Ну и сидел бы дома. Нашел работу два года слесарить.
Это тебе можно сидеть, с упреком в голосе ответил Самарин и подумал: «Хорошо ему. В семье один. Ну чего ему не учиться! Разве бы я, будь жив отец, пошел сейчас работать? Да никогда! После десятилетки другое дело. И шофером можно, как отец, и в институт».
Ты где сел?
От магазина, проговорился Петька и замолк.
Дружок твой, видишь, какую лодку купил, обратившись к Самарину, кивнул шофер в заднее стекло кабины. Дюралевая. На сто лет хватит.
Правда? не поверив, спросил Андрей.
Петька не ответил: сделал вид, что не расслышал и разглядывает дорогу. Шофера же, видно, больше не интересовали разговоры. Он старался побыстрей доехать до места и освободиться от Петькиного груза. Он курил, глубоко затягивался и выпускал дым в боковое окно, открытое наполовину. А Петька вдруг увидел родной дом, пустые ведра и чадящую от сырых дров голландку. И еще сильную отцовскую руку, преграждавшую, как шлагбаум, путь к отступлению, глаза матери и ее слезный крик: «Беги, Петя! Беги!» И он убежал, как просила мать, убежал с деньгами Их надо было сохранить. А он лодку купил!
Петька вздохнул и посмотрел в окно. Станция все ближе и ближе. Отчетливо стали просматриваться окна домов, серые палисадники с кустами акаций и сирени. Скоро плотина, а за плотиной поворот на самую широкую улицу поселка, на которой и жил Петька. Совсем мало дороги осталось. А машина бежит и бежит. И ему уже видится широкогрудая фигура отца у ворот дома и как мать со страданием глядит из-за его спины и одними губами шепчет: «Что же ты, Петюш?.. Я на сохранность тебе доверила»
И вновь, как эхо, повторился отчаянный крик матери: «Беги, Пе-е-тя! Беги!»
Останови, дядь! Петька так истошно заорал, как будто кто-то попал под колеса автомобиля.
Шофер резко тормознул, и было слышно, как лодка по инерции скользнула по кузову и глухо ударилась в передний борт. Шофер огляделся, а потом с досадой уставился на Петьку:
Чего орешь?
Здесь надо
Чего надо?
Сгрузить
Так вот здесь и сгрузить? опешил шофер.
Да-а
Ты что, парень, шутить со мной вздумал! Мне сгрузить раз плюнуть. На плечах понесешь потом?
Петька, не глядя на шофера, перелез через колени недоумевающего Самарина, открыл дверку и выпрыгнул на снег.
А, черт тебе поперек! выругался шофер и полез в кузов. Свяжись с таким недоростком в историю попадешь, приподнял лодку над бортом и легко столкнул на высокий, стасканный бульдозерами на обочины снег. Ну скажи, как назло, и развернуться негде! Шофер посмотрел на стоящего спиной к нему Петьку, хмыкнул и пнул грязным сапогом слежалый ком снега. А червонец я при себе оставлю. Что с тебя, что с отца одну б монету взял, и для убедительности пошлепал по карману. Случаем, отец недоволен будет, номер запомни. Я в первом хозяйстве работаю.
Петька остался один, с лодкой. Он сидел на большой заледенелой глыбе снега и с непонятным облегчением смотрел на удалявшуюся машину. «Теперь он за плотиной развернется. И назад, в город».
Петька не чувствовал, как под ним подтаивал снег. И хотя дул влажный пронизывающий до озноба ветер и старые брюки, в которых Петька уже не выходил из дома, стали мокрыми, ему почему-то было хорошо, как бывало, когда отец приходил с работы трезвый и внимательный, брал Петькины поделки, разглядывал с интересом и осторожно клал на место, приговаривая: «А в тебе, сынок, есть что-то. Тебе бы в техникум, радиомеханический». А мать в это время особенно ласково поглядывала на них и, не переставая хлопотать по дому, пела. Негромко, для себя. И это было праздником На Петькином лице блуждала улыбка. Невидящие глаза смотрели поверх звенящих от ветра проводов. И рождалась мысль: это оттого ему так хорошо, что ни отец, ни мать еще не увидели лодку, не узнали о растраченных деньгах. У взрослых свой мир, и деньги, наверное, не последнее в их мире
Крути сюда, шалопай! Ты что, заснул?
Петька вздрогнул и нехотя повернулся на голос. Знакомая машина, знакомый шофер. Он из того, из мира взрослых. Они всегда спешат, им всегда некогда.
Ты что, не слышишь, глухая тетеря? грохнув открывшимся бортом, закричал шофер. Давай подсоби, лодку грузить будем.
Петька с еще неясной надеждой посмотрел на него: вот сейчас что-то случится, что-то произойдет. Они, взрослые, иногда такое закрутят, о чем и не подумаешь.
Куда?
В машину, куда же еще.
А зачем?..
Что, отца испугался? Он бы тебе полосок на заднице наставил! Вот это сыно-ок! Такую сумму у отца спроворил!
Мне дали
Держи карман шире. «Да-али!» передразнил шофер. Дома тебе бы дали. От меня не скроешь, я все знаю! Порылся где-то под ватником, достал бумажник и вынул две пятерки. Возьми червонец, в магазин поедем. И чтоб мне без писка! поднажал в голосе шофер. Что? Запрыгало сердечко? Пусть не прыгает. Отца твоего разыщу, вот тогда запрыгает. Поехали! Некогда мне тут с тобой
ГЛАВА 5
С утра начало припекать солнце, пробуждая угомонившиеся с вечера ручьи. Закисал набухающий влагой снег. Со старых, с прозеленью крыш станционных складов по сосулькам стекала вода.
Петька в расстегнутом демисезонном пальто в поисках дяди Феди прыгал по шпалам станции. Лицо его раскраснелось, в глазах пузырилась радость. Застланные узорчатой коркой льда лужи он перелетал с ходу. Не беда, что высушенные за ночь ботинки опять полны воды, а мокрые штанины брюк липли к икрам. Полный вперед! Сегодня у него настоящее дело, и, наверное, потому весь день обещает светить солнце. Только что он отослал на пруд нескольких знакомых четвероклашек, они понесли туда трубу, которую он купил у Самарина, и лом, взятый со двора. Нужно еще хотя бы пару ломов, но никто из соседей не дал ему, и тогда он решил найти дядю Федю, который должен быть где-то на станции, и попросить у него. Поиски дяди Феди он начал с пивной, но там его не оказалось. Опохмелился и ушел, как сообщил буфетчик. Петька не унывал. Он знал все тайники и закоулки обширного станционного хозяйства, где бы мог уединиться и «промочить горло» дядя Федя. Обследовав дальние склады, Петька наконец увидел его. Тот разгружал вагон, наверно, по просьбе начальника станции, так как был воскресный день и бригада грузчиков не работала. Возле массивной двери склада, пригревшись на солнце, дремал весовщик приемщик грузов, а дядя Федя вся спина в сахарной муке, покряхтывая, переносил мешки.
Петька прислонился боком к подсыхающей стене склада и стал украдкой наблюдать за работой грузчика. Ему нравилось смотреть, как многопудовые мешки с сахаром легко взлетали на спину дяди Феди, словно невесомые пуховики.
«Силен!» восхищенно подумал Петька.
Эхма, разогнись, спина! заметив Петьку и словно любуясь своей работой, воскликнул дядя Федя. Помогай, заработок поделим.
Мне бы пару ломов, дядь Федь.
Чего-о? Ломо-ов?
Ну да, ломов, повторил Петька. Лед колоть.
Погорелов отряхнул руки, разбудил весовщика, сказав, что придет минут через двадцать, и снова обратился к Петьке:
Что ж отец, не мог ломами запастись? Такое-то хозяйство.
Был один затерялся, соврал Петька и пошел вслед за Погореловым к наспех слепленной пристройке у соседнего склада.
Получив ломы, он с некоторой нерешительностью взглянул на Погорелова, потер нос и сказал:
Дядь Федь
Опять чего-то?
Мне бы рублей пять, дядь Федь
Ишь ты, пять рублей. А как отдавать будешь?
Папан на кино часто дает. Сэкономлю.
Экономный какой. Смотри не напейся.
Что ты, дядь Федь! На табачок пойдет, сказал Петька, торопливо пряча пятерку в карман.
Он еще не знал, как потратит ее, но пятерка лежала в кармане, и от этого как бы прибавлялось самостоятельности: можно сходить на танцы, угостить знакомую девчонку мороженым и пополнить запас табака. Кстати, но забыть зайти в магазин за леденцами для пацанов.
С кульком леденцов Петька заторопился к пруду; четвероклашки были уже давно там и заждались его. Неожиданно повстречалась Любка Новоскольцева. Синеглазая, веселая, как всегда, она стояла перед ним, облизывая кончиком языка капризные губы.
Петя? с некоторым удивлением встретила она его. Почему ты с ломами? На работу устроился?
Да так, неопределенно ответил он и поинтересовался: Что-то я деда Авдея не вижу. Не болеет?
К дяде в город уехал. На неделю.
А ты чего такая Петька долго подыскивал нужное слово, расфранченная?
К Сергею иду. Потом в город поедем. В театр.
Нашли куда, презрительно усмехнулся Петька. А я вечером на хоккей поеду. Это тебе не фифочек разодетых смотреть.
Не пойму я тебя, Петь Любка заправила выбившийся локон под шерстяную спортивную шапочку. Всегда один и один. Скучно быть одному, правда?
А ты о моем настроении не беспокойся. Оно у меня как небо: то ясное, то в облаках. Переменчивое, в общем, усмехнулся Петька и поставил ломы торчком в снег.
Ты все шутишь.
А чего ж не шутить? Время есть. Это у вас все шнеллер да шнеллер. А я сам себе указка.
Тебе, конечно, хорошо шутить. Ты в школу не ходишь уроки не учить. А тут каждый день графики замучили.
Ха! тряхнул Петька вихрастым чубом. Что же ты тогда не бросишь школу, как я? Так сказать, не возьмешь продленные каникулы для поправки здоровья? Мама не велит?
Любка молчала, поглядывая то на свои лаковые сапожки, то на Петьку, потом вдруг резко ответила:
Дурак ты, Петька! И сама испугалась: такого оскорбления Петька ни от кого не потерпит, даже от самой красивой девчонки класса.
Но Петька только презрительно ухмыльнулся.
Во-во! Петька дурак! А Любка умная, она в институт метит, и дед Авдей носит ей воду мыть красивые ножки. А ну катись, кукла, пока нос не выдернул! И Петька, надвинувшись грудью на Любку, захлебнулся от душившей его ярости.
Со страхом глядя в злые Петькины глаза, Новоскольцева попятилась, повернулась и побежала. Уже с безопасного расстояния она крикнула:
Хулиган! Тебя скоро в тюрьму посадят!
Петька не сдвинулся с места, он лишь плюнул под ноги и направился на окраину поселка, к пруду. Уже издалека он заметил суетившихся на льду ребятишек. Когда подошел ближе, они с криками «ура!» устремились к нему и наперебой стали рассказывать, где пробили лунки и какой толщины лед.
Сколько лунок пробили? спросил Петька.
Пять. Через три метра, как ты и говорил.
Гожо, похвалил Петька и быстрым шагом пошел на середину пруда мимо горок свежеколотого льда; рядом с ним гурьбой бежали ребятишки. Петька обследовал каждую лунку и снова похвалил: Гожо. Еще штук пятьдесят продырявим хорош. Осилим?
Оси-лим! дружным хором ответили ему.
А где ваш командир? поинтересовался Петька.
Колька за плотиной. Проволоку ищет, трубу прочищать.
Хорошо. Ты будешь его заместителем. Значит, у нас три лома. Получается на каждый лом по четыре носа. Соображаешь?
Так точно, соображаю! И рука мальчишки ткнулась ладонью в шапку.
Действуй! А я пойду намечу, где лунки бить
Петька вынул из кармана перочинный нож и, отсчитывая шагами расстояние, стал чертить на льду круги. К одному из них уже прибежало четверо ребятишек, и самый проворный принялся долбить ломом лед, а остальные за его спиной нетерпеливо ждали своей очереди.
Пока Петька размечал лунки, кто-то из пацанов услужливо принес стул и поставил возле лунки. Командир Колька приволок из-за плотины проволоку, очень длинную и погнутую, которую тут же, возле Петьки, стал выпрямлять о коленку и заталкивать в трубу. Лед на пруду гудел от стука ломов. Разгоряченные работой ребятишки поснимали пальто и варежки, лед из лунок выгребали голыми руками. Прочистив трубу, Колька по распоряжению Петьки отнес в каждую группу по горсти леденцов, быстро вернулся и устроился на собственной шапке возле Петьки. Тот сидел на стуле, следил за работающими и курил свою знаменитую трубку. Вначале он думал отослать Кольку в какую-нибудь группу, но, поразмыслив, оставил возле себя. Он понимал, что все это игра, но очень уж интересно было почувствовать себя полководцем.
Через некоторое время стали подходить командиры групп, потные и счастливые; они с радостными глазами докладывали о выполнении задания, плотно сгрудившись вокруг Петьки. Тот встал, с торжественным видом вручил Кольке, как обещал, трубу и, посоветовав, чтобы начинал с первой лунки, снова уселся на стул. Ребятишки дружно подцепили трубу и затолкали одним концом в прорубь. Другой конец крепко держал Колька.
Отходи! приказал он и, подождав, пока все немного отодвинутся от проруби, начал дуть в трубу, кося глазами на поверхность воды не покажутся ли пузыри. Они обязательно должны были появиться, потому что Петька предусмотрительно насверлил почти до половины трубы на ее стенках небольшие дырочки.
Ура-а-а! Пошли-и! ликующе закричали ребята, заметив, как запузырилась вода.
Дуй в следующую, приказал Петька. Да чтоб пузырей побольше. Бельмекаешь?
Петька уже не замечал суетившихся ребятишек, казалось, что ему нет до них никакого дела, его больше заинтересовал приближающийся к ним незнакомый мужчина. Как бы кто из мальчишек не оказался его сыном, тогда от скандала не открутишься. А посмотришь с виду добряк добряком. Видал он таких добрячков!
Уверен, передо мной большой любитель природы.
Любитель, нехотя ответил Петька, разглядывая мужчину и словно оценивая, помешает ему тот или нет.
Приходи к нам на Коммунарную. Я запишу тебя и твоих ребят в активисты по охране рыбных богатств. Молодцы! Рыбу от замора спасаете.
Ха! Мне эта рыба как твоей престарелой теще велосипед!
Что-что? опешил мужчина и некоторое время растерянно смотрел на нахально ухмыляющегося Петьку, потом взглянул на ребятишек и снова на него. Ну, конечно, я не по адресу обратился. Ты не из тех, кто дружит с природой.
Лю-би-тель, с презрением проговорил Петька и пустил длинный шлейф дыма в спину мужчине, повернувшемуся к ребятишкам.
Вскоре Петька услышал, как тот спросил их:
Что-то я не пойму, ребята, чем вы занимаетесь? Не припомню такого метода
А мы по очереди рыбам кислород через трубу вдуваем. Петька говорит, когда пузыри поднимаются, рыбки их хватают и дышат. Петька все знает! ответил один из ребят.
Какие же вы несмышленыши! с ноткой покровительства и сочувствием сказал мужчина. Любой ученик должен знать: вдыхаем что? Кислород! А выдыхаем углекислый газ.
Смотря кто! Уж вы дыхнете угореть можно, услышали все насмешливый Петькин голос.
Оскорбленный мужчина, бормоча что-то о воспитании, зашагал прочь.
Часа два ушло на то, чтобы вдуть в каждую лунку «кислород», но Петька терпеливо ждал, хотя ему, как он признался совершенно искренне прохожему, было не до рыб. Главное было сделано, по всему пруду пробито более пятидесяти лунок, а одному ему такую работу за один день, конечно бы, не осилить.
В последнюю вдули! еще не отдышавшись, с довольным видом доложил командир Колька, отстраняя руками сверстников, чтобы никто из них не мог ближе подойти к Петьке.
Гожо, Петька встал со своего трона и пожал Кольке руку, на сегодня, я думаю, хватит.
Мы еще хотим по разу в каждую прорубь подуть! чуть ли не хором запротестовали ребята.
Идет, после некоторого колебания согласился Петька. Но пока отнесите ко мне все три лома, пообедайте, а после дуйте сколько влезет Командир Колька, строй отряд, и на обед.
А ты остаешься?
Остаюсь. Трубу караулить. В случае, если меня не будет, отлучусь куда, я ее за плотиной в снег закопаю. Найдете?
Найде-е-ем! Ура-а-а! И ребята, похватав ломы, наперегонки ринулись в поселок, оставив далеко позади командира Кольку.
Петька выждал, когда шумливая толпа ребят скрылась за домами, взял трубу и изо всех сил вогнал ее в прорубь. Десятиметровая труба вошла лишь наполовину. Петька и раньше знал, что даже на середине пруда не слишком большая глубина, в пределах четырех метров. Петька орудовал трубой, как ломом, прощупывая дно пруда. Он переходил от лунки к лунке, вонзал трубу вертикально, под углом, стараясь по возможности не пропустить ни одного квадратного метра неисследованного дна. Вода потемнела уже во многих лунках, и Петька стал сомневаться в том, что сможет найти самолет. Он стал склоняться к мысли, что дед Авдей просто ошибся или, еще хуже, придумал. Петька сбросил пальто, шапку, пиджак, его уже покачивало от усталости, когда вдруг труба ударилась обо что-то твердое. Петька сделал несколько осторожных тычков в подозрительное место и, убедившись, что не ошибся, повалился боком на снег. Так он пролежал несколько минут, неотрывно смотрел на лунку и грыз кусочки льда. Потом встал, пошатнулся от усталости и побрел к берегу, подобрал у одной лунки шапку, у другой пиджак и пальто.