То, что рыжеватый парень с обсыпанным веснушками лицом мучительно пытался что-то доказать и чуть не плакал, англичанина не трогало. Он не был сентиментален, К тому же он был свидетелем и истерик, и припадков эпилепсии, и обмороков, и в конце концов это чаще всего оказывалось симуляцией ради достижения определенной цели. Ему все это надоело. И особенно холуцы, эти фанатики-националисты. Англичанин был убежден, что они опасны для британской короны, и потому слушал Хаима рассеянно. Он достал из кармашка часы, открыл крышку: до конца службы оставалось полчаса. Холодно взглянув на Хаима, он скользнул глазами по шифс-карте, которую Хаим все еще просовывал в окошко, и вдруг резко потянул к себе документ, наморщив лоб, стал в нем что-то разглядывать, потом потребовал сертификат и, не сказав ни слова, с озабоченным видом вышел.
Потянулись мучительные минуты ожидания. Подавленный и жалкий Хаим с опаской посмотрел на блюстителей порядка, равнодушно созерцавших его трагедию, и, заметив на груди одного из полицейских шестиугольную звезду, пришел в отчаяние: мелькнула мысль, что эти безумцы могут разлучить его с любимой! От одной этой мысли он побледнел. Не сводившая с него глаз Ойя опрометью кинулась к нему. Но полицейские рывком отбросили ее к стене.
Хаиму казалось, что он последний раз видит свою жену. Он знал: ему не пережить разлуку. Одному, без родного человека, в чужой стране!.. Кому он нужен? Нуцику, Соломонзону? Кто заступится за него, за Ойю? Нет такого человека здесь, в Палестине, на «земле обетованной». Он один среди чужих, непонятных ему людей. Там, дома, было бы все иначе Там были друзья! Разве бросил бы их, Хаима и Ойю, например, Илюшка Томов? Да никогда в жизни! Хаим не заметил, как за перегородкой бесшумно появился англичанин и, сев за столик, стал что-то списывать с шифс-карты. Полицейский толкнул Хаима в бок, и тот увидел свои документы в протянутой густо заросшей рыжеватыми волосами руке англичанина, услышал равнодушно произнесенные совсем неожиданные слова:
Можете идти. Вы свободны
Через минуту Хаим и Ойя, еще не задумываясь над причиной всего случившегося, сияющие от радости, бежали к автобусной остановке под проливным дождем. Подгоняемые сильным ветром, они шлепали по грязи и глубоким лужам. Им хотелось как можно скорее уйти от мишторы, от страшных своим равнодушием людей, которые сидели там, за ее стенами.
В какой уже раз за сравнительно короткий отрезок времени они ощущали неоценимую и мудрую заботу о них доброй тети Бети. Это ведь она, умудренная жизненным опытом труженица, сумела вписать гречанку в шифс-карту Хаима. Чуяло сердце старой фельдшерицы, что не так-то легко все устраивается на белом свете, как иной раз кажется молодым людям, если даже они едут на «обетованную землю»
Хаим вспомнил, что заподозрил было в мстительности Бен-Циона Хагеру, и теперь от души радовался тому, что ошибся. «Ведь и у него есть дочери! думал он. Да и реббе же он все-таки»
Насквозь промокшие, голодные, озябшие, но счастливые вернулись они в свою холодную и сырую времянку. Ойя сразу принялась разжигать керосинку, а Хаим решил зайти к Ионасам и рассказать о результатах поездки в миштору. Не хотелось ему, чтобы там бог весть что подумали о них
Тише! открыв ему дверь, зашипела Нуцина теща. Вы разве не слышите, Эттилэ дает урок
Хаим извинился и в двух словах рассказал о поездке в миштору. Однако его радостная весть старуху не обрадовала, вроде бы даже огорчила. Хаима это поразило. В замешательстве он еще раз извинился за беспокойство и попятился к выходу. Однако старуха его остановила.
К вам зачем-то прибегала Моля сообщила она неодобрительным тоном. Два раза и в такой дождь!
Хаим пожал плечами. Он не знал, о ком идет речь.
Ну Моля, Моля! Вы Молю не знаете? раздраженно прошептала старуха. Эту «шхуну»? Кошмар!.. Спросите, кто ее не знает? Из Венгрии! Артистка
Хаим вспомнил, как-то Нуци говорил ему, что в соседнем дворе живет семья из Венгрии: Моля была когда-то артисткой, ее муж теперь очень больной человек музыкантом. Их красивого мальчика лет десяти Хаим видел. Если человек прибегал в такой проливной дождь, значит, он нуждался в помощи, и Хаим пошел к Моле. Оказалось, что женщина приходила совсем с другой целью.
На фабрике, где я работаю, освободилось место мотальщицы. Я подумала, может быть, ваша жена захочет поработать? сочувственно сказала Моля. Не блестяще, конечно, однако более подходящего ей поблизости не найти. Мы живем здесь четвертый год
Хаим ничего определенного не ответил. Ему не верилось, что хрупкая Ойя справится с такой работой. Да и согласится ли она? Никогда прежде они не задумывались над тем, надо ли вообще Ойе устраиваться на работу.
К удивлению Хаима, Ойя с радостью согласилась на предложение Моли. Жить на один заработок Хаима было трудно: его едва хватало на питание и оплату жилья. Купили недавно керосинку, без которой не обойтись в хозяйстве, и пришлось несколько дней брать хлеб в долг, пить кофе без сахара, отказаться от молока Конечно, Ойе хотелось приодеть Хаима и самой хоть немного приодеться, но, как она ни прикидывала, все получалось так, что нужную сумму придется копить годами.
Через несколько дней Ойя приступила к работе на фабрике, принадлежавшей фирме «Дельфинер». Тепло приняли ее давно работающие здесь женщины. Думая, что молодой, к тому же глухонемой работнице будет особенно трудно освоить новую для нее профессию, старались помочь, показать. Но Ойя быстро освоила несложную работу и выполняла ее технически правильно, чисто и без брака. Женщины-работницы полюбили Ойю, по достоинству оценив ее трудолюбие, сообразительность и необычайную проворность.
Однажды ей стало плохо. Никто не знал о причине. Свою беременность она скрыла от всех, даже от Хаима, боясь, что он не разрешит ей работать на фабрике. Но приступы болезненного состояния стали повторяться, и тогда работницы дознались, что Ойя уже ходит на пятом месяце Крутить вручную станок ей было теперь невмоготу, а хозяин фабрики не соглашался перевести ее на более легкую работу. Он напрямик сказал хлопотавшим за Ойю работницам, что ему на фабрике требуется только мотальщица. Если трудно, пусть уходит. Однако за Ойю дружно заступились Моля и другие работницы, заявив хозяину, что, если тот не выполнит их просьбы, они пойдут работать к Заксу, владельцу другой маленькой фабрики, конкурировавшей с «Дельфинером».
Хозяин знал, что Закс давно пытается переманить к себе лучших работниц, и потому пошел на уступки: Ойя получила более легкую работу.
В течение всего дня она собирала в цехе освободившиеся от ниток катушки и относила их в отведенное помещение, подметала и убирала. Оплата труда была, естественно, гораздо меньше, но это не мешало ей относиться к новым обязанностям с присущим ей рвением.
С той минуты, когда Хаим узнал, что у них с Ойей будет ребенок, он стал настаивать, чтобы она бросила работу, но Ойя упрямо покачивала головой, надув губы, обиженно, исподлобья смотрела на Хаима. С болью в душе Хаим уступал желанию любимой, надеясь, что не сегодня так завтра она сама почувствует и поймет необходимость расстаться с фабрикой. А Ойя, довольная своей маленькой победой, обнимала Хаима, щурила блестевшие от счастья глаза.
Когда Нуцина теща узнала, что Ойя ждет ребенка, она подолгу ходила по комнате, причитая:
Такое ничтожество, а скоро уже будет с большим брюхом, разорви его Моя же несчастная Эттилэ должна страдать И какое образование мы ей дали, и музыку как знает, и такая все-таки красивая! А как умеет себя вести! Или как рассуждает! Англичане от нее прямо-таки в восторге, когда слушают, как она учит их девочку играть на пианино, а вот с ребенком хоть режь, ничего у них не выходит И Нуцилэ вроде бы ничего себе Здоровенный парняга, кровь, можно сказать, с молоком! Самое лучшее, самое вкусное и полезное кушанье получает он Во всяком случае, не то, что этот рыжий дохлятик! Тоже мне большой умник! Выбрал себе жену, собирается всю жизнь с ней прожить, чтобы ни разу словом не обмолвиться Такой идиот! Но ребенок у нее может быть нормальный, хотя бог еще может сделать так, что у Эттилэ будет сладенький, как мед, ребеночек, а у немой такое, что не приведи господь
Успокоенная упованием на божью справедливость, старуха подходила к открытому окну и, напряженно всматриваясь сквозь пелену сгущавшихся сумерек, наблюдала за жизнью обитателей времянки, продолжая причитать:
Мы еще поживем и увидим Хоть говорят, что бога нет, но пока никто не доказал, что это так. Что-то все-таки должно быть?! И если в мишторе у рыжего дохлятика все обошлось с его немой красавицей, так и это еще тоже не все Не-ет!..
7
Теща Нуци Ионаса, любительница зло посудачить о соседях, перемыть их косточки, наблюдая из окна за Ойей, нет-нет да признавалась:
Днем с огнем не найдешь такую работягу! Кошмар!.. Не человек, а вол! Как ни посмотрю она моет или стирает, убирает или гладит. Просто помешанная, чтобы мы с Эттилэ и Нуцилэ были так здоровы!.. И тут же, словно досадуя на себя за вырвавшееся доброе слово о человеке, старуха раздраженно добавляла: И отчего, думаете, она такая? Немые все железные. Не иначе, как в них заложена дьявольская сила!
Нуцина теща кичилась чистотой в доме, но к черной работе сама руки не прикладывала, а дочери своей вообще не позволяла заниматься хозяйством.
Не порть себе руки, Эттилэ! ворчала она, как только та, больше от скуки, пыталась что-либо сделать по хозяйству. Еще успеешь все это делать потом, когда, бог даст, у тебя уже будет ребенок! Доктор же обещал! Эти беды у тебя только остались бы, и другого горя чтоб мы никогда не знали В конце концов скоро должна прийти с работы немая. Большое для нее дело вымыть пол и немного постирать?! Угощу ее чем-нибудь Сколько уже раз я давала ей то пирожок, то коржик, и ты об этом даже не знала
Ойя считала Нуци Ионаса и его семью благодетелями, которым она и Хаим многим обязаны, и потому безотказно выполняла все, на что отнюдь не просительным жестом указывала ей старуха. А Хаиму по складу характера вообще была свойственна услужливость. Запросто брал он метлу и подметал двор, относил ведро с помоями, которое Нуцина теща предусмотрительно выставляла на порог. Когда ему доводилось возвращаться вместе с Нуци домой, он нес и его сумку с продуктами да еще и подшучивал над Ионасом:
Не сопротивляйся, Нуцик! Все же ты старше меня на две недели!
Нуци снисходительно улыбался и, будто нехотя, уступал сумку. На самом деле он был старше Хаима на три года. Густые черные брови, слегка сросшиеся на переносице, темные глаза с хитринкой, прямой нос и подстриженные на английский манер усики заставляли смотреть на него с обожанием не одну Эттилэ. Был он широк в плечах, строен. Рядом с ним Хаим, тощий, с рыжими вихрами, походил на смешного подростка. Добродушный и непосредственный, Хаим всегда был доверчив, общителен и порою не в меру говорлив, но теперь его словно подменили. В ином, чем прежде, неприглядном свете предстали перед ним во время плавания на «трансатлантике» собратья-холуцы. Душевное смятение, вызванное катастрофой, уступило место смутной, но постоянно терзавшей его догадке об истинных причинах и виновниках взрыва на пароходе и гибели сотен людей. Хаим стал молчалив, робок и менее доверчив. Хотя у него и в мыслях не было воспользоваться своим давним знакомством с Ионасом, тем не менее он заметил, что Нуци, особенно в последнее время, старался дать ему понять, что он уже не тот Нуцик, каким был прежде, и что отношения между ними теперь в первую очередь должны определяться служебной субординацией.
Особенно по субботам, хватив лишнюю порцию «арака», Нуци важничал, пытаясь выдать себя за человека солидного, обремененного серьезными делами. Однако это не мешало его теще срамить зятя даже в присутствии Хаима.
Где вы видели, чтобы еврей был пьяницей? А? возмущалась старуха. Это же неслыханно, кошмар!
Нуци помалкивал. Деваться ему было некуда: старуха владела значительной суммой денег, которая при ее изворотливости давала весьма приличный доход.
С деньгами ты человек! Без денег ничто. Ноль! не раз говорил он Хаиму. Если мне вдруг придется уйти из Экспортно-импортного бюро, то я не пропаду! Открою небольшое дело, и будем жить. Теща давно предлагает
Терпеливо выждав, пока теща угомонится, Нуци и на этот раз туманно намекнул на свою особую роль в каких-то делах, выходящих за рамки официальных функций Экспортно-импортного бюро.
Хаиму не раз доводилось слышать из его уст подобные намеки, а однажды Нуци доверительно заметил, что ему известно о связи дядьки Симона Соломонзона с самим Муссолини. О подробностях тогда Ионас умолчал. Но на этот раз после сытного, изрядно сдобренного спиртным субботнего обеда Нуци не терпелось поделиться своими впечатлениями и мыслями, навеянными очередным «большим разговором» у Симона Соломонзона: всемогущий хозяин любил высказывать свое кредо.
Великие дела можно вершить только при наличии денег! говорил Нуци, зайдя к Хаиму. Но одних денег мало Нужна проницательная голова. Однако и головы, пусть даже самой проницательной, представь себе, тоже мало! В наши дни нужна еще и сила! Большая, тщательно подготовленная! Нужен железный кулак! Иного пути для осуществления нашей программы нет и быть не может
Нуци Ионас, с пафосом пересказывая эти изречения, не знал, что и Симон Соломонзон лишь повторил то, что любил говорить его дядюшка.
Вот так, Хаймолэ, обстоят наши дела! многозначительно подмигнув, Нуци лаконично заключил: Деньги! Умная голова! Сила, способная расправиться с открытыми и скрытыми врагами возрождения нашего отечества! Так-то.
Хаим лукаво усмехнулся. Не бог весть какая мудрость заключалась в словах Ионаса. Кто не знает, что с деньгами хорошо, а без них худо, и что умная голова куда лучше глупой Хаим и думать не думал, что вся эта болтовня имеет какое-либо отношение к нему лично. Однако именно предыдущий день, когда обо всем этом весьма горячо толковали у Симона Соломонзона его приближенные, предрешил крутой поворот в жизни Хаима Волдитера.
Прежде всего, как понял Хаим, Симон в тот день повел речь о создании «железного кулака», с помощью которого можно будет наконец-то перейти от слов к делу.
Чтобы создать свой рейх, национал-социалисты не брезговали никакими средствами, смакуя, повторял Нуци слова Соломонзона. Когда они аннексировали Австрию, все смирились с тем, что еще раньше они попросту наплевали на ограничения по Версальскому договору и создали вермахт, потом реоккупировали Рейнскую область Позднее мир узнал о вступлении немцев в Чехословакию, и вновь поднялась было буря, но и она оказалась бурей в стакане воды, и потому Гитлер вскоре приступил к захвату Польши Сейчас об этих акциях если и вспоминают, то только потому, что теперь речь идет о землях Франции и, если хотите знать, даже Великобритании! Величие стратегии и тактики Адольфа Гитлера и заключается в том, что он, опираясь на реальную силу, всякий раз ставит мир перед совершившимся фактом, предоставляя своим недоброжелателям возможность размахивать после драки кулаками и упражняться в словесном излиянии протестов, негодований, осуждений и тому подобное.
Нуци объяснил Хаиму, Чем была вызвана такая речь Симона, который в общем-то редко выступал, предпочитая оставаться «за занавесом», любил загребать жар чужими руками. Недавно по указанию руководства «Акционс-Комитета» из Хаганы, этой массовой военизированной организации, была выделена небольшая группа наиболее воинственно настроенных людей.
Продиктованному сверху акту был придан характер раскола Хаганы на сторонников и противников нового политического курса, провозглашенного руководством «Акционс-Комитета», который стремился использовать возникшую в результате войны между Англией и Германией новую ситуацию в своих целях: поскорее изгнать из Палестины как англичан, так и арабов. Суть этого курса состояла в том, чтобы создать видимость примирения с арабами и союза с англичанами, якобы ради совместной борьбы против германского фашизма. В действительности же имелось в виду, с одной, стороны, легализовать приобретение оружия и формирование военных отрядов Хаганы, ускорив таким образом создание «железного кулака», а с другой стороны, спекулятивно использовать участие в войне против Германии при предстоящей рано или поздно политической борьбе за создание самостоятельного еврейского государства. Курс на примирение с арабами и союз с англичанами был широковещательно принят Хаганой, несмотря на ее резко отрицательное отношение к опубликованному в «Белой книге» решению английского правительства об установлении жесткого ограничения на иммиграцию евреев в Палестину.