Несколько караванов барж со строительными материалами находились в пути, срок их прибытия приближался, а гавань не была готова и наполовину.
Чтобы обеспечить намеченные сроки и объемы работ не хватало людей, но и тех, что уже работали на площадке, негде было разместить.
Люди приходили группами, парами, поодиночке, все требовали жилья; получив же отказ, уходили на другие стройки, или искали пристанища в Ключихе и Медведеве, которые скоро оказались перенаселенными.
Поэтому с полмесяца тому назад стихийно начали вырастать землянки в песчаных сухих буграх к северу от Ключихи. Землянки без окон, с крышами из нетесанных горбушин, засыпанными сверху землей. Тут варили пищу в котлах, железных тазах и ведрах, а мыться ходили на реку За этим земляным поселком закрепилось ироническое название «Кавказ».
Отведав такого жилья, многие сбежали, захватив выданные спецовки, обувь, инструмент, и все, что можно было забрать с собой, а те, кто оставались, работали вполсилы, часто прогуливали; промочив на площадке ноги, бросали работу. Эта неповоротливая, непослушная машина туго поддавалась управлению.
Два дня тому назад на третьем участке уронили экскаватор, у другого оборвали трос. Работы на канавах сократились. С утра до вечера мотались инженеры по своим участкам и нигде, в сущности, не успевали. Десятники, пришедшие со стороны, диктовали цены, и Дынников сам возился с ними, уговаривая, стыдя, угрожая.
Вот и сейчас перед ним стоял, переминаясь с ноги на ногу, точно пришел поговорить на досуге, степенный, широкогрудый десятник Мокроусов рыжий, весь в волосах, с желтыми хитрыми глазами. По всей видимости, он уже сговорился с теми десятниками, работавшими до него; они стояли теперь в коридоре, поджидая, на чем сторгуется Мокроусов, чтобы потом и самим заломить такую же цену.
Видите ли, дорогой начальник, не знаю, как звать вас
Борис Сергеич, подсказал Дынников.
Мы, конечно, надо прямо сказать, работать можем. Нам ленца не родная сестра, дни терять не позволим. Укажи только место и не сумлевайся: все будет сделано.
Вы откуда?
А так, со всех мест, по своей охотке и по согласу объединились. Хотим сообща работать на Советскую власть и себе интерес иметь
Сколько хотите? прямо спросил инженер, экономя свое время.
Вы нам барачишко отведите, чтобы где притулиться на ночь. Кротами в земле жить нам неспособно А насчет расценок так: ценой обижать не будете останемся до конца стройки, продолжал мужик, взвешивая каждое слово и слушая, так ли оно звенит.
Но бараков не хватало. Дынников мог обещать ему только в конце лета, и то, если будут хорошо работать.
Вот видите, с сожалением развел руками десятник и надел порыжелый картуз. Тогда, значит, цена другая. И он назвал такую, что даже Дынников, привыкший ко всему, поднял на него глаза:
Ты не помогать Советской власти, а обдирать приехал, сказал инженер спокойно, но с трудом сдерживая свою ярость. Работай на общих условиях Не можешь? Почему?..
Резону нету В таком разе в другое место уйдем, где нужны мы.
Но, сделав шаг от стола, задержался:
На безусых сосунков надеешься, да машинами строить хочешь не выйдет, ей богу!.. У одной вон вожжа порвалась, а другая и вовсе ничком у канавы лежит. Иди полюбуйся И хитрая усмешка раздвинула его волосатый рот. Сосункам титьку надо, а ты их к машине хочешь приспособить не выйдет! А моя артель все на подбор, как огурчики, ровненькие, хоть по человеку перебери Вот и хотели своим плечом подпереть завод твой.
Ты шутками не отговаривайся. Мне работа нужна, молвил Дынников в тон Мокроусову. Ты мне вот что скажи напрямик, как самому себе или и с собой-то хитришь? продолжал он, пробуя вывернуть его наизнанку и доглядеть, что там. Ты вот что скажи: по скольку кубов давать будете?
Какая земля раз на раз не приходится.
Супесь с подзолом, торопил инженер.
Небось, воды полно?
Раз на раз не приходится, той же фразой заслонился начальник. Что спрашиваешь? ведь осмотрел, наверно?
Это конечно, сознался мужик, иначе нельзя. Свой глазок верный смотрок. Только тут простору-то больно много, разве все обсмотришь, И тоже поглядел глаза в глаза. А выработка наша два куба на человека.
Что же ты время у меня воруешь? крикнул Дынников. Должен с первого раза сказать: мол, привел артель лодырей.
Говоря так, он явно шел на разрыв, но вдруг мелькнувшая догадка изменила его решение:
А ну, где они у тебя?.. дай взглянуть.
Он поднялся, бумаги посовал в стол и быстро пошел коридором, а мужик, нехотя, словно на поводу, побрел за ним. Выйдя на крыльцо, инженер увидел неподалеку целую ватагу молодежи, сидевшую на груде сложенного хвороста, под солнцем цвели оранжевые, зеленые, бордовые и синие рубахи.
Эй! мокроусовцы, сюда! крикнул с крыльца Дынников.
И вот вслед за ним повалила шумная молодая деревенская сила, сразу заполнившая кабинет. Точно ветром вдруг смахнуло с кудлатых и стриженых голов картузы, фуражки, старые шлемы; шестьдесят пар глаз робких, смелых, задорных, вороватых и простых уставились на высокого, улыбающегося начальника, который всех по одному перебирал взглядом, почти любуясь. Среди них был только один старичок низенький, сухощавый, но бодрый.
О-го! восхитился Дынников, когда вошли последние и закрыли за собой дверь. Силища-то какая! Теперь он спешил, чтобы Мокроусов не успел вставить ни одного слова. Если участок хорошей земли отведу куба по четыре дадите, а?
Дадим, ответил рябой и смуглый паренек о коротким воробьиным носом и засученными по локоть рукавами зеленой рубахи.
Мокроусов тайком строго мигал ему, но тот смотрел в улыбающийся рот начальника и не замечал мокроусовских знаков.
На первый раз хорошей земли отведу, а потом, если не деньги только любите, а и Советскую власть, и партию, которая зовет нас к большим делам ведь завод-то какой, ребята! воскликнул он. Сто сорок тысяч машин в год! его любить надо он ваш!.. Вот ты, обратился он к рябому бойкому парню, с засученными рукавами зеленой рубахи, Как звать-то тебя?
Сергей Бисеров.
Не век же тебе землекопом быть, слыхал, что Иосиф Виссарионович Сталин говорит о подготовке кадров?
Как же, слыхали: везде написано.
Ну так вот многих из вас, если хорошо работать, будете, в цеха возьмем, к станкам поставим!.. квалифицированными рабочими сделаем.
Это безусловно, весело молвил паренек. А жилье дадите?.. Без жилья мы не согласны, пожалуй
Черти! обругал его и всех инженер. Надо двести бараков, а у меня пока двенадцать Люди в землянках, как сурки, живут. Я сам мотаюсь по площадке с утра до полуночи, а ночую то в Ключихе, то в городе.
Молодежь ответила дружным смехом. Дынников понял, что они пойдут теперь и без Мокроусова.
Барак непременно дадим, всему придет время.
А как все-таки? выступил сухой, низенький старичок, по прозванью Харитонушка.
Месяц-два продержитесь?
Продержимся, объявил старичок, мотнув длинной бородкой.
Стерпим, только бы хорошо платили, выкрикнул опять Бисеров.
А тебе сколько надо? сощурился инженер. На избу, что ли?
Не избенка у нас есть. Лошадь хочу заиметь свою собственную.
Будешь работать заимеешь, милый мой, и не это, а больше! обнадеживал начальник. Ты вперед гляди, в будущее: ведь завод строим Кто из вас плотничать может?
Оказалось, что пятеро и плотничать немножко умеют. Начальник тут же указал им объект работы, а Мокроусов узрел в этом хитрую уловку, не иначе, хотят артель его разбить на части, чтобы не главенствовал над ней. Но он не хотел выпускать последнюю вожжу из своих рук, и теперь тянулся за артелью, которую от него отрывали.
Правда, меж нас уговору такого не было, но можно попробовать Только я слышал: с нарядами тут у вас неладно А мы без нарядов не согласны нам, чтобы знать наперед, что делать, и сколь за это получить причитается.
Начальник согласился с ним вполне, и даже обещал лично уладить дело, и тут же крикнул одного инженера. Когда тот явился, молодой, небритый, в кожаных сапогах, похожий скорее на десятника, чем на инженера, приказал ему срочно расписать наряды, поставить новичков на земляные работы, пятерых во главе с Мокроусовым на западный поселок плотничать, остальных в гавань.
Осталось договориться с землекопами о цене; они скостили, Дынников накинул по пятачку с куба, на том и кончили.
Вина у меня нет, извинился он попросту, магарычи пить некогда, а задаток выпишу. Потом выпьем столовую выстроим и там соберемся.
Под конец беседы начальник сказал, что нынче же они могут получить койки и брезентовые палатки, которые есть на складе.
Значит, на цыганский манер табором? раздумчиво обронил Мокроусов, почесывая в затылке.
Не ждал он, что так повернется дело, да и молодые оказались не столь умны, сколько расторопны и податливы Ведь был же уговор молчать, пока сам Мокроусов не выторгует хорошую цену и жилье, а получилось так: увидали начальника сразу поддались да еще вперегонки на выслугу.
В землянках али под брезентом не с руки нам, сказал Мокроусов, строго оглядывая своих. Но и тут не поддержали его.
Ничего, проживем, опять высунулся Сережка Бисеров, решительно махнув рукой. Красноармейцы каждое лето в лагерях, а мы что? Маменькины дети? Белая кость?.. Только бы платили Верно я говорю?..
Мокроусов нахмурился:
Ты молодой да шустрый, вот и хорохоришься, а мне сорок шесть когда-то и у меня глотка гремела, а ноне вот потихоньку и поясницу ломит иной раз.
Полно, а ты небось живал всяко, вставил старик Харитонушка свое слово.
А живал так чего же? улыбнулся Дынников. Без призору не останетесь. На первое время только.
Оно так-то так А под крышей все повольготнее. Разве в Ключиху толкнуться?
Конечно, попробуйте, подхватил инженер. Ну, в добрый путь, ребята! А наряды в третьей комнате, у прораба.
Молодежь, теснясь в дверях, шумно выходила из конторы.
Дружнее работайте, а мы о вас позаботимся, напутствовал Дынников, принимаясь за очередные дела.
Посетители шли к нему непрерывным потоком, кто с чем, с большим и малым; а около полден у конторы остановились четыре машины: представители крайкома партии и крайисполкома, работники Совнархоза, Металлостроя, печати и вице-президент американской фирмы мистер Брайсон, прибыли осмотреть площадку завода и ознакомиться с ходом подготовительных работ.
ГЛАВА IIПриезд мистера Брайсона
Мистер Брайсон высокий, круглолицый, в белоснежной сорочке и в тончайшем плаще, с трубкой в зубах подал руку Дынникову и чуть улыбнулся, пропуская его мимо себя в кабину. Он был немного тучен, но легко скользнул в машину, придерживая шляпу с широкими полями.
В первой машине их было четверо Брайсон с переводчиком, секретарь крайкома и Дынников. Последнего крайне стесняли простые русские сапоги с длинными голенищами и непобритое лицо.
«Линкольн» качало на ухабах, он кренился, скрипел, одолевая непривычную дорогу. По временам казалось, что рама не выдержит и разломится на части. Пожилой худощавый переводчик, сохраняя возможное спокойствие, прижимаясь спиной к мягкой спинке, упирался ногами, но уже два раза стукнулся головой о потолок. Вот привскочил и мистер Брайсон.
Дынников обратился к переводчику, сидевшему рядом:
Передайте мое сожаление мистеру Брайсону эта дорога принадлежала прошлому России мы будем здесь строить свою Не ушибся ли мистер Брайсон?
Вице-президент американской фирмы выслушал переводчика, наклонив голову, сказал несколько гортанных, с клекотом, фраз и опять откинулся на спинку сиденья.
Глаза переводчика чуть сузились, но лицо оставалось строгим, скупым, бесстрастным, и не разглядеть было его истинных дум и чувств под этой маской:
Мистер Брайсон прекрасно освоился с дикими, неисследованными местами и просит не беспокоиться.
Видно, иностранец не умел делать скидку на прошлое чужой ему страны.
Борис Сергеевич не знал английского языка, а хотелось о многом посоветоваться с этим опытнейшим инженером.
Груды срубленного леса, ямы, заполненные водой, канавы, пестрые от людей, работавших тут, высокий берег реки, поднимавшийся слева, широкая просека, уводившая в гавань, и легкие временные мосты все подпрыгивало в окне, моталось из стороны в сторону.
По дороге из города сюда, сказал Дынников переводчику, мистер Брайсон видел за Ключихой дорожные работы на шоссе какие замечания будут у господина вице-президента?
Такие методы при земляных работах в Америке давно уже не применяются, ответил переводчик. Канавы здесь на несколько километров и возле них везде разложены трубы. Это портит путь. Следует вести работы на небольшом участке: прорыть канаву, сразу заложить трубы и завалить их, после чего разрывать следующий участок. Так принято в Америке.
Брайсон одобрил идею артезианских колодцев, временные эстакады в гавани, но выразил опасение, что недавно начатые временные постройки, возможно, придется сносить, передвигать на другое место, потому что генеральный план завода, города, теплоэлектроцентрали и прочих сооружений, а равно и их чертежи еще не закончены; он выразил сомнение и в точности гидрологических изысканий.
Дынников сообщил ему, что изыскания велись различными организациями, предварительная топографическая съемка местности произведена.
Но данные исчерпывающие? переспросил Брайсон.
В основном да Но трудностей встретится много.
Ровные просторы, отведенные под завод, близость большой реки, которая не затопляла их, все приводило американцев в восторг. Такую площадку не найти в Америке. Там дорого стоит земля и приходится торговаться за каждый клочок, заводы стеснены необычайно Да, там есть свои трудности.
Но Дынников думал о том, как ему, начальнику строительства, с меньшим ущербом провести свою громоздкую машину сквозь длинный строй опасностей и затруднений, которые поджидали впереди, с каждым днем все больше и больше нагромождаясь. Запоздание изыскательских работ непременно скажется на проектировании, которое велось в Америке группой русских и иностранных инженеров. Даже родники, на которые наткнулся он, не все помечены на карте
И мысль метнулась к прошлому страны Россия везла по бездорожью свою тяжелую колымагу, на несколько перегонов отстав от передовых капиталистических стран, и вот приходилось начинать почти с азов; был драгоценен всякий день стране, как армии, вступившей в бой. Сроки, данные правительством, были беспримерно кратки, но в то же время основа им законы логики: отсталых и слабых бьют, такова природа капитализма, окружавшего советский остров.
Дынников наперед знал, что будет трудно и ему, и другим, что придут дни риска, ошибок и аварий, но та огромная сила, какую несет в себе народ, способна выдержать и не такие испытания, свидетельством чему была сама история
«Если что, подумал про себя Дынников, поднимем народом А ленивых работать заставим!..»
Мелкий березняк и осинник, местами еще не срубленный, жался кучками, точно готовился к защите. На вырубках виднелись пни, кочки и зеленеющая трава это был фронт, где уже началась схватка, и армия прибывала изо дня в день.
У реки, на пологих увалах, грудился густой нетронутый лес, на полянах бродили лошади. Невысокий песчаный берег, поросший травой, сразу обрывался, деревья отступили от него, и хорошо видны были издали желтые вколоченные сваи. Стояли тут два здания, сооруженные из досок, чем-то похожие на будки; сотни рабочих копали землю, возили ее на тачках, вколачивали вручную сваи, дружно ухая; подтаскивали на вожжах сосновые бревна и пели «Дубинушку».
На рейде и у самого берега, немного выше по течению, стояли связанные плоты; артель выкатывала бревна; вылавливая их железными крючьями, лошади втаскивали их на берег. Погонщики громко кричали, размахивая концами вожжей, и бежали в гору за лошадьми.
Поодаль от плотов стояла единственная пока землечерпалка. Ее отражение колыхалось на тихой мелкой волне, которую она сама же и рождала. С железным скрежетом ползли по бесконечной цепи, одна за другой, полукруглые бадейки с донным песком и илом, опрокидываясь в бункер, а из него падал пенистый бурный поток в темный квадратный люк баржи.
Заложив руки за спину, Борис Сергеевич стоял у обрыва, осматривая эту, тихую пока, трудовую палестину, и глазами искал прораба, чтобы сказать ему о копрах, которые нужно соорудить срочно. Тот вскоре подошел.