Он почувствовал себя ничтожно маленьким, несчастным, сердце его сжалось от невыразимой обиды
Между Туганом и Хани зияла пропасть, преодолеть которую, казалось, невозможно.
Как-то одна из школьных подруг Хани, вздохнув, пожаловалась:
Бог не всегда бывает справедлив. Одной даже имя приличное не достанется, а другой, она глянула на Хани, все сразу и ум, и красота
Никто не догадывался о тайне Тугана и не мог догадаться, потому что он ничем не выдавал себя. Он знал между ним и Хани пролегла граница, на страже которой стоит учитель Сосай. Хани он доводился дядей по матери. Дважды Сосай подставил ему ногу два года заставил сидеть в восьмом классе и два года в девятом Когда Хани догнала его она была моложе ему уже до смерти надоело таскать одни и те же учебники, решать одни и те же задачки
Однажды весной, перед самыми каникулами, они собрались в классе. Мысли Тугана витали где-то далеко от школы, его не трогал веселый галдеж ребят. Но вдруг до слуха его донеслось:
У Хани полный мешок конфет, а она молчит!
Не жадничай, девушка!
Развязывай мешок!
Вот, послышался голос Хани, все они тут, ни одной не спрятала
Туган поднял голову и увидел на ее раскрытой ладони две шоколадные конфеты. Ребята снова зашумели:
Не надо, Хани, не трогай, я сам разверну ее!
Хани, я же вчера во сне тебя видел!
Ничего вы не получите! Она отдаст их тому, кто сложил о ней песню!
Самый тихий, самый застенчивый их одноклассник незадолго перед этим написал стихотворение, посвященное Хани. Кто-то перехватил его, и пошло оно из рук в руки
Подождите, сказала Хани, и ребята умолкли. Я сама разберусь
Она повернулась к Тугану, подошла, улыбнулась несмело, и сердце его заколотилось так, что, казалось, все вокруг слышали, как неистово оно бьется.
Возьми, сказала Хани и протянула ему конфету. Другую она бросила ребятам: А это вам. Ловите!
В тот день, вечером, Туган достал из кармана размякшую от тепла конфету, подбросил ее, поймал и засмеялся радостно:
Спасибо тебе, Хани!
Начались каникулы, и до конца их было много времени, и не надо было думать о школе, об алгебре и об учителе Сосае, и можно было сколько угодно думать о Хани.
Как-то он встретил ее на улице. Она смущенно глянула на него, спросила:
Ты не сердишься на меня за конфету?..
Подал в суд, ответил Туган, скоро будут разбирать дело.
А пока суд еще не состоялся, улыбнулась Хани, ты не хочешь поехать со мной в город?
Ладно, сказал Туган, поедем.
Когда они вышли из автобуса и, смущенные, пошли по многолюдной городской улице, и Хани засмотрелась на витрину цветочного магазина, Туган похлопал себя по карманам:
Сегодня обойдемся без цветов
Ладно, кивнула Хани, я подожду.
А вот в кино мы можем пойти хоть сейчас
Они были и в кино, и в парке, и просто бродили по улицам, и Туган старался выглядеть старше, чем был на самом деле, опытнее, старался показать, что в городе он как рыба в воде. О чем только они не говорили в тот день! Слова, казалось, не имели никакого значения. Только бы идти вот так, вдвоем, видеть друг друга и слышать. А вечером, когда они возвращались в село, сидели рядом в автобусе и молчали, и в молчании тоже был свой смысл, Хани сказала:
Туган, она будто извинялась заранее, если тебе противен учитель, при чем здесь его предмет?
Ты про математику? покосился на нее Туган. Он спросил это так, что можно было понять: «Ты про Сосая?»
Она кивнула головой.
Никогда я не любил ни алгебру, ни геометрию, ни арифметику, пытаясь уйти от темы, заговорил он шутовским тоном. Числа какие-то, ни души в них, ни сердца; дом из чисел не построишь, песню не сложишь
Все это можно наверстать, перебила его Хани. Если мы возьмемся как следует все будет хорошо Способности ведь у тебя есть
Я хотел бы посмотреть на того, кто смог вернуться из страны мертвых!
Не смейся, стоит лишь взяться
Нет, им не удалось заняться математикой. Сосай узнал об их поездке в город раньше, чем они сели за учебники. Громы и молнии метал учитель Сосай. Его любимая племянница и хулиган, тупица, босяк! Упреки сыпались на Хани, от хлестких пощечин горели щеки. Она не жаловалась, но Туган догадался обо всем и, не зная, как отомстить, сжег все учебники по математике под окном Сосая.
В день вручения аттестатов Туган не встретился с Хани. Она окончила школу с золотой медалью, он же не смог сдать математику ни письменно, ни устно. Сам был виноват, конечно, да и Сосай постарался.
И в десятом классе можно сидеть два года, злорадно усмехаясь, утешал он Тугана, можно, дорогой
Сколько слез выплакала тогда Хани Но осенью глаза ее снова засветились она стала студенткой медицинского института.
Туган не послушался Сосая, не пошел больше в школу. Не стал он и работать. Спал до полудня, слонялся по улицам, радуясь любому случаю убить время. Мир будто стеной отгородился от него. Люди жили, волновались о чем-то, о чем-то мечтали. Он же не хотел ничего, ничто его не влекло, лишь изредка острой болью вспыхивала мысль о Хани. Она студентка теперь, а он кто? Кто он такой? На что может надеяться?.. Уехать, решил Туган, бежать туда, где никто не знает его и он никого не знает, раствориться, исчезнуть. Но что-то сдерживало его, и он понимал это Хани
Тогда он впервые испытал одиночество. Долго ли могло продолжаться такое? Кто-то должен был заполнить пустоту, и пришли к Тугану Толас, Батадзи, Азрым, Цыппу, Гадац, Коста и Состыкк. Они явились, как семь дней недели, и потащили ее по семи дорогам, которые никуда не ведут.
Узнав об этом, в село приехала Хани.
Он смотрел на нее, и сердце его колотилось гулко и неукротимо, и Туган чувствовал чуть-чуть еще, немного, и он снова станет сильным, снова появятся у него мечты, и будущее окрасится надеждой Но что-то мешало ему, что-то мешало
Туган, негромко сказала Хани, возьми себя в руки
Неужели я так дорого стою, криво усмехнулся Туган, что из-за меня нужно волноваться?
С кем ты связался? укоризненно покачала она головой. Толас, Азрым С этим отребьем
Так уж и отребье? язвил он. Я-то их получше тебя знаю.
Ты сам не знаешь, что делаешь. Нож, которым себя убивают
Я злой дух, я тот, кто приносит людям несчастья!..
Туган, ярясь, размахивал руками и говорил, говорил что-то, выкрикивая нелепые слова, и ярость мешалась в нем со стыдом, и от стыда он вскипал еще сильнее
Ладно, печально сказала Хани, живи как знаешь
Она повернулась и медленно, будто кто-то удерживал ее, пошла по улице. Туган хотел было броситься за ней, догнать, поговорить по-человечески, но снова что-то мешало ему, а она уходила все дальше и дальше
С тех пор прошло много времени. Прошло много дней, похожих друг на друга, как глаза страдальцев.
Солнце клонилось к закату. Над землей колебался отяжелевший от зноя воздух.
Туган открыл глаза, огляделся, удивляясь тому, что день минул так скоро, встал, не зная еще, куда идти и чем заняться. Ему хотелось есть, и он стал общипывать куст барбариса, жевать сочные молодые листья, и вспомнилась ему Сопо, вчерашний ужин у нее и разговор. Старуха всегда припасала ему самые лакомые куски, те, которые отдала бы Сидамону, будь он жив. Кто знает, что скрывалось за ворчливостью Сопо? Может быть, боль, беспокойство за Тугана? Как за молчанием отца скрывалась ровная и постоянная любовь?.. Теперь еще и Шахам. «Он слова не проронил о той ночи, ни в чем не упрекнул меня, подумал Туган, иначе бы я не спал так сладко в его доме. Он не просто притащил и уложил меня, он заслонил меня собой»
А вдруг Шахам ждет его сейчас? Они ведь не договорили вчера
Туган медленно шел по берегу Астаудона. Смеркалось. Один за другим зажигались огни в селе, и, когда вспыхнул самый яркий из них, Туган, будто осенило его, сорвался с места и побежал. Бег его был радостен, и он вспомнил почему-то одного из своих соседей, отца семерых дочерей, вспомнил, как ликовал тот, когда у него родился наконец сын.
Туган бежал к яркому огню, горевшему над крыльцом правления колхоза, бежал во весь дух, продираясь сквозь кусты, а потом бежал по улице мимо шарахавшихся от него людей и остановился лишь тогда, когда старик сторож, сидевший на скамеечке возле крыльца, цепко ухватил его за штанину.
Ты куда? строго спросил сторож.
Мне нужен Шахам, прерывисто дыша, ответил Туган.
А ты ему нужен? усмехнулся старик.
Пусти, я тороплюсь.
Там совещание. Подожди
Туган сел было рядом со сторожем на скамейку, но тут же вскочил. Он не мог откладывать, он должен был сейчас же повидаться с Шахамом. Туган поднялся на крыльцо, вошел, постоял в коридоре возле председательского кабинета, осторожно приоткрыл дверь. В кабинете за длинным столом, придвинутом к столу председателя, сидели люди. Никто из них не заметил Тугана, но Шахам, почувствовав его взгляд, посмотрел на дверь и тут же встал.
Случилось что-нибудь? спросил он, выйдя к Тугану.
Нет, ничего, смутился Туган, я лучше потом зайду. Он кивнул на дверь: Люди ждут
Ничего, времени нам хватит, тот, кто умеет, тот за ночь дворец построит. Шахам взял Тугана под руку: Ну-ка, идем
Они спустились с крыльца и медленно пошли по улице. Сторож удивленно смотрел им вслед.
Говори
Что делать тому, кто имя свое стыдится произнести? спросил, останавливаясь, Туган. В пропасть бросаться или в речку?
Ты о чем это?
О Толасе, о Батадзи
О Цыппу, об Азрыме, продолжил, улыбнувшись, Шахам, о Коста, о Состыкке, о Гадаце
Они послали меня к тебе, неожиданно для самого себя сказал Туган.
Смотри-ка, оживился Шахам. Что же вам нужно от меня?
Ничего особенного
Если я могу помочь вам пожалуйста Украсть корову, наверно, не осмелюсь, а утащить у Сопо бочку с аракой тут я готов идти с вами. Говорят, у нее еще с довоенных времен арака хранится
Нам нужен участок земли По одной тяпке на человека, а осенью одну сапетку на двоих
Да-а, это не бочка с аракой, задумчиво проговорил Шахам. Не знаю, что и сказать тебе
Чем вы рискуете? недоуменно пожал плечами Туган.
Как чем? Шахам внимательно посмотрел на него. Урожаем рискуем Землей Ладно, сказал он, обдумайте все, как следует, и приходите. Но разговор будет серьезный. Земля не забава, и, если ты бросил в нее семя, значит, ты в ответе за нее Так что думайте
Ниффа, мать Тугана, не спала еще. Она ывшла к сыну в ситцевом халате. Только что вымытые волосы ее еще не высохли. Ниффа сначала моет голову сывороткой, потом несколько раз ополаскивает ее водой, но запах сыворотки остается, и волосы блестят чуть больше обычного.
Кто только не приходил к тебе сегодня, ласково сказала мать, но Туган понял ее слова, как упрек: «Где ты шатаешься от зари до зари?» вот что хотела она, наверное, сказать. Есть хочешь? спросила она чуть погодя и, не дожидаясь ответа, открыла дверцу шкафа.
Туган незаметно сглотнул слюну.
Дай чего-нибудь, сказал он, подражая отцу. Тот, даже неделю прожив не евши, большего не скажет.
Мать поставила на стол теплый пирог с сыром, тарелку супа, кусок вареного мяса и стакан компота и, сев напротив сына, долго смотрела на него.
Что-то ты бледный, сказала она, худой Ты не болен?
Сейчас время линьки, а когда скотина линяет, ей всегда неможется
Ниффа вздохнула.
Что ты, что твой отец вам хоть гадюку за пазуху положи, и то вы слова не скажете.
Она встала и ушла к себе.
Туган мог ей, конечно, рассказать, как он шел от правления, думая о словах Шахама, и казалось ему, что дело уже сделано и он стоит на пороге новой жизни. Потом вдруг робость овладела им. Звезда ярче светится перед тем, как навсегда угаснуть. Что если и его взлет такая же вспышка? Его одолели сомнения. А если друзья не поддержат, уйдут от него, как семь дней прошлой недели. Если не нужна им тяпка на человека и сапетка на двоих?
Туган пошел к Толасу. Тот всегда знал, где найти ребят, кто куда уехал, откуда вернулся, и если дело стояло за тем, чтобы разыскать кого-нибудь из них, он готов был в игольное ушко пролезть.
Дом Толаса темным силуэтом высился в глубине двора, далеко от ворот. Стучать Туган не решился мог выйти больной отец Толаса. А тетка его слишком подозрительна, чтобы будить ее даже в этот еще не поздний час. Если она выйдет и увидит Тугана, то, поминая и бога и чертей, проклянет род его до седьмого колена.
Туган свистнул тихонько, и тут же в одном из окон зажегся и погас свет. Потом скрипнула дверь, во дворе послышались быстрые шаги, и из-за плетня, чуть в стороне от ворот, высунулась голова Толаса.
Ты?! удивился он.
С каких это пор ты так рано стал ложиться? буркнул Туган.
Где ты был, кого видел? зачастил Толас. Говори, а то лопну от любопытства! Он исчез и через секунду выскочил из ворот, представ перед Туганом в дырявой майке и длинных сатиновых трусах.
Может, ты оденешься сначала?
Мои праздничный бешмет еще не готов Ну, рассказывай!..
Новости потом, сказал Туган. Где ребята?
Поищем найдем! с полуслова поняв его, Толас, побежал одеваться
Коста дома не оказалось опять уехал куда-то. В последнее время он стал замкнутым, молчаливым. Исчезает из села то на неделю, то на месяц, и путей его странствий не знает даже Толас Остальных Батадзи, Азрыма, Цыппу, Гадаца и Состыкка разыскали без труда. Ворча и переругиваясь, поплелись по темной улице, за околицу, в лощину, где собирались обычно для своих совещаний.
Когда расселись на камнях, Туган заговорил, и все умолкли, удивившись вначале, потом стали слушать его с интересом. Глаза их заблестели Туган чувствовал это в темноте и радовался, что ребята не видят его собственных глаз, его беспокойства и неуверенности. Он знал, Состыкк, Азрым, все взвешивают каждое его слово, стараясь определить длину пути, который он предлагает им, увидеть его конец. Он знал им нелегко сейчас, не легче, чем ему самому, но знал он также, что слова его воскрешают в них надежду, так давно утерянную, что и не вспомнишь, была ли она вообще.
Курить на вашем собрании можно? хрипло проговорил Гадац, и Туган понял, что он выпил сегодня свою долю араки. Выпив, Гадац становился злым, задиристым и несговорчивым.
Не только курить, но и пить, и закусывать можно, жестко ответил Туган.
Там, где можно курить, пить и закусывать, там можно и песни петь! Гадац, усмехнувшись, запел нарочито гнусавым голосом:
Бедный ты, бедный муравей,
Никто тебе сладкого меда не даст!
Бедный ты, бедный Гадац,
Никто за тебя девушку замуж не отдаст!
Туган, вспылив, вскочил на ноги.
Правильно про нас говорят, сказал он, отребье мы, самое настоящее отребье!.. И понял, что повторяет слова Хани
Видите?! оживился Толас. Я же вам говорил, он стал какой-то ненормальный!
Не лезь! окоротил его Гадац.
Все, о чем я говорю вам, продолжал Туган, касается меня одного Так что
Ладно, садись! заворчал Гадац. Никто с тобой не спорит.
Первый раз я попросил у вас помощи, сказал Туган, да, видно, зря
Что ты как девушка?! обиделся Азрым. Попросил, так поможем
Тут пойми попробуй, кто кому помогает, улыбнулся Состыкк.
А ты, Цыппу? спросил Туган.
Я с вами
Батадзи?
Я тоже
Толаса Туган спрашивать не стал. В Толасе он был уверен.
Что ты скажешь, Гадац?
А что говорить? пожал плечами. Разве ты первый день меня знаешь? он засмеялся: Разве я когда-нибудь отрывался от коллектива?
Если кто-нибудь не надеется на себя, сказал Туган, пусть сразу скажет
Ладно, махнул рукой Цыппу, насильно же никого не тащим
Туган глянул в сторону села. Свет над крыльцом правления уже погас.
Придется поднимать Шахама с постели, сказал он и, развеселившись, хлопнул ладонь о ладонь: Ну и трудно же нам будет!
Тут совершенно неожиданно расхохотался Толас.
Что я вам говорил?! захлебываясь от смеха, проговорил он, Это же не человек, а дьявол! Он повернулся к ребятам: Он же разыграл нас! Разыграл, как детей!.. Признавайся, Туган! Ну, чего молчишь?
Ребята недоуменно и настороженно смотрели на Тугана, ждали его слова, но он, растерявшись, не знал, что сказать. А Толас все смеялся, хлопая себя по животу, и Тугану представилось, как засмеются сейчас остальные, подскочат к нему, схватят под руки и, распевая разухабисто и громко, потащат его, упирающегося, в село. Да еще хвалить будут по дороге ай да Туган, ну и шутник, вот развеселил! И все будет, как было, все вернется на привычные места