Илиеш вздрогнул. Рядом стоял Никита тяжелый, сумрачный, с большими, потрескавшимися от мороза и работы руками. Он обшаривал глазами соседнюю рощицу.
Дядя Никита, лихорадочно заговорил Илиеш, если я
Иди в конюшню. Весь заиндевел, вояка.
А вы?
Я хочу поставить силки на зайцев. А то эти дьяволы грызут деревья.
Одним прыжком Никита оказался за забором. Его ноги были обмотаны толстой мешковиной чтоб не пробрал мороз. Через некоторое время пулемет умолк. Илиеш догадался, кто заткнул ему пасть. Странный человек этот Никита. Какой ни затеешь с ним разговор, обязательно сведет на цветы. Он в состоянии рассказывать о них дни напролет. Цветы для него целый мир. И вот Илиеш увидел его иным
Через несколько дней к фабрике подкатил «виллис». Главные силы Советской Армии пошли вперед, миновав фабрику. Советские офицеры два капитана и полковник на глаз определили количество табака в складах, переписали инвентарь, вручили Никите бумагу с печатью, назначив его ответственным за все имущество. И уехали. Фронт остановился где-то возле Оргеева. Оттуда ежедневно приезжали грузовики за табаком. Вместо денег солдаты давали квитанции. Никита растерянно смотрел на квитанции, пытаясь разгадать их секрет. Должность, которой его внезапно наградили, пугала Но это случилось в такой спешке, что он даже не успел запротестовать и принял ее с покорностью солдата. На плечи Никиты лег немыслимый груз. Приближалось время закладки парников. Нужно было создать основу будущего урожая. До той поры он еще кое-как крутился-выкручивался. Мало-помалу склады пустели. Правда, табак был нерезаным, неферментированным, но шел и так. Солдаты народ непривередливый. К тому же разве наши отцы и деды не курили его прямо с грядок, особенно во время уборки?
Раз в неделю Никита куда-нибудь уезжал. За него оставался Илиеш. Никита наказывал:
Если кто приедет за табаком, не забывай брать квитанции.
Илиеш с серьезным видом, полный гордости за порученное дело, старался исполнить все, как требовалось.
Боюсь, не попасть бы в кутузку с этими бумажками, пожаловался как-то Никита, глядя на горку квитанций.
Он приходил в трепет от всяких документов и казенных бумаг. В каждой бумажке видел своего врага.
Наступала пора работы в парниках. Мужчин в селах почти не осталось, а у женщин головы были и так забиты множеством забот. Как ты их убедишь сеять табак, выращивать рассаду?
День и ночь Никита мотался по селам, подбирая для фабрики кадры, уговаривая закладывать парники. Канцелярия оставалась на Илиеша и одного псаломщика, которого выгнали из церкви за пьянство. Псаломщик Василий лучше знал бухгалтерию, чем десять заповедей. Никита дал ему двухкомнатную квартиру, и тот привез на фабрику семью: жену Ефимию и четырех дочек. Новый бухгалтер оказался умным и трудолюбивым. Правда, время от времени у него начинался запой. Напившись, он вытаскивал жену на балкон и начинал муштровать, заставляя делать гимнастику. Это развлекало всю фабрику. Если жена слушалась, все кончалось благополучно. Когда же она пыталась сопротивляться начиналась свара.
Эх, любил я воинскую службу и чистоту, часто говаривал он Илиешу, но не везло мне ни с тем, ни с другим.
Достаточно было увидеть его супругу, как все становилось ясно. Вечно нечесаная, в сползающих чулках, она еле двигалась от лени.
Все бумаги Василий содержал в образцовом порядке. Если Илиеш делал ошибку, заставлял переписывать заново. На паренька-кучера свалились сразу три должности секретаря, агротехника и аптекаря.
Я не разбираюсь в лекарствах! протестовал он, когда Никита одарил его еще и этой работой.
И не нужно, успокаивал новоиспеченный директор. Приедет же специалист. Не беспокойся. Ты только аккуратно разложи йод и бинты. Если кто-нибудь поцарапается, смажь йодом. Вот и поднимешь авторитет фабрики. Понятно? Остального не трогай.
Авторитет фабрики рос и без йода Илиеша. Постепенно стали собираться работницы. В складах работы не было, они трудились на парниках. В районе постановили, чтобы фабрика всю рассаду вырастила своими силами и уже готовую выдавала крестьянам. На устройство парников выходили все, от мала до велика, от директора до сторожа. Илиеш бросил свои бумажки и с азартом взялся копать землю, носить навоз. Весь пустырь напротив конюшен был огражден и занят парниками. Люди трудились от зари до зари, изо всех сил, только бы успеть вовремя дать рассаду. В этом и была суть дела. Иначе зачем фабрика?
С большим трудом рассаду вырастили, и пришло время делить ее по селам, выдавать людям, чтобы они высаживали ее в поле.
Народ соглашался не особенно охотно. Никита мотался из села в село, агитируя крестьян.
Дорогие мои, знаете ли вы, что значит сидеть в траншеях без табака?! ораторствовал он. Спросите ваших мужей, они скажут. Без хлеба еще можно терпеть, но без курева
Люди были злы и издерганы, а он плохой оратор. Кроме того, крестьянин в ту пору больше внимал окрику, чем уговорам.
Тут и начались настоящие трудности. Никита потерял покой и сон. Он никогда не думал, что люди, с которыми вместе вырос, ел ту же мамалыгу и говорил на одном языке, не смогут понять его.
Он говорил белое, они черное. Он одно, они другое. Словно с луны свалились. Или он так бестолков, что не мог сказать убедительного слова? Как будто нет Ведь жил он среди людей, и никто не считал его глупым. Но попробуй-ка найди общий язык с женщинами, в особенности когда их замордовала война и ты почти единственный мужчина среди них, да и то ответственное лицо. Быть руководителем фабрики, которую нужно обеспечить сырьем, к тому же если эта фабрика находится у самого фронта, в республике, где до последнего времени господствовала частная собственность, такого Никита не пожелал бы никому.
Почти ежевечерне поблизости слышалась канонада. Стреляли где-то возле Оргеева. Фронт замер на одном месте.
На юге и севере Молдавии наши войска прошли вперед, переправились через Прут, но здесь задержались. Советская Армия постепенно вгрызалась в прочную оборону врага. Илиеш так привык к разрывам, что почти безошибочно мог определить расстояние до них.
Земля, насыщенная бесценными соками, должна была родить с особой щедростью. Запоздавшая весна бурно наступала, взрывая почки, одевая в зеленое оперение деревья, опережая планы фабрики.
После каждой поездки в районный центр лицо Никиты мрачнело, на нем все больше прибавлялось морщин. Было от чего беспокоиться старому садовнику. Ему помогали районные власти, сельсоветы, комсомольцы и сельский актив. Но даже и с таким подкреплением он был не в силах сломить упорство иных крестьянок, не желающих занять несколько соток табаком. А без этого не выполнишь плана. Хорошо сказал кто-то, что женщина перехитрит и черта. Сопротивлялись именно те, кто имел возможность работать. Другие принимались за дело без споров. Самые языкатые знали, как воспользоваться приобретенной свободой, Они могли вступить в спор со всем селом, хитрили и лукавили. Никита только собирался открыть рот, как они уже опережали его:
Табак! Был бы хлеб, а без табака можно прожить.
Некоторые выталкивали ему навстречу всех своих детишек, да еще собирали соседских и предлагали:
Посидите вы с ними, а я пойду на табак.
Или стыдили его, словно он был самым большим их врагом:
Видели мы таких, как ты, пиявка. Табак ему нужен! Устроился на теплом местечке. С женщинами воюешь это нетрудно. Пошел бы лучше туда, где наши мужья, понюхал бы пороху!
Он сносил незаслуженные обиды, пытался сохранить хладнокровие, не выходить из себя. Те же самые крестьянки, которые прежде работали, не разгибая спины, почти ничего не получая за свой труд, которые дрожали при одном виде Руги, теперь, когда наконец пришло исполнение их желаний и надежд, стали капризничать, совать палки в колеса. Больше того, еще издеваются и оскорбляют тебя. Да, тяжел и горек хлеб ответственного лица. Только теперь почувствовал Никита, какое это зло частное хозяйство. Если бы были колхозы! Насколько бы все было разумней. Несчастный Никита дошел до того, что не мог терпеть даже собственной жены.
«Хоть бы взяли меня на фронт!» часто думал он с отчаянием, сидя в засаде и поджидая какую-нибудь кумушку, которая держала дверь на запоре. Ведь вернется же она домой Он должен, он обязан попробовать еще раз уговорить ее посадить табак. Но спускалась ночь, а замок оставался запертым. И Никита уходил, не подозревая, что эта кумушка весь день сидела дома, а теперь спокойно спит, улыбаясь во сне, что ловко провела «табачников».
Вы бываете в Валуренах? поинтересовался как-то Илиеш, видя, что Никита опять собирается ехать по селам.
Заезжаю, а что?
Я оттуда родом.
А!
Наша хата недалеко от тока, у самого шляха. Красивая такая, покрыта дранкой и побелена известкой с купоросом. Вы не заметили ее?
Знаю, как же! рассеянно ответил Никита, думая совсем о другом.
Если бы спросили Никиту сейчас, что сказал Илиеш, он вряд ли мог бы ответить. Его голова прямо-таки трещала от забот. Глаза же паренька повлажнели от волнения. Никита самый близкий ему человек на фабрике. Этот человек бывает в его селе, видит Чертов курган и Смолиту, видит хату, в которой он родился. Тоска сжала сердце. По берегам Смолиты в Девичьей долине теперь цветут первые цветы. Весь луг окрашен в два цвета голубой и сиреневый. Эти краски мягко переливаются, местами смешиваются, образуя нежные оттенки. Лишь кое-где мелькнет притаившийся в траве желтый глазок мать-и-мачехи. Из-под камней и в ложбинах именно сейчас вылезает крапива с красной от ярости макушкой. А в субботу, после обеда, сельские девушки ходят собирать ее для борща. Нужно обладать особым умением, чтобы собирать крапиву. Кто не знает, как срывать ее, обожжет себе руки, и они будут чесаться целую неделю. Крапива не так легко сдается. Она умеет защищаться, жалить. Но Илиеш знает одну девочку, которая никогда не обжигается крапивой. Она и его научила
С приходом весны образ этой девочки стал постоянно преследовать его и во сне и наяву, зовя его обратно в село, чтобы встречаться у колодца, чтобы подниматься вместе на Чертов курган, чтобы собирать цветы в Девичьей долине. Никита закончил проверять какие-то бумажки и собирался ехать. Кто знает, может быть, через несколько часов он будет в Валуренах. Илиеш забыл, кто сейчас Никита, забыл о разнице в возрасте. Времени сейчас в обрез, и это придало ему храбрости, заставило открыть душу.
Пониже нашей хаты, заговорил он, хватая Никиту за полу, есть хата поменьше. В ней живет девочка, Ольгуца. Ольгуца дочь Истратия Малая. Вы должны знать ее. У нее редкие зубы.
Что, зубы? В голове у Никиты скопилось множество цифр, имен, мыслей о парниках, рамах, рогоже, договорах, опрыскивателях. Все нужно и ничего нет. А от него требуют, чтобы он разорвался на части, но достал все и выполнил план. План это план, он не терпит никакой отсрочки.
Я говорю об Ольгуце, увидите ее, передайте, я здоров. И пусть она пришлет мне фиалок из Девичьей долины
Лишь теперь Никита сообразил, что мальчик о чем-то просит его, говорит что-то очень важное, как видно, но что именно так и не понял.
Послушай, Илиеш, у меня нет времени. Что тебе нужно?
У Никиты был усталый и злой голос. Илиеш понял, что Никита не выполнит его просьбы. Напрасно он заговорил с ним об Ольгуце. Может случиться еще так, что после Никита засмеет его. Сердце Илиеша сжалось в комочек.
Возьмите меня хоть раз за кучера, когда поедете по селам, попросил он Никиту. Хочу повидать Валурены. Разве вам не все равно, раз вы проезжаете их?
Никита остановился в замешательстве. Желание паренька естественное, и взять его можно бы. Но Илиеш в таком возрасте, когда его нужно приучать к дисциплине.
Раз уж он на работе, так пусть занимается делом, которое ему поручили. Нечего разгуливать по полям из-за какой-то чепухи.
Слушай, Илиеш, проговорил он как можно мягче, подтолкнув его к окну. Видишь, что осталось от моих цветов? Как думаешь, не болит мое сердце, когда вижу, что с ними стало? Болит. Но сейчас война, и меня поставили ответственным за табак. И я работаю. Понял?
Илиеш не ответил. Он отвернулся, стараясь казаться равнодушным. «Значит, не берешь меня, не берешь, и все Зачем же политграмоту читать? Я уже большой, со мной можно говорить откровенно».
Несмотря на старания, Илиеш выглядел обиженным. Чтобы утешить его немного, Никита еще раз спросил:
Тебе понятно?
Ага!
Что понятно?
Что не хотите взять меня с собой.
Ну, Илиеш, не будь ребенком
Никита почувствовал, что доводы истощились, а убедить мальчика, доказать ему свою правоту так и не удалось. Поэтому после минутного колебания он лукаво спросил:
Как, говоришь, звать эту девочку?
Ольгуца.
Хорошенькая хотя бы?
Может, теперь изменилась, а была красивая.
Ну, раз говоришь, красивая, сказал он после небольшой паузы, беру тебя с собой. Поедешь.
Поеду?! Глаза Илиеша расширились от удивления, на лице расцвела счастливая улыбка; ему не верилось, что то, о чем он тосковал втайне, исполняется так легко.
Дядя Никита, глубоко тронутый, сказал он, хватая его за рукав и сжимая, как клещами, хороший вы человек, дядя Никита!
Хороший ли, плохой ли, а не покупаюсь и не продаюсь. Готовься, через часок поедем
Никита вышел из канцелярии.
Этот незначительный случай невольно вернул Никите хорошее настроение. Все трудности, которые до сих пор чуть не сводили его с ума, внезапно явились в другом свете. Не так уж, оказывается, страшен черт, как его малюют. И не такой уж невыполнимый план. Когда у тебя ясный ум и железная воля, можно сделать многое. Почему это он, честный труженик, должен переживать и надрываться? Почему именно он должен мучиться и портить себе кровь? Пусть портят кровь те, кто прячется и занимается саботажем Да, хорошее настроение великая вещь! С ним ничего не страшно. Господи, почему это настроение не держится постоянно, а покидает тебя именно тогда, когда ты нуждаешься в нем больше всего?
На скамейке перед столовой грелось на солнышке несколько агротехников. Они пришли за опрыскивателями и одновременно принесли сводки, которые обязаны были давать раз в неделю. Это был народ, не привыкший убиваться на работе.
Вы видели сводку Мереги? спросил один из них проходившего мимо директора; тот остановился.
Нет.
Мерега затушил папиросу о спинку скамейки, чтобы даром не горела, выпустил дым через нос и неторопливо пошарил в карманах.
Сто двадцать три процента, промолвил он равнодушно, вытаскивая серую помятую бумажку.
Не может быть! Никита взял сводку. Он знал, какого напряжения сил требует каждый процент выполненного задания. Напрасно этот человек хочет разыграть его.
Не может быть! сказал он еще раз, разглядывая четкую цифру.
Раз написано черным по белому, значит, может, ответил Мерега.
Не верю я тебе.
Директор сел рядом с ним, решив узнать правду. Тут наверняка какой-то обман. Ему хотят замазать глаза. Но не таков Никита, его не так просто провести. Однако Мерега и не думал ничего скрывать.
Значит, не верите? иронически улыбнулся он.
Нет.
Проверьте.
И проверю.
Хоть сейчас. Я не боюсь.
Он был еще очень молодой, этот Мерега, и такой малограмотный, что ничего путного от него нельзя было ожидать.
Несмотря на это, в деле он разбирался и мог кого угодно обвести вокруг пальца. Никита немного знал его характер и поэтому не очень-то верил его словам. Но как работник, особенно в такое время, Мерега был настоящим кладом. Только за ним нужно было следить в оба, не то беда.
Видя, что директор сомневается в его честности, Мерега толкнул сидящего с ним агротехника.
Не говорил я, что он не поверит?
Не смотрите так, товарищ Никита, Мерега не обманывает вас. Он действительно перевыполнил план, черт бы его побрал, этот план! сказал Мерегин сосед с тенью зависти в голосе.
Как же так? удивился Никита.
Очень просто. Родичи помогли мне.
Никита посмотрел на Мерегу исподлобья.
Все ты с какими-то хитростями, Мерега. Берегись, если узнаю, что ты провел меня за нос
Мерега молитвенно сложил руки на груди.
Товарищ директор, дайте сказать. Он раскурил потушенную цигарку, несколько раз затянулся, затем снова потушил ее и продолжал: Как я уже вам говорил, есть у меня замужняя сестра. Я заставил ее обработать полгектара табака. Она моя сестра и должна мне помогать. Пусть лопнет, разорвется на части, но должна обработать. Это в некотором роде наглядная агитация. Ежели она не обработает никто не станет сажать табак. Не так ли? Так! Несколько дней назад вернулся домой ее муж на целый месяц. Из госпиталя. Он временами дрожит, будто лед у него после контузии внутри. Ну, все же хорошо, что вернулся целым. А в селе знаете как? В одну минуту стало известно. И вот все стали выпытывать у сестры, как он приехал, надолго ли. Короче, сами понимаете, как обстоят дела. Скучно одиноким бабам. А сестра моя неглупая. Даже если б я ее подучил, и то лучше не вышло бы. Дескать, приехал, почему бы ему не приехать. А по секрету кое-кому шепнула: «Бадя Леонтий помог мне. Есть такой приказ: кто обработает полгектара табака, той отпустят мужа на месяц весной, на время посадки, или осенью, на уборку». Только, говорит, не очень распространяйте этот слух, так как это большой секрет. Сами видите, какое время: никому не выгодно отпускать людей на целый месяц. Ох, братцы, и в одно воскресенье заполнили бабы мой двор! Мерега залился смехом. Ворвались в дом, я не успел даже умыться, был еще в кальсонах. Поначалу не понимал, что случилось. Требуют контракт, и все тут. Заключай с ними контракт, и никаких гвоздей. Я говорю, погодите, дайте натянуть штаны, не турки же наступают. Кричат: «Мы знаем, есть приказ, а ты держишь его в секрете!» Какой приказ? Я вытаращил глаза. «Не представляйся, кот!» Слышите, это я-то кот. Я боялся, что поседею за один день. Наконец пришла Иляна, объяснила мне, в чем дело.