За тебя, коллега! Желаю тебе того же счастья, которое сам испытал, постоянного ощущения, что ты нужна людям!
А Полина Алексеевна, встав между Ниной и Костей, вдруг запела вздрагивающим от волнения голосом:
Друзья молодые,
Вам жить не тужить!
Да бурь не бояться,
Да крепче дружить!
Люся, пораженная столь неожиданным поведением матери, взвизгнула от восторга, и все за столом зашумели, начали чокаться, поздравлять Костю и Нину. Геннадий громко крикнул «горько», и они поцеловались, чем вызвали на глазах Полины Алексеевны новые слезы.
СТАРЫЕ СОСНЫ
У вас, я вижу, направление не к нам
Но разве вам врачи не нужны?
Нина сразу почувствовала, что человек, с которым ей предстоит разговор, чем-то насторожен.
Почему вы выбрали наш район?
Я здесь жила в войну.
Вчетверо сложенной бумажкой он постучал себе по ногтю. Врачи, конечно, нужны. Штаты не укомплектованы. Но два дня назад был звонок из облздравотдела. Звонил сам Лисовский. Справился о работе тубдиспансера, а в конце разговора как бы между прочим обронил, чтобы он, Самарин, ни в коем случае не оформлял на работу молодых специалистов с направлениями в другие места. Уж не эту ли фифу он имел в виду? Сама подкатила на мотоцикле. В брюках. Занятная штучка
Тяготясь молчанием, Нина добавила:
Кроме того, сюда назначен мой муж.
Ваш муж? А кто он?
«За рядового служащего такая не пойдет».
Журавлев. Константин Андреевич.
А-а, Самарин с облегчением вздохнул и откинулся на спинку кресла. Так это мне о вас сообщали?
Что сообщали?
Как же, как же. Был сигнальчик. Зафиксировано. Он перевернул несколько календарных листков назад. Принимаете больных на дому.
Ко мне обращались за помощью.
Но вы у нас не работаете.
Ну и что?
В колхозе «Заря» нет врача.
Я врач. Вот мой диплом, у вас на столе.
Но вы у нас не в штате! повысил он голос, поражаясь ее непонятливости.
А если несчастный случай? Что же, я не имею права оказать помощь только потому, что у вас не в штате?
Самарин, опершись на подлокотники, медленно, поднялся с кресла и уже вобрал в себя воздух, чтобы начать: «Частная практика без соответствующего на то разрешения», но тут его взгляд упал на диплом.
«Странно, что Лисовский сам звонил. Не столь уж часто такое случается. Разговор о диспансере был, пожалуй, только для видимости. И обычно он радуется, когда специалисты оседают в нашем комарином царстве»
Вы, случайно, не однофамильцы с хирургом Озеровым Дмитрием Антоновичем?
Нина рассмеялась.
Я хотел сказать, не родственники? быстро поправился Самарин и с досады покраснел. Нина Дмитриевна словно на вкус пробовал он ее имя и отчество. Так вы его дочь?
А кем вы мне приходитесь?
Не понимаю
Уж очень по-родственному обрадовались этому открытию.
А-а!.. затрясся Самарин радостным сипловатым смешком и вышел из-за стола, сел в кресло напротив, как бы говоря, что официальный разговор закончен и теперь начнется мирная беседа двух коллег. Прекрасно знаю вашего отца! Прекрасно! Да и кто его не знает? Такое вытворяет в области, на что и в столице не каждый решится. Вот не знал, что у него взрослая дочь! Пироговский закончили?.. Завидую, завидую. Сам когда-то мечтал учиться в Москве, но военное время, всякие трудности
Разве не все равно, где учиться, чтобы заведовать отделом? не удержалась Нина от колкости, отлично понимая причину столь резкого потепления.
Но разве инженер, возглавляющий производство, уже перестает быть инженером? со снисходительной улыбкой старшего спросил Самарин. Ее дерзость задела его самолюбие, но он уже знал наперед, что не допустит ответной резкости, что бы она ни сказала.
Дверь из коридора кто-то сильно толкнул, и на пороге возникла рослая фигура Артема Кузьмича. Свет из окна ударил ему в глаза, и он прикрыл их тяжелой ладонью.
Артем Кузьмич, вам в сельхозотдел? Самарин бойко поднялся ему навстречу. Так это рядом.
Нет, я к вам, твердо произнес Артем Кузьмич. Вы ведь у нас по медицинской-то части бог.
А-а, вот именно, бог! Присаживайтесь, Артем Кузьмич. По какому делу? Редкий вы у меня гость, редкий.
Что верно, то верно. А дело у меня с ней одно, и Артем Кузьмич положил руку Нине на плечо.
Одно? удивился Самарин и нервно побарабанил кончиками пальцев по краю стола. Практика долгой службы приучила его к тому, что нельзя в прямой форме ни в чем отказывать людям, имеющим влияние и вес. Но, Артем Кузьмич она направлена не к нам. Я бы и рад, да есть боги и повыше! радуясь спасительной фразе, он высоко вверх простер руки, отчего его голова смешно втянулась в плечи.
Она сама к нам пожелала. С этим надо считаться! Не разлучать же ее с мужем.
Но если бы я и принял ее в наш штат, то разлука неминуема. В слово «разлука» Самарин вложил какой-то особый, паточно-сладкий смысл, отчего сразу же стал неприятен Нине. Вакантные места есть только в сорока пятидесяти километрах.
Так давай в Журавлеве откроем свой пункт! Сколько времени люди тратят на езду в Кувшинское! Транспорт опять же. За год накладно получается. Да и Максим Потапович стар везде успевать.
Стар. Согласен с вами. Вот выйдет на пенсию освободится место поближе.
Максима Потаповича не трожь, строго произнес Артем Кузьмич. Таким, как он, отдых только в земле. И намекать не смей! Смертельно обидишь.
Но не могу я в Журавлеве пункт открыть! Нет штатных единиц, нет ассигнований.
Колхоз все расходы возьмет на себя.
Да нельзя, нельзя.
Вот заладил!
Снабжение медикаментами, оборудованием Это же государственное дело! заметив, как резко прореагировал Артем Кузьмич на слово «государственное», Самарин заторопился: Ну, хорошо, давайте вместе ходатайствовать. Напишем в область, в министерство.
Вот это другой коленкор. Заготавливай письмо, а я еще зайду к Багрову.
Артем Кузьмич поднялся со стула не сразу с раскачкой, с трудом преодолевая инертность своего большого тела, но по коридору шел завидно-сильный, кряжистый, и никак ему нельзя было дать семидесяти лет.
Ласково попрощался с Ниной.
Не расстраивайтесь, Нина Дмитриевна. Все станет на свое место. Такое уж наше дело торпедировать.
Нина была на крыльце, когда ее догнала небольшая загорелая женщина в темно-синем жакете.
Вы из Журавлева? Нина Дмитриевна, кажется?
Да.
Ой, зайдите к нам на минуточку!
К кому к вам?
В отдел культуры.
«Ну вот, усмехнулась про себя Нина, и здесь, наверное, меня будут наставлять, что я не имею права заниматься в клубе, не числюсь у них в штате»
Они вошли в комнатку, почти сплошь заставленную конторками. Узкие проходы позволяли двигаться только боком. На стене карта района, утыканная флажками, множество кинореклам. Под улыбающимся Жераром Филиппом сидел в углу язвенного вида седой мужчина и «прорабатывал» паренька-киномеханика за срыв сеанса в одном из колхозов. Одутловатая женщина в платке щелкала костяшками счет, время от времени поглядывая на хозяйственную сумку, стоящую у самых ее ног.
Садитесь, Нина Дмитриевна, маленькая женщина протянула ей руку. Очень рада, что встретила вас. Хотела даже ехать в Журавлево, чтобы познакомиться. Хорошо, что вы оживили там работу в клубе. А то ведь Кругликов Да что с него взять! Приезжала девушка из культпросветшколы тоже не справилась. Сбежала. И знаете, куда устроилась? В чайную! Я вот буду в области на совещании, так скажу, какие кадры они там готовят!
Платили бы больше, так не сбежала бы, проговорил киномеханик, теребя фуражку. Там хоть сыта.
Ты, Метелин, помолчи! тотчас же оборвала она его. Тебе-то на заработок грех жаловаться, а работы тоже не видать! И с внезапным переходом к Нине: Уж мы так добиваемся, чтоб учителя и медработники принимали участие в клубной работе! Не скажу, что везде плохо. Есть положительные примеры. В Новожилихе, в Кругляшах. Нынче все лето агитбригада по колхозам ездит. Фая, где она сегодня? обратилась заведующая к только что вошедшей девушке с веселыми голубыми глазами.
В Петровках, Раиса Семеновна.
Держи в поле зрения. И чтобы никуда не отклонялись от утвержденного маршрута. Так и скажи Груздеву! Пускай не своевольничает!
Девушка подошла к телефону, с интересом рассматривая Нину, а заведующая продолжала жаловаться:
Клубов много, а работать некому. Мала зарплата, верно. И приезжим, у кого огорода нет, трудно. Вот и в «Прогрессе», и в «Ленинском» нет работников.
В Поляковском, подсказала бухгалтерша, не поднимая головы от ведомости.
А Пенкин?
Продавцом в сельмаг ушел.
Ну! А я что говорю? вдруг взбодрился киномеханик. Не по моей вине сеанс сорвался! Пенкин и афиши даже не расклеил! Я приехал, а там никто и не знает, что кино сегодня!
Алло, алло, мне Петровку! Алло! Почему не даете Петровку? как аккомпанемент всему этому разговору звучал голос девушки.
Заведующая сидела расстроенная новым сообщением, пригорюнившись и покусывая ноготь.
Евсталия Ивановна, где вы мясо покупали? обратилась она к бухгалтерше, глядя на ее сумку, но явно думая о другом.
На базаре. Только что телку разрубили. Бегите, так успеете!
Но Раиса Семеновна не тронулась с места, словно не расслышала ее слов, и вновь перевела взгляд, беспомощный и усталый, на Нину.
Меняются кадры, уследить не успеваю Раньше на моем месте Евгений Данилович был, энергичный такой, напористый, так его секретарь живо заприметил и в инструкторы перевел. Снова покусала в задумчивости ноготь. Один пианист на весь район. В шести местах ведет хоры. То тут сорвет репетицию, то там. Жалобы не успеваю разбирать. Семинар общественников второй год не можем провести. У нас ведь везде хоры. Ведущий жанр. Помогли бы вы нам этот семинар провести!
Хорошо, я согласна.
Нину тронула искренность маленькой женщины. Видно, что бьется человек.
У нас есть хор, организованный еще до революции, с гордостью произнесла Раиса Семеновна. Более ста песен у них в репертуаре. На все смотры в область ездят!
Это в каком селе?
В Елани.
Далеко отсюда?
Километрах в двадцати. Песни поют все старинные.
Я, пожалуй, съезжу туда.
В Елань ходит автобус.
У меня мотоцикл.
Ну, тогда вы мигом! Фаечка! Фая! Объясни Нине Дмитриевне, как проехать. Там вас встретят хорошо! Настасья Михайловна, руководительница хора, женщина приветливая.
Могу я от вас, Раиса Семеновна, в Журавлево позвонить?
Ну конечно.
Нина взяла трубку из рук голубоглазой девушки и заволновалась. Всего четыре часа, как она рассталась с Костей и уехала не бог весть куда, а такое ощущение, будто они на разных концах света.
Алло! Мне Журавлево, пожалуйста. Правление. Главного агронома Костя! и уже ни стука счетов, ни быстрого говорка заведующей не слышала она только радостный голос Кости, звучащий в этой удивительной трубке, крепко зажатой в кулаке. Да, я, я!.. Была у Самарина. Неудачно. Подробности все расскажу при встрече. Я не отчаиваюсь. Туда заходил Артем Кузьмич, обещал посодействовать. А знаешь, почему произошла неудача? Нина засмеялась, почувствовав, как там насторожился Костя, и произнесла чуть слышно: Пропал наш грачонок. Да-а Теперь и ты жди неприятностей. Ведь он у нас общий Что? Где мы его потеряли? Нина еще больше приглушила голос. А ты не догадываешься?.. Река, тропинка к полянке Чтобы подавить волнение, снова засмеялась. Ну, разве найдешь Но ты не трусь! Не пропадем! Или и ты поверил в его всемогущество? Костя тоже смеялся в трубке. Костенька, я сейчас еду не домой, а в Елань. Там, говорят, интересный хор, поет старинные песни. Мне тоже хочется дела! Де-ела!..
Вышла на крыльцо, сопровождаемая голубоглазой девушкой.
Глянула на небо. Вот через эти крыши, через эти деревья долетал сюда Костин голос. Ах, денек-то какой погожий! Вынырнувший из белого облака реактивный самолет тянет через все небо раскручивающуюся нить А какие красивые глаза у этой девушки весенние, другого слова не подберешь! Почему она так смотрит на меня, словно чему-то завидует?
Нина сняла с шеи шарфик и подала его девушке.
Возьмите!
Зачем? удивилась девушка.
Очень идет к вашим глазам.
Нина была уже метрах в ста от крыльца, когда девушка, не сразу опомнившись, побежала вслед, размахивая голубым шарфиком и крича:
Все прямо и прямо по шоссе! Спасибо вам! Спасибо-о!..
Накалившийся на солнце железный конек, фырча, мчал ее мимо бревенчатых и каменных домов, взлетел на холм, где под раскидистыми березами кривились кресты и белела полуразрушившаяся кладбищенская церковь. Встречный ветер гонит седую пыль, поднятую грузовиками. По тропинке бредет старик с палкой, девочка с туеском собирает землянику возле берез. Березы кряжистые, екатерининских времен. У некоторых выжжены дупла то ли молниями, то ли мальчишками-пастухами. Сидит на вершине ворон и словно ударяет клювом по металлической пластинке.
Спасибо-о-о, это уже не голос девушки, это ветер в ушах. «О-о-о», «а-а-а». Он звучит на все лады, как вокализ, только что рожденный вот этими разметнувшимися полями, зелеными расплывами лугов, светлой ленточкой реки. Как хорошо, что перед глазами не геометрические линии улиц, утомляющие, закованные в камень и бетон, а холмы, рощи. Хочется взлетать на угоры, спускаться в ложбины, мимо незнакомых деревень, лесных опушек, озер, заросших осокой, и слышать это нескончаемое:
О-о-о А-а-а
* * *
Настасью? Какую Настасью? босоногая женщина, сидящая на раскаленном зноем крылечке магазина, тупо уставилась на Нину. Есть Настасья доярка, есть почтальонка
И все Михайловны?
С чего бы? Почтальонка Зотовна.
Я сказала Михайловну.
А-а Ну да, есть и Михайловна. Учительница. А если, к примеру, взять продавщицу, то
Где она живет?
Продавщица-то? Да вон дом под железом. Ну-ка скоро уж час как жду! Услыхала, вишь ты, поросенок завизжал, и ушла кормить. Будто у меня своих делов нет. Никакого порядка не соблюдает, хоть бы вы, гражданочка, повлияли.
Мне Михайловну! Учительницу!
Ой, извините, гражданочка. Так голову и распекло, ну никакого соображения. Настасью Михайловну, выходит?.. Вон ее домик. Сирень-то в палисаднике. Видите?
Вижу. От этого разговора и палящего солнца у Нины тоже заломило в висках. Посоветовала сочувственно: Сели бы вы в тень.
Ну да! вдруг зло огрызнулась женщина. И просидишь целый день! Так-то хоть она увидит из окна, скорее обернется!
Нина не выдержала и засмеялась.
Зеленый дворик, куда она вошла, встретил ее протоптанными по траве-мураве дорожками, так и захотелось разуться и пробежать по ним. У изгороди валялись старые тележные колеса с выломанными спицами, какие-то чурбачки. Паренек лет пятнадцати, не по годам рослый, крупнолицый, раздевшись до пояса, мастерил планер из бамбуковых палочек.
Мама дома?
Нет, баском ответил он. В город уехала.
«Ах, разминулись! Какая досада!»
А когда она вернется?
Завтра. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Да вы зайдите в дом. Там бабушка.
Нина без особого желания поднялась в прохладные сени, уставленные кадушками, ларями; на болтах и крюках, воткнутых в щели, висели салазки, лыжи, плетеные корзины.
Широкая приземистая дверь, обитая войлоком, бесшумно открылась. Нина переступила через порог и сразу же ткнулась в стоящую боком к дверям русскую печь.
С кухни, по-утиному раскачиваясь на ходу, вышла сухонькая, сгорбленная старушка в старомодном сарафане, светлыми округлившимися глазками немигающе нацелилась на гостью.
Здравствуйте! Мне Настасью Михайловну.
А ее нету. Нету ее! Уехала! громко заговорила старушка. Уехала дочка моя! Седни утром! А какое у тебя к ней дело, скажи. И откуда ты? старушка вплотную подошла к Нине.
Из Журавлева я, бабушка.
Из Журавлева? глаза старушки стали еще более цепкими. А чья ты там? Какого роду? Я всех знаю.
Я приезжая, бабушка. Недавно живу. А к вам приехала, чтобы песни старинные послушать. Сказали мне, что вы много их знаете.
Старые мы, потому и поем старинные. Как не знать? Знаем. Зимой-то исправно собирались, а теперь все в разгоне.