И, как и следовало ожидать, случилось то, что подспудно зрело и наконец вспучилось, вылезло наружу
В цехе шел ремонт дымососов. Срок был отпущен просто кошмарный десять дней, и Хабиров крутился как белка в колесе. Его ругали все, кому не лень, и он, устав огрызаться, перестал подходить к телефону. Чего ради? Если б мог, плюнул бы и на планерки, от которых проку что от козла молока, но это расценили бы как прямое нарушение дисциплины и сняли с работы за милую душу. Чего-чего, а подобного вызова даже тишайший директор фабрики не стерпел бы, не говоря уже о Сафарове. Тот, можно сказать, спит и видит, что Гумер ему такой подарочек сделал! На такую бы принципиальную высоту сей фактик поднял, что до конца дней своих Гумеру пришлось кости свои собирать. Потому и ходил, и сидел, и слушал, в общем, держа нервы в кулаке. А дни тем не менее шли, в график, разработанный на комбинате, они, как ни старались, вписаться не смогли. Оставалась одна надежда на золотые руки ремонтников, которым как-то удавалось всегда спасать положение в самый что ни на есть последний момент.
Сафаров, полдня ловивший Гумера по телефону, пришел в полное негодование еще бы, такого ерша всунул ему сам генеральный директор комбината за этот треклятый ремонт! и двинулся в цех. В другое бы время он, конечно, привел себя в душевный порядок, потому что давно взял на вооружение чью-то блестящую мысль: «Гнев горячая форма глупости!»
Но когда нас удерживала чужая мудрость от собственных глупостей пусть покажут этого человека! Хорошо до сушильного цеха идти минут десять, не хочешь, да остынешь, а то бы с пылу-жару таких дров еще наломал бы главный инженер, и так уже прославившийся своим «железным спокойствием».
Ремонтники, хоть и были злы на весь свет, Сафарова заприметили на дальних подходах и, не сговариваясь, перестали работать.
Будет сейчас кино! сказал молодой парень, вытирая руки ветошью.
Ага! согласился с ним другой, постарше. С буфетом и танцами. Жаль, Гумера нет
Сейчас подойдет! усмехнулся третий, поглядев в противоположную сторону цеха. У них, братцы, взаимное чутье.
А мы передохнем! обрадовался четвертый. Все равно пока не выговорятся, работать не дадут.
Плохо ты Сафарова знаешь! заметил молодой парень. Голова у него петрит, будь здоров! Сейчас идейку нам подкинет, и все дела!
Тут и подошел Сафаров и тронул козырек своей знаменитой кепки:
Здорово, ребята!
Рабочие покивали головами.
Все возитесь?
Возимся, ответил за всех молодой парень. Или уже не надо?
Но под пристальным и холодно-ироничным взглядом главного инженера взятого тона не выдержал и поспешил добавить:
Вот начинаем резать старый каркас.
А зачем? спросил Сафаров, радуясь вдруг осенившей его мысли. Зачем резать? Он обошел дымосос, потрогал руками железо, заглянул под него и внимательно осмотрел балки.
Так ведь по плану! удивился парень. Сказано менять каркас, как же без того, чтобы не резать?
Сколько на все это требуется времени?
По графику или как идет?
Сафаров дернул плечом какой уж тут график, чего дурака валять?
Дня три, сказал парень, оглядываясь на других рабочих. Или четыре. Как тут угадаешь? То того не хватает, то этого Вот резаки дерьмовее, наверное, в стране нет!
Вчера пустой баллон привезли. Вон валяется! добавил рабочий постарше. Три часа из-за этого потеряли
А где Хабиров? перебил его Сафаров.
Тут где-то
Значит, три дня, говорите? переспросил главный инженер.
Или четыре поправил его молодой рабочий, снова оглядываясь на своих ребят.
Больно ты днями разбрасываешься, дорогой товарищ! осадил его Сафаров. Не ремонт, смотрю, а просто малина Как вы думаете, обойтись без демонтажа можно?
Это как? удивился молодой парень.
Повторить?
Вы там планируете, наше дело маленькое А вообще-то, и этот бы еще года два простоял. До капиталки.
Все так считают? спросил Сафаров.
Заплатки они и есть заплатки! уклончиво сказал рабочий постарше. Много ли прока от такого ремонта: сегодня дымососы, завтра насосы Морока одна! Доведем завод до ручки, с кого спрашивать будут?
Без работы не останемся, чего ты волнуешься? заметил стоящий рядом с ним ремонтник. Вон напротив механический завод. Сходи, почитай объявления. Я узнавал, там премии поболее, чем у нас. И порядок покрепче. Да и вообще
Разговорились! вклинился молодой парень недовольно. А время между прочим тю-тю! Так как, товарищ Сафаров, резать или не резать?
Я от вас ответа жду!
А чего ждать? У нас начальник Хабиров. Вы ему прикажите, он нам. И все дела! махнул рукой молодой парень. Да вот он и сам!
О чем речь? спросил подошедший Гумер и нахмурился, увидев Сафарова.
О каркасе, сказал молодой парень. Резать или не резать.
Это как?
Вот он объяснит как
Он показал глазами на Сафарова. Гумер повернулся к главному инженеру и несколько мгновений смотрел на него, не мигая.
Шутишь?
Ну ладно, мы пойдем пока покурим, пробормотал молодой парень и потянул за собой других рабочих. Пусть разбираются без нас.
Сафаров проследил за ними взглядом и надвинул кепку на лоб.
Выбирай все-таки выражения, сказал он холодно. Мы ведь не на танцплощадке.
Тогда объясни, почему остановил работу? Гумер изо всех сил сдерживал себя.
Остановил, потому что ты выбился из графика. Собственно, графика уже давно нет.
Ты хорошо знаешь причины. График был нереальный с самого начала. И мы делаем все, что можем.
Делать мало. Думать надо, заметил Сафаров.
Ну и что же ты надумал?
Может, пройдем в твою кабину? предложил главный инженер. Там и поговорим. С глазу, так сказать, на глаз.
Мы и тут одни Только побыстрей, пожалуйста. Нам надо работать.
Хорошо, согласился Сафаров. Он старался говорить спокойно, чувствуя, как накален Гумер. Нужно, чтобы этот упрямец дослушал до конца. И согласился. Все остальное потом. У них еще будет время помериться характерами. И словами тоже. Оставь как есть. Покрасишь, и каркас послужит еще.
Нет, не послужит, сказал Гумер. Его надо заменять. И это предусмотрено планом. Или ты предлагаешь мне покрасить и указать, что ремонт сделан?
Сам сообразишь, что указать, поморщился Сафаров. Надо войти в график.
Липу делать я не буду!
Это не липа, а здравый смысл. У тебя есть более важные дела.
Здесь нет менее важных и более важных. Без дымососа мы работать не можем. И ты это знаешь. Впрочем, отдай приказ. Письменный, конечно. Гумер прекрасно понимал, что никакого такого приказа тот отдавать не будет, но сколько же можно спорить?
Сафаров дернул щекой, окинул Гумера холодным взглядом и ушел.
Конечно, они не уложились в график. Гумер схлопотал себе выговор, а затем три месяца подряд не получал премии. И хотя причины были разные, он знал, что этот каркас ему еще не раз припомнится. Еще бы!
* * *
Сафаров был умен и удачлив. А может, и наоборот сначала удачлив, а потом умен. На фабрике начал работать мастером. Держался на первых порах в тени приглядываясь, прикидывая С другими мастерами старался поддерживать хорошие отношения, начальство просьбами не тревожил, указания выполнял точно в срок. С рабочими тоже ладил, не приказывал просил; когда у кого что не ладилось, умел показать, как и что надо делать.
В общем, числился в твердых середнячках, на которых, по убеждению начальства, и держится производство. Их, как правило, не обходят ни премиями, ни наградами. Но отсюда и никуда не выдвигают по той же самой причине люди верные, надежные, но звезд с неба не хватают. Дело, что называется, хорошо знают, только мало этого для выдвижения. Нужны люди рисковые, с идеей, с воображением. И конечно, с характером твердым, решительным, волевым. За четыре года работы мастером Сафаров много чего узнал, а уж психологию начальства до тонкости постиг. Недаром со всеми секретаршами был на короткой ноге, к каждой свой подход имел: кому цветочки к празднику, кому духи ко дню рождения, кому доброе слово в трудную минуту. Только дураки к начальству липнут, перед их глазами крутятся, во всем угождают, слово против боятся вымолвить. А они, начальники, разные не всем это нравится. Есть и такие, с которыми каждый раз спорить надо, упираться до последней крайности, чтоб уступить не из-за страха, а как бы исчерпав все аргументы. Тогда о тебе не скажут «упрям», а с уважением подчеркнут «неуступчив».
Там слабость, здесь характер. Большая разница! Вот почему Сафаров не жалел времени на разговоры с секретаршами, которые о своих начальниках все знали: что любит и чего не очень, как бумаги читает и какие резолюции накладывает, с кем дольше других беседует, кому чай в мельхиоровых подстаканниках подают, о ком за глаза добрые слова молвят, на кого голос повышают, а кого до самых дверей, поддерживая под локоток, провожают, чьи личные дела после рабочего дня к себе в кабинет запрашивают для просмотра
Все это Сафаров цепкой молодой памятью схватывал, в голове своей несуетно вынашивал выстраивал детальный план будущего наступления, потому что уже подходил к концу отмеренный им для себя срок пребывания в должности мастера. Нет, конечно, умен Сафаров, и удачливость его от ума, от расчета, от терпеливой подготовки своего звездного часа
На собрании смены, когда социалистическое обязательство, составленное заранее, кто-то нетерпеливо предложил принять сразу в целом, без обсуждения отдельных пунктов, Сафаров неожиданно попросил слова.
Председательствующий с недоумением посмотрел на него сидел ведь и молчал на предварительном обсуждении, чего лезет сейчас? но слово предоставил и со скучающей миной уставился в зал.
Рабочие недовольно загудели чего тут объяснять, дело ясное: надо голосовать, и так засиделись!
Председательствующий уныло постучал карандашом по графину.
Сафаров откашлялся в кулак, вынул из кармана вчетверо сложенный листок, медленно развернул его и стал говорить, не поднимая глаз от бумаги.
Когда он закончил, наступила долгая, тягучая тишина. Люди ошарашенно разглядывали стоящего за низкой трибуной Сафарова, который невозмутимо складывал свой листок. То, что он предложил, ни в какие рамки не укладывалось и звучало вызовом: увеличить обязательства по всем пунктам в два раза!
А может, сразу в четыре? насмешливый чей-то голос нарушил затянувшуюся паузу. Чего уж там мелочиться!
Рабочие задвигались, заговорили разом.
В четыре нельзя, спокойно сказал Сафаров, не обращая внимания на шум. Я могу еще раз повторить расчеты, если кто не слышал.
Гладко было на бумаге заметил пожилой рабочий, сидящий в первом ряду.
А об оврагах я тоже говорил, отпарировал Сафаров. В них, собственно, вся суть. Если мы их устраним общими усилиями, можно будет значительно превысить даже этот рубеж.
Так дело не делается! вмешался председательствующий. С панталыку, говорю, не решаются такие вопросы, товарищ Сафаров! У нас, как-никак, производство. А с экономикой шутки шутить опасно.
Я консультировался у наших экономистов. Они в принципе с моими расчетами согласны. Более того. Главный экономист комбината считает, что при правильной организации работы мы сможем выполнить обязательства раньше замечаемого срока.
Теперь все взгляды обратились к начальнику цеха, который понуро крутил в руках авторучку: для него выступление Сафарова было полной неожиданностью. И уж совсем обескуражило известие о том, что мастер, минуя его, ходил со своими расчетами к экономистам комбината.
«Далеко пойдет парень!» шепнул он невозмутимому парторгу и поднялся, понимая, что в такой ситуации тот ему не помощник. Надо выкарабкиваться самому и, главное, не терять лица.
Ну что же, товарищи! сказал он, лучезарно улыбнувшись. Мы тут посоветовались он развел руки в стороны, объединяя всех сидящих в президиуме сразу. Дело, которое предложил товарищ Сафаров, несомненно стоящее. Но как бы это точнее выразиться? Одна ласточка весны не делает. Есть и другая смена, с которой тоже не мешает посоветоваться. Это раз. Второе надо увязать наши возросшие возможности с коллективами других цехов, которые, как вы сами понимаете, будут нас за штаны, извиняюсь, дергать, если мы вдруг в одиночку так рванем
В зале одобрительно засмеялись. Начальник цеха переждал шум и закончил свою импровизацию на высокой торжественной ноте:
Будем считать, что у нас состоялся полезный обмен мнениями, и в общем и целом мы все поддерживаем ценное предложение товарища Сафарова. Предлагаю поручить руководству цеха совместно с общественными организациями еще раз провентилировать это предложение и вынести его на утверждение коллектива всего цеха
Вызвав к себе в кабинет Сафарова, начальник цеха устроил ему хорошую головомойку за партизанщину, но обратный ход давать уже было поздно. Через несколько дней в городской газете появилась статья, поддерживающая молодого мастера, и теперь пришлось выслушивать неприятные слова самому начальнику цеха.
Инициативу Сафарова поддержали в объединении на всех уровнях. Генеральный директор, посетив цех, побеседовал с ним накоротке, остался довольным и погрозил шутливо начальнику цеха пальцем: «А говоришь, не с кем работать! Смотри, какого молодца вырастили!»
К чести Сафарова надо сказать, что он все-таки оказался прав взятые повышенные обязательства цех выполнил, правда, с небольшим опозданием, но это уже были мелочи. Люди поверили, что можно работать по-другому. Конечно, не обошлось без неприятностей и накладок пришлось закручивать гайки, налаживать дисциплину. Несколько человек было уволено за прогулы и опоздания, десятка полтора квалифицированных рабочих подали заявления об уходе. Особенно много забот доставили Сафарову ремонтники механизмы стали чаще выходить из строя, участились поломки. Инженеры хмурились: режимы работ были почти предельными для этого класса машин, но удачливым оказался Сафаров! серьезной аварии не случилось. Сам он работал за троих, тут ему никто ничего не мог сказать, и, когда спустя год его назначили сразу главным инженером фабрики, большинство восприняло это как должное. Тогда он и обзавелся своей знаменитой кепкой, которая одних приводила в священный трепет, других раздражала.
Энергии Сафарову природа отпустила, очевидно, с таким солидным запасом, что рядом с ним просто опасно было находиться
Еще одна легенда, рожденная, очевидно, недоброжелателями и завистью!
Неистощимый на выдумки, он давно бы уже поставил все здесь, на фабрике, вверх тормашками, если бы не овладел еще одним весьма редким в наше время качеством дальновидностью. При всем тщеславии своем был он и предусмотрителен, и осторожен, легко перестраивался, уступая в тактических вопросах, и потому новое дело повел неспешно, с оглядкой на соседей. И год фабрика закончила, вопреки ожиданиям, весьма скромно, заняв второе место. Неуспех отнесли за счет старого трусоватого директора, которого давно пора отправлять на пенсию.
Сафарова даже не упрекнули ни разу, и это произвело впечатление. Понимали, что за таким отношением к нему кроется нечто большее, чем вексель на будущий стремительный рывок.
Знали бы они, прорицатели и пророки, как трудно и тревожно жил Сафаров, проводя бессонные ночи в поисках решения. Его беспокоило состояние техники: агрегаты эксплуатировались почти безостановочно. И если раньше каждый из них до пятидесяти часов ежеквартально находился в ремонте, теперь после устранения очередной поломки он сразу же запускался. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы не понимать, что рано или поздно механизмы выйдут из строя, и это будет катастрофой для всего объединения. Однако и останавливаться было нельзя планы наращивались от достигнутого, к этому времени они почти вплотную подошли к тем цифрам, которые совсем недавно огласил перед изумленным собранием Сафаров.
Получался замкнутый круг.
Сафаров собрал механиков. Они заседали полдня, рассмотрели все варианты, но иного выхода не нашли: надо останавливать поочередно агрегаты и заменять в них ответственные узлы. Иначе беда!
Только с моего ведома! жестко сказал Сафаров. И не более, чем на два-три часа. В общем делайте что и как хотите, но чтобы они вращались. Вы меня поняли?
Механики поняли. Они уже знали, что Сафаров шутить не любит.
А он продолжал искать. Перечитал груду новейших технических журналов, съездил в командировку на родственные предприятия. Некоторые идеи были тут же подхвачены, в руках лучших механиков в кратчайшие сроки обрели, что называется, плоть и кровь, и о Сафарове вновь заговорили как о талантливом инженере и организаторе.