Ради аллаха, не делай такой глупости. Сам знаешь, начнется следствие с предварительным заключением в одиночку, допросы, суд, а там срок припаяют от такого и деньгами, не откупишься, голос Торобека посуровел. Свобода, видно, надоела тебе, Каип!
Чем отчаяннее и неправдоподобнее выдумывал житейские осложнения для Каипа Торобек, тем, как ни странно, тот больше верил и приходил в странное возбуждение. У Каипа даже уши оттопырились от усиленного внимания к бредовым фантазиям председателя.
Кроме того, будешь еще наказан за хищение больничной одежды
Правда, тут даже сам Торобек не выдержал и, зажимая рот носовым платком, чтобы Каип не расслышал его фырканья, быстро вышел из палаты и на свободе дал волю своему безудержному, раскатистому хохоту.
* * *
Жапар, ничего не подозревавший о последнем разговоре Торобека с Каипом, усиленно готовился к торжественному ужину, устроенному его семьей по случаю выписки Каипа из больницы.
Бабюшай с матерью уже накрыли стол праздничной скатертью и расставили посуду, столовые приборы, а также холодные блюда и напитки.
А Торобека с Каипом все не было и не было. Задерживался почему-то и Маматай, заранее приглашенный Бабюшай по поручению Жапара, любившего во всем порядок. Но вот, кажется, появился первым Маматай с улицы донесся низкий, пока еще невнятный голос:
О, Жапар!..
Послушай, дочка, кажется, Маматай зовет, встрепенулся Жапар, выйди посмотри, кто к нам пожаловал, и веди в дом.
На дворе было тихо и пусто, и Бабюшай тут же вернулась в столовую к своим хлопотам с праздничным столом.
А голос снова произнес:
О, Жапар!
Теперь уж сам Жапар не выдержал и вышел в сад. Он стоял тихо и прислушивался, поджидая нового зова, недоумевая про себя, что же все-таки происходит?..
О, Жапар! послышалось из-за розового куста.
Жапар вздрогнул, хотя, как считал, не был суеверен. И ему очень захотелось вернуться в дом, но так постыдно Жапар ни от кого не бегал, поэтому и сейчас решился подождать, что будет дальше. А голос не умолкал:
О, Жапар!..
Да кто ты, таинственный куст? вопросил осторожный Жапар.
Не куст я, а Каип, сбежавший от операции!..
Жапар, расхохотавшись, тут же заглянул за розовый куст и едва удержался на ногах, узрев полуголого Каипа. Жапар быстрехонько, беспокойно озираясь по сторонам, схватил Каипа за руку и временно переправил его в кладовку, сам бросился в дом за одеждой.
И надо же было в это самое время Бабюшай отправиться в кладовку по хозяйственным надобностям. Едва переступив порог, она разразилась истошными воплями, хотела бежать, но, задев за порог, растянулась во всю длину, потом, уже не в силах подняться от страха, охая и призывая на помощь, поползла к дому.
Появившийся в это время на тропинке Маматай помог подняться девушке.
Что случилось, Букен? Ну что с тобой, дорогая?
Тем временем Жапар проскользнул в кладовку и подсунул под мышку Каипа собранную наспех одежду:
Быстренько одевайся и в сад Должен прийти, как и полагается аксакалу, через калитку, чтобы все встретили с почетом, и вернулся в дом с заботливым вопросом: Что случилось, доченька? Почему кричала?
О-о-о, только всхлипывала Бабюшай, выбивая частую дробь своими крупными белыми зубами о край стакана с водой, поднесенный заботливым Маматаем, О, папа, там в кладовке
Успокойся, мало ли что в темноте привидится!..
Привидится! вдруг рассердилась и вскочила с места Бабюшай. Да я, как сейчас тебя, папа, в упор видела шайтана, старого, облезлого, покрытого белой шерстью!..
И с рогами?.. ехидно выспрашивал ее Жапар.
Рога не заметила, а вот копыта, кажется, были!.. в тон Жапару отрезала Бабюшай.
Жапар взял Бабюшай за руку и повел в кладовку.
Вот видишь, доченька, никого здесь нету! Устала, наверно, вот и почудилось невесть что От усталости все, поверь мне
Бабюшай промолчала, но осталась при своем мнении. А в доме отчаянно заливался телефон, и Жапар трусцой кинулся в дом.
Алло, алло!.. Торобек? Ха-ха-ха Давай ко мне!.. Да не бойся, все в порядке.
Их шутливую перебранку Маматай, сидевший недалеко от телефона, расслышал отчетливо, но вот по какому поводу, догадаться не мог И Жапаров смех показался почему-то обидным, так и резанул его по сердцу. Вскоре он открыл окно и свесился через подоконник в сад, вдохнув всей грудью легкий, слегка подмороженный вечерним предзимником воздух. И тут он невольно услышал разговор Жапара, Торобека и своего отца, постепенно стал улавливать его суть
Стыд за отца горячей, ослепляющей волной ударил в виски Маматая. Он не мог больше оставаться в этом доме и, сославшись на ночную смену, быстро ушел, чтобы не встретиться с отцом и не наговорить ему лишнего.
«Почему отец хитрит, ловчит И только одному ему не видно, какой он смешной Да и Жапар с Торобеком хороши, нечего сказать! Хотя бы со мной посчитались Ноги моей там больше не будет!» в конце концов решил Маматай. Ему было непонятно, как могут пожилые, уважаемые люди вести себя, как мальчишки
XV
Как только до Алтынбека дошли слухи о том, что родители Маматая были на званом ужине у Жапара Суранчиева, сердце его тревожно и самолюбиво сжалось: «Ах, значит, так, официально! Значит, можно считать, помолвка состоялась!..» Ведь ему не были известны истинные мотивы посещения Каипом дома своего давнего знакомого. Алтынбек долго прикидывал, как быть, и понял, что разговора с Маматаем ему не избежать, и пригласил его к себе в ближайшее воскресенье, благо жили они в соседних кварталах.
Алтынбек приготовился к визиту Маматая со всем тщанием, на которое был способен. Он поджидал его в своей комнате, обставленной шикарной импортной мебелью. И костюм у Алтынбека такой же изящный, с иголочки Со стороны могло бы показаться, что ждет он не своего подчиненного, а, по крайней мере, сватов
Маматая он усадил в низкое мягкое кресло, так что коленки Маматая вмиг оказались почти на уровне носа, что привело его в немалое смущение, и предложил заграничные сигареты. Оба с удовольствием закурили.
Потом на низком столике появилась пузатая бутылка с яркой этикеткой и коньячные рюмочки Чувствовалось по всему, что Алтынбеку доставляет огромное удовольствие эта демонстрация своего благополучия и умения жить в ногу со временем
Голос у Алтынбека после выпитого коньяка стал вкрадчивым, завораживающим:
Мы детьми, Маматай, пили воду из одного сая, дышали одним воздухом Выпьем, пожалуй, за тот воздух и за ту воду
Маматай выжидательно поглядывал на хозяина дома, держа в руке недопитую рюмку.
Выпили мы с тобой, Маматай, Алтынбек сделал многозначительную паузу, за то, что родичи мы и земляки Кто тебе первым руку помощи протянул на комбинате, а? Я, Алтынбек!.. Или забыл? Хорошее-то быстро забывается, иначе бы не ответил мне на добро злом
Не знаю, Алтынбек, в чем ты меня упрекаешь? Видно, по-разному мы с тобой понимаем жизнь, видно, и так бывает: воздух один, вода одна, а люди вырастают разные
Не мудри, земляк!.. Есть древний киргизский обычай слушать старшего А кто из нас старший?.. Я! Алтынбек холеной ладонью ударил себя в грудь. Заметь, и по годам и по положению
Маматай приподнялся в кресле, видя, какой оборот начинает принимать их разговор, чтобы в любую минуту покинуть дом Алтынбека.
Ты знаешь отлично, Алтынбек, не признаю ни аксакальства, ни родства, ни землячества! Все это было, да быльем поросло Я за справедливость, на чьей бы стороне она ни была!
Алтынбек подошел к Маматаю и мягко надавил на его плечо, мол, сиди спокойно, долг гостеприимства не нарушу, прошелся по комнате, заложив руки за спину, налил себе еще коньяку.
Что ж, Маматай, тем хуже для тебя В сущности, ты меня освобождаешь от всех этих моральных обязательств по отношению к тебе и твоему роду И все же предупреждаю, что могу тебя под суд подвести как нарушителя финансового закона госпредприятия! А это весьма тяжкая статья
Лучше говори прямо, Алтынбек, зачем вызвал А все эти дешевые приемчики для простаков!
И тут Алтынбек выкинул свой тайно припасенный козырь:
А знаешь ли ты, что твой отец убийца?!.
Маматая как катапультой подкинуло с кресла.
Голос Алтынбека звучал жестко, хлестко:
Сидеть! Было дело! Комсомольца прикончил, активиста Такое и за давностью преступления не простят. Алтынбек наклонился к самым глазам Маматая: Сомневаешься? Знай, такое на ветер не бросают! За каждое слово готов ответить перед законом. Сам тебя на своей машине свезу к твоему отцу, чтобы из его собственных уст услышал подтверждение.
Маматай окаменел в кресле.
Взглянув на него и определив, что Маматай доведен до необходимой кондиции, Алтынбек решил снять с него напряжение:
Ладно, можешь не беспокоиться. Я ведь могила Только уж и ты мне службу сослужи
Маматай, как после гипноза, наконец пришел в себя, почувствовав неимоверную ломоту во всем теле, обмяк в алтынбековском кресле. Ему хотелось подняться и уйти из этого змеиного логова, но не было сил. Алтынбек же решил, что сломил гостя и теперь он в его беспредельной власти.
От тебя требуется совсем немного Голос Алтынбека опять набирался вкрадчивости и налипал в ушах Маматая, как смола. Ни убивать, ни воровать тебя не пошлю Но ты вмешался в мою личную жизнь, в мою любовь Я женюсь на Бабюшай, а не ты! Понятно? Ты, конечно, не раз слышал о наших отношениях и все же вставил клин между нами
Что ж, если Бабюшай согласится, то, как говорится, мир да любовь не дожидаясь ответа, Маматай громко хлопнул дверью.
* * *
Несчастье не уведомляет о своем приходе. Оно внезапно, как гром среди ясного неба. Так, разорвав сиренами «скорых» тишину городских улиц, в город ворвалась леденящая душу весть об аварии на комбинате и гибели молодого инженера Хакимбая Пулатова
Она в первое мгновение буквально парализовала людей, пригвоздила к своим рабочим местам ткачих, Жапара, Ивана Васильевича, протянувшего было руку к телефонной трубке, Насипу Каримовну, все же успевшую подхватить потерявшую сознание Халиду
И только станки, не понимая горя людей, бесстрастно пряли и тянули хлопковые нити, ткали, наматывали свои бесконечные метры на огромные катушки, отбеливали, сушили и красили Для чего? Для кого? Все это теперь казалось лишним, ненужным
Маматай, вырубив ток, остановил производство, непривычно гулкими, странными и чужими шагами вернулся в цех
Сейчас горе было общее. Люди инстинктивно жались друг к другу, боясь остаться с ним наедине, боясь своих мыслей и запоздалых раскаяний, а ведь они были, были!.. И у Маматая! И у Кукарева! У Петрова и многих других И никуда от этого не деться, рано или поздно они все-таки придут к каждому поодиночке и начнут казнить изо дня в день. И что тут противопоставить в этом единоборстве с совестью, с памятью своей?..
Думы Маматая, как искры живого разгоревшегося костра, поднимались высоко и относили его к тем дням, когда он, деревенщина деревенщиной, появился на комбинате, робея и стесняясь не только что чужого слова, но и просто взгляда, брошенного ненароком в его сторону!.. А Хакимбай, конечно, понял его состояние, да только и виду не показал. Будучи уже инженером и всеми признанным изобретателем, он принял Маматая в свое братство, мол, «скучно одному» Маматай и тогда ему не поверил, ведь к Хакимбаю всегда тянулась вся комбинатская молодежь Вон даже Саша Петров привязался к нему, как к родному.
В душе Маматая постоянно жила какая-то непонятная тревога за Хакимбая, как будто уже с самой первой встречи с ним он предчувствовал неизбежную скорую разлуку Недаром у Маматая так тоскливо замирало сердце перед отъездом в командировку А дотом как будто оглох и ослеп «Все это наша постоянная суета! Некогда остановиться, вспомнить о дорогих сердцу людях, расстраивался Маматай. Даже об отце вот вспомнил по-настоящему, когда тот попал в больницу»
Маматай с первых же своих дней на комбинате понял, кто такой Хакимбай Пулатов.
Как-то, помнится, он после окончания смены выскочил на улицу и вприпрыжку помчался к общежитию: на вечер у них было назначено свидание с девушками, и собирались они не в свой комбинатский клуб, а в центральный кинотеатр в горсаду!
Маматай ворвался в их с Хакимбаем комнату, резко распахнув дверь, и от избытка чувств подбросил кепку к потолку. Пулатов, как всегда, сутуло выставив лопатки и поглядывая в уже начинавшие наливаться чернильной синевой вечера окна, мерил комнату длинными нескладными шагами.
Пошли, да? еле выговорил сквозь сбивчивое дыхание Маматай.
Поход отменяется, дружище, как-то отрешенно сообщил Хакимбай и снова закружил по комнате.
Почему это? заранее обиделся Маматай.
Несчастье у нас, понимаешь?.. С Сарыком Хакимбай болезненно сморщился. Рукой попал в станок
Маматай съежился на своей койке, боясь дальнейших подробностей, но Хакимбай больше ничего не сказал. И в комнате третьим лишним поселилась гнетущая тишина, только слышались шарк-шарк настороженные шаги Хакимбая. И Маматай не выдержал, сорвался с койки и бросился к городской больнице, там он и наскочил на Сашу, понуро прислонившегося к больничному дереву плечом, вопросительно заглянул ему в самые зрачки.
Саша отвел взгляд в сторону и достал мятую пачку сигарет, и они молча закурили.
Кто что болтает, выпуская сильную струю дыма, тихо сказал Саша. А сам я думаю, у Сарыка дела швах Сей момент тут сестричка одна пробегала И он выразительно провел ребром ладони чуть ниже локтя
Воображение Маматая рисовало ему самое отчаянное положение Сарыка, и он морщился почти от реальной боли и отчаяния, сопереживая своему младшему товарищу Теперь-то воочию убедился, как прав был Кукарев, то и дело напоминая им о правилах техники безопасности, а им, бывало, как об стенку горох!.. «И зачем я Сарыка уговорил остаться на комбинате, запоздало терзался Маматай, лучше бы ехал обратно в свой кишлак, руки целы остались бы!..»
Маматай вдруг вспомнил, что в этой самой больнице работает главным хирургом дочь их председателя колхоза, и решительно направился к дежурной сестре:
Попросите, пожалуйста, Айкюмуш Торобековну.
На операции, строго сказала сестра, даже не взглянув на Маматая. Ждите, только, наверно, придется долго ждать.
Маматай послушно опустился на жесткий, выкрашенный в белый цвет табурет и погрузился в какое-то странное оцепенение, как будто выпал из потока времени и теперь смотрит ему вслед, как в хвост скорого поезда, стремительно уносящегося вдаль, отсвечивая красными тревожными сигналами. «Фу-ты, тряхнул головой Маматай, вдруг сообразив, что безотрывно вперился взглядом в красную лампочку над рентгеновским кабинетом, и чего только не нагородится!..»
Вывело его из этого тягостного состояния появление Айкюмуш. Несмотря на позднее время, она показалась Маматаю свежей и энергичной в своем накрахмаленном халате и красивых очках в золотой оправе.
Кюмуш, бросился он к ней навстречу.
Ба, землячок! Айкюмуш улыбалась открытой нежной улыбкой, отчего лицо ее стало еще моложе и красивее. Знаю, зачем пожаловал Так вот, повезло твоему Сарыку, знать не зря золотоголовым в мир пришел. По-настоящему пострадали только пальцы, да и то не главные безымянный и мизинец. Кожа содрана Но это, можно считать, пустяки. Мог бы и без руки остаться.
Айкюмуш вышла с Маматаем в молодые посадки прибольничного сада, опустилась на скамью, привычным жестом сняла очки, тщательно протерла их таким же, как халат, белоснежным носовым платком, потом провела им по лицу.
А вам и вашим начальникам, Маматай, пусть этот случай станет наглядной, трагической наукой, чтобы не забывали никогда, как важно у станка соблюдать правила техники безопасности Запомни это, прошу тебя. А теперь беги и успокой всех, небось тоже не спят! Айкюмуш поднялась и медленно, устало вернулась в больницу.
В общежитии Маматая поджидало новое ЧП. Около входа его встретили ребята и сообщили, что незнакомые парни устроили скандал. Даже сюда через закрытые двери был слышен несмолкаемый шум-гам.
Маматай поднялся на свой этаж и столкнулся с Хакимбаем, спускающимся вниз, и сразу же присоединился к нему, Хакимбай остановил встречного испуганного паренька и стал его расспрашивать: