Вернувшись в общежитие, Маматай первым делом энергично выдвинул из-под кровати свой видавший виды обшарпанный чемодан, достал те институтские чертежи и просидел над ними до поздней ночи.
В общежитии тихо и сонно. А давно ли в этой комнате Хакимбай и его друзья-технари за полночь вели громогласные профессиональные споры. Тогда он, деревенский паренек, только-только отслуживший армию, голоса боялся подать, не только что А вот настало время на равных участвовал в совещании Совета рационализаторов!
«Удивительная штука человеческая судьба, волновался от своих мыслей Маматай. Вот отец говорит, будто она чудо, «подарок бога», будто еще до рождения запечатлевается на челе каждого Так ли это? Выходит, если верить отцу, никто в своей вине не виноват! Ни Парман, разоривший сердечные надежды Шайыр, сделавший ее такой, какова она сегодня, с ее напускной игривостью и черной тоской безверия? Ни они с Даригюль, отдавшие на волю случая свою любовь? Чья тут вина?»
Вопрос следовал за вопросом, они выстраивались в порочную цепочку, у которой, как казалось Маматаю, не было конца и края Но все-таки он добрался по ней до однозначного вывода: нет в мире счастья обособленного, зависящего только от одного человека, ведь недаром судьбы Даригюль, Шайыр, Пармана и многих, многих других так болезненно сложно, так причудливо переплелись с его собственной, и сколько еще впереди утрат, встреч и расставаний? И он, Маматай, постарается сделать все от него зависящее, чтобы помочь, поддержать, вовремя прийти на помощь
* * *
Маматай вошел в цех и по-хозяйски осмотрелся. Первым ему попался на глаза Парман, и Маматай тяжелым взглядом уперся в массивную, равнодушную спину мастера, чинившего умолкший станок.
Разговор у меня к тебе, Парман-ака.
Тот неожиданно легко распрямился, на толстых губах залоснилась сытая улыбка.
Пол-литра поставишь? Не любитель я так густым тягучим голосом сообщил он Маматаю, всем видом показывая, что сам разговор его нисколько не интересует, и тут же наклонился к станку, и под носом у него завис тяжелым мохнатым шмелем мотивчик избитой песенки.
После смены они сошлись для разговора в комбинатском саду, еще совсем молодом и трепетном, освещенном косым, неверным светом уже коснувшегося вершинного края солнца. Мягкая, стремительная тень сумерек спускалась в долину, обещая ясную, звездную прохладу, покой и тишину уставшим за день земле, деревьям, людям.
Маматаю не хотелось разрушать очарование уходящего за горизонт дня. Он молча сидел на скамье и бесцельно разминал в пальцах машинально сорванный по дороге яблоневый лист, шершавый и душистый. Так бы ему сейчас хотелось увидеть рядом Даригюль, но не сегодняшнюю, а ту, давнюю, открытую и легкую И Маматай вдруг отчетливо осознал, что живую, реальную Даригюль как-то совсем незаметно в его сердце заменила сначала Даригюль-память, затем Даригюль-мечта, неопределенная и томительная как предчувствие чего-то нового, радостного, неизбежного.
Из этого отрешенного и одновременно тревожного состояния Маматая вывело задышливое сопение Пармана, давно отвыкшего от пеших прогулок. И теперь на скамейке он пытался отдышаться и ругал на чем свет Маматая, приговаривая: «Если бы не пол-литра»
Не тяни, земляк, а то магазины закроют, наконец выдавил Парман. Не любитель я спешки, но приходится Давай выкладывай, чего тебе от меня нужно.
Лично мне от тебя, ака, ничего не надо, слава аллаху. Только узнать хочу, была ли у тебя в молодости любовь. Маматай буквально впился взглядом в сонные глазки Пармана, но увидел в них только лень и разочарование.
Учение тебе не впрок пошло, Парман обиженно замотал крупной, с низко заросшей грубыми волосами головой. Вдруг маленькие, медвежьи, прищурочки Пармана маслено блеснули догадкой: Уж не понадобился ли тебе мой опыт в этих делах, а? Были, конечно, женщины Все было, да быльем поросло И Парман-ака самодовольно расхохотался, отчего все его большое, рыхлое, привыкшее к пуховым подушкам тело стало колыхаться в такт смеха, заходила ходуном скамья, вспорхнула с дерева птица
Маматай смотрел на Пармана и не мог представить себе его молодым, веселым, вкрадчивым, таким, каким увидела его когда-то Шайыр, полюбила, поверила Неужели это было возможно: старая ива, под ней влюбленные Шайыр и Парман?..
Я не про шашни твои спрашиваю, вдруг рассердился Маматай, а про любовь, про девушку которой под ивой верность обещал
Ну ты даешь, друг, тяжело, по-бычьи насупился Парман, выходя из привычного равновесия. Запомни, я люблю спокойную жизнь. Тащу свою поклажу, и ладно У меня мнение об обязанностях такое: каждому молитва какая нравится. Верно? И он грузно откинулся на спинку скамьи, стер пот со лба тыльной стороной ладони, видно, не легко далось этому тугодуму его красноречие.
Значит, собственное спокойствие за чужой счет? Так я вас понял, Парман-ака? незаметно для себя перешел на официальное «вы» Маматай.
«И что кипятится? В чем я ему дорожку перешел? Знал бы, так лучше домой поехал бы» недоумевал про себя Парман, польстившийся на даровую выпивку, о которой теперь его собеседник и не поминал. Ну нет, Парман не из тех, кто упускает свое, и парню провести его не удастся.
Пол-литра я сегодня получу? Ведь уговор дороже денег
Парман как ни в чем не бывало положил деньги в карман пиджака.
Жаль, что сам не желаешь составить компанию Ну да ладно, выпью на твои за твое же драгоценное В долгу не останусь: в следующий раз бутылка за мной.
Разочарованный в своих надеждах, Маматай шел, погруженный в горькие мысли о том, как трудно понять человеку человека Кто он, этот Парман, хитрец, обведший его, как мальчишку, вокруг пальца? Или тяжелобольной самой страшной болезнью равнодушием?
* * *
Только приступив к новой работе, Маматай в полной мере осознал всю ее ответственность и сложность. На первых порах не хватало ни производственного опыта, ни умения работать с людьми, руководить большим рабочим коллективом. Дела поглощали до минуты, даже секунды все его рабочее время, а служебные заботы не оставляли Маматая и после смены. Заместитель начальника ткацкого производства даже ночью просыпался вдруг как будто от некоего тревожного сигнала, спохватывался: а как там без него, все ли благополучно?..
Встав во главе крупного отделения комбината, Каипов пережил все радости и волнения, которые можно разве сравнить с переживаниями молодых родителей, пестующих своего первенца. Здесь были и страх, и восторги, даже отчаяние, и, конечно, гордость. Маматай рассудком понимал, что у каждого комбинатского производства будь то трепально-сортировочное или прядильное своя, не менее важная роль в выпуске готовой продукции. И все же именно им, ткачам, доверена главная работа. Именно от их умелых рук, от их окрыленности в первую очередь зависит, насколько будут легкими и носкими все эти радуги ситцев и сатинов и кипенные равнины миткалей и мадаполамов.
А какова роль Маматая в этом кропотливом созидании красоты? Молодой руководитель с первых же дней твердо усвоил, что он обязан организовать отлаженную и бесперебойную работу ткацких станов. Под рукой у него были молодые, горячие, только что окончившие комбинатское профтехучилище ребята, и ему, Маматаю, обязательно нужно довести их до высшей квалификации помощников мастеров и слесарей-наладчиков.
Маматай организовал ученичество своих новобранцев, привлек к этой работе весь цвет подручных технических специалистов, особое внимание обратил на обязательный техминимум. И все-таки беспокойство не оставляло его ни на минуту: Маматай по себе знал, как важен в работе не только спрос, но и увлеченность, гордость за свою профессию, серьезное и ответственное отношение к порученному делу. А этому вчерашних сельских ребят, пришедших на комбинат со своими извечными традициями и понятиями о жизни, со своими привычками и интересами, научить нельзя Можно только заинтересовать, воспитать или даже перевоспитать.
Маматай вышел из проходной комбината еще разгоряченный, не остывший от цеховой сменной кутерьмы: в ушах отпечатлелся шум работающих машин, звучали знакомые голоса ткачих, преследовал запах суровья, и разогретого машинного масла. И мысли, упорные и привычные, как морской прилив, были о людях, с чьими судьбами связал Маматай все тот же комбинат, властно, и безраздельно, и неотвратимо: о Шайыр, о ее сыне, неизвестно где изживающем свое одиночество; о Пармане, в котором он так и не сумел разобраться И Маматай корил себя за то, что он до сих пор не удосужился узнать, что думают о Пармане члены бригады, хотя бы та же Бабюшай
Маматай решил, что обязательно поговорит и с ребятами-наладчиками, и с Бабюшай, и тут же усомнился: «А как же это я Вот так подойду и спрошу?» Он ведь прекрасно понимал, что, даже если осмелится, подойдет к Бабюшай, может услышать от нее опять что-нибудь колючее и обидное, как тогда, когда при всех до него донеслось: «Деревенщина!» С Бабюшай шутки плохи. Она непредсказуема и своевольна. Перед Маматаем, перед его внутренним взором вдруг появилось нежное, по-детски неопределенно очерченное лицо Бабюшай. И глаза были совсем не злыми И Маматая вдруг осенило: «Обидчивая она, как и я, и еще незащищенная, вот и выпускает иголки, как еж!»
У парня отлегло от сердца, а губы сами собой растянулись в счастливой улыбке, доверчивой и открытой, как может только улыбаться человек наедине с самим собой.
Не иначе как со свидания идешь, а, Маматай?
Парень вздрогнул, как будто проснулся от сладостных сновидений наяву.
Бабюшай, ты сама?..
Ну конечно, что же тут удивительного? Иду на смену.
А ты мне нужна!
Ох и деловой же ты, Маматай! пряча веселые смешинки в ресницах, недовольно сказала Бабюшай. Что ж, видно, придется после смены уделить тебе минутку на общественных началах
Уловив настроение девушки, Маматай заулыбался весело, дружески и вдруг сказал:
Не со свидания иду, Бабюшай, а только хочу тебе назначить свидание Давай сходим в кино, как освободишься, а?..
Из кино шли рядышком и молчали. Бабюшай устала и торопилась домой. А Маматай не мог никак решить, стоит ли девушку посвящать в то, что он узнал о Пармане.
Разговор не клеился. Начал накрапывать дождь, совсем испортив впечатление от их первого свидания.
Бабюшай продолжала упорно молчать и после того, как узнала о судьбе Шайыр. Конечно, она даже и не подозревала, что эта молодящаяся, любящая мужское общество толстуха из отдела кадров, уверенная и умеющая постоять за себя, так несчастна и одинока и нуждается в дружеском участии. Чувствовалось по всему, что девушка никак не могла до конца поверить в вероломство этого безобидного увальня и труженика Пармана, не интересующегося ничем, кроме работы и собственного дома, да еще бутылки
Бабюшай?! вдруг послышался из темноты удивленный голос, и перед ними предстал Алтынбек Саяков в модном плаще и под зонтиком, будто боялся замочить свою неизменную лучезарную улыбку.
Бабюшай почему-то смутилась и нерешительно пожала плечами, будто сама усомнилась вдруг, она это или не она.
Тебя проводить? сказав это, Алтынбек понял, насколько нелепо его предложение, и, напустив на себя надменность, он отступил в тень и исчез так же неожиданно, как и появился.
Маматай остановился, закурил, но ничего спрашивать у Бабюшай не стал. А тут и она протянула ему руку.
До завтра, и исчезла в своем подъезде, не оглянувшись, не помахав рукой.
Бабюшай долго не могла уснуть. Впечатления дня наплывали одно за другим, будили мысли и воспоминания Ей хотелось вспомнить что-нибудь важное и значительное. Но ничего такого, по мнению Бабюшай, в жизни ее не было и не могло быть. После восьмилетки, по совету отца, она закончила профтехучилище при комбинате и стала работать ткачихой. Вот и вся автобиография Разве что знакомство с Алтынбеком!.. Что тут сказать, Бабюшай льстило внимание молодого и красивого инженера. Кто она такая простая ткачиха, да к тому же совсем девчонка, и щеки у нее круглые, румяные, детские А вот выбрал он ее, значит, понравилась Бабюшай и не заметила, как влюбилась по уши, вспыхивала горным тюльпаном при его появлении в цехе Она была уверена, что Алтынбек ее суженый, единственный и неотвратимый, на всю жизнь
Девушка вспомнила вечер в ресторане, их первый вечер вместе, свое упоение танцами и гордость, потому что она это отчетливо сознавала все присутствующие восхищенными глазами следили за Алтынбеком и, конечно, завидовали ей, Бабюшай И тут девушку обдало жгучим жаром стыда, ведь она полностью вдруг осознала, что, позови ее тогда Алтынбек, ушла бы за ним без оглядки на край света, не заботясь ни о чем и не жалея
Но Алтынбек не позвал У него были свои планы, о которых вскоре узнал весь комбинат, а последней Бабюшай: Саяков встречался с сестрой главного инженера комбината, Бурмой Черикпаевой, инженером отделочного цеха.
«Дерево по себе надо рубить» увидев горючие слезы, закипавшие на глазах Бабюшай, то ли ей, то ли просто так сказала мудрая Насипа Каримовна, обняла по-матерински, мол, ничего, переболит, молодая, дождешься своего, единственного, того, что не рядится в павлиньи перья
Бабюшай удовлетворенно улыбнулась, вспомнив, как Алтынбек после того, как сел на место Черикпаева, и перевода Бурмы в Ташкент, возобновил свои ухаживания, давая понять ей, Бабюшай: дело у него делом, а любовь любовью, и здесь он не потерпит никакой путаницы. Этому красавчику, расчетливому и удачливому, в голову не приходило, что кто-то может относиться к любви иначе, чем он.
Все-таки любил он ее, а не Бурму На душе у Бабюшай полегчало. Девушка снова весенней птахой-певуньей порхала от станка к станку Разве что внимательные рассмотрели: глаза у Бабюшай стали большими, с чуть заметной печалинкой
Вспоминала в ту ночь Бабюшай и неожиданный телефонный звонок Алтынбека из Москвы, где он проходил стажировку на столичном предприятии. Голос его звучал непривычно тоскливо, зазывно: «Бабюшай, только ты одна должна стать моей женой, приезжай, Бабюшай» Значит, не понял Алтынбек, что к прошлому возврата нет. Особенно обидной показалась девушке уверенность Саякова в ее постоянной готовности броситься к нему по первому зову. А в трубке монотонно и отчаянно звучало: «Букен Букен Букен» Она решительно нажала на рычаг и вышла из переговорной кабины.
И вот теперь Маматай
Девушка улыбнулась, вспомнив, каким неуклюжим и обидчивым пришел он в цех, терялся и краснел в присутствии старших, даже Алтынбека, уверенного, снисходительного, играющего в демократичность. А как рассердился Маматай, когда она в шутку назвала его деревенщиной: барсуком кинулся к выходу, у самой двери угрюмо оглянулся, хлопнул дверью. «Беги-беги, подумала она тогда, барсук, настоящий барсук!» И совсем не заметила Бабюшай его отсутствия в годы учебы в Ташкенте.
Надо же было так измениться парню за какие-нибудь пять-шесть лет! Может быть, в первый раз тогда Бабюшай посмотрела на него с интересом, даже с каким-то затаенным чувством нежности: похудел, черты лица четкие, а глаза задумчивые, детские, добрые
Возвращение Маматая на комбинат совпало как раз с тем злосчастным звонком Саякова из Москвы. Бабюшай не жалела об окончательном разрыве с Алтынбеком: теперь все тяжелое позади, она свободна и спокойна Наблюдая издали за Маматаем, девушка помимо воли думала: «Неужели судьба?..» Нет, наученная горьким опытом, в судьбу она больше не верила. Только почему нет-нет да и вспоминала она этого широкоплечего крепыша с открытым простодушным лицом?.. Почему вдруг согласилась пойти с ним в кино? «Видно, захотелось тебе спокойной жизни, Бабюшай, покладистого мужа! А то, что Каипов теленок, и ребенку ясно», ни с того ни с сего рассердилась девушка. Брови у нее хмурились, а на сердце было тепло и радостно. Бабюшай вспомнила уверенное крепкое пожатие рабочей руки и взгляд, не умеющий скрыть восхищение ею, одновременно горячий и робкий «Не знаю, как с любовью, но друзьями мы станем наверняка», твердо решила Бабюшай. Так и уснула она с нежной улыбкой на полуоткрытых губах.
II
Травы в нынешнюю весну взошли спорые, густые. Под частыми дождями отливали они изморосной синевой, дивным изумрудным мхом выстлали взгорья и долины и вот уже отбелились на солнце, вспыхнули ярым огнем тюльпанов
Горный ветер принес запахи цветущей земли в город. Весна пьянила. В сердцах горожан ожила, не давала покоя извечная тоска по дальним дорогам И в первый же выходной день горожане устремились на природу: ехали молодежными компаниями и семьями, туристскими группами и заводскими коллективами, ехали школьники, студенты, пенсионеры на велосипедах, мотоциклах, в машинах и автобусах, с детскими колясками, рюкзаками и авоськами, нагруженные книгами и журналами, теннисными ракетками и волейбольными мячами.