Кайти заскочил в сарай. В одной из глинобитных стен его была проломлена дыра, сквозь которую виднелись тополя, растущие на улице. «Они могут прятаться за стволами деревьев, подумал Кайти. И еще подумал он: Хорошо, что не зажигали свет в доме и мне не нужно привыкать к темноте»
Справа к сараю примыкал хлев, слева сеновал, огороженный колючей проволокой, чтобы скотина не тянулась к сену. За проволокой два стога сена: один остался с прошлой зимы, а другой недавно выменяли на араку. Кайти заглядывал сюда недавно и не обратил бы внимания сейчас на эти стога, но взгляд его упал на высокий, бесформенный ворох колючего полевого осота. «Вряд ли кому-нибудь придет в голову, что здесь можно спрятаться», подумал он, выскочил из сарая, махнул сестре, чтобы та не отставала, и бросился к сеновалу. Разгреб колючий осот, вырыл убежище для себя, залез и свернулся калачиком. Он ничего не сказал Дунекка, но та и сама знала, что ей делать. Она быстро замаскировала брата, подравняла осот, обмела землю, чтобы не осталось следов, и, воровато оглядевшись, кинулась домой. Она успела скинуть с себя одежду, улечься в постель и разглядеть белевшее в темноте лицо матери, лежавшей на своей кровати
Кайти вздрогнул, услышав, как щелкнула задвижка калитки, как затопали по двору чужие ноги, и он перестал понимать, что есть явь, а что ему чудится. Он почувствовал только, как запылало его лицо, потом руки, потом пламя прошло по всему телу. Он подтянул горящую руку ко рту, впился в нее зубами и ощутил солоноватый привкус крови Послышался грохот что-то рухнуло то ли на веранде, то ли на крыльце. Кайти вдруг ясно представил себе комнату, в которой он только что сидел с матерью, вернее, не всю комнату, а тот угол, куда Уалинка бросила второпях телогрейку. Да, мать могла забыть о ней, потому что не ждала его сегодня, растерялась, когда он явился. И Кайти представил себе, как кто-то из тех, чужих, запустил руку в карман его телогрейки, пошарил, нашел кисет с махорочной пылью, платок, пропахший по́том
И он уже ничего не слышал ни топота торопливых ног, ни мужских голосов, ни того, что лепетали в отчаянье его мать и сестра. Ему мерещился светлый зайчик, высвечиваемый карманным фонарем; зайчик порезвился на стене, скакнул на пол, вспрыгнул на сундук, стоящий в сенях. Следом за зайчиком ринулись к сундуку люди, открыли крышку, отодвинули, обнаружили под ним вход в подпол, прикладом выбили дверцу
Кайти снова услышал топот ног, упало что-то тяжелое, и он понял: полезли на чердак, уронили что-то Грохот окончательно растревожил соседскую собаку, и она залаяла, подвывая, во все горло. Собаке было страшно в ночи, ее пугало мелькание темных фигур во дворе у соседей, и она чуяла всей своей шкурой, что там творится недоброе, и, пересилив страх, прыгнула через плетень и бросилась к сеновалу, заливаясь быстрым, как пулеметная очередь, гавканьем. Вот она кинулась на кого-то, ее огрели прикладом, и собака, завизжав, отступила, дыбя шерсть и по-волчьи скаля клыки
Кайти приложил к пылающему лицу мокрое голенище, и ему показалось, что от сапога пошел пар А собака снова наскочила на кого-то и снова. Потом раздался долгий, жалобный визг, собака, скуля, махнула через плетень и умолкла. Послышался голос Дзиппа старик успокаивал, ругал свою собаку и наконец загнал ее в хлев.
И стало вдруг оглушительно тихо, и в неживой тишине этой зловеще зашуршал, протыкая сено, трехгранный штык. Кайти увидел дальний, будто процеженный сквозь черное покрывало свет и даже не увидел его, а ощутил, словно скирда разверзлась и свет холодным языком лизнул его по щеке. И в тот же миг Кайти почувствовал, как к ноге его неторопливо подбирается острие штыка. Кайти попытался прикусить губу, но челюсть дрожала, тряслась, не повинуясь ему
Прощупайте сено, сказал кто-то стоящий над его головой.
Штык вонзился в осот, будто в пустоту провалился.
Кайти наконец сумел поймать губу зубами, прикусил ее, как мог, но боли не ощутил. И он уже не думал ни о чем, сам превратившись в полевой осот, который мертв давно и не чувствует, как сквозь него проходит штык.
Кайти не слышал, как люди со штыками ушли с сеновала. Не слышал он и тихих, крадущихся шагов матери.
Это я
Голос, тихий, полный смертной тоски, вернул его к жизни.
Странное снилось Дзиппа Ехали люди на арбах по ухабистой дороге. У одной арбы поломалась ось, и колесо докатилось в сторону. А Дзиппа перенесся с ухабистой дороги на зеленую лужайку возле реки и стал пасти овец. Вдруг откуда-то появился его младший сын, взялся дразнить круторогого барана, бодаться с ним лоб в лоб. Баран никак не мог одолеть парня и, взбесившись, превратился в огромного бугая. Дзиппа, испугавшись, стал звать сына, но тот, не слушая отца, смеялся, дразнил бугая, убегал, уворачивался, и это длилось бесконечно долго, до тех пор, пока бугай, изловчившись, не сбросил юношу в пропасть
Дзиппа проснулся в холодном поту.
Он попытался забыть увиденное, повернулся на правый бок, закрыл глаза, но сон не шел к нему.
Он боялся лишний раз пошевелиться не дай бог проснется жена, и слушай тогда ее разговоры. Дзиппа никогда не был с ней слишком откровенным. Вечером, когда старик вышел на лай собаки, он видел, как вооруженные люди сновали по двору Уалинка. Единственная правдоподобная мысль, пришедшая ему в голову, заставила его похолодеть. Страшно было глянуть во двор Уалинка. Дзиппа загнал собаку в хлев, бросил ей кусок чурека и поспешил вернуться в дом. Жена приготовилась слушать его, но он сказал всего лишь:
Наверное, это солдаты. Не разглядел хорошо.
Ну да? усомнилась жена. Что понадобилось солдатам в доме Уалинка?
А этого, кроме них самих, никто не знает. У военных людей свои секреты
На днях, вернувшись с уборки кукурузы, Дзиппа повел усталую лошадь на водопой. Коня он оставил наверху, а сам спустился с ведром вниз, к реке. Когда, набрав воды, он возвращался, между домом Госка и его собственным ему почудилось что-то странное то ли человек, стоящий на четвереньках, то ли овца, бредущая к дому. Дзиппа удивился еще больше, когда эта странная фигура повернулась резко и исчезла, будто сквозь землю провалилась. Ошеломленный старик, вернувшись домой, сел за стол, подпер голову реками и задумался. А жена все вертелась рядом, подозревая неладное, расспрашивала его, надоедала, но он отмалчивался. Тогда, рассердившись, она проворчала:
Что-то скрываешь ты от меня, по глазам вижу, не зря они у тебя скачут, как всадники
Теперь Дзиппа думал, что между фигурой, стоявшей на четвереньках, и солдатами, суетившимися во дворе Уалинка, существует какая-то недобрая связь, и мысль старика снова и снова возвращалась к Кайти. «Дай бог, чтобы это не оказалось правдой, пытался успокоить себя Дзиппа, чтобы я посмеялся над своими подозрениями».
Хоть Дзиппа и чувствовал, что день не принесет ему успокоения, ему все же хотелось, чтобы утро наступило поскорее, ведь за работой забываются и горе, и печаль.
Он задремал ненадолго, а когда открыл глаза, уже начинало светать. Старик поднялся, натянул свои залатанные брюки, надел вязаную шерстяную рубашку, сунул ноги в чувяки и, выйдя на крыльцо, остановился в раздумье. А солнце поднималось все выше, и Дзиппа долго смотрел на восток, алеющий светом зари, потом на село, на крыши домов, выглядывая, кто из соседей уже начал топить.
Зайдя в дом, старик свернул цигарку, подошел к печке и открыл железную дверцу
Даже в то счастливое довоенное время, когда не надо было ходить по соседям за огнем, в доме Дзиппа печь растапливали без спичек. Дзиппа говорил: «Очаг это сердце дока, а сердце работает даже тогда, когда человек спит». Буковую чурку бросали в печь, когда та уже догорала, засыпали золой и прикрывали дымоход. Разгреби рано утром золу и сверкнут золотыми искрами жаркие веселые угольки
Дзиппа нашел в печи уголек, маленький, величиной с бусинку, вытащил его щепкой и закурил. Старику показалось, что огоньки в печи вот-вот погаснут, затянутся пеплом, и он выдернул из полы своей телогрейки немного ваты, положил на вату уголек и понес его во двор. Набрал в сарае сухой соломы, сунул в нее вату с огнем и стал размахивать руками. Когда солома разгорелась, он поспешил с ней в дом, к печке. «Дым из нашей трубы должен подняться раньше других дымов. думал старик. Соседки не должны тревожиться об огне. Пусть идут к нам. Что ни говори, улыбнулся он про себя, а в нашем доме все же есть мужчина»
Во время завтрака Дзиппа решил так: «Скажу-ка я Госка или Маро, чтобы они сходили к Уалинка, позвали ее на уборку кукурузы, а заодно пусть выведают, что же у лих все-таки случилось»
Вскоре во дворе послышался голос Маро. Дзиппа повернулся к жене:
Пойди-ка, позови ее сюда.
Не войдет она в дом так рано, ответила жена, постесняется.
А ты придумай что-нибудь, скажи, что я забелел и хочу ее видеть.
Маро вошла в комнату, остановилась у порога. В руке она держала совок за огнем пришла.
Что с тобой, Дзиппа? спросила она. Захворал, что ли?
Увидел тебя и выздоровел, улыбнулся он, встал, пододвинул гостье стул. Садись, позавтракай с нами, славную фасоль сварила моя старуха.
Поешь, поешь, торопливей, чем положено, поддержала мужа хозяйка.
Спасибо, берясь за ложку, поблагодарила Маро, дай бог, чтобы запасы ваши не скудели Люди обычно скрывают свои недостатки, а я вот мучаюсь любопытством и признаюсь в этом
Дзиппа вопросительно глянул на нее.
Что это ночью ваша собака так лаяла? поинтересовалась Маро. Будто корову вашу угоняли со двора
Это к Уалинка солдаты приходили, поспешила сообщить хозяйка дома. Собака на то и собака, чтобы лаять, вздохнула она, но вчера ее собачья душа чуть не вылетела вон!
Слышала, все, слышала, сказала Маро, обращаясь к Дзиппа. Вчера мой бычок куда-то запропастился, пришлось мне до самой ночи искать его, а когда я нашла в терновнике и гнала домой, под крыльцом у них, она показала в сторону дома Уалинка, что-то шевелилось. Какая-то тень за дерево спряталась
А Серафима как напугалась возле реки, покачала головой жена Дзиппа. Всеми святыми клялась, что видела мужчину.
А я говорю о женщине, сказала Маро. Я даже окликнуть ее хотела, а потом поняла ведь она от меня прячется
Когда к ним ни постучись, проговорил Дзиппа, всегда ворота на запоре.
Может, обыск у них был? высказала предположение Маро. Но они на днях письмо получили
И я, Маро, о том же самом думаю, сказал Дзиппа. Хоть убей, не выходит у меня это из головы.
Нет, засомневалась Маро, не может быть Он ведь хорошим работником считался, доверяли ему.
Что верно, то верно, Дзиппа достал из кармана кисет с табаком, работать он мог.
Никогда не забуду, как мне по наряду дрова привозили, сказала Маро. Послали сына хромого Агубе, но тот не поехал. Тогда Кайти избил его до полусмерти и на следующий день снова погнал в лес. Я только потом узнала об этом
На одном собрании, негромко заговорил Дзиппа, кое-кто взялся хвалить своего бригадира, метил его в председатели Хромой Агубе ничего особенного не сказал тогда, посомневался просто не рано ли, мол, поднимаете его на такую высоту, Дзиппа встал, подошел к плите, закурил. А Кайти запомнил это и при случае отомстил Ты-то, наверное, думала, что он о тебе заботится. Нет, дорогая, отец его был душевным человеком, но он пошел не в отца
Страшный глаз у нашей соседки, страшный, вздрогнула жена Дзиппа. Была у нас корова, стала рассказывать она, хорошая корова, много молока давала. Уалинка как-то удивилась, увидев ее: «Ну и вымя у вашей коровы!» В тот же день корова заболела, стала хиреть, кожа да кости остались от нее.
Может быть, ты ее кормить перестала? улыбнулся Дзиппа.
Тоже мне, скажешь! обиделась его жена. Последний кусок ей отдавала
В дверь постучали, и хозяйка, не договорив, пошла открывать. Возле крыльца с совком в руке стояла Госка. Ее тоже пригласили в дом и усадили за стол.
Ни за что не поверю, что вы не говорили тут о вчерашнем вечере, сказала Госка. Я видела, как Дзиппа успокаивал собаку, загонял ее в сарай
Вот и мы понять не можем, что за люди были во дворе Уалинка, кивнул Дзиппа.
Какие-то огоньки вспыхивали и гасли, добавила Госка.
Карманные фонари, видно, были у них.
Все замолчали, раздумывая, потом Госка сказала:
О-хо-хо, что за времена настали? Как вспомню тот вечер, когда Серафима прибежала с реки белей, чем эта стена
8
Мысль стала оружием. Тот, кто не обдумывал сейчас завтрашний день и не готовился жить в нем, был похож на сухостойное дерево, на замшелый пень. Серафима, не найдя выхода своим мыслям, отчаялась, не знала, как жить дальше, и, когда Таурзат пришла к ним в дом, в сердце девушки заглянул луч надежды
Вчера вечером Таурзат опять постучалась к ним, вошла, села за стол, взяла Серафиму за руку и, улыбнувшись, заговорила:
Может, я и надоела тебе, девушка, но ты не гони меня, а послушай Завтра овец колхозных будем раздавать. Помоги мне. По одному барашку мы хоть за пазухой спрячем. Думаю, до обеда раздадим их. Хочу заранее поблагодарить тебя, пожелать, чтобы война скорее кончилась, стало в мире спокойно, и один из барашков, которых вы возьмете себе, стал жертвой на твоей свадьбе
Люди медленно собирались во дворе колхозной фермы. Овцы сгрудились в дальнем углу загона, жались друг к другу, нюхали землю. В стороне негромко разговаривали Дзиппа и хромой Агубе. Вскоре приехала на бричке Таурзат.
Дзиппа, спросила она, чего вы ждете?
Мы готовы, ответил старик. Может, ты скажешь что-нибудь людям?
Не дети же мы, пожала плечами Таурзат. Расстаемся мы ненадолго, скоро опять будем, встречаясь, говорить друг другу «доброе утро» или «добрый вечер». Будем работать и сидеть за праздничными столами А теперь давайте поступать так, чтобы в день нашей общей радости никому не пришлось смущаться. Ну, что еще сказать?..
От слов Таурзат люди заулыбались, стали громче разговаривать
Серафима смотрела на Таурзат, и ей казалось, что та ничуть не изменилась с тех пор, как девушка впервые увидела ее. Ни разу, наверное, она не принарядилась, и Серафима не могла представить ее себе, идущей вместе с другими женщинами на свадьбу и несущей в белом узелке три пирога, вареную курицу и графинчик с аракой.
Тогда Серафима многого не понимала Днем отец и брат сели в бричку и укатили со двора. А вечером Госка, накормив ужином дочку, долго ждала мужа и сына, но те все не возвращались, и мать, накинув на плечи платок и укутав в старый шарф Серафиму, сказала:
Дойдем хоть до околицы. Тревожно мне. Не первый раз они поехали в лес за дровами, но все же боюсь, как бы не случилось беды
Серафима едва тащилась, веки слипались, и она мечтала лишь о теплой постели. Она бы не отказалась, если бы мать взяла ее на руки и понесла. Они долго шли, потом повернули обратно. Когда стали возвращаться, девочка увидела, что кто-то идет им навстречу, испугалась и прижалась к матери.
Не бойся, успокоила ее та. Не все еще спят, есть и такие, как мы, бродяги
Мимо прошла женщина ростом чуть повыше матери. Обута она была в сапоги, в руках несла что-то похожее на косу или на вилы. Мельком взглянула на них и прошла дальше
Что это у нее в руке? спросила Серафима.
Винтовка
Настоящая?! Из которой стреляют?
Она самая
Девочке не верилось, потому что до сих пор она видела оружие только у мужчин.
А в кого она будет стрелять? спросила она.
Ни в кого.
А зачем тогда ей винтовка?
Ты еще маленькая, и тебе незачем знать слишком много.
Когда нужно сделать что-нибудь, ты говоришь, что я уже большая.
Все равно ты ничего не поймешь.
Пойму.
Она мужу идет помогать. Те, у кого много пшеницы и кукурузы, увозят по ночам зерно из села и где-то продают. Муж Таурзат следит за дорогами, чтобы никто не мог ни пройти, ни проехать без разрешения. А Таурзат ему помогает
Он такой сильный?
Он большой начальник. Самый большой начальник в селе.
Но когда девочка увидела Таурзат днем, та не показалась ей ни суровой, ни воинственной, и вскоре Серафима забыла о словах Госка, и виделась ей только винтовка, и она пыталась понять что же такое происходит, почему женщина должна ходить с винтовкой, с настоящей винтовкой, из которой стреляют.
Кто знает, сколько времени прошло с той ночи до другой, когда Серафима узнала, что убили Шахмата, мужа Таурзат?.. И до этого девочка не раз видела, как хоронят, люди возвращаются с кладбища и постепенно все забывается Шахмата искали десять дней, и каждый день приносил в село новые слухи, один страшнее другого. Одна старуха на окраине какого-то города нашла изорванную, перепачканную кровью одежду. Там же нашли и труп Шахмата, зашитый в мешок и зарытый наспех