Негоже, Матрена, коромыслом эдак махать. Не ровен час скользнешься.
А ты не встревай! переметнулась бабка Матрена на деда Авдея и, подперев крупными руками бока, с издевкой проговорила: Может, скажешь, за что он моих гусей карасином напоил?
А зачем ты палкой Шарика лупишь? пытался защититься Петька, на всякий случай отодвигаясь подальше от бабки Матрены.
Она бродячая! Курей жрет! А ты пригрел ее. И-ишь какой жалостливый!
Да у них, Матрена, кажись, три во дворе, охотно сообщил дед Авдей. И все, как одна, к ногам ластятся. За четвертую, кажись, отец обещал уши оборвать Петьке. Он, Дмитрий-то, знаешь какой! Что не по нем, похужей зверя становится.
Одна порода! проворчала уже более примирительно бабка Матрена и взялась за ведра.
Набери ей воды, Петька, попросил дед Авдей.
Не буду
Ну как знаешь, очень уж быстро согласился дед Авдей и приготовился наблюдать, как бабка Матрена будет одолевать ледяную горку возле колонки. Тронутые старческой синевой губы сложились в насмешливую улыбку.
Но деду Авдею пришлось разочароваться, он даже с неприкрытым сожалением вздохнул, когда увидел, как бабка Матрена удивительно легко для ее возраста, правда не без опаски, бочком, будто теснила что-то невидимое, но прочное, подобралась с ведрами к колонке и наполнила их, косясь то на деда Авдея, то на Петьку.
Как пить дать гетеу сдавала! удивленно крякнул дед Авдей. Нешто и мне спытать?..
Дед Авдей некоторое время поглядывал то на свои кирзовые сапоги, то на удалявшуюся с ведрами бабку Матрену.
Петька помог деду набрать воды и вызвался отнести ведра до его дома, решив на время оставить свои у колонки. Шел Петька молча, размышляя, почему он таким робким выглядел с бабкой Матреной. Ведь не боялся же он ее это уж точно. А коромысло что, Петьку и пристрелить грозились, когда он ночью возле магазина синтетическим клеем лавку намазал. Сторож сел на часок-другой вздремнуть и уснул. А за углом клевал носом Петька, изнемогая от летней духоты, но уходить никак не хотел: надо же дело доводить до конца. Уже часа в три ночи Петька, уверенный, что сторожа прихватило накрепко, вытащил из кармана приготовленную рогатку, поточней прицелился маленьким чугунным осколком в бок сторожу и отпустил резинку.
«Карау-ул! Убивают! дико заорал сторож, оставляя на лавке солидный кусок материала от брюк, и начал палить из ружья, а когда почувствовал, будто кто держит его сзади, закричал в паническом страхе, протяжно и длинно: Вя-а-ажу-ут!»
На выстрелы прибежали какие-то трое, незнакомые Петьке. Не заметив ничего опасного возле магазина, они стали успокаивать сторожа, уверяя, что это ему приснилось, пока не заметили, к чему и как его «привязали». «Спасители» так дружно принялись хохотать, что Петька не выдержал, вышел из засады и присоединился к ним.
«А тебе чего надо здесь?» окрысился сторож, узнав Петьку Вьюна и стараясь не вставать к нему спиной, чтобы не показать ущербное место на брюках. Очень уж боялся, как бы Петька, злой на язык, не раззвонил по поселку о ночном случае. Эти-то трое были, видимо, приезжими, посмеются меж собой да и уедут. А Вьюн чуть ли не сосед, через улицу живет.
«Проверить хочу, как приклеился, со смехом ответил Петька и показал на опорожненную бутылочку из-под клея. Думал, не хватит. Он с безопасного расстояния заглянул за спину сторожа и коротко рассмеялся: А вышло многовато даже. С трусами оторвало!»
До сторожа наконец дошло, кто виновник его позора, и он сел от неожиданной догадки, еще не зная, как отомстить, а то и расправиться с обидчиком.
«Застрелю, рыжая тварь! Он так резко метнулся в сторону Петьки, что послышался треск раздираемого материала. Дайте мне патроны! Патроны дайте! Но в ответ сторож услышал дружный хохот и, окончательно осознав свое комическое положение, затравленно сел на лавочку, не отрывая взгляда от Петьки. Попадешься мне где-нибудь по-тихому, застрелю, как собаку, и в порожняк брошу»
Шагая чуть впереди деда Авдея и вспоминая случай со сторожем, Петька все же решил, что никакой трусости у него при встрече с бабкой Матреной не наблюдалось, просто-напросто ему неудобно было перед дедом.
Слышь, дедуль, приостановился Петька, ты мне доскажи про дот.
Да ить чего досказывать? Не сничтожил я его тогда. Ранение получил.
А говорил химия! разочарованно протянул Петька и ускорил шаг, уже не надеясь, что дед Авдей отыщет сегодня в своей памяти что-нибудь интересное.
Она и есть, охотно откликнулся дед Авдей. Другой-то везучий оказался, шашку дымную подпалил и в дот бросил из него дымище как повалит! И все тем разом к нему. Так и сничтожили.
В дом Петька зайти отказался наотрез из-за Любки внучки деда Авдея. Может, еще и не ушла в школу. Подумает вдруг, что из-за нее воду несет. Петька осторожно перевесил коромысло с ведрами на шаткие дедовы плечи и открыл калитку, чтобы тот прошел к крыльцу, затем бегом побежал к колонке, мысленно представляя, что его ожидает дома. Только бы не проснулся отец, тот за ремень сразу хватается или за что другое, чем сподручнее отколотить. Особенно злым он бывает на похмелье, когда мучается от невыносимой головной боли.
В коридоре Петька замешкался, приноравливаясь открыть дверь и не задеть ведром о стену. Мать не любила, если он расплескивал воду в коридоре. Протискиваясь сквозь узко открытую дверь, Петька как должное слушал причитания матери:
Ну, где же ты пропадал? Заждалась ведь! И дрова все прогорели.
Воду отключали соврал Петька, не глядя на мать. «Ну, какой толк, подумал он, когда она отругает меня? Только нервы потратит».
Прямо наказание какое-то! пожаловалась мать. Людям на работу идти, а они хулиганят.
Петька молча поставил ведра на кухонную лавку, разделся и подсел к столу.
Поесть бы, мам.
На вот! подала Марья пол-литровую кружку компота и горбушку белого хлеба. Закуси пока. Прошатался вчера-то.
Ел Петька неторопливо, строя планы на день, но все получалось скучным и неинтересным. Вспоминал деда Авдея и мысленно ругал Любку, что она совсем не помогает по дому. Возомнила себя красавицей, все боится ручки попортить. Вот и приходится деду Авдею на старости лет водяную колонку, как дот в войну, штурмом одолевать. Петька вздохнул, вспоминая его рассказы, и пожалел, что не родился раньше и не мог воевать вместе с дедом. А сейчас что за время пошло заняться нечем, все школа да школа, одни уроки на уме у каждого. А разобраться кому нужна эта алгебра? Другое дело физика Или радиотехнику учить. А то понавешают предметов для видимости, из школы вышел и не помнишь ни одного. Умрешь от такой учебы. А в общем, год можно и поволынить, а там видно будет. Студентам вон по закону дают поволынить, какой-то академический отпуск. Академики тоже!..
В это время, не обращая внимания на ворчание Марьи, в комнату ввалился Федор Погорелов. Он работал с Дмитрием в одной бригаде грузчиков. Поводя осовелыми глазами, он сочувственно посмотрел на хозяина.
Болеешь? А я слегка поправился, и вытащил из-за пазухи четвертинку с остатками водки, крутнул ее резко и хмуро поглядел на закружившуюся жидкость. На, глотни полегчает, подал Дмитрию.
Тот покосился недовольно, обхватил виски ладонями и промычал, съедая слова:
Канитель одна На языке размазать.
Федор хотел сунуть четвертинку обратно за пазуху, но Дмитрий ловко перехватил ее и опрокинул над ртом. Бутылка всхлипнула раз-другой и стихла.
Марья! позвал Дмитрий жену. Дай Петьке пятерку. Пусть сбегает.
«Сбегает»! боязливо передразнила Марья. С одиннадцати ее торгуют.
Шатилиха даст. Скажет, для меня.
Хватит пить-то! запротестовала было Марья. Кажный день без продыху
Марья!.. рыкнул Дмитрий и сузил глаза.
Марья опустила голову и, порывшись в укромном, только ей известном месте, ткнула Петьке в ладонь мятую пятерку, и тот безропотно вышел из дому. Пока Погорелов тщетно пытался доказать хозяйке, что «похмелка для мужика первейшее дело», Петька сбегал и поставил на стол поллитровку.
Ну, как? исподлобья посмотрел на сына Дмитрий. Уважают меня в магазине?
Уважают, не очень охотно ответил Петька. Только Шатилиха всех уважает, когда без сдачи
Поговори мне! незлобиво прикрикнул Дмитрий.
Пап, отпусти на улицу.
Дома сиди, пока я здесь. Приемник свой паяй.
Это не приемник, а генератор ультразвукового излучения.
Все равно паяй.
Петька без особого желания направился в свою комнату.
Марья принесла тарелку соленых огурцов и толсто нарезанное свиное сало. Дмитрий налил немного водки в два стакана.
Петька! позвал он громко. Иди сюда!
Петька, опасливо поглядывая на отца, подсел к столу. Дмитрий посмотрел на Погорелова, потом на сына.
Ты, Петька, можно сказать, только в жизнь входишь
Мужиком становится, кивнул Погорелов.
Помолчи, Федор, не с тобой говорю с сыном. Марья!
Ну, чего тебе? Дверь в коридор приоткрылась, и в узкий проем боком встала Марья с веником в руке.
Достань там покупку. К Маю которую Ну, ты знаешь.
Делать тебе нечего, недовольно проворчала Марья, бросила веник куда-то в угол коридора, сняла за порогом валенки с калошами и в шерстяных носках со штопаными пятками прошла в зал.
Оттуда она вернулась с аккуратным бумажным свертком, перевязанным крест-накрест синей лентой. Под скрещением ленты лежала открытка. Дмитрий принял сверток, вытянул из-под ленты открытку и подал Петьке.
Читай!
Петька уже догадывался, кому предназначался сверток, но открытку взял неохотно, поглядывая то на отца, то на Погорелова. Ему не хотелось читать при чужом человеке, а отец не замечал этого.
«Дорогой сын, невнятно начал Петька и мельком посмотрел на подобревшее лицо отца, дарю тебе костюм в день шестнадцатилетия и к празднику. Твой отец»
Иди примерь, передал Дмитрий сверток сыну.
Петька, заметив перемену в настроении отца, подумал, что самое время попросить у него денег. Он понимал: после такого подарка, хотя и преждевременного, заговаривать о деньгах неудобно. Но как тут не заговорить, когда чуть ли не всю зиму только о них и думаешь.
Петька представил, как вдруг отец, расщедрившись, дает ему много денег, столько, что хватит купить легкую дюралевую лодку. Он уже давно присмотрел ее в городском магазине «Спорттовары». Лодка покрашена в серо-голубой цвет, по бокам, как конопушки, видны приплюснутые головки заклепок. А сидений! Целых два! И оба раскладываются! Петька однажды попытался разложить их и посидеть, так его из магазина прогнали. Нечего, говорят, отираться здесь. Шастают всякие, а потом товару не хватает. И все равно если Петька бывал в городе, то не было случая, чтобы он не заглянул в магазин, где стояла лодка. Он уже считал ее своей и всегда со страхом подходил к магазину а вдруг лодки нет, вдруг продана! Увидит ее и настроение как на победном хоккейном матче, и всякие планы в голове, мечты, что бы такое сделать для отца и потом уговорить купить лодку. Но время шло, и, хотя лодка по-прежнему стояла в магазине, Петька не решался пока обращаться к отцу со своей, как он понимал, далеко не обычной просьбой. Может, сегодня, сейчас?
Пап, а пап, осторожно начал Петька, принимая от отца сверток и вкладывая открытку на прежнее место, мне бы денег
Дай ему, мать, рублевку на кино.
Мне триста рублей надо И Петька настороженно втянул голову в плечи.
Тридцать рублей? переспросил Дмитрий. Это куда тебе столько?
Не тридцать, а триста
Хе-хе! Ему костюм в зубы, а он еще триста в придачу. Воистину «дорогой сынок» сказал Погорелов.
Помолчи, Федор! резко оборвал Погорелова Дмитрий. Мой сын мне и оценивать.
Да я что? Оценивай! усмехнулся Погорелов и в ожидании скандала поудобней уселся на табурете.
Ну, так для чего тебе триста понадобились?
Лодку хотел У нас в пруду ни одной лодки. Наша первой будет.
Это хорошо, Петька, что наша лодка первой по пруду поплывет, медленно начал Дмитрий. Я вот тоже у грузчиков вроде первым числюсь. И не по бригадирству, а так. Но все это чушь, Петька. На кой черт тебе в ту лоханку первым лодку спускать, когда, может, для души корабли сподручней строить или капитаном на них. Мать, прими у него костюм, пусть полежит до весны.
Мне бы лодку, пап
Лодку? Дмитрий приподнялся и налег ладонями на середину стола, чтобы ближе видеть заплывающие страхом Петькины глаза. А ты их заработал, сотни-то? Я тебе дам такую лодку, ты у меня гвоздем в пол влезешь! Поговори мне еще! рыкнул Дмитрий и угрожающе сжал кулак.
Петька вихрем сорвался с табуретки, и только зеленое пальто, на ходу стянутое с вешалки, на мгновение мелькнуло в двери и исчезло.
Петька-а! полетело вслед
А младший Вьюн, хлопнув коридорной дверью, прыгнул через все ступени крыльца прямо на ледяную дорожку двора, не удержался на ногах, ударился боком, почти тут же вскочил и завернул за угол соседского дома. На этот раз отец не побежал за ним, наверно, слишком хмельной был Петька перевел дух и со злостью пнул консервную банку, подвернувшуюся под ноги. Ну с чего так разозлился отец? И попросить ни о чем нельзя Всегда так: выпьет, а на другой день хоть не подходи И денег не дает. Где их достать, почти триста рублей? А без лодки никак нельзя, без нее дно пруда не исследуешь и самолета не найдешь. Эх, папан, папан! Ну что тебе стоило? Всего полторы зарплаты.
Петька с тоской посмотрел на небо, которое, кажется, вот-вот обрушится снегом на малолюдную улицу, на исковерканную машинами дорогу и воющие от ветра провода. Он думал: хорошо бы сейчас оказаться в школе. Там идет уже второй или третий урок, и весь девятый класс слушает старенького учителя физики Спиридона Ивановича. Он может бесконечно говорить о знаменитых русских ученых-физиках, о могучей энергии атома. И пусть бы Спиридон Иванович закатил ему в журнал жирную двойку за невыполненное домашнее задание, пусть бы выгнал из класса за поломанный измерительный прибор, ведь все равно на следующий день он мог бы прийти в школу. А теперь что делать? Куда пойти?
На выцветшей за зиму доске объявлений Петька прочитал:
Со второго по пятое марта кино
«Гроза».
Начало в 10, 12, 18, 20 часов.
Билеты продаются.
Продаются, повторил Петька, зевнул и зашарил по карманам с надеждой найти мелочь. Нашел всего лишь два пятака, этого, конечно, было мало, и на билет не хватит.
Эй, паря! окликнул он проходившего мимо парнишку примерно своего возраста. Подкати-ка на минутку.
Тот подошел и выжидательно остановился, поглядывая на Петьку настороженным взглядом.
Дай закурить.
У самого на раз осталось, хмуро ответил парнишка.
А это мы посмотрим, процедил Петька сквозь зубы и ухватил парнишку за ворот пальто. Проверим, что у тебя там, и запустил левую руку в его карман, вытащил пачку папирос, надорванный рубль и расческу, которую сунул обратно. Только пискни, шарахну гвоздем в землю влезешь! И с ехидством добавил: В долг беру, отдам после дождичка. Проваливай!
Парнишка отошел на несколько шагов и пригрозил:
Мы еще встретимся!
Приходи, усмехнулся Петька. Деньжат не забудь.
А вот этого не хочешь? показал парнишка кулак.
Проваливай! Проваливай! повысил голос Петька, и парнишка трусцой скрылся в переулке.
Петька закурил, на мгновение пожалел, что не удалось плотно позавтракать, а мать не торопилась подавать на стол разогретый борщ, должно быть, ждала, когда уйдет дядя Федя.
Около часа бродил бесцельно по улицам Петька, дразня дворовых собак. По пути помог монтеру, который налаживал линию телефонной сети, попросил у него «когти» залезть на столб, но тот отказал, и Петька обозвал его тумаком. Потом заглянул в парикмахерскую, проболтал несколько минут с бывшей десятиклашкой. Она все уговаривала его пройти в кресло и «привести в порядок прическу». Пообещала даже поодеколонить. И все без денег. Но Петька, отогревшись, поторопился отказаться от этих услуг, так как считал свою прическу не хуже, чем у других, даже без одеколона.
Петька взял билет в кино, потоптался среди немногочисленных зрителей и одним из первых вошел в зал. Он сразу устремился в угол, где потемнее и где, по его предположению, будет мало зрителей. Петька поднял воротник и прикрыл глаза. Кто-то сел рядом, но он не обратил внимания. Нежное комнатное тепло хорошо натопленного клуба ласкало тело, и, сморенный им, он стал всхрапывать едва ли не с первой части фильма, незаметно для себя привалившись плечом к соседу.