Нуци же был в хорошем расположении духа и, не задумываясь, сказал первое, что пришло в голову:
Ребенка уже ждете, а, Хаймолэ? Признавайся!
Хаим еще больше смутился, опустил глаза.
Нет, Нуцик сдержанно ответил он. Она просто не может говорить От рождения. Совершенно Теперь ты понимаешь?
Ответ был настолько неожиданным, что Нуци остановился, словно налетел на стену.
Серьезно-о? едва прошептал Нуци. Лицо его выражало крайнее удивление, но, спохватившись, он заставил себя улыбнуться и преувеличенно бодрым голосом добавил: Ну и что?! Какое это в конце концов имеет значение! Ведь ты ее любишь?
Больше жизни, тихо, но твердо ответил Хаим, глядя Нуци в глаза. А жизнью, как тебе уже говорил, я обязан в очень большой мере именно ей.
Так это же отлично, Хаймолэ! Нуци тряхнул руку друга. Это же главное!.. Ты извини. Сначала я не понял тебя
Ойя встретила Нуци очень настороженно. Скрыть испуг, вызванный неожиданным приходом незнакомого человека, она не могла. Когда же поняла, что гость добрый друг Хаима, будто засветилась вся, улыбаясь, торопливо смахнула пыль с табуреток и подала одну гостю, другую Хаиму.
Красота Ойи поразила Нуци, однако, рассуждал он про себя, Хаим, видимо, честный и в то же время чудаковатый парень. Ведь одной красотой счастлив не будешь А рабское повиновение можно получить и от прислуги
Выйдя из палатки вместе с Нуци, Хаим с сожалением заметил:
Спешишь? Я понимаю, много дел А мы ни о чем не успели поговорить
Нуци насторожился. Он подумал, что Хаим собирается его о чем-то попросить. Он же, Нуци Ионас, не любил оказывать помощь тем, кто вряд ли мог быть полезным ему самому. Поэтому равнодушно, не глядя на Хаима, он спросил:
Тебе что-нибудь надо?
Не-ет! протянул Хаим. Просто хотелось узнать, как наши друзья по квуца́ поживают. Где они? Кто чем занимается?
Нуци облегченно вздохнул. И все же, стараясь поскорее отделаться от Хаима и тем самым предупредить его возможные просьбы, он небрежно заметил:
А что, собственно, здесь можно делать? Сам видишь: все трудятся, вкалывают и пока что живут не жирно
Нуци рассказал коротко об их руководителях хавэрим. И когда дошел до Симона Соломонзона, вспомнил, что трудовую стажировку за него проходил Хаим Волдитер, что Симон сожалел, узнав о его болезни, и не раз вспоминал случай, свидетельствующий об исключительной честности холуца Волдитера, и что именно его Ионаса, Симон намеревался послать на Кипр, чтобы узнать, жив ли Хаим, и если жив, то привезти его. Но кто-то пустил слух, будто холуц Хаим бен-Исраэль Волдитер скончался от тифа, и поездка не состоялась
Нуци был практичным человеком, и сразу в его мозгу начал созревать план отнюдь не бескорыстного использования этого, как ему казалось, чудаковатого человека.
Слушай, Хаим! А что если я сейчас переговорю с хавэрим из местной администрации, чтобы тебя с женой отпустили из лагеря?
Куда? не понял Хаим.
Ну как «куда»? Поедете со мной в Тель-Авив! Я ведь там работаю в Экспортно-импортном бюро у Симона Соломонзона. Он развернул тут такую деятельность, что в двух словах не объяснишь! Словом, он очень влиятельная личность!
Вот как! Хаим усмехнулся. Впрочем, это понятно: он сын фабриканта! А фабрика, как известно, денежки печатает Можно развить и очень бурную деятельность и стать даже видной фигурой! Почему бы и нет?..
Нет, Хаймолэ, ты не так меня понял, несколько раздраженно ответил Нуци. Хозяином всего является не столько его папаша и, разумеется не сам Симон, сколько его дядька по матери. Живет этот дядя за границей. Симон его только представляет. А тот персона крупная Мультимиллионер! Личный друг Муссолини Представляешь?
Ровным счетом ничего не понимаю Хаим развел руками. Личный друг Муссолини? Ты понимаешь, Нуцик, что говоришь? Какого Муссолини?
Нуци рассмеялся.
А какого Муссолини ты еще знаешь? И подчеркнуто серьезно добавил: Как-нибудь я не один год состоял в «Гардонии», а до этого был «маккабистом» и в международных делах научился кое-что смыслить Я работаю в Экспортно-импортном бюро Симона, но здесь выполняю совершенно другие функции Ты, наверное, думаешь, что мы просто отбирали молодых парней и девушек? Представь себе, не все так, как может показаться Не всех же молодых направляют в так называемый «Батарба». Что это такое и каково его назначение, ты, возможно, еще узнаешь, но пока между нами!.. И уж если я говорю, то не надо спорить. Условились?
Я не спорю, боже сохрани! согласился Хаим. Но у меня не укладывается в голове, ей-богу!.. Или я ровным счетом ни черта не смыслю. Ты не обижайся, Нуцик! Но как могут быть друзьями главарь итальянской шайки чернорубашечников и еврей Соломонзон, пусть он даже архимиллиардер?!
Представь себе!.. Кстати, его фамилия не Соломонзон. Он дядька Симона по матери. Но не в этом дело Как-нибудь в другой раз расскажу тебе кое-что, и ты ахнешь! Но, повторяю, только между нами! А сейчас я сбегаю к местным властям, скажу, что забираю вас с собой.
Обожди, Нуци! Надо хорошенько подумать
Чего думать? удивленно переспросил Нуци.
Понимаешь замялся Хаим. Я же не знаю, как на это посмотрит руководство нашего квуца́?!
Вот это, между прочим, пусть тебя меньше всего беспокоит. Они все зависят от Симона. А он хорошо относится к тебе. Это важно! Ведь ты за него «акшару» отбывал, вкалывал дай бог! Я же помню! Чудак ты
Ничего это ровным счетом не значит, уныло сказал Хаим. Тем более, когда он стал, как ты говоришь, фигурой. И, кроме того, его отец за все, что я выполнял, денежки в кассу квуца́ внес. Ты же знаешь!
Все знаю Все! И тем не менее не говори глупостей!
Нуци отмахнулся и ушел, оставив Хаима в растерянности. Прошло совсем немного времени, когда из-за угла столовой показался Нуци. Еще издали он крикнул:
Собирайтесь! Едете со мной!
Когда допотопный автомобиль остановился у палатки и Хаим с Ойей вышли с узелками, к ним подошел толстяк ювелир. Тут же прибежали и другие иммигранты из соседних палаток. Все были поражены неожиданным отъездом молодой пары.
Посмотрите на них! громко обратился толстяк к людям, которые не без зависти смотрели на Хаима и Ойю. Он все время играл из себя тихоню, она вообще ни гугу, а им подают легковой автомобиль!.. Скажите, пожалуйста, какие знатные персоны! Можно подумать, что иначе они не привыкли ездить у своих родителей?! Черт их побери вместе с их родителями и прародителями!..
Симон Соломонзон был не столько обрадован, сколько поражен неожиданным сообщением Нуци о том, что Хаим Волдитер жив, здоров и вместе с молодой женой ждет в машине у подъезда дома.
Красотка! заискивающе говорил Нуци. Но молчит, как рыба Немая.
Вот как?! удивился Симон и, помедлив, стал размышлять вслух: Как это понимать? Богатое приданое соблазнило? Видимо, Хаим не такой уж простак, как я думал
Откуда приданое? перебил Симона Нуци. Нищая! А Хаим действительно неглупый парень, но провинциал и чудак Сам надел на себя этот хомут потому, что она будто бы спасла ему жизнь
Серьезно? Симон еще больше удивился. Тогда он и в самом деле простак, не в меру порядочный простак
Да, честный дурак! Нуци рассмеялся. Провинциал
Ну что ж! Посмотрим, на что он годится
Вместе с Нуци он вышел встретить нежданных гостей. Симон крепко пожал руку Хаима, дружески похлопал его по плечу, вежливо поздоровался со смущенной Ойей, пригласил их в дом.
Хаим заметил, что Нуци держится на весьма почтительном расстоянии от Симона. Робкий по натуре, Хаим сейчас совсем стушевался. Когда же хозяин дома, усадив гостей за стол, попросил Хаима рассказать о его странствиях, тот почувствовал себя, как школьник перед лицом строгого экзаменатора: он знал Симона, человека черствого и скрытного. Какие уж тут откровенности! Заикаясь, он в нескольких словах рассказал о том, как болел на Кипре и как после выздоровления добрался до Палестины. Вспомнив недвусмысленный «совет» человека с фонариком и инцидент с толстяком ювелиром, Хаим ни словом не обмолвился о том, что произошло с «трансатлантиком». Постарался отделаться шуткой:
Несмотря на помощь медицины, я все же поправился и вот прикатил! закончил он свой рассказ.
В комнату вошла дородная женщина. Поднос в ее руках был тесно заставлен посудой и угощениями. Расставив на столе чашки, с чаем, розетки с вареньем, разрезанный на куски торт и печенье, женщина молча и бесшумно удалилась.
Предложив Хаиму и его супруге угоститься с дороги чем бог послал, Симон сказал, что дела вынуждают его ненадолго покинуть гостей, и тотчас вышел из гостиной. Вслед за ним вышел и Ионас.
Хаим окинул взглядом гостиную. Все здесь свидетельствовало о богатстве обитателей дома и вместе с тем подавляло мрачностью, вычурностью и тяжеловесностью и хрустальная люстра с массивными черными цепями, и стены, завешанные дорогими коврами, и вишневые с золотистым орнаментом плюшевые портьеры, и висевшие между ними три овальные портрета в тяжелых бронзовых рамах. В центре висел большой портрет мужчины с пышной бородой и большими суровыми глазами. В нем Хаим без труда узнал основоположника сионистской теории Теодора Герцля. Подобный портрет он уже видел в столовой «пункта сбора».
Хаим прислушался к мягкому ходу больших часов в оправе из саксонского фарфора, стоявших на мраморной крышке многоярусного, как буддийская пагода, обильно инкрустированного буфета-серванта. За его толстыми зеркальными стеклами сверкал хрусталь ваз, графинов, блюд и бокалов.
«Да, с горькой покорностью подумал Хаим, богатым всюду рай, не то что нам, бедным иммигрантам. Пусть томятся на «пунктах сбора», голодают, болеют. Кому они нужны»
Нерадостное раздумье Хаима прервал приход Соломонзона и Нуци.
Ионас разумно поступил, забрав вас сюда, проговорил хозяин дома. Нам нужны честные труженики. Но прежде всего надо решить, где вы будете жить.
Нуци будто ожидал этого вопроса. Он сразу предложил остановиться у него.
Я живу с женой и тещей в доме хавэра Симона, пояснил он Хаиму. Недалеко отсюда поселок Бней-Берак А во дворе у нас флигель. Правда, его надо немного привести в порядок
Вот и отлично! перебив Нуци, тотчас же согласился Соломонзон.
Хаим поблагодарил и робко спросил:
А как вы думаете, не будут ли у меня неприятности от руководства нашей квуца́ за то, что я самовольно покинул «пункт сбора»? Может, поставить их в известность?
Мелочи! уверенно ответил Соломонзон. Устраивайтесь, приводите в порядок жилье, а потом потолкуем и о другом Главное работать! Вы поняли меня, хавэр Хаим? Работать!
5
День был на исходе, когда автомобиль с важно восседавшим Нуци Ионасом, его напарником-шофером и прижавшимися друг к другу на заднем сиденье Хаимом и Ойей остановился у ворот приземистого, слегка покосившегося четырехоконного дома. Решетчатые ставни с деревянными, облезлыми, местами выломленными поперечными планками придавали ему унылый, заброшенный вид.
Тотчас же машину окружила орава ребятишек, вынырнувших со дворов соседних домов. Наперебой они стали здороваться:
Шолом, хавэрим!
Шолом!
Напарник Нуци выключил мотор, намереваясь вместе с хозяином войти в дом, но тут один из мальчуганов, загорелый, в брюках чуть ниже колен и в маленьком, точно блюдце, сатиновом берете, едва прикрывавшем курчавые волосы, подошел к нему и вызывающе заявил:
Вы шаббат-гой! Скоро суббота, а вы все катаетесь!
Рано еще, ответил ему Нуци, взглянув на позолоченное закатом небо. До вечера знаешь сколько? А ты орешь «суббота»! Иди-ка отсюда, слышишь?!
Сам иди! нехотя пятясь, огрызнулся мальчуган. Вот пусть только войдет первая звезда, мы тогда проткнем все шины вашему проклятому автомобилю Вот увидите!
Нуци пригрозил мальчугану, а явно встревожившийся шофер поспешно включил мотор и тут же уехал, напутствуемый криками ребят:
Шаббат-гой! Шаббат-гой!
Вдогонку автомобилю полетели камни.
Нуци натянуто рассмеялся:
Видал, Хаймолэ, какие здесь растут парни?! Это не то, что мы с тобой, а? Герои!
Хаим улыбнулся, но ничего не ответил. Он не понимал, чем вызвана дерзость ребят и почему Нуци, явно смущенный, все же одобрительно отзывается о них.
Едва открыв калитку, Нуци принялся кричать по-румынски:
Этти! Мамико! Где вы? Гостей принимайте!
На пороге открытой двери показалась молодая женщина в ярко-голубом атласном халате, расписанном большими ромашками. По выражению ее лица нетрудно было заключить, что она далеко не в восторге от того, что муж приволок с собой гостей с жалкими узелками.
Мой друг! поспешно и весело представил Хаима Нуци, желая предупредить жену от неуместных реплик на румынском языке. Холуц из Румынии! И его жена
Очень приятно, что из Румынии, сухо ответила Эттиля и, осуждающе взглянув на мужа, иронически добавила: Мне это доставляет большое удовольствие
Хаим смущенно поклонился, назвал свою фамилию и, осторожно дотронувшись до локтя Ойи, робко представил и ее:
Моя жена Ойя.
Ойя?! рассмеявшись, переспросила Эттиля. Что это: имя или ваше ласковое прозвище? Ойя!..
Нет, Этти! опережая Хаима, постарался быстро ответить Нуци. Это действительно ее имя! Она и в самом деле такая милая и такая тихая, как овечка Довольный тем, что удалось обратить в шутку язвительно-насмешливый вопрос жены, Нуци поспешно добавил: А ты знаешь, Этти, мой товарищ большой друг нашего Симона! Да, моя дорогая! Соломонзон так радушно нас принял Мы сейчас от него, честное слово!
Эттиля выпучила глаза, лицо ее внезапно вытянулось, губа отвисла: она была поражена.
Вы все вместе были у Симона? обратилась она к ссутулившемуся Хаиму, точно не поверила словам мужа. Вы его знаете?
Хаим кивнул, еще не понимая, сколь магически подействовал на женщину рассказ о визите к Соломонзону.
Я же тебе говорю, Эттилэ! Мы были у него дома! раздраженно ответил Нуци. Сидели в гостиной, нас угощали чаем, вареньем, печеньем, тортом и еще чем-то Полный стол, честное слово! И сам Симон просил меня помочь им временно устроиться здесь, во флигеле
Эттилэ! Нуцилэ! Почему вы не приглашаете людей в дом? послышался трескучий женский голос. Что вы стоите во дворе?
Хаим обернулся. В дверях стояла полная, низенькая, коротко подстриженная седая женщина. Он виновато поклонился ей.
Люди с дороги, наверное, устали, продолжала старушка отчитывать дочь и зятя, а они держат их во дворе, как будто для этого нет дома?! Кошмар! Кто так принимает гостей, Эттилэ?!
Грозная теща Нуци, разумеется, услышала, что бедно одетые молодые люди были приняты самим Симоном Соломонзоном
Нуци что-то шепнул жене, она удивленно взглянула на Ойю и, обращаясь к ней, несколько нерешительно сказала:
Входите, конечно Вот сюда! Сюда, сюда проходите Пожалуйста!
Ойя и Хаим вошли в маленькую, чисто выбеленную переднюю, заставленную сундуками и коробками, на которых виднелась жирная надпись «Джойнт дистрибьюшн Комити USA». Хаим помнил, что в таких же коробках и с такой же точно маркировкой в тот страшный день им доставляли на «трансатлантик» пакеты с едой. Наличие таких же пакетов в доме Ионасов его удивило.
Здесь можно оставить? спросил Хаим, указывая на свои пожитки.
Что за вопрос?! Эттиля фыркнула, как рассерженная кошка. Если ваши узлы набиты золотом, то и в этом случае их никто не тронет!
Хаим покраснел, робко сказал, что его не так поняли, он лишь боялся, не побрезгуют ли хозяева невзрачным на вид багажом.
Ну! Что же вы стоите здесь? выйдя в переднюю, засветилась старушка. Проходите!
Хаим поблагодарил, осторожно положил узелки на пол, снял свои поношенные ботинки и быстро, стыдясь их жалкого вида, сунул под узел. Ойя последовала его примеру, и они вместе на цыпочках прошли в большую комнату.
Вот стулья, тахта, кресло, садитесь, где вам будет удобно, предложил Нуци и вышел в прихожую.
Пусть она снимет кофточку, указывая на Ойю, посоветовала Эттиля. Объясните ей, что у нас тепло!
Хаим помог Ойе снять шерстяную кофточку. Сняла она и косынку, поправила косу и сразу преобразилась. Хаим умиленно смотрел на нее и, когда Эттиля вышла из комнаты, нежно поцеловал. Ойя просияла и, в свою очередь, кивнула на его помятый и потертый пиджак.