Почему он приходит сюда? услышал Туган. Почему он приходит, когда ты уезжаешь на дальнее поле с ночевкой?! Кем он доводится твоей жене? Кто он ей, этот Сосай?! Даже ребенка не стесняются! Загоняют его в холодную комнату Тьфу! плюнула старуха. Лучше не жить, чем терпеть такое в своем доме!..
И Тугану вспомнилось: когда он был совсем еще маленьким, мать часто заставляла его рано ложиться, мальчику не спалось, и он слышал, как она снова растапливала печь, месила тесто, жарила что-то
Тогда он не знал еще, что тот, кто приходит в дом поздно ночью, не всегда бывает гостем. Он думал, что ночью стучатся в дом только путники, бредущие издалека. Так случалось в сказках, которые рассказывала ему Сопо.
Однажды, вернувшись из школы, он сказал:
Я видел в школе человека, про которого Сопо говорила, что он приходит к нам ночью
Не болтай глупости! мать рассердилась, шлепнула сына по губам.
Его зовут Сосай, обиженно всхлипнул Туган.
Из класса в класс он переходил, как из одной комнаты в другую. Его даже в стенной газете изобразили он стоял и в каждой руке держал по пятерке. Это понравилось ему, он возгордился, даже ходить стал степенно и важно. Но радость его омрачалась, когда он видел Сосая. Мальчик сникал сразу, и мир казался ему никчемным, как тарелка с отбитым краем.
И вот настал день, когда о Сосае и матери ему сказали открыто и недвусмысленно. Туган повздорил, подрался с одним из своих одноклассников, и тот выкрикнул в ярости то, о чем давно уже шушукались в селе.
В тот день Туган не вернулся из школы домой. Ушел из села, бродил по берегу Астаудона. Быстро темнело. Мальчик смотрел издали на огни в селе, и они казались ему какими-то блеклыми и безжизненными. Потом огни стали гаснуть один за другим. Ночь была чернее крыльев черного ворона. И Туган, глядя во тьму, вспомнил другую ночь
Увадз уехал в Астрахань. Люди везли туда зерно, а обратно привозили одежду, обувь, ткани, и Туган думал, что Астрахань это такой большой магазин. Отец, конечно же, вернется оттуда с рубашкой для сына, с ботинками и еще много чего привезет. Утром Туган выходил на дорогу и подолгу стоял, ожидая отца, а тот все не приезжал. Видно, эта Астрахань была очень уж далеко.
Однажды к мальчику подошла незнакомая тучная женщина.
Ты сын Увадза? спросила она.
Да
У меня тоже есть сын, сказала она. Он любит конфеты, а ты?
Люблю
Женщина достала из сумки кулек, развернула, протянула мальчику:
Бери. Еще, еще, не стесняйся А Увадз покупает тебе конфеты?
Он привезет много конфет. И рубашку, и ботинки
А вчера его дома не было?
Нет, и вчера не было, и позавчера
Женщина задавала вопрос за вопросом, говорила быстро, все время оглядываясь по сторонам, и все давала и давала ему конфеты.
А тот мужчина, который приходит к вам ночью, не приносит тебе конфет?
К нам ночью никто не приходит.
Ну, тогда я сама принесу тебе. Завтра. Хочешь? А ты мне расскажешь, что принесет мужчина, который приходит ночью.
Я же буду спать. Как я его увижу?
Он много всего приносит. Женщина вздохнула: Значит, они сами все кушают, а тебе не дают И пряники, и апельсины
Туган знал, что такое пряники, но об апельсинах никогда и не слышал. Он разобиделся на мать. Выходит, все это время она его обманывала. Укладывала спать, а сама ела апельсины.
Той ночью Туган долго лежал, притворяясь спящим. Слышал, как мать мыла тарелки, и удивлялся. Обычно после обеда или ужина она собирала грязную посуду в шкаф, и только потом, когда посуды накапливалось много, мыла ее Потом Ниффа погасила лампу, и он чуть было не уснул, но тут мать подошла к нему, постояла, осторожно взяла на руки, толкнула носком дверь в соседнюю комнату и уложила сына в холодную постель. Теперь уже Тугану совсем не хотелось спать. На улице было ненастно, но сквозь шум дождя и ветра он услыхал, как кто-то тихонько постучал в окно теплой комнаты. Скрипнула наружная дверь, зашуршал чей-то мокрый плащ, послышался незнакомый мужской голос, потом голос матери. Мальчик замер. Сейчас будут есть апельсины, подумал он и решил: как только начнут, тут-то я и выйду
Господи, услышал он, до каких же пор я буду все это терпеть? Сколько можно прятаться в темноте?
Это сказала Ниффа.
Опять начала!
Это сказал мужчина.
Будь проклят тот день, когда я увидела тебя!
А на что, интересно, ты надеялась?
С таким сердцем, как у тебя
Я никому и ничем не обязан.
Обманула та толстая женщина Тугана: не ели они апельсины, только разговаривали. И мальчик так и не встал с постели. Слушал, слушал да и уснул.
Проснулся он в той постели, в которую лег с вечера. Вспомнил про ночного гостя, соскочил с кровати в одних трусиках и начал шарить в шкафу. В это время со двора в дом вошла мать.
Что ты там забыл? буркнула она.
А куда делись апельсины, которые мужчина ночью принес?
Какой мужчина? О чем ты, радость моя?
Ты же с ним разговаривала!
Господи, не заболел ли ты?
Я сам слышал вы разговаривали!
Ниффа всплеснула руками, засмеялась, обняла сына, прижала к себе.
А я-то испугалась, смеясь, сказала она. Это ты во сне с кем-то разговаривал. Даже разбудил меня. Звал кого-то, а кого, я так и не поняла
Туган, обидевшись, чуть не заплакал.
Ничего я во сне не говорил, твердил он. Ты меня отнесла в холодную комнату, а потом пришел он!
Не злись, не злись, радость моя, гладила его по голове Ниффа. Набегался, наверное, днем, вот тебе и померещилось Иди одевайся. Поедем в город. Хочешь?..
Они поехали, и мать сводила его в кино, прокатила на трамвае, купила конфет и ботинки купила в универмаге. И, когда он померил их, ему захотелось, чтобы скорее пришла зима. Он пройдется по белому снегу в черных ботинках, и все будут завидовать ему
Об этой дождливой ночи он вспомнил теперь, когда его опозорили при всех, и он стоял на берегу Астаудона и знал, что никогда больше не вернется домой, и ему хотелось умереть, но река спокойно бежала в своем русле, и голодных волков поблизости не было.
Потом откуда-то издалека, из тьмы послышался слабый голос:
Туга-а-ан
Мальчик мог не прятаться. В такой темноте его и с двух шагов никто бы не заметил.
Слышался цокот копыт. Всадник, приближаясь, хрипло кричал в ночь:
Туга-а-ан!..
Это был Увадз. И столько тревоги и отчаяния было в его голосе, что Тугану стало не по себе. Отец будет искать его, знал мальчик, пока конь, обезножев, не свалится, будет звать, уже сам не слыша себя.
Туган постоял еще, колеблясь, потом двинулся навстречу всаднику, кашлянул раз, другой: мол, вот я.
Сынок?! обрадовался отец.
Он сошел с коня, помолчал, пожал плечами, улыбнулся:
Ну, что же это ты?..
Вот тебе и все его упреки, вся ругань. Но Туган понимал: то, что отец не высказывает вслух, остается гореть в его груди жестоким, испепеляющим огнем.
Идем домой, сказал отец. Садись на коня.
Туган отказался. Ему хотелось, чтобы ночь эта никогда не кончилась и никогда не кончился путь до села. И он мог бы рассказать отцу о своей беде, но не смел, потому что никого на этом свете не любил больше отца и еще потому, что боялся, как бы отец, забывшись, не взял опять на руки мать и не стал носить ее, как ребенка.
Азрым вертелся, не замечая того, что происходит на экране, не находя места своим тяжелым, мощным рукам, что-то ворчал про себя, чертыхался. Наконец, не выдержав, он потянулся к Тугану и прошептал:
Слышишь, как грызет?
А Сосай похрустывал себе леденцами, причмокивая языком.
Кто это чавкает?! страшным голосом вопросил Азрым. Я спрашиваю, кто чавкает?!
Сосай повернулся чуть, глянул на него через плечо:
Не мешай смотреть, паренек!
Ах, это вы, учитель?! Простите А я решил, что сюда забралась чья-то свинья.
У Азрыма были свои счеты с Сосаем
Когда в детстве Азрым пускался наперегонки со своими сверстниками, те каждый раз опережали его, и каждый раз он удивлялся: как же так? Даже босиком по колючей стерне они бегают быстрее, чем он в ботинках. Азрым садился на землю, разувался, но, исколов в кровь ноги, все равно прибегал последним. Он никогда не выигрывал забегов, зато частенько терял ботинки и возвращался домой босиком. Кому-то, может быть, и влетело бы за это от родителей, но Азрыму все сходило с рук.
Бегать он так и не научился, зато в борьбе ему равных не было. Тут уж не то что сверстников, он и мальчишек постарше валил. Поднимал противника, как мешок с сеном, и бросал на землю. Одного, другого, третьего подходи, кто хочет! И сыпались с его одежды пуговицы, трещала по швам рубашка; он возвращался домой перепачканный и оборванный, а на другой день снова выходил на улицу чистенький и нарядный.
Азрым рос медленно, как дубок, пустивший глубокие корни. И если дубок может сомневаться в чем-нибудь, волноваться или беспокоиться, то и Азрыму это было свойственно.
Отец его был туговат на ухо, мал ростом и худосочен. Мать заметно прихрамывала на правую ногу, и в правую же сторону было перекошено ее лицо Но судьба, обделив их красотой, щедро одарила трудолюбием. Отец Азрыма был лучшим в селе плотником, мать работала звеньевой, и они никогда не знали нужды.
Может, и не узнал бы Азрым никогда ни сомнений, ни беспокойств, если бы не соседи, а жили по соседству с ними Сосай с женой
Родители Азрыма держали здоровенную свиноматку. Кормили ее хорошо, но свиньи от рождения ненасытны. Как-то раз свинья, толкнув рылом калитку, зашла во двор к соседям. Жена Сосая варила на зиму компоты и закатывала их в байки. Свинья, не раздумывая, сунулась к банкам, стоявшим вдоль сарая, повалила их, перебила половину, загубив труды целой недели. Жена Сосая, увидев содеянное, погналась за свиньей с топором. Обидчицу свою она, конечно, не догнала, но, ворвавшись к соседям, устроила скандал. Мать Азрыма, подергивая перекошенным лицом, уговаривала:
Уплатим вам вдвойне, за все уплатим, только не кричи Успокойся, прошу тебя
Но жена Сосая не хотела успокаиваться. Уперев кулаки в бока, она во всю мощь своих легких сыпала страшными проклятиями:
Дай бог, чтобы в самом скором времени, орала она, вы зарезали свою свинью на поминках самого любимого человека!
Мать Азрыма, растерявшись, спросила удивленно:
Что ты? Разве осетины режут на поминки свиней?
Жена Сосая запнулась на мгновение, но тут же нашлась:
Так зарежьте свинью, продайте мясо и купите погребальные одеяния самому лучшему в вашей семье
Соседки давно уже недолюбливали друг друга, и нужна была лишь причина, чтобы вражда вспыхнула, как солома от случайной искры. И вот случай такой представился, и жена Сосая отводила душу
Как-то Азрыму поручили в школе сбегать к Сосаю и сказать, чтобы тот шел на педсовет. Азрым нехотя отворил калитку соседей. Ему не хотелось входить в дом, и он остановился, надеясь, что хозяева сами заметят его. Вдруг резко распахнулась дверь, и на веранду выскочила жена Сосая. Азрым никогда бы не подумал, что эта непомерно тучная женщина может быть такой шустрой. Вслед за нею в распахнутую дверь из комнаты вылетели друг за другом два тяжелых сапога. Один из них угодил в спину беглянке, а другой пролетел мимо. Едва женщина подняла с земли сапоги, как в дверях показался разъяренный Сосай.
Раздобрела, как тыква, нагнуться не может! прошипел он и добавил к сказанному такие слова, которые никак не должны были сорваться с языка учителя.
Азрым готов был провалиться сквозь землю. Родители его были неграмотны и не из самых мудрых, но они никогда не ссорились и не оскорбляли друг друга.
Когда Сосай скрылся в комнате, Азрым осмелился наконец и окликнул его жену. Та, будто обрадовавшись, подскочила к нему и крикнула:
Тебя что, твоя уродина прислала подслушивать?!
Нет, меня из школы послали
Чтоб ты не доучился в этой школе!
Сосаю нужно на педсовет
Иди, иди! Нечего тебе делать в нашем дворе! Здесь нет твоих сверстников, пусть они в самом скором времени соберутся на твоих похоронах!.. Убирайся! Вместо того, чтобы шататься по чужим дворам, пойди лучше и поищи свою потаскуху-мать, которая бросила тебя под забором!
Мальчик будто окаменел. Ему показалось, что разом стемнело и не светит больше солнце над миром, и то, что хранила в себе память о предшествующих днях тепло и ласка теперь ничего для него не значили
Ты не слушай ее, мое солнышко, плакала, вытирая глаза передником, та, которую он называл матерью. Она тянулась к нему, но он отстранялся, отступая шаг за шагом, стараясь не видеть ее жалкое лицо.
В тот день он узнал то, что раньше от него скрывали.
Молодая женщина попала в родильный дом. Ни с кем она не разговаривала, никто не навещал ее. Вскоре у нее родился мальчик, но взгляд женщины не просветлел. В палате шептались, что все двери теперь перед ней закрыты и ни сама она, ни ее сын никому не нужны. Сама она рассуждала, видимо, так же и, уходя из роддома, ребенка с собой не взяла Об этом узнали бездетные супруги, и после долгих хлопот усыновили его и назвали Азрымом. Они тут же продали свой дом и уехали из Осетии. Вернулись через несколько лет. Дом купили в другом селе. И вся их жизнь была заполнена их мальчиком. Но случилось то, чего они больше всего боялись
Азрым так и не узнал ничего о своей настоящей матери.
Он стал рассеянным, стал часто задумываться, хуже учиться. Мог весь урок, сидя за партой, смотреть неотрывно в окно, отрешившись от всего происходящего в классе, Сосай настороженно поглядывал на него, побаиваясь, как бы Азрым не встал вдруг и де рассказал о том, что видел во дворе учителя.
Однажды, когда урок Сосая был в самом разгаре, ребята зашептались, загомонили, поглядывая в сторону Азрыма! Тот сидел неподвижно, смотрел на доску, а по щекам его текли слезы. Сосай, увидев слезы Азрыма, вызвал мальчика к доске и задал ему задачу. Долго ждал, но Азрым так и не взял в руки мел.
Садись! махнул рукой Сосай. У тебя в голове один только песок.
Азрым поплелся к своей парте.
Когда учитель начал объяснять новый материал, мальчик поднял руку.
Ну, что тебе? с издевкой спросил Сосай.
Азрым встал, помолчал немного, глядя прямо в глаза учителя, потом негромко, но отчетливо произнес:
А в твоей голове одни опилки.
Это послужило началом лавины. Но лавина в горах проходит и умолкает, а здесь она гремела до тех пор, пока Азрыму не опротивела школа, пока он не разбил чернильницу о стену и не забросил портфель с книгами на чердак
На иголках долго не просидишь, и Туган, не выдержав, толкнул Азрыма:
Ну, я пошел
Азрым последовал за ним. До главной улицы им было по дороге, а там они разойдутся: Азрым повернет к себе, в сторону нижней окраины села, Туган же Туган и сам не знал, куда отправится. На душе было неспокойно. Он думал о Хани, об «идеальном» женихе ее, и мысли эти приводили его к Сосаю. Тугана тревожило предчувствие чего-то недоброго и темного
Было поздно, но с главной улицы села еще доносился шум проезжающих машин, и Туган решил остановить первую же из них и ехать в город к Хани. Навстречу им попался Толас. Схватив за руки Тугана и Азрыма, он заулыбался:
Пока не получу с вас магарыч, буду нем, как рыба. И не просите меня.
Мелешь, как мельница, а хвастаешь немотой, буркнул Азрым. Выкладывай, что еще?..
Коста освободился, слышали? обрадованно произнес Толас.
Так почему же мы не идем к нему, чтобы сказать «здравствуй»? обрадовался Туган.
Он еще не приехал. Эту весть его сестра привезла из города
10
Земля была сырая после дождя, о прополке нечего было и думать, и ребята занимались кто чем: Гадац отбивал свою тяпку, Батадзи менял на своей держак, Цыппу и Азрым играли в шахматы
А разговоры вертелись вокруг Коста.
Эх, был бы я сейчас на его месте! откровенно завидовал приятелю Толас Афизат, наверное, подала на стол горячие пироги, намаслила их так, что они блестят, как зеркало
Ты ошибаешься, Толас, усмехнулся Батадзи. Они уже позавтракали. Афизат убрала со стола, а теперь ухаживает за своим суженым вот поправила на нем рубашку и поцеловала его
Все это сплетни, мрачно проговорил Гадац. Коста не поселится в доме невесты, не нарушит обычая Пока не устроится на работу, не снимет квартиру, он не пошлет сватов в дом невесты.
Почему вы думаете, что Коста сыграет свадьбу на стороне, а не в отцовском доме? спросил Состыкк.
И вообще, возмутился Толас, с какой совестью он сыграет свою свадьбу без нас?!