Не будем в три смены. Новость еще
Днем все равно промаешься, еще ночью не спать
Значит, плюем на дехкан? иронически заметил Хурам. К осени тракторы выпустим, арбузы да дыни тракторами срезать да посасывать? А хлопок куда уж тут сеять? А, так, что ли?
Трактористы умолкли.
Мы не виноваты, раздраженно высказался один. Нам обстановки не создали.
А если создадим обстановку, значит и в три смены можно?
Трактористы снова молчали.
Ты, Гуссейнов, тебя, я слышал, механизатор к премированию хочет представить, значит, работник ты неплохой, как думаешь?
Гуссейнов помялся, его круглое лицо расплылось в улыбку:
Я ничего, товарищ Хурам Я комсомолец Что нужно, всегда буду делать
И в третьей смене станешь работать? Вместе со мной?
Разве ты тоже будешь, товарищ Хурам? с нескрываемым удивлением переспросил Гуссейнов.
Буду. Что, я не человек, что ли? Работать, по-твоему, не могу, когда нужно?
Я не то смутился Гуссейнов. Ты у тебя дела много.
Еще больше будет, беда, подумаешь!.. По рукам, значит?
Гуссейнов не нашел возражений. Хурам поочередно опросил всех. Многие отказались. Кто-то заметил язвительно: «А директор тоже будет работать?» но Хурам пропустил замечание мимо ушей.
Вечером Хурам сидел в кабинете Винникова.
Пятьдесят шесть трактористов и слесарей на двадцать два трактора, и наладить не могут. Разве это не безобразие?
Безобразие, конечно, нервно отвечал Винников. А что я могу? Все, кажется, сделал. И зарплату выдал и столовую организовал, не понимаю, чего им надо еще?
Сколько они получают?
Винников молча протянул таблицу со ставками. Хурам внимательно ее прочитал:
Вот что Я предлагаю прежде всего две меры. Во-первых, половину нештатных трактористов уволить.
То есть как это уволить? ошарашенный Винников отвалился на спинку стула. Ты понимаешь, что говоришь?.. Или смеяться вздумал? В самый горячий момент вдруг ни с того ни с сего увольнять? Работа и так не идет, а ты увольнять?
Оттого и не идет, что там швали у тебя много.
Винников раздраженно заспорил, доказывая, что увольнять рабочих сейчас, какие бы они ни были, безумие и верный срыв посевной. Новых-то ведь не найти. Откуда возьмешь? Хурам слушал спокойно и не возражал, пока Винников не умолк сам, убежденный в силе и правоте своих доводов.
Значит, отказываешься?
Конечно, это ты недодумал чего-то.
Отказываешься?
Отказываюсь.
Тогда я сам увольняю их. Как начальник политотдела
Винников побледнел:
Ты превышаешь свои права.
Понимай как хочешь. Ответственность, конечно, я беру на себя.
Еще что ты предлагаешь? со злобой давя папиросу в пепельнице и одновременно вставляя в рот новую, пробормотал Винников.
Еще? Зарплату оставшимся я повышаю на двадцать процентов.
Винников двумя ладонями навалился на стол, и тусклые глаза его блеснули негодованием:
Ну, это уж это уж он захлебнулся, этот номер тебе не пройдет. Смотрите, пожалуйста Финансовые дела-то никак уж тебя не касаются. С ума сошел просто. В МТС стотысячная задолженность, и так, можно сказать, задыхаемся, а он Да прежде всего ставки утверждены Наркомфином, никто тебе их менять не позволит Это было бы преступлением. Этого я не допущу. Понимаешь? Не допущу. Все-таки директор МТС я, а не ты. Раскатился. Думаешь, все уж можно тебе, чего твоя левая нога хочет? Шалишь Не по-советски рассуждать начал.
Ну, насчет того, кто из нас по-советски рассуждает, мы спорить не будем, хладнокровно возразил Хурам, но меру эту я все-таки проведу.
Нет, не проведешь, кипел Винников. Это что ж значит? Рвачам потакать? Совсем уж зарапортовался.
Погоди. Хурам положил ладонь на дрожащие пальцы Винникова. Погоди, не волнуйся Ты можешь меня спокойно выслушать?
Винников налил себе из графина воды. Возражения так и рвались с его языка. Он, однако, пересилил себя.
Говори Все равно ничего не докажешь.
Скажи, пожалуйста Когда мы первые заводы строили, не было у нас своих инженеров, мы платили бешеные ставки старым специалистам? Платили? А разве не было среди них рвачей? Но большинство, уверяю тебя, работало не из-за одних только денег. И поощряя их, мы вместе с тем политической работой привлекали таких на свою сторону. И разве сейчас они не преданы нам, разве сейчас, отдавая все свои силы работе, они думают о деньгах?
Чепуха! И время было другое, и обстановка не та. А нас, ты думаешь, за это погладили бы по головке?
А если мы посевную сорвем, нас погладят? саркастически произнес Хурам. Так уж лучше пусть меня кроют за две-три лишние тысячи, чем за пустые поля.
А что людей ты испортишь, это, по-твоему, как?
Во-первых, об этом ты не беспокойся. У меня в голове все-таки есть кое-что, чтоб их не испортить. Во-вторых, сорвав посевную, ты не десяток людей, а многие сотни колхозников по миру пустишь и тем самым настроишь их антисоветски. А в-третьих, мера эта временная. После ремонта переведем всех на сдельщину. Тогда сам собой отрегулируется их заработок.
Не могу согласиться. Что хочешь говори, не могу, снова вскипел Винников. Хоть на бюро обсуждай, хоть где тебе вздумается. Против прямых директив Наркомфина я не пойду. И под суд за тебя идти не хочу. И давай кончать разговор. Меня ты не переспоришь. Или пусть меня снимают с директоров. Я действую по закону, и на арапа меня не возьмешь. Я и на больших должностях работал, директором треста в Саратове был, тебе меня не учить.
В Саратове трестом, может быть, ты и мог управлять, рассеянно сказал Хурам, а вот здесь у тебя явно гибкости не хватает.
Не гибкость называется это, рассерженно выкрикнул Винников, а самая настоящая беспринципность!
Ну ладно, оставим, нахмурился Хурам. Я пойду. И не удивляйся, пожалуйста, приказу, который завтра я подпишу.
Винников остался сидеть в кабинете, окутанный облаком синего дыма, охватив ладонями голову. Хурам, проходя в темном строю тополей, расстегнул ворот гимнастерки и с наслаждением ощутил волну ночного прохладного воздуха.
Тяжело оседая боком, Леонов поднялся на первую ступеньку крыльца и остановился. Хурам задержался на той же ступеньке, и Леонов оперся рукой на его плечо.
Похудел ты, я вижу, хозяин, дружелюбно вгляделся он в щеки Хурама. Все бегаешь, бегаешь, а?
Приходится, улыбнулся Хурам, чувствуя себя мальчишкой под мощной ладонью и таким же мощным взглядом Леонова. Добродушно покровительственный тон Леонова, однако, казался Хураму естественным и даже приятным.
Леонов тем же манером одолел вторую ступеньку крыльца и вновь задержался.
Поговорить я с тобой хочу, сберегая время, начал было Хурам.
Что ж ты, и в дом мне войти не дашь? Нет уж, брат, погоди Раз догнал меня у моего дома, от двери не побежишь. Придется тебе зайти в мое логово.
Леонов взял приступом еще две ступеньки и, оказавшись вместе с Хурамом на площадке крыльца, толкнул палкой дверь в свою комнату. Запах борща и чего-то жареного щекотнул ноздри Хурама. Худенькая старушка, обтирая руки полотенцем, пропустила вошедших в комнату и, отступив в сторону, заворковала:
А я гляжу, идет по улице мой сынок сразу и суп на стол, остывать уже начал, заждалась я. И, обращаясь к Хураму, словно оправдываясь: Каждый день он опаздывает, никакому порядку научиться не может
Ладно, мать, не причитай, перебил ее Леонов. Знакомься вот, мой товарищ, да ставь на стол вторую тарелку.
Как же, как же, сейчас, засуетилась старушка, наскоро сунув слабую руку Хураму и засеменив к некрашеному буфету.
Обедать буду? машинально спросил Хурам. А стоит ли?
Вот именно, обедать, внушительно проворчал Леонов, вдвигая под стол свою деревянную ногу. А то, думал, так отпущу? Садись и не разговаривай. Плохой, скажешь, борщ?
Хурам, умолкнув, сунул ложку в тарелку. Борщ был действительно великолепен. Вокруг сочного мяса плавали круглые пятна жира, а старушка еще запустила в тарелку слиток густой сметаны. Едва коснувшись губами борща, Хурам подумал о том, как давно он не пробовал добротной домашней пищи. Леонов ел, громко чавкая, смакуя еду, намазывая толщу сметаны на хлеб и всем своим видом показывая, что ему сейчас не до деловых разговоров.
Ешь! только грозно прикрикнул он, когда старушка взяла у Хурама пустую тарелку и поднесла ее к все еще полной миске, а Хурам попытался протестовать.
Ешь, стесняться вздумал еще!
Хурам покорился и наконец, отбросив стеснение, отдался обуревавшему его аппетиту. За борщом последовала жареная свинина, и Леонов только покрякивал, подкладывая кусок за куском Хураму, который наелся до такой степени, что ему трудно стало дышать.
Уф рассмеялся Хурам, складывая на тарелку вилку и нож. Ну и накормил ты меня! Уж больно приготовлено вкусно.
Леонов понимающе усмехнулся и потянулся за чаем.
Наелся?.. То-то Выкладывай теперь, что есть у тебя. О мастерских, что ли?
А ты уж знаешь?
Еще бы не знать Прибегал ко мне уже Винников твой. Губами дрожал, петушком ощипанным заливался Ты что, в самом деле его прижимаешь?
Поприжал малость улыбнулся Хурам. С его шантрапой разве сделаешь дело? Набрал хулиганья с бору да с сосенки лодыри, бузотеры, сами не работают и других дезорганизуют. Вот я и решил их уволить да самолично взяться за дело.
Ну, ну Валяй. Я и сам приглядывался к этим мастерским, давно не нравятся мне.
Одобряешь, значит?
Не то чтобы одобряю, а думаю: ты зря бузы не затеешь. Может, и в самом деле без этого к сроку ремонта не кончить А насчет ставок Что ж С его точки зрения он будто и прав
Но
Погоди нокать «Но, говорю я ему, у тебя дело не ладится?» «Ладится понемногу», он отвечает. «А помногу как?» «А помногу, он говорит, от меня не зависит». «От кого же зависит?» спрашиваю. Он руками развел. Ну, я ему и сказал: «Хураму твоему ты доверяешь?» Он возражать не может. И я тут окрысился на него, так, говорю, и так, коли сам не делаешь, другим не мешай. Пусть пробует твой Хурам. А он в неудовольствие вдарился: ответственность, мол, на ком будет? Ну, вижу, раз об ответственности он запел, значит, видно, ни о чем другом и не беспокоится. Так и заявил ему, он и вышел.
Хурам рассмеялся:
Значит, выходит, и тут ты не возражаешь?
Да уж чего там возражать Действуй как знаешь. Помогу, если нужно. Сам вижу: приперло со сроками. Ответственность за район на всех нас лежит. Чай еще будешь пить?
Хурам вышел от Леонова в веселом и уверенном настроении. Зашел на квартиру к механизатору, пригласил его в политотдел и заперся с ним в своем кабинете до ночи.
Утром во дворе мастерских МТС Хурам объявил трактористам, что сегодня работ по ремонту машин не будет.
Как понимать это? Выходной, что ли? спросил удивленно кто-то из трактористов.
Выходной вчера был, серьезно ответил Хурам. Нагулялись. Сегодня у нас будет, по-русски сказать, аврал, по-таджикски хошар. В общем, мастерские очистим от грязи и мусора, в порядок все приведем, чтоб по-новому с ночи можно было работать. Понятно?
Это что ж, значит, в чернорабочие мы к тебе или как нанимались? развязно заявил один из завзятых бездельников. Эвона, слышите, братва? Навозные кучи чистить велят.
Чего? Чего? взволновались удалые парни. По квалификации предлагают работку?.. Нашли себе ишаков!..
Хурам спокойно повторил объяснение что именно надо делать. Как он и ожидал, несколько трактористов объединились в грубых протестах. Хурам с прежней невозмутимостью выслушал их, вынул из нагрудного кармана гимнастерки написанный им приказ об увольнении одиннадцати трактористов и прочел его вслух, делая паузы после каждой фамилии.
Приказ был выслушан в напряженном молчании, но, едва Хурам, сложив вчетверо листок, вложил его обратно в карман, уволенные разразились криками и площадной руганью. Не слушая их, Хурам отозвал в сторону тех, с кем рассчитывал строить работу. Среди них оказалось несколько партийцев и комсомольцев.
Товарищи, сказал им Хурам, с сегодняшнего дня мы должны перестроить всю нашу работу. Пришло время действовать, а не попусту трепать языком. Заниматься агитацией я не буду. Вы отлично понимаете, чем грозит нам каждый день промедления.
Чего там говорить Ясно исподлобья взглянул на Хурама долговязый как жердь тракторист.
А тебе, Османов, ясно?
Я, товарищ Хурам, и раньше против не говорил.
Ну, а ты, Гуссейнов, от Османова не отстанешь, конечно?
Пусть он от меня не отстанет, самонадеянно улыбнулся Гуссейнов. Я еще впереди пойду.
Остальные не возражали. Хурам расставил людей, и они молча принялись за работу.
К вечеру двор мастерских был чисто выметен. Железный мусор собран под навес в кучу. Лужи засыпаны привезенным с речки серым песком. Пять трактористов, работая целый день, протянули электропроводку по всем стенам двора. Хурам сам принес из кладовой МТС тридцать лампочек. Ночью уволенные трактористы ходили вокруг сияющих электричеством мастерских, горланя пьяные хулиганские песни. Хурам остался в мастерских на ночь вместе с шестью трактористами, назначенными в третью смену. Всю ночь вместе с ними Хурам составлял паспорта на каждый испорченный трактор. На тракторах масляной краской были выведены порядковые номера.
Пиши, товарищ Хурам, говорил деловито механизатор, ощупывая части машины, как ветеринар щупает больную лошадь. Головку блока сменить надо, побитость, гнезда цилиндров разработаны, расточить цилиндры, новые поршня поставить
Товарищ Хурам! из угла мастерской кричал засунувший голову под капот тракторист. Десятый. В карбюраторе поплавок пробит, запаивать надо. Дроссельная заслонка погнута, не знаю, кто мог так погнуть.
А у этого, постукивая по шестерне молотком, сообщал другой, три зуба в диффере с трещиной. Запасных шестерен у нас нет, чего будем делать?
Пой, Маша, пляши, Маша, веселись, де-е-ревня наша Так твою перетак, неслось с улицы, объятой зеленым светом луны.
Сволочи! пробормотал Хурам, нечаянно прислушавшись к ругани. Придется завтра с милицией их выпроваживать
Милиция, товарищ Хурам, теперь не очень за нас постоит, озабоченно промолвил механизатор, раз мы ее выселять собираемся.
Не выселять, а переселять их из общежития. Леонов им лучше дом даст.
Этот разговор означал, что Хурам решил организовать общежитие трактористов в соседнем с мастерской доме, где сейчас жили двенадцать милиционеров. Если б это удалось, трактористы перестали бы опаздывать на работу.
Хурам отправился домой рано утром, с тем чтоб вернуться в мастерскую к двенадцати часам дня. Гимнастерка его была в масляных пятнах, и грязная тряпка обматывала ссадину на мизинце.
Весь следующий день Хурам наблюдал за трактористами, выбирал для каждого из них ту работу, на которой тот наилучшим образом мог бы использовать свои знания и навыки. Османов и Гуссейнов взялись за обработку подшипников. Трое хороших монтеров Петров, Запрягайло, Замошкин занимались регулировкой магнето и проверкой всего зажигания. Механизатор растачивал цилиндры и с видом старого оптика, жмурясь, выискивал, сквозь лупу в зеркалах цилиндров незаметные простым глазом изъяны. Другие, наименее опытные, запаивали керосиновые баки, подбирали части к трансмиссиям, и Хурам ходил среди них, давая каждому указание, предлагая наиболее рациональные методы, ставя твердые сроки.
Разнузданная команда уволенных ходила по городу, скандалила в райкоме и в исполкоме и подсылала своих «делегатов» подглядывать, что происходит во дворе мастерских. Один из них вздумал швырять через стену мелкими камешками, попал камнем в механизатора, и когда тот в ярости выглянул за ворота, убежал, пустив механизатору матюга. Пришлось позвонить в милицию, и у ворот мастерских стал на дежурство бородатый и важный, похожий на муллу у мечети узбек-милиционер.
К концу второй смены довольный работой Хурам объявил, что всему штату мастерских с этого дня зарплата повышается на двадцать процентов.
Рослый, с русой щетиной на одутловатом лице волжанин, работавший слесарем, ухмыльнулся в усы и, обернувшись ко всем, заявил:
Оно правильно Прибавка, точно, того худа от нее, словом, не будет Семья у меня большая Коли так начальник наш ставит вопрос, что ж, понатужиться придется, ребята? А? и, снова обращаясь к Хураму, явно пользуясь моментом, приподнял ногу: Вот еще, товарищ Хурам. Сапожки у меня разлохматились.