Мадам Страуд, мы слышали, начинается новое движение за освобождение вашего сына?
Мне нечего вам сказать.
Мадам Страуд, а правда ли, что на этот раз движение возглавляет его жена? Как вам кажется, сумеет она вырвать мужа из тюрьмы?
Мой сын находится там, где ему следует быть,холодно ответила мать.Лично я не предприму ничего, чтобы освободить его.
Надо ли это понимать так, что вы предпочитаете, чтобы ваш сын остался в тюрьме?
Да, я считаю, что так для него будет лучше.
И, не оглядываясь, горделиво подняв голову, она пошла к выходу и скрылась с глаз.
Смешала все планы!отирая пот с лица, простонал король.До чего несвоевременно явилась! Но как она пронюхала про мои планы ? Ведь я только своему шоферу рассказал...
Но какая связь между вашим шофером и этой старухой?позволил себе спросить министр откровенности.
Ты не знаешь, не знаешь их! Эти так называемые простые людиу них молчаливый союз друг с другом.
А что вы задумали, ваше величество?
То, что я задумал, настолько безошибочно, что я не чувствую надобности советоваться с тобой. Через несколько дней ты сам в этом убедишься.
Король так и не сумел выяснить (шофер, конечно, отпирался)мать Страуда в самом деле узнала про его планы или же это была выходка самолюбивой и ревнивой старухи. Ему стало известно, что она покинула столицу, поселилась у своих дальних родственников и через несколько месяцев скончалась в возрасте девяноста лет; как бы то ни было, если ей был известен его план, она совершила гениальный шаг. Если же был неизвестен, все равноее появление перед журналистами усложнило дело короля. Как же он мог осудить совершившееся пятьдесят лет назад беззаконие, если сама мать узника была обратного мнения и публично заявила об этом.
Все равно я одолею его,не сдавался король.
Безусловно, ваше величество. Вы большой злоумышленник, вы ни перед чем не остановитесь.
У меня от твоих слов прямо мурашки по спине бегают.И король с удовольствием, по-домашнему потянулся.
Ваше решение, что он должен умереть своей естественной смертью, гениально по своей низости.
Ничего другого не остается. Поскольку мы не смогли уничтожить его и не смогли освободить.
А почему вы меня не наказываете, ваше величество?вдруг прорвало министра откровенности.Почему вы терпите мою откровенность? Что я вам, чучело, что ли? Я требую наказания! Я знаю, вы назначили меня министром откровенности, потому что больше всех презираете меня! Но вы об этом пожалеете!..
Значит, достаточно тебе было сказать два-три откровенных словаи ты уже почувствовал себя человеком?удивился король, потом задумался и долго, очень долго молчал.
Убийца!разъяренно орал министр откровенности. Коварный лгун! Я ненавижу тебя! Все тебя ненавидят!.. Низкая личность!.. Бесплодная тля!..
Я ведь говорил, лучшего министра откровенности мне не найти.Король дружески хлопнул его по плечу.Браво.
Глава девятая
Очередное заседание комиссии по помилованию состоялось в самом большом зале дворца, там, где обычно проходили карнавалы. Король сидел возле стены в высоком кресле. Он был в синей рабочей одежде, потому что пришел сюда прямо из сада. Он любил по утрам собственноручно заниматься цветами. Он сознательно не сменил одежду. Если бы его спросили, почему он так сделал, он не смог бы дать определенного ответа, но он был уверен, что так нужно. Точно так же, интуитивно, был выбран этот громадный зал. Король часто покусывал ноготь большого пальцажест, чрезвычайно любимый народом. Сегодня был решающий день. Король разрубит узы, связывающие его со Страудом, выкинет к черту все его фотографии, порвет их на мелкие клочки, бросит в огонь. В зале, кроме короля и Страуда, находились министр справедливости, министр трудных ситуаций и министр особо тонких дел. Они сидели в разных углах зала, лицом к стене. Словно не имели никакого отношения друг к другу и попали сюда совершенно случайно. В отличие от короля все трое были одеты строго официально и даже со всеми знаками отличия и наградами. Изрядно постаревший Страуд стоял в центре зала. Он не видел короля и министров, так как стоял лицом к дверям. Он был в костюме, из-под которого виднелась полосатая тюремная куртка.
Заседание комиссии по помилованию объявляю открытым,сказал король и обратился к спинам министров:Я ведь правильно выразился?Потом скучающе прибавил:Страуд доставил нам немало хлопот. Давайте сегодня раз и навсегда покончим с этим вопросом.
Раздались восхищенные голоса трех министров:
Мы почитатели твоего таланта, Страуд.
Мы завидуем тебе.
Ты счастливый человек.
А почему мы так странно расположены, ваше величество?с осторожностью спросил Страуд.
А это для того, чтобы мы, оскверненные мирской грязью, смогли бы быть по возможности беспристрастными,любезно пояснил король.Ведь если мы будем сидеть лицом друг к другу, мы сможем переговариваться взглядами. О, я представляю, какие сейчас эмоции выражает твое лицо. Этого нам тоже не следует видеть.
Благодарю вас, ваше величество,неуверенно сказал Страуд.
Комиссия по помилованию независимо от своего решения должна заранее знать, чем станет заниматься заключенный, что он станет делать, если ему даруют свободу. Мы должны убедиться, готовы ли вы к свободе, Страуд.
Я организую лабораторию,деловито ответил Страуд.Своего рода учебный и научно-исследовательский институт, где будут заниматься изучением проблем генетики птиц, их психологии, патологии и терапии...
Не знаю почему, но мне кажется, что, если ты получишь свободу, ты забросишь птиц,так же деловито заметил король.Если ты лишишься своей привычной атмосферы, ты больше не сможешь творить.
И снова раздались восхищенные голоса трех министров:
Мы читали все твои труды еще в рукописном состоянии, у тебя замечательный почерк, Страуд.
Нам знаком твой двухтомник, посвященный тюрьме. Прекрасная работа, Страуд. Жалко только, что все это об Алькатразе.
Мы восхищены. С каким мастерством ты обличаешь нас! Жалко только, что нас.
Дальше?спросил король.Чем бы ты еще занялся, Страуд? Наукой ведь все не кончается.
Мы с Герой будем жить в маленьком тихом городке...после небольшой паузы взволнованно заговорил Страуд.Мы построим свой дом собственноручно... на высоком холме... у всех на виду... Мы побелим его, чтобы он был виден и в темноте... Мы научим всех таких же, как мы, обездоленных силою урывать свою долю счастья... Мы заставим их вызубрить назубок наш урок...Он говорил задыхаясь, со страстной верою:У нас будет много детей... мы усыновим. Мы научим их трудолюбию, честности, благородству. Мы не злом, а вот так ответим на перенесенные унижения и муки.
Пятьдесят лет назад ты говорил те же слова другой женщине,напомнил король.И звучали они тогда столь же убедительно и искренне. Как это понять?
Страуду словно дали пощечину. Он не помнил. Он мучительно напряг память и все равно не вспомнил. Он понял, что король говорит о чем-то очень жестоком, и увидел, что король прав. Он поглядел со стороны на воодушевленного узника и снисходительно улыбнулся ему.
Забыл, ваше величество... Я виноват перед этими двумя женщинами. Потому что в каждой из них я видел только себя...
Послышались восхищенные голоса трех министров:
Твой монологпощечина нам...
Жалко только, что нам...
Да, нам...
Я глубоко сожалею, Страуд, что мы не можем даровать тебе свободу,перешел наконец к самой сути король. И знаешь, по чьей вине? По моей,смущенно признался он.Ведь я уже раз помиловал тебя. Суд приговорил тебя к смертной казни, а я заменил это пожизненным заключением. Хоть бы я тогда не делал этого. Понимаешь? У меня нет права вторично помиловать тебя.
Почему же вы меня сюда вызвали, ваше величество?упавшим голосом спросил Страуд.
Я внимательно перелистал дело Страуда и убедился, что пятьдесят лет назад произошла серьезная ошибка, полвека назад имела место одна из величайших шуток в истории правосудия. Суд не имел права приговаривать Страуда к одиночному заключению.
Но я просидел в одиночестве пятьдесят лет...изумленно пробормотал Страуд.Согласно решению суда...
Понимаю, Страуд. Это жестокий факт. Прискорбный. И ты, конечно, считаешь, что если уже просидел пятьдесят лет в одиночке, то это законно.
И снова послышались восхищенные голоса трех министров :
Но существует справедливость, Страуд!
Она есть, Страуд!
Существует правда, Страуд, и ее никуда не спрячешь!
Я убил человека!крикнул Страуд, тревога его возрастала еще и потому, что он не видел лиц собеседников. Мне полагалось самое тяжкое наказание...
Кого же мне наказать, Страуд,жалобно сказал король. Тот судья умер. Присяжных тоже нет в живых. Ну сам посуди, кого мне наказывать. Как мне расхлебать всю эту кашу...
Но я не обращался к комиссии...искаженный голос Страуда отозвался эхом.Почему вы разбираете мой вопрос, кто вас просил трогать меня?!
Ты не обращался к нам. Зато обращались другие, твои защитники. А знаешь, какая это ответственность для твоего короля? Как это угнетает?
Я понес свое наказание... Я заслужил его...потеряв самообладание, Страуд поворачивался то к королю, то к министрам, вернее, к их спинам.Никто не имеет права лишать меня этого наказания задним числом...И он обреченно закричал:Все было правильно! Никакой ошибки не было!..
Не смотри на нас, Страуд, не смотри* не смотри,испуганно попросил король.
Напротив, со мной еще мягко обошлись...Страуд в панике перебегал от министра к министру и заглядывал им в лица.Дали возможность заниматься наукой...Он вынужден был обратить свое единственное счастье в обвинение:Я вас спрашиваю... в конце концов это тюрьма или санаторий?...
Повернись... не смотри на нас, Страуд... ради бога... это запрещается...
Я совершил преступление!..Страуд вдруг обратил внимание на то, что зал слишком, чересчур велик и потолки немыслимо высокие.Я считаю понесенное мною наказание справедливым... Это я должен считать, я, а не вы... мое мнение важно, не ваше...
Не понимаю, почему ты так кипятишься?настало время, чтобы взгляд короля выразил недоумение.Ведь мы в твою пользу говорим. И если есть кто-то, кому не на руку юридическая эта ошибка, так это именно я.
А почему вы вдруг вспомнили о ней, ваше величество? Зачем вам это понадобилось? Вы хотите отнять у меня то, чего я сам достиг... Мою свободу... Мою независимость... Понимаю... Хотите раздавить меня своим сообщением. Чтоб я не выдержал... Чтоб у меня от горя разорвалось сердце...
Стыдно, Страуд,укоризненно сказал король.Разве королю трудно было убить тебя до сих пор? Если бы я захотел, тебя бы давным-давно не было в живых...
Даже моя мать, даже она была против помилования,у Страуда вдруг заблестели глаза.Если даже мать заявляет, что место ее сына в тюрьме, чего же больше? Нет, нет, все было правильно, ваше величество... Наказание было правильное. Пятьдесят лет одиночества...
Мы пересмотрим дело,невозмутимо сказал король.Тебя переведут в общую камеру. С опозданием в пятьдесят лет.
Нет, ваше величество!Страуд упал на колени.Не делайте этого... ведь я убийца... Для кого же тогда предназначены одиночные камеры?Глаза его вдруг снова заблестели, он вскочил с колен.Если бы я не был в камере-одиночке, птицы бы не залетали ко мне, я бы не занимался наукой и не принес своей стране миллионные прибыли...
И почему только я усложняю себе дело?предпочел притвориться непонимающим король.Если ты так настаиваешь, пусть будет по-твоему.Он был совершенно сбит с толку, он ведь никак не предполагал, что Страуд разгадает смысл этой его затеи. А раз уж разгадал, значит, напрасны были все усилия, и весь этот разыгранный спектакль теряет смысл. Игра вновь оставалась незаконченной. Но король обязан был найти выход из создавшейся ситуации (если уж на большее его не хватило).Какое имеет значение, для чего именно мы вспомнили эту ошибку, все равно ты уже знаешь истину. Несправедливый приговор остается несправедливым приговором независимо от того, когда и с какой целью тебе о нем сообщают.
Да, я уже знаю истину...вынужден был сдаться Страуд, и поражение его выразилось в том, что он медленно, еле волоча ноги, вернулся и встал на свое место в центре зала, спиной к комиссии, лицом к дверям...
Я искуплю свою вину. В какой-то мере, конечно... Король наконец перевел дух, он еле сдерживал свое ликование. Так неожиданно, так нечаянно победить! Но он взял себя в руки и с достоинством распорядился:Отремонтировать камеру Страуда, стены покрасить в указанный узником цвет, поставить телевизор, провести телефон, пусть говорит с кем хочет, провести также горячую воду, кормить особыми блюдами, меню согласовывать с узником. Подавать к обеду вина. Украсить стены картинами. Оригиналами. Освободить соседние камеры, снести стены, оборудовать там большую лабораторию. По последнему слову техники.
Не хочу горячую воду!..завопил Страуд.Не желаю...
Знаешь что,обиделся король,если отбывать наказаниетвое право, то моеискупить свою вину. Раз уж на то пошло. Увести заключенного.
Вошли несколько конвойных, схватили Страуда за руки. Страуд вяло сопротивлялся. Конвойные протащили его до дверей и вытолкали из зала.
Не хочу горячую воду... ваше величество... не хочу...
Наступила тишина. Король снял ботинки, остался в носках, вытянул ноги. Напряжение многих лет отпустило его. Он вдруг почувствовал потребность испытать самые элементарные удовольствия, простые радости, которых он был лишен от рождения: ему захотелось поваляться на траве, громко, не прикрывая рта, чихнуть, пойти в кино, вернуться на трамвае домой, после обеда поковырять спичкой в зубах, подраться на улице с прохожим, в праздничный день смешаться с толпой на площади, встать на цыпочки и вытянуть шею... чтобы увидеть короля. «Завтра в этом зале устроим большой банкет в честь сегодняшней победы и дальнейшего бездействия». До короля вдруг дошло, что у него больше нет никаких дел. А может быть, Страуд тоже, сам того не ведая, отомстил ему? Может, и его теперь ждет та же гибель, что и Страуда, тот же конец?
Следующий,мрачно приказал король.
Вошел министр откровенности и впервые в жизни не поклонился королю.
Этот человек, который когда-то был моим министром, углубленный в собственные заботы, рассеянно сказал король,тоже просит наказания. Я как-то потребовал, чтобы он был со мной откровенным. И что же? Он не может простить себе этих нескольких минут откровенности. Я прощаю его, а он себянет. Рефлексирует жутко.
Почему ты погубил меня, ваше величество?.. Разве я плохо служил тебе?.. Или мы не совершали вместе чудовищных преступлений...и он с мечтательным и отрешенным выражением стал вспоминать прежние славные денечки:Помнишь, ваше величество? Надеюсь, ты не забыл, что и корону-то свою заполучил с моей помощью?.. Каким прекрасным, каким кровавым был наш путь... Так почему же ты вздумал меня погубить? Для чего заставил быть откровенным?.. Теперь уж мне нет возврата...
Что верно, то верно, в этом качестве ты мне не нужен.
Умоляю тебя, ваше величество... Во имя старой дружбы... Не будь грубым, не оскорбляй меня этим, не унижай... Ты ведь сумел тонко повести себя со Страудом, как незаметно ты поставил его на колени... Неужели я не заслуживаю того же обращения?.. Я прошу уважения... Демагогии прошу...
Прощай, министр откровенности. Я выполню твою просьбу.Король стал нехотя обуваться.Ты, безусловно, заслуживаешь уважения. Итак, я не прощаю тебе твоих откровенных слов, тех, что ты бросил мне в лицо. Я обещаю придумать для тебя самое изощренное наказание и преподнести его тебе тоже изощренно и изысканно. Расстрелять!
Министр откровенности бросил победный взгляд на своих бывших коллег, вернее на их спины, поскольку те по-прежнему сидели в разных углах зала, уткнувшись носом в стену.
Благодарю, ваше величество...
Он поклонился до земли и вышел из зала.
Вот и все,вздохнул король, потягиваясь.Ну, друзья мои, мне нужен новый министр откровенности.
Три министра так на месте и подскочили и разом повернулись лицом к королю.
Вы сами им и будьте, ваше величество,выпалил министр справедливости.