Вы ошибаетесь. В вашем положении лучше в о з р а з и т ь и остаться «тем, кому не везет». Я имею в виду Разумова.
Они обменялись быстрыми взглядами. Задумались и еще раз взглянули друг на друга, словно поделились самой сокровенной мыслью.
Разумов я в нем ошибся. Мне хотелось сделать его своим другом Мне казалось поначалу, что этот искатель приключений и философ способен лишь увлекаться тайгой и Диккенсом. Но я ошибся. Если Курбатов увел Разумова и остальных в тайгу, то обратно в лагерь их всех привел Разумов.
Ну, черт с ними, со всеми! отмахнулся Истомин. Вот что: вас вызовет завтра или послезавтра Пряхин относительно проекта Ганина. Придется его признать. Только помогите ему выбрать участок на Медвежьем. Понимаете? Вам этот голец знаком, как собственный портсигар.
Все было сказано. Они молча вернулись к палаткам. После недолгого отдыха, закусив у дорожного мастера, инженеры выехали на базу.
4
Анте недоставало общества молодых людей, вместе с которыми можно мечтать и смеяться, спорить о героинях Тургенева и Толстого, кататься на лодке и взбираться на горный кряж. Правда, днем она занята в больнице, а позже и в выходные дни с пионерами. Но куда девать время с восьми вечера? Не спать же!
Сегодня утром Анта встретила красивую женщину в сером платье. Потом она увидела ее же с молодым, очень видным парнем. Анта сразу догадалась: это они. Она испытала легкую зависть, но зависть не заглушила возникшей симпатии к обоим. Анта не разобралась, кому же она позавидовала Насте ли, имеющей такого интересного мужа, или обоим им за то, что они шли и смеялись.
Итак, «герой», о котором она немало думала последнее время, женат. Сегодня, прибежав домой обедать, она искусно завела разговор и добилась-таки от отца некоторых подробностей. «Ну да, жена какая-то повариха экспедиции, буркнул старый инженер. Как видно, пройдоха, и сумела быстренько окрутить Разумова. Надолго ли?!» Старшая Истомина кашлянула, и Пимен Григорьевич умолк и уставился в тарелку.
Анта расстроилась. Теперь ей не следует и мечтать о приглашении Разумовых: папа не согласится, да и мама Ведь она никогда не принимала в своей уютной столовой «девах-поварих». Неужели ее герой, этот романтический «инженер-историк» так увлечен, что забыл о существенной разнице между собой и этой Анта нахмурила брови: она не могла придумать, какой «этой». С чувством невольной обиды на Разумова, будто он в чем-то был виноват перед ней, Анта направилась в больницу и возле рудоуправления заметила Пряхина и Разумова. Надевая в больнице халат, она ясно представила голову Виктора с густой шевелюрой, его высокую прямую фигуру и глубоко вздохнула.
Она обязательно с ними должна познакомиться, должна, должна! Она постарается понять, любят ли они друг друга, а, может быть, это просто связь? Ф-фу, какое противное слово! Ну-ну, просто так. Ведь в тайге они, а мало ли чего не происходит в тайге мимолетного Итак, решено сегодня или никогда!
Анта успокоилась. Но вышло не так, как она придумала, хотя не менее хорошо. Она шла из больницы по главной улице. Пахло можжевельником и муравьями и чем-то таким, чем извечно пахнут горные реки. Анта спустилась с откоса к самой воде и пробиралась берегом, обходя то перевернутую лодку, то штабель крепежа. В поселок она вернулась со стороны электростанции, и тут ее окликнул Тушольский. Узнав, что отец ее еще не вернулся, он пошел с девушкой к центру. В ближайшем особнячке шумно распахнулось окно. Они увидели Пряхина.
Скажу твоей жене, Андрей, пригрозил Пряхин.
Скажи, скажи! Но учти, товарищ, я тоже умею сплетничать, в тон ему ответил Тушольский.
Помяни мое слово скажу, если ты сейчас же не зайдешь ко мне, к холостяку, покинутому всеми и женой.
Что так?
Да вот так. Сидим мы с Виктором Степановичем и не знаем, с чего начать: то ли с мадеры, то ли с московской, а на столе
Николай Сергеевич с комическим ужасом покрутил головой. Анта заметила около окна Разумова и тут же решительно подхватила Тушольского под руку:
Зайдем, Андрей Павлович! Что-то домой не хочется.
Она взглянула на Тушольского просительными тоскующими глазами. Тот ворча согласился, и Анта просияла.
Молодое тянется к молодому: Анта бесцеремонно разглядывала Разумова и заговорила первая:
Где же ваша жена?
А когда узнала, что Настя в номере покупки разбирает, подумала: «Не хочет знакомить, стесняется, наверно». И ей еще больше захотелось, чтобы Настя была здесь, в компании, за общим столом. Анта кинула быстрый взгляд на стенное зеркало. Конечно, она хороша, у нее темные глаза и открытое лицо, да ростом она не меньше, чем эта Настя. Анта с излишней бесцеремонностью потеребила Тушольского за рукав и сказала, чтобы он велел Виктору Степановичу сбегать за женой. Тушольский только сейчас подумал об этом и ворчливо сказал:
А ты, брат, покажи нам ее, не бойся, не сглазим. Иди-ка за ней и обязательно приведи.
А знаете что? Анта очутилась у двери. Я сама, и исчезла.
Проходя мимо своего дома, Анта едва поборола желание забежать, надеть свое лучшее платье и лакированные туфли, но подумала: какими глазами взглянут на нее Разумов и Тушольский и со вздохом отказалась от своего намерения. Она без стука ворвалась в комнату. Настя стояла спиной к вошедшей и что-то отыскивала в ворохе закупленных для себя и Лиды вещей.
Ты, Витенька? Скоро
Нет, это я!
Настя испуганно сжала плечи, обернулась. Анта с острым любопытством окинула быстрым взором ее голову, красивую грудь, белую нежную шею, глаза и губы и, уже не противясь чувству возникшей симпатии, подошла и звонко поцеловала растерянную молодую женщину.
Собирайтесь, Настя, зачастила она, нас ждут у Пряхина. Я Истомина.
Настя смутилась, но тут же справилась с замешательством и заговорила легко и свободно, по-своему расценивая неожиданное вторжение и жадное, откровенное любопытство Анты.
Муж меня звал, но я хотела поразобраться в этом ворохе Настя беззаботно тряхнула головой, сдвинула в кучу покупки.
Вот оно и началось! Витька говорил, что его выдвигают на должность прораба экспедиции. «Ну и хорошо, он же инженер!» гордясь успехами мужа, подумала Настя. Надо идти, а то бог весть что подумают о ней и Истомин и другие. С ними придется встречаться. Ведь она жена инженера Разумова, самая настоящая с сегодняшнего дня. Он увел ее сегодня из магазина, сказав: «Пойдем-ка в другой, покупать счастье», и повел Настю в поселковый Совет. Там им выдали брачное свидетельство, а Витька вот какой! при всех поцеловал свою Настю, свою жену!
Настя повертелась перед зеркалом ровно столько, сколько нужно, чтобы кинуть взгляд на лицо и жакетку.
Через минуту они уже шли по деревянному тротуару тем стремительным, не крупным, но и не семенящим шагом, каким умеют ходить молодые женщины.
В это время Виктор, узнав из разговора, что Тушольский собирается в Москву, принялся убеждать его:
Зачем вам гостиница-то? Остановитесь у нас, ведь квартира большая, а в ней живет только Марфа, моя старая няня. Посмотрите полотна деда Степана, познакомитесь с родными, а когда вернетесь, расскажете мне обо всем.
В просьбе молодого человека было так много искреннего чувства, что Тушольский согласился.
Виктор ждал Настю с заметным волнением. Сумеет ли она быть простой и естественной с его новыми знакомыми? Ведь с ним-то она не согласилась пойти к маркшейдеру!
Он помог Насте снять жакет и уловил ее растерянный взгляд. Виктор сжал ладонями плечи жены, и она успокоилась, поняв, что с ним ей нечего бояться.
Может быть, Тушольский и Пряхин знали о молодой женщине несколько больше, чем Анта, но в их поведении это не чувствовалось. Мнительная Настя окончательно успокоилась. Николай Сергеевич подошел к буфету, говоря, что надо кое-чем заняться, а жена, как на грех, уехала с детьми в Бодайбо.
Настя немедленно поднялась со стула.
Я вам помогу. Это мне я же умею. А знаете что? Вы сидите, разговаривайте мы сами. Ладно?
Свое «ладно» Настя умела произносить особым тоном, в нем звучала и просьба и обещание, что все будет так, как нужно: пусть не беспокоится Николай Сергеевич.
Пряхин облегченно вздохнул и широким жестом указал на буфет и на кухню. Настя и Анта захлопотали около стола. Настя, поймав ободряющий взгляд Виктора, почувствовала себя хозяйкой квартиры, чем очень расположила к себе Пряхина и Тушольского.
Только поздним вечером Истомин и Лукьянов вернулись на базу. Они слезли с машины при въезде в поселок и медленно брели, разбитые тряской ездой. У дома маркшейдера они невольно задержались: два окна из четырех открыты настежь, столовая ярко освещена, мощный радиоприемник Пряхина далеко разносит музыку.
За столом веселые лица, кто-то громко говорит и, приподнимаясь, разливает вино. Танцевала всего одна пара. Истомину почудился знакомый облик Анты.
Инженеры молча миновали домик. Сказав свое обычное «честь имею», Лукьянов повернул за угол. Шаркая подошвами, с опущенной головой, Истомин медленно побрел к своему дому.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
После томительной июльской жары хлынули августовские предосенние ливни.
Виктор и Настя вернулись в табор в час ужина. Оказывается, о назначении Разумова прорабом экспедиции уже стало известно, и обрадованный успехом друга Андрюша Ганин, невзирая на протест Разумова, решил обнародовать официальный приказ и повел Виктора в столовую.
Товарищи, внимание! Я прочту вам приказ управляющего. И среди наступившей тишины громко прочел приказ Тушольского и заключение квалификационной комиссии.
Слышь, товарищ Разумов! Значит, ты теперь у нас вроде самого главного инженера? Так, что ли, голова? крикнул Дронов.
Так, так, голова! Поздравляем, жмем вашу лапу. Стало быть, с должностью вас! Пожалуйте нам с Айнеткой на литровочку. Эх, кузькина мать! Петренко вертелся около Разумова.
Айнет отложил ложку и, вытирая на ходу рот, подошел к Разумову. Он не придумал, что сказать бывшему десятнику, только похлопал его по груди и не спеша вернулся к оставленному супу.
Соскучившаяся по работе Настя снова командовала у плиты и говорила раскрасневшейся Лиде:
Хорошо там, так хорошо. И Витька стал инженером, как Андрюша. Тоже хорошо, хоть я боюсь чего-то. И знаешь, Лидочка, хорошо-то хорошо, а дома лучше. Точно я к матери вернулась, веришь, как я скучала за всеми. За Алешкой этим непутевым и то вздыхала. Иди, иди! Чего ты подслушиваешь!
Около них стоял с папиросой в зубах Петренко.
Так, говоришь, вздыхала? За мной, значит? А помнишь, как ты меня балалайкой по башке трахнула?
Не пой дурных песен вот и трахнула.
Дурных! Сама ты, Настька, дурная, коль любовную песню бракуешь. Всем нравится, когда я пою или представляю на сцене, одна ты балалайкой охаживаешь. Приняв самую театральную позу, закатывая глаза, он запел:
Я ль тебя не а-ба-жа-ал,
Я ль на тебя не мо-лил-са-а!
След твоих ног цел-ло-вал
Чуть на тебе не женил-са-а!
Последнюю строчку он спел, зажмурив глаза и качая головой. И тут же юркнул за дверь, так как в него полетела березовая скалка и банка из-под тушенки. Смешливая по натуре Лида повалилась на скамейку, услышав за стеной палатки второй куплет с такой вольной картиной, которую могла создать только неистощимая Алешкина фантазия.
Вскоре после захода солнца хлынул ливень. Ветер наполнил тайгу неистовым гулом, воем, скрипом раскачиваемых кедров и треском падающих подгнивших деревьев.
Виктор в одной майке выскочил наружу. Настя ойкала от страха и вбирала голову в плечи при каждом громовом раскате. Ливень обрушился на палатку, охлестывал ее со всех сторон, вгибал внутрь податливые стены.
Витя! Витька, вернись! Я боюсь, завизжала Настя. За гулом ливня и ветра Виктор не слышал вопля жены. Он стоял у ручья и не узнавал его: ручей превращался в бурную реку, она с грохотом неслась по каменистому ложу, выворачивая прибрежные и подводные глыбы. Виктор различал их глухой утробный скрежет.
2
Разумов привез мощный радиоприемник подарок экспедиции от рабочкома и десятка три книг.
Алешка Петренко прямо-таки дышал на «дорогую штучку». Пока он устанавливал радиомачту, Дронов сколотил прочную тумбочку под приемник, и палатка стала уже настоящим клубом. Приемник хорошо брал Москву и Хабаровск, разведчики слушали последние известия, статьи и рассказы, оперы и сводки о погоде. Иногда, настраиваясь на нужную волну, Алеша натыкался на передачу из Харбина. Как-то его привлекли старинные русские песни. За ними последовала грязная антисоветская клевета, враждебные небылицы Алешка с досадой выключил приемник.
Но ни книги, ни радио, ни веселая самодеятельность не могли заменить того, чего вдруг лишились люди ежедневного труда. Группа актива, созданная Ганиным, страдала и томилась больше всех. Ребята требовали дела. Дожди дождями, а нельзя ли поспорить с непогодою? «Вот Ганин и Разумов! Весь день на линии и ничего», раздумывал Дронов и делился своими мыслями с разведчиками.
Ганин и Разумов в два дня обошли все линии, подсчитали произведенную работу, будущую. Обнаруженные экспедицией жилы не давали покоя.
К ним в палатку вошла рассерженная Настя.
Сидишь! накинулась она на мужа. Пишешь! Да ты же голодный! И чего это вы, товарищ Ганин, поесть человеку не дадите! Все по гольцам да по гольцам
Нахмуренные лица Ганина и мужа встревожили ее, она замолкла, потом заговорила уже другим тоном:
Может, я сюда принесу, коль вам некогда оторваться? Все-таки подкрепитесь. Я живенько! укрывшись с головой платком, Настя заторопилась.
Надо что-то предпринимать. Третий день сидим, сказал Виктор.
Поговорим с ребятами? Неужели мы не сумеем повести их за собой?
Не успели они поесть, как зашел Курбатов и сказал, что приехал Лукьянов и зовет их к себе. Оказалось, что Григорий Васильевич привез три одинаковых плаща и тут же выдал один Ганину и другой Разумову.
Ну что, Андрей Федорович? Плохо? с необычным участием спросил он Ганина.
Надо бы хуже, да некуда, не замечая, что повторяет слова Алешки Петренко, ответил Ганин. Три дня будто корова языком слизала. Вот думаем не создать ли нам ударную группу из самых крепких и выносливых ребят?
Лукьянов быстро согласился.
Хорошо. Если невозможно бросить всех на рытье канавы, будем прослеживать жилу поперечниками, изроем ее узкими канавками. А?
Да, да! По поперечникам в случае нужды мы и опробование проведем. Сегодня к вечеру созовем народ. Идет? предложил Ганин.
Обязательно. Я прикину кое-что, введу новые повышенные расценки Деньги тоже имеют, так сказать, значение. Перебивая себя, он оживленно предложил: Но ведь теперь у меня есть главный инженер! Вам, Виктор Степанович, и карты в руки. Подготовьте новые нормы, а я составлю схему поперечников.
Разумов, придя к себе, показал плащ жене. Практическая Настя сразу оценила его, подергала каждую пуговицу и заворчала:
А голову-то не прикроешь, нечем.
Что ж, приладь капюшон. Возьми тонкий брезент от вьючного мешка и сшей.
Настя обрадовалась и сшила капюшон с пуговицами и прорамками. Правда, плащ был защитного цвета, а капюшон черный, но это мелочь. Вечером Виктор закутал в этот плащ жену, нахлобучил ей на голову капюшон и повел ее в клуб.
Десятники вызвали не больше пятнадцати человек, однако в столовую пришли все рабочие. Как только Лукьянов рассказал о цели вызова, шурфовщики зашумели:
А кого вызываете?
Это как по особым нормам? Дороже или дешевле?
Фамилии давай, чего там! Поглядим, может добавлять придется.
Почувствовав настороженность рабочих, Ганин подтолкнул Разумова. Виктор протянул Лукьянову список ударной группы. Узнав, что из первой бригады вызывают только шесть человек, Алешка Петренко протяжно свистнул и, склоняя голову то к Айнету, то к Акатову, что-то зашептал.
А остальных что, на простой?
Чем они лучше нас? понеслись громкие выкрики. Да я Зубкова пальцем перешибу!
Тише, товарищи!
Чего тише, тише! Заработать им даете!
Брось ты о заработке. Неужто не понял: дело не в деньгах.
А в чем же? крикнули сбоку.
В шляпе, чудак! угрюмо крикнул Петренко. Самолюбие его страшно страдало: Жорка Каблуков, новый десятник первой бригады, обошел Алешку. Еще большего жару-пару поддал Васька Терехов:
Верно, Григорий Васильевич, Петренко Алешку на канаву не упросишь: дождичек-то больно не по характеру.
Здорово, Вася! Давно не виделись! Это крикнул Алешка, окончательно выведенный из равновесия. Он рассердился, даже стукнул по столу и заговорил: Я совсем не хотел речь держать. Да разве утерпишь, коль такие несознательные реплики лупят мне прямо в авансцену. Вы, Вася, нашего характера не трожьте, а то мы и подраться можем невзначай. И так скажу: дело не в повышенной расценке. И слезу заранее пускать нечего тот размокнет, тот раскиснет. А впрочем иду с утра на канаву, положенное мне отработаю Ну, а Айнетку что о нем толковать, коль он от меня ни на шаг, закончил он под общий смех и сел.