобы сделать рукопашное внушение.
Не тронь пока, остановила Варвара тоже шутливо.
Неожиданно возникший вопрос об уходе на площадку оказался сложнее, чем думалось Насте. Прежде всего, управление портом, само нуждаясь в рабочей силе, не отпустит бригаду; грузы постоянно простаивали дольше положенного срока, на рейде и сейчас не разгружено сорок барж, а что будет к концу лета, осенью, когда отовсюду тронется рекою хлеб?
Варвара прожила в порту восемнадцать лет; ею дорожат и, конечно, не отдадут, если не вмешается партийный комитет. Но если бы даже отпустили ее, то еще неизвестно, согласится ли на переезд мужская половина бригады.
Одного Петьку Радаева, своевольного, капризного, с хулиганскими замашками парня, которого боятся в бригаде не только девушки, и то не уговоришь, если не захочет сам.
Петьку не брать, без обиняков сказала Настя, и ее поддержали другие.
А ты, Катя, со всеми вместе? спросила Варвара Казанцева.
Кожевникова с минуту подумала и ответила неуверенно:
Пока здесь останусь. Куда мне.
Глупая, тебе с нами лучше будет, убеждала Настя Горохова.
И ничего я не глупая: мне так надо, уже настойчиво возразила Катя. Я себя понимаю, а если что, тогда уж с вами придется.
Скрытная, она опять утаивала что-то, и когда Настя по простоте своей начала выпытывать, что значит это? Катя отмолчалась и тут. Повернувшись спиной, она закрылась одеялом.
Об этой девушке Варвара Казанцева думала озабоченно и часто, наблюдая за ней во время работы и на досуге, дивилась. Незаметно для других она прислушивалась к разговорам грузчиков, к случайно брошенным фразам, не обмолвится ли кто. Однако и посейчас не узнала, кто отец будущего ребенка Кати.
ГЛАВА XПереселение
Три ключихинские подводы, поряженные Варварой еще с утра, поджидали грузчиков на базарной площади.
Базар подходил к концу, дождливый день немного прояснился, и на пустой площади порожние подводы были видны издали. На передке ближней телеги сидел серый, согнувшийся старик с темными пятнами на плечах, а рядом пегая лошадь жевала сено, уткнув в телегу морду. Что-то трогательное нашла Мария в этом единении старика, телеги и лошади. А Настя с притворной озабоченностью спросила, обращаясь ко всем:
Бензин-то у него есть?
Все дружно рассмеялись.
Ничего, довезет, ответила Митрофанова. А если случится что, тебя впряжем. Сколько возьмешь?
Давай тыщу рублей, довезу.
Ну, ну, будет, торопливо унимала Варвара, зная, что шуток старик не любит.
Мужики принялись впрягать лошадей и, положив мешки, баулы и сумки, перевязали их веревками. Багажу набралось не так уж много, но они провозились больше часа.
Привыкшая дорожить временем, Казанцева на этот раз ждала терпеливо, зная, что бесполезно торопить мужиков.
Но вот наконец тронулись в путь.
Городом, потом рабочим поселком, грузчицы шли вместе, а когда песчаная дорога вывела их на холмистую равнину, пошагали гуськом, одна за другой.
Старик позвал Варвару, чтобы садилась.
Сама-то я дошла бы, сказала она, усаживаясь рядом, а вон Катя тяжело ей.
Старик долго и недружелюбно разглядывал женщин, шагавших тропой вдоль дороги, нашел и ту, о которой заботилась Варвара Конечно, беременной нелегко осилить двенадцать верст такого пути, но он больше жалел лошадь.
Казанцева озирала знакомые места, они почему-то не пробудили в ней теплых чувств, наверно, вот так же приезжает взрослая падчерица к своей мачехе после того, как много лет прожили порознь; уж очень много тягот пришлось перенести, когда жила в Ключихе!..
Под колесами шумел тугой и вязкий песок, телега кренилась, скрипела и, кажется, все в ней так непрочно, что вот-вот рассыплется.
А как деревенька наша? поинтересовалась Варвара.
Да ведь как двор на двор не приходится. Как почали землю кромсать да всякие канавы рыть молодежь туда разом и хлынула. Теперь все впереверт пошло Без нас стариков везде молодые воюют. А мы не нужны стали.
Размахнувшись кнутом, он больно ударил лошадь, вымещая на ней какую-то свою злобу. Кобыла свирепо завертела жидким посконным хвостом, припустила под горку рысью, и еще сильнее загремело ведерко, хотя долго ухлестывал его старик веревкой.
Грузчицы миновали фабрику на берегу реки, с высокой трубой, упиравшейся почти в облака. Левее фабрики протянулся от дороги до самой реки заслоненный лесом большой рабочий поселок. Виднелись тускло-зеленые горы правобережья, и деревья грудились там по отвесным глинистым откосам.
За песчаными холмами началась болотистая равнина, едва поднимавшаяся к северу. Ее занимали сплошь густые мелкие леса и кустарники, только новые телеграфные столбы с двумя проводами да несколько новых мостов, перекинутых через ручьи и болотца, свидетельствовали о начале большой стройки.
Потом увидели у опушки леса свежую насыпь прямую, широкую, раздвинувшую лес на две части вдали терялся ее конец. По сторонам беспорядочные груды шпал, и на всем протяжении копошились люди с лопатами в руках. Вот обозначилась пестрая от людей канава с гребнем лоснящейся неплодной земли, выброшенной на бровку. Земля отливала серо-зеленоватой краской, потому что впервые вынимали ее из глубины.
Попадались вырубленные большие лощины, и чем ближе подходили к Ключихе, тем вырубок становилось больше, а потом на огромном пустыре, где весь лес свели и убрали куда-то, показались улицы новых дощатых бараков.
Простор был так велик, что глазу трудно охватить размеры того, что будет здесь создано. Но Марии и так понятно было, что все, что видит она перед глазами, есть только самая первоначальная пора стройки.
Ко всему приглядываясь внимательно, она думала лишь об одном: вот здесь ей предстоит жить.
Так вот оно как начинается! сказала она себе.
Старик-возница указал кнутом в сторону землекопов и с одышкой крикнул:
Вот они, строители! По колено в воде стоят, а хоть бы что! У деревни нашей тоже везде канав нарыли, сколько телег из-за этого поломали страх! И терпим, сокрушался он.
По-твоему выходит так, что мы во вред строим? заметила Казанцева на это.
Нет, зачем во вред Я не про то а надо бы этот гигант-завод от деревни подальше, чтобы землю нашу и огороды не занимать. Вот что И жизнь, как была, не тревожить Только было обжились немного после войны, а теперь опять толчок!.. Мужику спокой нужен
Вспомнив опять о Кожевниковой, Варвара слезла с телеги и попросила его, чтобы он посадил Катю.
Пускай садится, согласился он наконец.
И, когда незнакомая ему молодая женщина взгромоздилась на облучок, старик слез и пошел тропой, крикнув Варваре, чтобы и она садилась.
Варвара обернулась к Кожевниковой:
Напрасно ты, Катя, таишься от меня ведь мне не десять годов плохого я тебе не желаю и осуждать не буду. А ты скрытничаешь И, подталкивая девушку к откровенности, сказала наугад: Боишься его, что ли?.. Так теперь ты на новом месте и бояться нечего.
Да-а у него вон из глаз-то ровно сквозняки дуют ведь он велел на аборт идти «А если, говорит, тайком от меня просрочку сделаешь тебе не жить».
И Катя схватила Варвару за руку, точно хотела спрятаться за нее от парня, перед которым и теперь еще трепетала.
Он не велел сказывать никому, «Если, говорит, скажешь кому, минимум изуродую. И больше на глазах у меня не вертись, а то хуже будет».
Это кто? Петька Радаев, что ли?
Он, призналась Катя. Поэтому и не шла сперва с вами. А когда он надумал там остаться я решилась. Деваться больше некуда.
Дура, да что он тебе сделает? Весь закон на твоей стороне. Молодая, а какая ты робкая, да потайная На зайца крикнут так он со страху дороги не взвидит, а ты что? Борись за жизнь-то, шагай смелее.
И с прямизной, на которую давал ей право возраст, спросила:
Долго ли жил он с тобой?.. что-то незаметно было
Девушка вдруг закрыла лицо ладонями и тихо заплакала:
Уговорил по любови сережки с платком подарил. Всего и сроку любови нашей вечер один. Качаясь из стороны в сторону, она чуть не падала с телеги, и сама, наверное, не унялась бы долго.
Варвара нешибко толкнула ее в плечо:
Ну ладно, перестань. Слезы горю плохие пособники. Перестань, говорю, услышат Кнутом бы тебя за такую простоту!.. Не узнавши парня, на шее виснете И сурово добавила: Я увижу его, поговорю
И хотя сейчас ей было не до того, но уже наспех обдумывала: как бы поскорее перетащить сюда Петьку, чтобы свести их вместе.
Перед отъездом ей так и не удалось увидеть его, не иначе, прятался. Теперь и это объяснялось легко.
На луговине у ближнего барака, сколоченного из фанеры, горел костер и женщины готовили ужин. К ним, направляясь из лесу, шагали через дорогу землекопы с лопатами на плечах. Некоторые бараки были заселены из раскрытых окон глядели ребятишки, кое-где уже зеленели цветы, на веревках под окнами шевелилось на ветру белье, на пустыре бродили козы, так человек начинал обживать новые места, нехоженые прежде.
В улице лежали грудами бревна и свежие доски, пахнущие теплой смолой. К одному из недостроенных бараков подъехала грузовая машина с темными заляпанными грязью бортами, и трое рабочих принялись разгружать незастекленные рамы. Они клали их прямо на сырую луговину, неаккуратно, броском, и некоторые рамы были уже покалечены.
«Что это они? удивилась Варвара. Разве так можно? Надо будет в парткоме поговорить». Но через минуту, не стерпев, спрыгнула с телеги и, подойдя к рабочим, спросила строго:
По-другому неужто не умеете? Или не жаль?.. Свое бы так не бросали Подложите слеги или доски.
Много было на площадке всяких начальников, и, видимо, приняв ее за одного из них, парни начали делать, как было велено.
Варвара вернулась к Кате.
На одном из бараков плотники настилали крышу, бойко постукивая молотками, а под окнами несколько женщин разгружали кирпич с подвод в нем было много боя. Значит, некому доглядеть и за этим
Грузчицы продолжали идти вдоль улицы, вернее, пустырем, где лежали бунты бревен, досок и камней.
Оглядывая все вокруг, Настя Горохова то и дело показывала им куда-то.
Объясняет а сама первый раз тут, улыбнулась Варвара.
Глубокие канавы, прорезающие лесную равнину по всем направлениям, груды древесины, железа, кирпича, новые бараки, из которых валил первый дымок, насыпи и мосты, которые встречались по дороге, местами раскорчеванные пустыри, и то, что читала Варвара в газетах, все теперь срасталось в одно, огромное, величественное, невиданное прежде, приобретая живые очертания И вот над всем этим неохватным зеленым простором главенствуют цехи завода из камня, железа, бетона, стекла!.. В мечтаньях Казанцевой все это было гораздо ближе, чем в действительности, но она уже готова была идти всюду, куда пошлют, чтобы участвовать в рождении завода и торопить сроки, которые однажды указала партия
Так начали переплетаться в ней прежние и новые заботы
Часть вторая
ГЛАВА IЗакон больших масс
Борис Сергеевич Дынников оставил свою машину, где засосала ее добротная ключихинская грязь, и пошел тропой, пробираясь меж кочек и пней недавно срубленного леса.
Под ногами мягко подавалась разбухшая скользкая тропа. Большое, старательное солнце семь дней обсушало землю после дождей, но еще долго ему не выкачать водоносных ее жил.
Сложенный в груды лесок умирал, и прелый, будто грибной запах исходил из потемневших бурых листьев. Из-под вершин, поверженных на землю, выбивался на тропу прозрачный ключ.
Дынников раздвинул ногой слипшиеся лапчатые ветви и увидел его начало: студеной струей бесшумно сочился он из темных глубин, и когда инженер, пробуя его силу, наступил на родничок, вода проворная, хитрая, неукротимо злая обступила кругом, стала мутной и быстро заполнила яминку, образовавшуюся под ногами.
Контора была отсюда неподалеку.
Это временное сооруженьице, наспех собранное из досок, крытое тесовой пологой крышей, перегороженное внутри фанерными переборками, длинное, низенькое, с широкими квадратными окнами, приподнятыми к карнизу, было самой первой постройкой. С неделю одиноко стояло оно здесь, на расчищенном пустыре, знаменуя собою начало крупных работ.
Едва ли пригодится оно на что-нибудь впоследствии, но теперь помещалась тут временно главная контора административного центра, и люди протоптали к ней много дорог и троп.
Не без любопытства взглянул на нее Дынников Даже завалинка появилась нынче вокруг нее, и вырыт неглубокий ров, чтобы стекала вода Но чья-то забота была скорее трогательной, чем полезной.
У дверей кабинета дожидалась очередь десятники, бригадиры, инженеры, рабочие. Дынников принял сперва инженеров прорабов по участкам, а когда отпустил их, то часть бригадиров и рабочих ушла вместе с ними, вопросы оказались общими.
Шел третий месяц подготовительных работ. Законы больших масс людей и материалов вступали в действие; тысяча строителей нуждалась в жилье, тридцать пять грузовых машин заправляться горючим бегают в город и там же ночуют в чужих гаражах своих пока нет: даже питьевой воды не имеет пока площадка, а три артезианских колодца только заложены. К первому июля намечена закладка основных цехов, к этому времени нужно построить гавань; запасти кирпичей, гравия, речного песку, бутового камня, а все это измерялось огромными, почти астрономическими цифрами.