Начнет работать, еще спасибо скажет.
Вот она, ржа-то, и проступает? Сам все знаю! Будет так, как я хочу! Вы только слушайтесь и будете счастливы Да отнимешь у человека инициативу отнимешь и радость! Ему и жить будет неинтересно!
Хватит
Нет, не хватит. Давно я хотела с тобой об этом поговорить Ты, я вижу, из категории тех родителей, которые стараются продумать жизнь своего дитяти от его первого до последнего дня. Все учтено, все принято во внимание. Только живи да радуйся!
А разве это плохо?
Вера Антоновна несколько секунд помолчала, пристально глядя на брата.
Если бы мне довелось умирать, заговорила она, оставляя своих детей и внуков в таком состоянии, когда у них все есть и им не к чему стремиться, когда за них все давно решено другими, то мне было бы страшно за них.
Ну, тут нам с тобой не сговориться!
И очень жаль!
Дмитрий Антонович, не слушая, подошел к окну и, отодвинув штору, посмотрел на улицу. Спросил:
Что же она всегда так запаздывает?
Вера Антоновна ответила сдержанно:
Наверно, ушла к товарищам. Ты сообщил нам о своем приезде.
В последние дни у Веры Антоновны состоялся-таки откровенный разговор с Ниной, и в их отношениях наметилась близость друг к другу.
«Я поручил ее тебе! Чтоб ты следила за ней! А вы тут» Чувствуя, что лот-вот еще немного, и он поссорится с сестрой, Дмитрий Антонович оделся и пошел побродить по улицам. Тревога не покидала его. А вдруг несчастный случай? Просто поразительно, как равнодушна Вера.
«Филиал открыла Филиал!» это слово вдруг стало для него бранным, и он точно расплющивал его о мостовую в такт своим шагам.
Устав от бесцельного кружения, изрядно продрогнув, вернулся к дому.
«Неужели и сейчас Нины нет?»
Через широкую арку, ведущую во двор, увидел возле подъезда, освещенного тусклой лампочкой, парня с девушкой.
Они только что поцеловались. Так, по крайней мере, показалось ему. Девушка чему-то засмеялась, и Дмитрий Антонович узнал дочь! Шагнул в тень, хотя они и без того не заметили бы его, настолько были заняты друг другом.
Из арки дул пронизывающий ветер, шурша обрывками газет. Нина была легко одета и начала подпрыгивать на носках, а парень держал ее за кисти рук и командовал:
Выше! Еще выше!..
Подхватил ее и поднял над собой. Руки у Нины ослабли, и она соскользнула вниз, вдоль его туловища, щека к щеке.
Дмитрий Антонович резко повернулся и пошел прочь. В эту минуту он был возмущен, разозлен и на дочь, и на сестру, и на всю Москву.
«Стоило только отпустить ее от себя, передоверить другим, как все пошло кувырком. А я-то, дурак, думал, что Вера будет ей второй матерью. Разводит философию и не видит того, что под носом творится!..»
Трижды обошел квартал, прежде чем немного успокоился, но во двор снова войти не решался. Остановился посреди улицы, глядя на оранжево-зелено-голубую мозаику освещенных окон.
У балконных дверей на втором этаже слабо колыхнулась штора. Женщина, гладко причесанная, с шарфом на плечах, появилась там, точно вписалась в золотистую рамку, и стала в задумчивости смотреть в холодную темноту. Дмитрию Антоновичу в этот миг она чем-то напомнила Маргариту Алексеевну, и он невольно залюбовался грустным выражением ее лица.
Долго ли он так стоял? Время летело, как бы не задевая сознания, и Дмитрию Антоновичу казалось, что все это длилось две-три минуты. Он не чувствовал неловкости от того, что подглядывал за чужой жизнью; просто ему стало хорошо, и он смотрел бы еще и еще, если бы не чьи-то шаги за спиной.
Оглянулся. Двое парней в пиджаках с поднятыми воротниками стояли в темной арке и, поглядывая на него, словно о чем-то советовались.
Дмитрий Антонович медленно пошел от дома, как бы прогуливаясь. Те двое двинулись следом.
«Это еще что? Пожалуй, влипнешь в историю».
Чувство самосохранения заставило его пойти быстрее прибавили шаг и те. Он свернул за угол свернули и они.
Дмитрий Антонович обошел квартал и снова очутился под окном, где стояла женщина. Она и сейчас была там, все такая же тихая и задумчивая.
«Закричать?.. А если все это блажь, расшатавшиеся нервы?»
Он шел дальше не отставали и парни. Теперь уже не было сомнения, что за ним охотятся. И Дмитрий Антонович разозлился этого еще не хватало, чтобы он удирал, как кролик! Наглецы!
Резко повернулся им навстречу.
«В Дарнице, в сорок третьем, вот так же двое нарвались на меня, а потом хлюпали носами в комендатуре.. Правда, я был тогда моложе. И с пистолетом»
Парни шагали по краям проезжей части дороги, не приближаясь друг к другу, а он оказался посредине.
«Что они замышляют?.. Это какой-то обманный маневр. Наверно, поравнявшись со мной, бросятся с двух сторон. Или попросят для начала закурить?..»
Теперь он видел их уже совсем близко. Молодые, довольно крепкие на вид. Особенно тот, что справа. Тяжеловес.
Но как они идут Их взгляды устремлены прямо перед собой. Приблизившись к нему метров на пять, они, как на строевых занятиях, изо всех сил ударили подошвами об асфальт, скосив напряженные лица в его сторону, словно им кто-то скомандовал: «Равнение на центр!» и вдруг, оглушительно захохотав, исчезли под аркой.
«Что за чепуха?»
Дрожь ожидания предстоящей схватки билась в каждом его мускуле. Дмитрий Антонович остановился, недоумевая. Провел ладонью по вспотевшему лбу. Мысль, что его дурачили, наполнила его бешенством, и он, не раздумывая, побежал за парнями. А навстречу ему из арки неслись голоса:
Что? Что?
Да там!:. Ха-ха-ха!.. Какой-то пижон!
Пришел под окна к своей любимой! Доктор Фауст к Маргарите!.. Мы полчаса ждали, когда он запоет арию!
Наверно, жену чью-то выманивает!..
Среди раскатистых мужских голосов слышался и звонкий Нинин.
Дмитрий Антонович появился на середине двора, и все увидели его. Смолкли.
Вот он.
Папа? слабо вскрикнула Нина.
Дмитрий Антонович, тяжело дыша, подошел к парням.
Папа! закричала Нина и повисла у него на шее.
Он обнял дочь, не ощущая никакой радости. В его ушах все еще звучали гулкие шаги и хохот. Хохот над ним!
Ребята! Это же мой папа!.. Познакомьтесь.
Парень в свитере и спортивной куртке, с которым стояла Нина, протянул руку.
Извините нас
Просим прощения заговорили разом и те двое.
«Мерзавцы!» хотелось закричать Дмитрию Антоновичу, но он сдерживал себя, боясь показаться истеричным.
Парни еще что-то бормотали, растерянные, переминались с ноги на ногу, а он, так и не подав им руки, не глядя на дочь, повернулся и исчез в подъезде.
За спиной полнейшая тишина. Словно там никого и не было. Когда он поднимался уже на третий этаж, внизу послышался дробный стук каблуков. Это его догоняла Нина.
* * *
Кто эти шалопаи? спросил Дмитрий Антонович, едва они вошли в Нинину комнату и зажгли свет.
Папа Нина была смущена случившимся, смотрела на рассерженного отца, не зная, с чего начать. Папа они славные парни. Не сердись.
Славные? крикнул он.
Ну любят, правда, пошутить.
Хорошие шутки нападать на человека!
Да разве они?..
Он понял, что хватил через край.
И потом они ведь не знали, что это ты.
Ага! Не со всеми проделывают это? Ах, как благородно! Хулиганье! Музыкантишки джазовые!
Почему музыкантишки? Нина изумленно посмотрела на отца. Это студенты из Тимирязевки.
Из Тимирязевки? переспросил Дмитрий Антонович, и это слово вдруг так же, как и «филиал», приобрело у него характер ругательства. Что же у тебя общего с этими из Тимирязевки?
Общего?.. Мы дружим. А Костя Костя наш земляк.
Костя это тот, с кем ты была?
Да.
Странная дружба О чем хоть вы говорите? Я не удивлен, что у тебя снова сомнения. Среда, с которой ты общаешься Уж не хочешь ли в ветеринары податься?
Папа! голос Нины задрожал от обиды. Я же тебе писала, как мне трудно
Ничего бы этого не было, если бы не тратила силы на никому не нужную дружбу!
Мне она нужна! Нужна!
Что же ты намерена делать? Бросить институт?
Нет. Бросать поздно Попробую ходить на консультации по композиции и хотя бы немного наверстать
Нина! Не делай этого! Это окончательно распылит твои силы. Если ты по вечерам свой досуг будешь отдавать музыке, из тебя никогда не выйдет хороший врач.
Это я уже знаю!
Ты прирожденная медичка! Твоя мать
У мамы был свой путь, у меня свой!
Дмитрий Антонович крупно шагал из угла в угол, а Нина в упор смотрела на него какая-то чужая, неподдающаяся, готовая защищаться до конца.
Не понимаю мягче заговорил Дмитрий Антонович, чувствуя, что напористость тут не поможет. Именно в тот момент, когда ты уже у цели Я сегодня побывал у профессора Беляновича, советовался и с Евгением Даниловичем Уваровым. Они тоже удивлены и никак не разделяют твоих сомнений. Скажу более они за то, чтобы ты осталась в аспирантуре.
Они или ты?
По-моему, я сказал ясно. И ты сделаешь большую глупость, если не воспользуешься этой возможностью. С Евгением Даниловичем мы старые товарищи, и он
Мне? В аспирантуру? перебила отца Нина, как-то горестно и устало усмехнувшись. Мне, тогда как есть Римма Урванцева и Олег Ижорин?
Думай прежде всего о себе!
Не-ет, Нина покачала головой.
Тебя сбивают с пути! Пойми это! снова вскипел Дмитрий Антонович. И, наверно, больше всех этот земляк!
Папа, ты же и словом не обмолвился с ним, а уже судишь!
В дверь бесшумно вошла Вера Антоновна, в цветастом новом халате, невыгодно подчеркивающем усталость ее лица.
Хватит, Дмитрий, бузить. И что это ты на нее накинулся? Шел бы лучше с Василием поздоровался.
С кем? не сразу понял Дмитрий Антонович.
Дядя Вася приехал? догадалась Нина.
Только что из Внукова. Полощется в ванной. Ложись, Нина. Спи. А ты ступай. «Уж больно ты грозен, как я погляжу», и она выпроводила брата в кабинет, где для него на диване была приготовлена постель, после чего сразу же вернулась к Нине.
Донесся быстрый шепот и, кажется, всхлипывание.
«Да они все тут против меня!» с раздражением подумал Дмитрий Антонович, срывая с шеи галстук.
Вышел из ванны Василий Захарович. Обнаженный по пояс, распаренный, с широченным в розах полотенцем на плечах. Он был невысок, но из-за мускулистых бицепсов и лобастой седой головы казался крупным. Пофыркивая и растирая до красноты волосатую грудь, заговорил:
Здравствуй, Дмитрий. Извини, что я так То в вагонах, то в кабинетах. Соскучился по воздуху.
Давно приехал? все еще хмурясь, спросил Дмитрий Антонович.
Ты ушел, а я тут как тут. Вера сказала, что самую малость не застал. И с неожиданным переходом: Дмитрий, ты когда-нибудь бывал в Сибири?
Нет.
Съезди! Ну, как же ты? Слушай, съезди! Не повидать Сибирь это не знать страны! Россия до Урала это всего лишь верхнее дыхание. Чтоб шагом идти налегке. А Сибирь меха! Ме-ха! и как бы демонстрируя свою мысль, он набрал воздуха в легкие до отказа. С такими можно кладь взвалить на плечи грандиозную!
Сына повидал?
Как же! Истый стал сибиряк, даже говор усвоил. Ленька молодец, нюхом почуял, куда ему податься!
А тебя по каким делам туда посылали? спросил Дмитрий Антонович, по-прежнему прислушиваясь к женским голосам.
Дел много. Дела радостные. А вот одно и Василий Захарович поморщился, извлек из портфеля блокнот, но, даже не заглянув в него, спрятал обратно. Был я там на одном предприятии. Гордость нашей индустрии! Продукцию выдает высшего класса! И народ хорош! Но случилось такое двое рабочих из новичков в день получки напились и избили одного паренька. Крепко избили. А паренек тот Мировецкий, скажу, паренек Василий Захарович тепло улыбнулся, словно увидел что-то очень дорогое сердцу. Вот бывают же такие! У родителей один. Они его берегут, стараются сохранить для себя, а он рвется! Решил раз и навсегда буду летчиком-реактивщиком! О полетах на другие планеты мечтает! И не просто мечтает Спортом занимался. Книгами по физике и астрономии всю квартиру завалил. И вот набросились, избили. Да так, что из него не то что летчик, а и вообще для армии стал негож. Родители, конечно, в отчаянии. Мать прибежала в военкомат в день призыва: «Ради бога, не говорите ему правду! Это его убьет!» И там с ним обошлись деликатно. Так, мол, и так. В пехоту хоть сейчас. А если в летное, то лишь через годик. Сейчас набора нет. Ну, как? «Подожду», отвечает
Василий Захарович поджег папиросу и глубоко затянулся.
Тех подлецов судить надо! Без пощады! Так нет! Сидит в парткоме дура Бурденко фамилия: «У нас предприятие коммунистического труда, и мы их возьмем на поруки». Народ, который знает все это, возмущен. И справедливо! Что же это за подход? Какая-то секта получается! Ну, и дирекция какое-то время шла на поводу: не хотелось терять марку. Да разве бы их авторитет пострадал, если бы они отсекли гнилое?.. Так поди ж ты! Шире дале. Рабочие сами написали письмо в ЦК!
Василий Захарович, погасив недокуренную папиросу, подошел к столу.
Ничего, если я поработаю? Надо кое-что приготовить до утра.
Работай.
Я с настольной лампой, не помешаю
Дмитрий Антонович разделся и лег. Судьба молодого паренька взволновала его. Но было в разговоре с Василием Захаровичем, как и в беседе с сестрой, что-то раздражающее.
«Устарел я там, в провинции, что ли?.. Или они здесь живут как-то иначе до всего им есть дело Зачем они выкладывают все это для меня сначала она, потом он? У них работа воспитательная, идеологическая, ну и занимайтесь на здоровье Нужно мне все это или не нужно?..»
Он заснул, так и не решив для себя этого вопроса. И спал тревожно. Слышал шелест бумаги и скрип пера, слышал шепот.
«Неужели Вера все еще у Нины? О чем они там?..»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Получив телеграмму от Нины, Дмитрий Антонович и Маргарита Алексеевна вдруг утратили душевную окрыленность, которую они вдруг ощутили с того самого дня, как стали близки.
Проснувшись рано, почти с посвистом птиц они спали с открытым балконом, и свежий воздух вливался в комнату вместе с шелестом тополей долго лежали молча, радуясь погожему утру, близости друг к другу. Сегодня воскресенье значит, можно не спешить, немножко понежиться.
Ветер с реки, приятно холодя открытые руки и плечи, парусом надул широкую тюлевую штору, взметнул со стола листы бумаги и понес белыми чайками по квартире.
Аврал!
Вскочив, как по команде, вместе хватали листы, вместе делали зарядку, маршируя друг за другом вокруг стола; с шутками и смехом: «А ну, не ленись!» сдвинули диван-кровать. Потом вместе готовили завтрак. Было так молодо, беззаботно на душе. Но вот в дверь постучали, звонок, видимо, испортился, и почтальон, раскосый мужичище в очках, с карандашом, привязанным к пуговице нагрудного кармана, вручил им телеграмму.
Пока Дмитрий Антонович расписывался и читал, почтальон, открыв в ухмылке прокуренные зубы, довольно игриво поглядывал на Маргариту Алексеевну.
Пока! Желаю всего наиприятнейшего! и он неуклюже выполз за порог, не переставая ухмыляться. Маргарите Алексеевне показалось, что он на прощание ей подмигнул.
Наконец-то! Наконец-то!.. Дмитрий Антонович жужжал электробритвой, торопился надо заправить машину, купить вино, угощенье; в магазинах, конечно, уйма народу. А Маргарита Алексеевна, такая беззаботная всего полчаса назад, сидела за столом уже не хозяйкой, а гостьей, робея, то и дело поправляя распахивающийся на коленях халат.
Что же ты ничего не ешь? неестественно бодрым голосом спросил Дмитрий Антонович, заметив эту перемену. Сам он всячески делал вид, что ничего особенного не произошло.
Не хочется, Дима.
И кофе не выпила. Это уже никуда не годится!
Кофе я выпью. Горячий.
Да что с тобой? Что, Рита?
Они совсем недавно стали называть друг друга по имени, и это доставляло им радость. Им казалось, что они близки давным-давно, чуть ли не с юности.
Дмитрий Антонович подошел к ней, и она, не вставая со стула, прижалась к нему, крепко-накрепко обхватив руками за пояс.
Рано или поздно это должно было произойти, словно извиняясь, произнес Дмитрий Антонович. Шумно вздохнул и приподнял лицо жены за подбородок.