Неожиданно появлялась дьячиха.
Лущишь? односложно спрашивала она.
Лущу, в тон отвечал Петрусь и чувствовал, как маленькие глазки дьячихи следят за каждым его движением.
Да ты скорее пальцами вороши, говорила она, как паучок ножками. Вот так И толстые её пальцы медленно шевелились. Видал?
Видал, спокойно отвечал Петрусь, а сам думал: «Чего это она такая толстая? А если бы её поделитьсколько из неё вышло бы дьячков?»
Не успела дьячиха отойти, как звякнула щеколда, и на дворе появился дьячок. Петрусь взглянул и сравнил:
Шесть, как на весах
А Харитон Иванович, пересекши заросший травой дворик, остановился перед мальчиком.
Здравствуйте, сказал Петрусь, порываясь встать.
Сиди, сиди, поспешно произнёс Харитон Иванович, махая сухонькой ручкой на мальчика.
Он вытащил синенький в крапинку платочек и стал тщательно вытирать слезящиеся глаза с красными веками.
Мальчик видел его так близко впервые. В церкви, когда Харитон Иванович пел или читал, Петрусю всегда казалось, что внутри у него сидит овца и жалобно блеет. Поэтому он с любопытством оглядел рыжие, стёртые сапоги, серенький просаленный подрясник, маленькое личико с бородкой, похожей на клок сена, и косичку, перевязанную синей лентой.
Протерев глаза, дьячок дружелюбно глянул на Петруся:
Работаешь, хлопче?
Петрусь молча кивнул головой.
А чей будешь?
Потупы Степана.
А-а-а Ну, работай. Бог труды любит.
А вы видели его? спросил Петрусь.
Кого это, дитятко? опешил дьячок, останавливаясь.
Бога, тихо ответил Петрусь, глядя на Харитона Ивановича тревожными, пытливыми глазами.
Тщедушная фигурка дьячка согнулась вдвое, рот открылся, глаза налились слезами. Дьячок потрогал мальчику голову, будто хотел убедиться, здоров ли он, и даже перекрестил ему рот.
Христос с тобой, дитятко! наконец вымолвил дьячок. И что ты такое непутёвое выдумал? Да где же мне, грешному, сподобиться такой благодати?
А отец Евлампий видел?
А чем же отец Евлампий лучше? Ежели не Харитон Иванович хотел что-то сказать, но вместо этого хукнул в кулачок.
Обедать! послышалось из окна.
Мальчик бросил работу и вошёл в горницу. На столе уже дымились миски, наполняя воздух вкусным запахом мясного борща.
Петрусь сел и сразу заметил, что миска у него самая маленькая, у дьячкапобольше, у дьячихи жеогромная, налитая до краёв. Густой пар закрывал лицо хозяйки. Отдуваясь, она прихлёбывала борщ.
Петрусь удивился: «Как она не обожжётся? Наверно, остыло»и, схватив ложку, глотнул.
Раскалённый борщ ожёг рот. Петрусь закашлялся, исподлобья взглянул на дьячиху.
Ты чего это вылупился?! напустилась она, Петрусь поспешно схватился за ложку и уже не смел поднимать глаз.
Тем временем дьячок налил горилки в зелёную лампадку и со словами «Господи благослови» опрокинул её в рот; сморщился, чихнул и еле выговорил:
Эко славное зелье!..
После этого дьячок как-то обмяк и обратился к Петрусю со словами:
Правду ты, хлопче, говоришь: «Бог-то бог, да сам не будь плох». Вот как я сегодня: панихидку отслужилесть и горилка и закуска. А не пойди я, то и лежал бы, пока не опух. Вот так-то А до бога ещё и разум нужен. Одним богом не проживёшь
Ты чего это, старый дурень, болтаешь? сердито сказала дьячиха.
А вы, Прасковья Ивановна, хлопчику ещё борща подлейте да мясца дайте: сами же говоритеработящий, осмелился вымолвить дьячок.
Что вы, Харитон Иванович, суётесь не до своего дела! оставив ложку, сказала дьячиха.
«Погоди, я тебе что-то подстрою!»мысленно погрозил ей Петрусь.
Прислуживающая у стола немая девушка Фрося бросала на мальчика сочувственные взгляды. На второе она принесла кашу и сама хотела положить ему, но дьячиха перехватила у неё ложку, и в миску Петруся упал комок каши. А когда Фрося принесла крынки, то Петрусь вместо густой, вкусной ряженки получил синее, снятое молоко.
Мальчик встал из-за стола голодным. Он хотел выйти, но дьячиха протянула ему нож:
Будешь срезать подсолнухи. И чтоб три мешка набрал! Только смотри не спи А придёт Данило, школяр, разбудишь Харитона Ивановича.
Петрусь вышел потупясь: Данило был его старый враг. Сын богатого мужика и старосты, Данило Гулый не мог примириться с тем, что не он, а голодранец Потупа верховодит хлопцами. Увидит Данило Петруся на улицеи, приплясывая вокруг него, дразнит:
Козёл с бородойПотупа с дырой,
Козёл с рогамиПотупа с лаптями
Всё это вспомнил Петрусь.
«Теперь он придёт и будет надо мной смеяться», думал он.
Мальчик уныло потащился на огород. Вяло срезал он шляпки подсолнухов, лениво совал их в мешок. Думая о том, чем бы досадить дьячихе, Петрусь оживился. Работа пошла спорее. Мешок наполнился, и мальчик потащил подсолнухи к крыльцу.
Только он высыпал свою ношу, как вдруг чья-то рука осторожно коснулась его плеча. Петрусь оглянулся. Перед ним стояла Фрося. Щеки её зарумянились, глаза таинственно и весело блестели. Она сунула руку за пазуху, вытащила большой, сложенный надвое кусок хлеба с салом и протянула его мальчику. Петрусь даже оторопел. Но когда Фрося замычала и знаками показала, чтобы он ел, Петрусь понял и несмело взял хлеб. Фрося исчезла, но вскоре снова появилась с полной миской сметаны и несколькими кусками пшеничного хлеба. Всё это она положила мальчику на колени. «Ешь», говорили её глаза. Петрусь с испугом оглянулся на хату. Тогда Фрося, приложив к щеке ладонь, наклонила голову, закрыла глаза, показывая этим, что в доме все спят. Петрусь стал есть, а Фрося жестами изображала, какая дьячиха толстая, как она ест, как ходит. Петрусь смотрел на девушку и смеялся до слёз.
Фрося расстелила на вышелушенных стручках рядно, чтобы Петрусь ложился спать, а сама, захватив мешок, пошла докончить за него заданную дьячихой работу.
Через час из будки вылез сонный Полкан и глухо залаял на калитку. Исполнив свой долг, собака выгнула дугой спину, широко зевнула и, гремя цепью, снова забралась в будку. Лай разбудил Петруся. Открыв глаза, он увидел Данилу, прикрывающего калитку. Петрусь взбежал по ступенькам крыльца и наткнулся на спящего на полу дьячка.
Вставайте, Харитон Иванович, школяр пришёл! крикнул Петрусь так громко, что мухи, облепившие лицо дьячка, роем поднялись в воздух.
Харитон Иванович испуганно открыл глаза:
Что такое?
Школяр пришёл!
А, школяр Хай его бис забере! проговорил дьячок и снова закрыл глаза.
Да вставайте, Харитон Иванович! тормошил его Петрусь. Прасковья Ивановна наказывала.
Дьячок сел на пол. С минуту его лицо изображало страдание, словно он вспомнил что-то мучительное.
Вот навязался на мою душу!.. Дай руку, помоги подняться Вот так. А теперь неси водички лик сполоснуть.
Пока дьячок сморкался и фыркал, а Петрусь поливал, Данило стоял к ним спиной и, задрав голову, что-то высматривал на небе.
Но вот дьячок умылся, и мальчики, не глядя друг на друга, разошлись по местам.
«Хорошо ему, принимаясь за работу, думал Петрусь о Даниле, учится читать. Вот бы мне!..»
Благослови нас, господи, на тяжкий подвиг начал Харитон Иванович.
После такого вступления он спросил:
Уроки выучил?
Выучил.
Ну, рассказывай богородицу.
«Богородица дева, радуйся»бодро забасил Данило молитву и вдруг смолк.
Так, добре. Дальше.
Данило молчит. Слышно, как жужжат мухи.
Дальше, дальше! нетерпеливо торопит его дьячок.
А дальше не помню
Да ты, верно, не читал!.. По глазам вижу, что не читал. Говори: не читал?
Нет.
Ох, аспид, что мне делать с тобой? вспылил дьячок. Вот тебе!
Раздаётся глухой удар.
«Святой книгой бьёт», догадывается Петрусь.
Что вы, Харитон Иванович, дерётесь! плачущим голосом говорит Данило. Я батьке скажу.
Чтоб он пропал, твой батько! То он и подбил меня учить тебя, недотёпу. А если б не голова, тактьфу! взялся бы я учить такого дурня!..
«Неужели так тяжко учиться?»думает Петрусь, слушая, как шелестит бумага.
Перейдём до грамматики, говорит дьячок, Ты плохо читаешь, не помнишь букв. Я тебе задал повторить все буквы. Повторил?
Данило не отвечает.
Ну, эта как называется?
Глаголь.
Где ж глаголь?! кричит дьячок. Очи, что ль, у тебя повылазили? Два месяца долблю тебе, что это буки Ну, а эта?
Добро, дрожащим голосом отвечает Данило.
Господи, чем я согрешил перед тобой? За что ты послал мне такого дурня? в отчаянии схватился за голову дьячок.
Петрусь приподнялся на цыпочки и увидел, как Харитон Иванович, воздев руки к небу, вопит:
Уйди, Данило, уйди с глаз моих!
Данило, с красным лицом, схватил шапку и, прошмыгнув мимо Петруся, захлопнул калитку.
Петрусь, слабо позвал дьячок.
Мальчик взбежал на крыльцо.
Ох, замучил! Ох, аспид! стонал Харитон Иванович, сжимая виски ладонями.
Петрусь подошёл к столу.
Убери это, кивнул дьячок на книги. Вон туда, на полочку И сокрушённо заметил:Вот, сынку, каково учиться. Слыхал?
Харитон Иванович, научите меня читать! просительно вырвалось у Петруся.
Дьячок долго смотрел на мальчика удивлёнными, расширенными глазами, пока они не утонули в слезах.
Что ж, наконец сказал он, от одного дурня не отделался, а уже другой навязывается? Да я
Дьячок осекся.
В дверях колыхалось тело дьячихи.
Это его-то? сказала она, указывая пальцем на Петруся.
Мальчик испуганно оглянулся на дьячиху, но не растерялся.
Я грибов вам натаскаю белых, больших. Вот таких, во! показывал он. В Мокрой луже наловлю карасей, сколько захотите! И Петрусь перечислял всё, что он может сделать, если его научат читать.
При словах «белые грибы» лицо дьячихи насторожённо вытянулось, а при слове «караси» глаза её сделались такими, словно их окунули в масло.
Слышишь, Харитон Иванович? сказала она подобревшим голосом.
Но Харитон Иванович не слышал. Закрыв лоб руками, он размышлял вслух:
Не выучу я этого олуха Данилу Стой! А что, если вместо одного дурня да буду учить двух? Может, Данила и поумнеет, возьмётся за науку. А то головаДва мешка пшеницы дал, гречки мешок
Придя к такому решению, Харитон Иванович светло взглянул на Петруся:
Так ты, хлопче, учиться хочешь?
Да, тихо ответил Петрусь.
Ну, добре, учись, сказал дьячок, кладя ему на плечо руку.
Нет, постой, я вот посмотрю, как он работу сделал! сказала дьячиха, подходя к перилам крылечка.
Но придраться было не к чему: рядом с мешком лежала гора подсолнухов.
Можно посмотреть книгу? несмело спросил Петрусь.
Смотри, разрешил дьячок.
Петрусь осторожно поднял толстую книгу в коричневом кожаном переплёте, закапанную воском. Чёрные живые глаза его загорелись.
«Эге, я буду учиться читать! Что теперь батько скажет? Но вдруг его охватила тревога:А что, если батько не дозволит?»
Тревога не покидала его до конца дня. Она не оставляла и по дороге к дому.
Степан только пришёл с панщины и умывался, когда во дворе появился Петрусь.
Тату, тату! кричал он ещё издали.
Потупа спокойно выслушал сына и нахмурился. Дома было работы много, да и на панщине шла горячая пораПетрусь был нужен.
Но глаза мальчика так настойчиво просили, что Степан не устоял:
Ну уж добре, учись, может, оно и пригодится. Пойди скажи матери.
Петрусь бросился обнимать отца и, заглядывая ему в глаза, сказал:
Тату, а я на заре ходил бандуру слушать.
Ну! не поверил Степан.
Ага, ходил, продолжал мальчик и рассказал отцу, как бегал в овраг.
«Не трус», подумал Степан.
От отца Петрусь стремглав вбежал в хату.
Выслушав сына, Катерина просто сказала:
То хорошее делосвятые книги читать. Учись, Петрусь. Пусть тебе бог поможет, и вышла из хаты.
«Вот бы помог!.. А кто его видел?»подумал Петрусь и, став на лавку, дрожащими руками взял икону. Тёмная поверхность тускло выделяла лицо святого. Оно напоминало мышь, выглядывающую из норки. Страшно! Мальчик поспешно перевернул икону. Она пахла ладаном, и на обратной стороне ясно обозначались слои дерева.
«Доска? удивился Петрусь. А на доске бог. Чудно!»
Теперь бог не был для него таким страшным, как раньше.
4УЧЕНЬЕ
Ну, молодец, молодец! хвалил дьячок, слушая, как через месяц Петрусь читал Часослов. Сподобил тебя господь разумом, Петро. Добре читаешь.
Тут же сидел Данило, угрюмо глядя себе под ноги.
С тех пор как Петрусь пристал к ученью, Данило делал некоторые успехи. Дьячок был доволен: «Говорил я, что Данило будет тянуться, так оно и вышло».
Но Харитон Иванович ошибалсяпричина старанья была иная.
Однажды дьячок приказал Петрусю отнести попу Евангелие. Выйдя за ворота, Петрусь столкнулся с отцом Данилы. Далеко отводя от себя посох, староста важно шагал по улице.
Чего несёшь, хлопче? спросил он Петруся.
Евангелие попу.
Евангелие? От кого?
От Харитона Ивановича.
А, от дьячка. Ну, неси!
А я читать учусь, похвалился мальчик.
Староста уже было пошёл, но тут остановился.
Читать? изумился он.
Ага, с вашим Данилой вдвоём учимся. Я уже буквы знаю, простодушно рассказывал Петрусь.
Староста крякнул, лицо его покраснело.
Ты чей?
Потупы Степана.
Тьфу! Портков нема, а туда жеучиться! Не твоего ума это дело
Так ваш же Данило учится!
То Данило, а то ты. Не разбираешь, дурень! И староста пошёл дальше.
Петрусь недоумевал. За что его назвали дурнем? Чего староста сердится? Разве ему, Петрусю, нельзя учиться?
Дома Силантий Денисович велел позвать сына:
Ты что же не сказал, что с тобой учится Потупа? Не думаешь, дурень, что он тебя сбить может? А?.. Не думаешь?
Данило, больше всего боявшийся отца, задрожал.
Ну, говори: что заплатил Степан за ученье?
Ничего. Петрусь работает им, носит грибы, рыбу
Ага! Вот оно что! Ну, а учится как?
Погано, процедил Данило.
Погано? подхватил староста. Вот так я и думал!
Слова отца ободрили Данилу, и он не раз говоренное ему дьячком валил на Петруся:
Харитон Иванович говорил, что барана легче учить, чем Петруся, что скамья, на какой он сидит, и та умнее и что ему во сто лет не научиться читать
«Во сто лет»! Ха-ха-ха!.. «Во сто лет»! смеялся довольный староста. Дурень, значит И неожиданно спросил:Ну, а ты как учишься?
Данило опешил:
Я я ничего добре.
Ну вот, так и треба, чтоб добре.
Староста стал набивать трубку, лицо его вновь нахмурилось. Но вдруг оно осветилось мыслью.
Вот надумал так надумал! крикнул Силантий Денисович и так хватил ладонью, что стол подпрыгнул.
Данило с беспокойством взглянул на отца.
Так вот, слушай: на рождество договорюсь я с дьячком, чтобы ты в церкви читал «Апостола», а за тобой этот как его Потупа. Пусть люди послушают дурня Бо не лезь сиволапой мордой не в своё корыто!
И, довольный выдумкой, староста вышел из хаты.
Данило побледнел: вот когда откроется его ложь. С этого времени он тянулся за Петрусём.
Петрусь трудился не покладая рук. Год выдался на грибы урожайный, и мальчик до самых заморозков собирал боровики, ловил карасей, которых дьячиха жарила в сметане. Жадность её изводила мальчика. И если бы у Петруся не было такого друга, как Фрося, ему пришлось бы плохо. Петрусь тоже не оставался в долгу и чем мог помогал девушке.
У дьячка Петрусь узнал, что, кроме книг о боге, есть ещё книги о жизни людей. Как говорил Харитон Иванович, «у пана их столько, что и счёта не хватит».
Вот бы такую одну! с завистью воскликнул Петрусь.
Есть у меня одна такая, запрятана в сундуке, сказал Харитон Иванович. Будешь старатьсяподарю.
Петрусь старался.
Выпал первый снег. Дьячок объявил мальчикам, что они уже учёные и что науке их пришёл конец. В тот же день он извлёк из сундука заветную книгу и протянул её Петрусю:
Возьми, Петрусь, да помни Харитона Ивановича.
Это была «Энеида» Котляревского, и начиналась она так: «Эней був парубок моторный и хлопен хоть куды козак»
Книга, написанная на родном украинском языке, да ещё стихами, привела Петруся в восторг.
Овладев новым шрифтом, он читал её так часто, что вскоре множество стихов заучил на память. Петрусь всем существом переживал чудесные приключения героя книгиЭнея.