Айбала беседовала с тукал, длинноволосый джигит с джигитами аула, несчастная молодуха не расставалась с Карлыгач.
XXXVII
Из аула гостей не выпустили до тех пор, пока не угостили мясом, как того требовал обычай. Когда гости, пожелав хозяевам благоденствия, сели на коней, было уже за полдень и жара начала спадать.
Надо было поспеть на новое джайляу раньше каравана.
Засвистели плети, кони помчались стрелой.
Но когда копыта пегого жеребца ступили на землю джайляу Кзыл-Ком, караван уже стоял на южном берегу небольшого красивого озера, окаймленного красными песками.
Карлыгач подалась всем телом вперед, натянула поводья, взмахнула плетью и, обогнув караван, остановилась подле матери.
Мама, мы ели мясо и пили кумыс в джайляу Дирвисала. Я видела Чулпан начала она рассказывать.
Тем временем подоспели и остальные. Пожелав счастья на новом джайляу, все принялись за работу.
В сборке юрт главная роль принадлежала младшей жене бая тукал. Работница, старуха и Айбала помогали ей. Карлыгач-Слу крутилась тут же. Мускулистый Джолконбай должен был поднимать тяжести и вообще исполнять всю работу, требующую физической силы. Покончив с полагающимися в таких случаях заклинаниями, тукал приказала Джолконбаю:
Чанграк положи сюда.
Работник принес нечто похожее на обруч со сквозными отверстиями и положил на указанное место. Это место центр будущей юрты. Женщина, определив на глаз расстояние, стала расставлять киреге, состоящую из нескольких канатов. Каждый канат представлял собой целую решетку в два аршина шириной и четыре длиной из плоских, в три пальца толщиной, крашеных планок. Тукал первый канат поставила сама, старуха принесла другой, служанка поддерживала, а тукал привычными пальцами быстро соединила их тонкой крепкой веревкой. За первыми двумя последовали остальные, счетом до десяти. Они были соединены не по прямой линии, а по кругу, так, что между первым и последним канатом остался промежуток в аршина полтора. Этот промежуток предназначался для двери. Сюда сначала положили на землю порог, потом крепко привязали к обоим канатам два косяка таянычы. Обе половинки раскрашенной тонкой двери широко распахнулись. На этом закончилась «кладка стен» жилища. Для прочности верхняя окружность киреге была обмотана поясом, концы которого привязали к косякам двери.
Спорая работа развеселила старуху.
Руки твои, светик мой, легки на работу, похвалила она тукал.
Теперь следовало поднять «крышу».
Все вошли внутрь. Батрак взял длинный, вилообразно расщепленный шест и поднял на две сажени чанграк, лежащий посередине юрты. Женщины ухватились за четыре кёльдрауша, свисающие с четырех сторон чанграка, и быстро укрепили их у верхнего конца киреге. Между ними расположили уки, что должно было усилить прочность и придать куполу кибитки округлость. В центре осталось отверстие шириной в аршин. Отсюда будет проникать в юрту свежий воздух, свет и будет выходить дым.
Джолконбай принес с арбы четыре кошмы с веревками на концах. Женщины по указанию тукал накрыли ими киреге с наружной стороны и прикрепили в верхней части к укам и киреге. Потом принесли две большие кошмы с тонкими волосяными арканами на концах и, подняв их вилами, покрыли купол. Арканы прикрепили к нижним кошмам. Оставалась еще одна кошма с тремя длинными веревками. Джолконбай прикрыл ею отверстие в куполе. Женщины подтянули веревки. Юрта, похожая на большой стог сена, была готова. Для проверки плотности прилегания кошм, правильности установки киреге вошли в юрту. Внутренность юрты была совершенно темная. Айбала вышла наружу и потянула один из арканов верхняя кошма откинулась в сторону, открыв тютюнлык. Юрта наполнилась светом. Все нашли ее отличной. Киреге прилажена плотно, чанграк на месте, дверь не покосилась, кошмы натянуты без морщин и просветов. Дождю и ветру доступ в юрту прегражден.
Старуха снова похвалила работу.
Теперь следовало убрать внутренность юрты. Позвали длинноволосого джигита. Пришла байбича. Двое мужчин принесли вещи, снятые с возов, принялись убирать юрту. Полом служила зеленая трава. В центре ее соскоблили приготовили место для очага. Все остальное пространство покрыли сначала камышовыми циновками, а поверх них старыми черными кошмами. Потом стали по одному вносить большие, ярко раскрашенные, в большинстве обитые жестью сундуки. В глубине юрты оставили пустое пространство аршина в два. Это место хозяина или почетного гостя. По обе стороны этого места поставили сундуки в два яруса. На сундуки положили белые кошмы, атласные и шелковые одеяла. Справа от двери, выходящей на север, ближе к почетному месту, вплотную к сундукам, поставили постель байбичи, ниже поместили столик со шкафчиком. В нем хранятся чай, сахар, ценная посуда. Влево от двери, также вплотную к сундукам, поставили вторую постель. Пол устлали еще одним слоем белой кошмы и сверху ковром. Почетное место застелили пушистой шкурой рыжей овцы.
Эта юрта считается белой и служит постоянным местопребыванием байбичи. Покончив с убранством белой юрты, женщины пошли ставить вторую.
Она должна была быть расположена в четырех-пяти саженях от первой. Все в ней такое же, как в белой юрте, только размером она больше. Кошмы чуть поизносились, и убранство победнее. Кроме сундуков, одеял и постелей, справа от двери поставили большую саба, повесили несколько турсуков. Здесь же расставили всевозможную посуду с катыком, айраном, творогом, кёже и объемистые котлы. Развесили колбасы.
Эта юрта, называющаяся большой, постоянное местопребывание тукал. Здесь же происходят пиры. Бай должен ночевать по очереди то в белой юрте, то в большой.
Теперь оставалось устроить маленькую черную юрту.
Это не составляло большого труда. Вещей в ней было мало, главным образом упряжь и узлы с кошмами, овечьей, верблюжьей шерстью и конским волосом. В черной юрте помещались батраки. Поставили свои старенькие юрты и бедняки аула, внесли туда несколько сундуков, одеял, кошмы и упряжь.
С момента приезда прошло неполных два часа, а на зеленой траве, которую в этом году не топтал ни человек, ни скот, вырос аул.
Юрты стояли на расстоянии четырех-пяти саженей друг от друга. Они расположились не по прямой линии, а полукругом. Середина этой дуги называется кутаном и служит общим двором, общей площадью. Здесь держат на привязи жеребят, здесь ночуют овцы. Здесь же размещены двухлемешные плуги, жнейка и косилка бая.
Арбы поставлены позади юрт. Гость, верхом ли, на телеге ли, подъезжает к юрте сзади. Проехать через кутан считается предосудительным.
XXXVIII
Пока ставили юрты, Сарсембай хлопотал около подошедшего стада. Он расспросил пастухов о состоянии скота, приказал больных животных показать старику Кериму.
Тем временем Арсланбай и аксакал, сидя в стороне на разостланной кошме, опираясь на мягкие подушки, вели беседу. Джигит долго рассказывал старику о своей заботе, своем желании, но старик ни о чем не хотел даже и слышать.
Ты умный, рассудительный, как же ты мог вбить себе в голову такое неподходящее дело, дитя мое? начал он.
Он долго журил джигита, постепенно все более распаляясь.
Веселая Карлыгач-Слу пришла звать Арсланбая и аксакала в прибранную юрту, но, увидев их лица, смутилась. У старика брови были насуплены, худое, морщинистое лицо потемнело от злости. Арсланбай сидел возмущенный, стиснув зубы.
Бирем-эке, жилище готово, мама зовет вас в белую юрту растерянно пролепетала девушка и побежала к Сарсембаю.
Но не успела добежать увидела двух мужчин и старуху, направляющихся в их сторону.
Это, следуя обычаю, соседний аул приветствовал новоприбывших и посылал им мясо и кумыс. Эти люди, посланцы аула, расположенного в противоположном конце озера, несли большое блюдо, полное мяса. Они поздравили с прибытием, пожелали счастья и здоровья.
Подошел Сарсембай. Все вместе вошли в большую юрту и принялись за угощение.
Близился вечер. В новом джайляу началась обычная жизнь.
Бирем-эке оставили ночевать, говоря, что из-за перекочевки не сумели как следует его угостить. Джигиту давно следовало распрощаться. Он поблагодарил хозяев, пожелал здоровья и, сев на коня, поехал в Яман-Чуль.
Напоследок аксакал повторил:
Пора образумиться, Арсланбай, брось ребячиться!
Карлыгач-Слу с большим риском улучила свободную минутку, чтобы переговорить с Арсланбаем. Джигит глаз не поднял, зло сказал:
Боятся поссориться с Кара-Айгырами. Аксакал против нас, бранил меня, требовал, чтобы я не «ребячился». Будь мужественна. У нас, кроме темной ночи да крылатых коней, нет ни друзей, ни помощников. Дня через два получишь от меня весть. Будь готова!
Девушка решила бесповоротно: за Калтая она не пойдет, будет ждать приезда любимого.
XXXIX
Якуп и Янгырбай прекрасно поняли, почему люди, собравшиеся на похороны, поссорились из-за пустяков и разъехались в гневе. В тот же день они собрали своих сторонников, руководителей родов и партий, и, посоветовавшись с ними, приступили к работе. Тщательно обсудили, кого задарить, кому обещать бийство, как подстрекать противников.
Азымбай отказался от своих греховных помыслов и, не слезая с лошади, скакал день и ночь от одного джайляу к другому, беседовал с нужными людьми. Бывали дни делал сотни верст, загонял отличных скакунов. Количество золота, скота, чапанов, шуб, предназначенных для раздачи с целью получить на выборах лишний шар, не было ограничено. Трата двадцати тридцати тысяч рублей, нескольких сот голов скота, конечно, никого не могла испугать.
Байбича Рокия руководила борьбой.
Ей припоминалось, как некогда сказала она жене Сарсембая Алтын-Чач: «Понадобится дадим скот, понадобится дадим девушку, понадобится добьемся высылки, но поставим на своем».
Между тем существовала серьезная опасность. Гельканыш, дочь Янгырбая, любила не суженого, за которого была просватана с семилетнего возраста, а другого. Джигит этот приехал ночью в аул девушки и выкрал ее от родителей. Теперь между, родом Янгырбая и родом жениха готова была каждую минуту вспыхнуть вражда, а это грозило тем, что род обиженного жениха или примкнет к партии Сарсембая, или выделится в обособленную партию, или же в лучшем случае останется в стороне. Во всех случаях это было бы большим уроном для Найманов.
Злосчастное сватовство это было делом рук Рокии, и теперь она со всей энергией вступила в борьбу. Через посредство Азыма созвала она сорок джигитов, наварила жирного мяса, подала кумыс в изобилии, каждому пообещала подарок. Некоторые джигиты после угощения вернулись в свои юрты, но большинство сели верхом на коней бая и поскакали в аул джигита, похитившего девушку. С бранью и издевательствами по адресу похитителей они явились за девушкой и доставили ее в родительский дом. Род похитителей был достатка среднего, за спиной Рокии стояло русское начальство, начать борьбу с ней не хватило решимости.
Случай этот произвел на всех большое впечатление и упрочил связь рода жениха с Найманами, показав, что с Найманами шутки плохи.
Для Сарсембая и его сторонников такой исход дела был крайне неприятен, но, несмотря на это, они продолжали разжигать вражду. Они не были так родовиты и так богаты, как Якуп и Янгырбай, не могли позволить себе таких крупных трат, у них не было поддержки со стороны русского начальства и все же аксакал Биремджан твердо верил в победу. Народ считал Найманов исполнителями воли белого царя и, хотя внешне покорялся им, по существу относился к ним враждебно, обвиняя род Байтюры в уменьшении количества пастбищ, в притеснениях, негодовал на них за участь безвинно томящихся в тюрьмах казахов. Зная такое отношение большинства, старик верил, что народ не будет голосовать за соратников Байтюры.
Заночевав у Сарсембая, аксакал долго рассказывал хозяину темную историю Найманов, рассказывал о своей борьбе с ними. Старик был живой летописью. Его деды жили в Малой Орде под властью хана Эбельхаира. Хан Эбельхаир, не довольствуясь своим положением и желая стать ханом всех трех Орд, использовал войну с калмыками для сближения с белым царем. Тогда предок Бирема Торсонбай сказал ему:
Ты хочешь, спасаясь от сокола, отдаться в когти ястребу. И хоть имя твое Эбельхаир, дела твои не благие.
Род Торсонбая был силен, и хан не решился наказать его за дерзость. Но от своей тактики не отказался. Когда приехал Тевкилев и стал гнуть в сторону Петербурга, Торсонбай опять не выдержал и ударил генерала-татарина плетью по лицу и бежал в степь. С тех пор, бросив Малую Орду, он окончательно перебрался в Среднюю Орду. Нанялся к известному водителю караванов Мустафе и разъезжал между Петропавловском, Кокчетавом, Семипалатинском, Ташкентом и Троицком. Под старость примкнул к какому-то роду и стал заниматься скотоводством. Потомки Торсона и богатства не нажили и покоя не обрели.
Детство Биремджана было насыщено героическими рассказами о подвигах его предков. В юности он сам прославился необыкновенной удалью. В зрелые годы не только его род Кзыл-Корт, но и многие другие видели в нем иль-агасы общественного деятеля. В Сары-Арка уничтожили ханов. Взамен их на общественную арену вышли султаны. Постепенно исчезли и они. Степь осталась в руках аулнаев, биев. Эти последние не были аксакалами, достигшими высокого положения благодаря большой общественной деятельности, как было прежде. При выборах главную роль играли не популярность, а богатство и предвыборная щедрость.
Прежняя система выборов, в основе которой лежал принцип родства, была заменена выборами по территориальному признаку, а это привело к тому, что избирались люди, угодные русскому начальству.
Несколько раз хотели выбрать Биремджан-аксакала бием или волостным начальником, но он каждый раз брезгливо отказывался.
Указывая на медали, нацепленные на груди выборных, он говорил:
Пусть повесят их на шею собаке, своей шеи я ими поганить не буду.
Тем временем потомки прежних ханов и султанов поняли веяние времени и стали придерживаться совсем иного пути.
Один из Найманов благодаря щедрым тратам и неустанным стараниям стал волостным правителем, родственников своих поставил биями и аульными правителями. Таким образом, все дела рода перешли в их руки. Они снискали расположение наместников белого царя.
Биремджан-аксакал очутился лицом к лицу с новым врагом.
До последнего времени он ограничивался проклятьями, но после смерти Байтюры, невзирая на старость и слепоту, ринулся в гущу борьбы.
Он старался не для себя, а хотел во что бы то ни стало провести на место Байтюры Сарсембая, так как был уверен, что тот окажется полезным для общества. В случае удачи он мечтал поодиночке снять аулнаев, взяточников-биев и заменить их честными людьми.
Старик знал, что если Арсланбай отнимет у Калтая невесту, то с Кара-Айгырами начнется вражда, поэтому он так бранил джигита. Это было большой поддержкой для Сарсембая.
После отъезда Арсланбая Биремджан и Сарсембай беседовали до глубокой ночи. Наутро, как ни хотел старик ехать, его опять не отпустили.
Сегодня приедет сват. Нужно посоветоваться с вами, а не то положение у нас будет незавидное, сказал хозяин.
В компанию к ним пригласили из Танабуга бая Ирджана, из Кзыл-Корта Ахмета. Оба они были баями обиженных Найманами родов, у них были отняты лучшие джайляу, в то же время они приходились Сарманам не то сватами, не то билькода. В случае избрания Сарсембая волостным управителем они должны были стать биями и аулнаями.
Закололи жирных ярок, подали много кумыса. Байбича, зная ценность гостей, подала особо изысканное угощение коурдак и копченую почку.
Наполнив желудки жирным мясом, напившись до опьянения кумысом, старейшины провели целый день за совещанием.
XL
Отчетливо выяснилось следующее.
Сарманы, Танабуга, Кзыл-Корт, Кара-Айгыр безусловно на их стороне.
Найманы, Дюрткара стоят во главе противников. После возвращения дочери Янгырбая его сваты Кипчаки тоже будут их защищать.
Кроме перечисленных, имелись на этой территории отдельные мелкие аулы, части разных родов.
В выборах участвуют не все, а только аулнаи, бии, аксакалы, баи, и все же эти осколки разных родов, несмотря на бедность, составят около тридцати голосов.
Главная задача заключалась в том, чтобы сохранить единство четырех крупных родов и перетянуть на свою сторону колеблющихся.