Можно устроиться в Доме колхозника, предложил Геннадий Семенович.
Вряд ли там есть удобные места Самарин немного помолчал, что-то соображая. Минуточку. Я сейчас поговорю с женой.
И он, скинув пальто, пошел по длинному коридору.
* * *
Островерхие бровастые ели и раскидистые березы полукружьями набегают с боков, и впереди меж ними нет никакого просвета, но лучи фар упираются в деревья и они раздвигаются, пропускают машину, чтобы тотчас же сомкнуться за спиной. И так без конца. Без конца. Все нарастающий гул моторов оглушает, отдается в раскалывающейся от боли голове, и хочется крикнуть: «Хватит!» Но только откроешь рот, как морозный воздух, до предела насыщенный выхлопным газом, проникает в горло и потому постоянно подташнивает.
Нина с трудом разомкнула глаза и удивилась. Деревьев нет, и она не в кабине грузовика. Но рокот мотора явственен. Еще усилие воли и она понимает, что находится в какой-то комнате, На широкой кровати с огромными пуховиками, а лес и заснеженная дорога ей снятся, потому что под окнами дома только что промчался с грохотом грузовик.
«Где я? У кого?»
А сон наваливается на веки, и нет сил ему противиться
Опять дорога, лес. Она в кабине. И рядом с ней не Ленька, а Костя. Он тоже уверенно ведет машину через заносы и ямины, привстал, вытянувшись к ветровому стеклу, и она тоже восхищается им. Но взглянула на него пристально и поразилась: он в одной рубашке! Это на сорокаградусном-то морозе! И глаза у него мутные-мутные Да он слеп, ничего не видит, и машину со страшной скоростью ведет прямо на деревья!
Ко-о-стя!.. пронзительно и долго кричит Нина и окончательно просыпается.
«Где же я? У кого?»
Голова тяжела, невозможно оторвать от подушки, а в горле все та же горечь тошноты.
За дощатой стенкой, увешанной коврами, слышится повелительный женский голос:
Надо быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться этим случаем.
В ответ неразборчивое:
Бу-бу-бу
Ты никогда не умел жить, поэтому мы здесь и прозябаем. Личные контакты это великое дело.
Бу-бу-бу-бу
Если уж ты сам не способен, так положись на меня!..
«Кто это? О чем они? силится понять Нина. А-а я у Самариных. Да, да. Они привезли меня к себе из больницы, а Геннадий Семенович уехал обратно в село Сколько же времени я спала?»
Она только хотела скинуть с себя одеяло, чтобы встать и одеться, как послышались шаги и в дверях появилась полная кудреватая женщина с ямочками на щеках.
Вы проснулись? ласково обратилась она к Нине. Добрый день.
Добрый день Нина смотрела на женщину, смутно припоминая ее лицо.
Э, да нам, я вижу, придется заново знакомиться, рассмеялась женщина. Крепко, видать, поспали.
Простите Я действительно все заспала.
Да и не до меня вам вчера было, это также надо учитывать. Ну что ж, давайте снова знакомиться, и она протянула Нине руку. Валентина Семеновна. Тоже врач. Ну, а этого гражданина вам представлять не нужно, с чуть заметной иронией она указала на мужа, выступившего на миг из-за ее спины. Уж я так ругала его тогда, когда он после вашего к нему визита не пригласил вас к нам. Мне очень хотелось познакомиться с вами.
Скажите, который теперь час? быстро спросила Ника.
Четверть второго.
Я так долго спала?
Да.
Нина потянулась рукой к стулу, на котором лежала ее одежда.
А вот этого вам не следует делать, и Валентина Семеновна отодвинула стул подальше.
Почему?
Сейчас узнаете
Валентина Семеновна взяла с тумбочки градусник и поставила его Нине под мышку.
Вы больны. Да, да. Не удивляйтесь. Надышались в дороге морозного воздуху и простыли. Острый бронхит. Ваше счастье, что не схватили, как ваш муж, двустороннее воспаление легких.
Как он? Что с ним? все события прожитого дня встали у Нины перед глазами.
Не надо волноваться. Не надо.
Вы видели его?
Ну конечно. Я только что оттуда.
Я пойду к нему! Я чувствую себя здоровой! Вполне здоровой!
А это что? и Валентина Семеновна поднесла к ее глазам термометр с высоко поднявшимся ртутным столбиком. Вам, Нина Дмитриевна, нельзя выходить на улицу. Запрещаю категорически!
Но я столько ехала, чтобы быть возле него!
Вы навредите себе и ничем не поможете ему. Там нужен терпеливый, кропотливый уход, тогда как вы Мне передавали, насколько вы оказались способны к выдержке.
Это было в первые минуты! Так все неожиданно! Теперь же я
Резкий натужный кашель прервал ее речь. Кровь прихлынула к шее, к лицу, казалось, все разрывается внутри, и она, чуть поутихнув, бессильно упала на подушки.
Вот Я же вам говорила, что надо лежать и лежать. Отдыхайте, накапливайте силы.
Очевидно, вместе с лекарством Нине дали какое-то снотворное, потому что глаза тут же стали слипаться. Да и усталость после дороги все еще сказывалась.
Проснулась Нина поздно вечером, поужинала и снова заснула.
Утром следующего дня Валентина Семеновна внимательно ее осмотрела, прослушала.
Ну вот, положение улучшается.
А как он?
Не беспокойтесь Надо только ждать
Кризис еще не миновал?
Нет.
Валентина Семеновна умоляюще просила Нина. Я пойду к нему Оденусь потеплее и
Что вы, что вы! Ни в коем случае! Хотите получить осложнение?.. Посмотрите, какие морозы стоят! Сорокаградусные! Что я скажу вашему отцу, если вас не уберегу?.. Вчера я разговаривала с ним по телефону. Все рассказала. Утром он хотел позвонить сам.
Из соседней комнаты раздались резкие, настойчивые звонки.
Наверное, он! Что ему передать?
Ну вам виднее.
Валентина Семеновна побежала к телефону, оставив дверь открытой, и Нина услышала:
Здравствуйте, Дмитрий Антонович!. У нас все хорошо Да, хорошо. Нина проснулась. Хотите с ней поговорить?.. Минуточку. Она в постели. Сейчас укутается в одеяло и подойдет
Нина взяла трубку.
Отец взволнованным голосом спрашивал, как она себя чувствует. Просил, чтобы она во всем слушалась Валентину Семеновну.
Положись на нее, неслось из трубки сквозь какие-то потрескивания. Она опытный врач и сделает все, что нужно, и для тебя, и для него. И не волнуйся, я на него не сержусь! Ты меня слышишь? Слышишь?..
Перебои на линии прервали их разговор.
Алло, алло!.. кричал Дмитрий Антонович. Нина, я не могу сейчас к тебе приехать, много работы, но Маргарита Алексеевна скоро будет у тебя!
Не надо! Зачем же? Не надо! возражала Нина, чувствуя, как от слов отца о Косте слезы наполнили ее глаза.
Нет, нет! Она уже собирается. Привезет тебе все теплые вещи! Жди! Вдвоем будет веселее! Желаю вам скорее обоим поправиться! Целую!
И на следующий день, после обеда, в доме появилась Маргарита Алексеевна.
Ниночка! воскликнула она радостно.
С мороза румяная, бодрая, она как бы вытеснила собой запахи лекарств из комнаты.
Все будет хорошо, Ниночка!
Голубые глаза ее сияли счастьем, и вся она была так свежа, так полна каких-то ей лишь известных надежд на будущее, что Нине, глядя на нее, стало вдруг легче.
* * *
На диване, что стоял напротив кровати, разместилась Маргарита Алексеевна, и с этого дня Нина оказалась под ее постоянным наблюдением. Маргарита Алексеевна готовила еду, подавала лекарство и вообще вела себя как наилучшая медицинская сестра. Тщетно Нина пыталась высвободиться от этой зависимости.
Маргарита Алексеевна, я не настолько уж слаба, чтобы ровным счетом ничего не делать.
О чем может быть речь?.. Ты больна. Неужели ты не помогла бы мне, окажись я на твоем месте?
Но вы из-за меня оставили занятия в школе.
Я договорилась с директором, и меня на время заменят. К тому же скоро каникулы.
Вас попросил приехать отец?
Маргарита Алексеевна даже обиделась.
Причем тут отец?.. Как только я узнала, что ты заболела, так и собралась. Сразу же! Ох, уж как мне в самолете было жутко! Я ведь до этого никогда не летала. Он все летит прямо-прямо, и вдруг его как понесет в сторону! Ну умирала от страха! и она, смеясь, принималась за какое-нибудь очередное дело.
Вот видите. И все из-за меня.
Да ты только поправляйся, а на это не стоит, обращать внимания. И главное, не надо отчаиваться.. Она села рядом, взяла Нину за руку. Я ведь тебе рассказывала о себе. Помнишь, каково мне было одно время, думала и не жить. А все обернулось к лучшему
Декабрьские морозы еще набирали силу, стены домов потрескивали, воздух был дымен. Печи приходилось топить по два, а то и по три раза.
Кашель у Нины ослабевал, но температура держалась. И она с нетерпением ждала, когда начнется потепление: уж тогда-то она непременно пойдет к Косте!
Нина знала, что он пришел в сознание, но очень, слаб. Отправила ему записку и получила короткий ответ:
«Знаю, что ты здесь. Не смей высовывать носа, пока не поправишься. А я выкарабкаюсь. Верь!»
Неровные строчки были нацарапаны жестким карандашом.
Несколько раз Нину навещала Александра Климовна. Она чувствовала себя на незнакомых людях как-то неловко и все сидела молча, горестно вздыхала и, оставив кое-что из стряпни, незаметно исчезала. Большую часть времени Нина проводила в разговорах с Маргаритой Алексеевной. Остро испытывая одиночество, она много рассказывала ей о себе, о Косте, о том, как они подружились на Девичке, о Ладо и Денисе, об учебе в институте.
После одного из осмотров Нины Маргарита Алексеевна о чем-то тихо побеседовала с Валентиной Семеновной. И когда вошла в комнату к Вине, то выглядела какой-то встревоженной.
Что случилось, Маргарита Алексеевна?
Да так ничего
Помолчав, сказала:
Нина мне стало известно от Валентины Семеновны, что ты беременна.
Да.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
А что? спросила Нина.
Да так просто Я ведь не знала.
А-а
Было большим риском в таком состоянии ехать сюда. С такими трудностями Валентина Семеновна говорит, что могут быть плохие последствия
Вечером того дня Маргарита Алексеевна долго вполголоса разговаривала по телефону с Дмитрием Антоновичем. Оставшись вдвоем с Ниной, села на край кровати и возобновила разговор:
Нина пойми меня правильно. Я желаю тебе добра. Только добра. И твой отец тоже Обстоятельства сейчас, Нина, таковы, что тебе, может быть, лучше повременить с материнством?
Почему? Нина приподнялась на локте.
Маргарита Алексеевна ничего не ответила.
Почему? повысила Нина голос.
Ну ты должна бы понимать
Она еще что-то говорила, но Нина, уже не слушая ее, вскочила с постели и начала натягивать на себя одежду.
Нина! Куда ты?
Вы что-то от меня скрываете! Скрываете! Я пойду к нему!.. Он умер, да? Он умер, да?
Нина! Даю тебе честное слово, с ним ничего не случилось! Он жив, жив!
Почему же тогда я должна это сделать? Почему? кричала Нина. Он будет жить! Будет! И не смейте так говорить! Не смейте! А если даже и нет, я все равно все равно
Рыдания сотрясали ее тело, и она с силой прижала к лицу подушку, чтобы заглушить их.
Вот ведь как ты меня поняла Я совсем не то хотела сказать От волнения у Маргариты Алексеевны на глазах тоже появились слезы. Она обняла Нину. Ты посуди сама: муж после тяжелой болезни, за ним нужен уход, а тут ты с ребенком
Это велел сказать мне отец? спросила испытующе Нина.
С чего ты это взяла?.. Он, конечно, придерживается такого же мнения И будь бы сейчас здесь Костя, будь он способен трезво оценить положение, он сказал бы тебе то же самое.
Не верю!
Ну, смотри сама Мы ведь не настаиваем. Мы просто советуем, а уж ты поступай, как знаешь Но тебе бы следовало прислушаться к нашим словам. У вас вся жизнь впереди, и вы еще будете иметь детей. Будете. А сейчас рано, рано. Ребенок тебя свяжет, у тебя ни минутки не останется для того, чтобы помогать Косте Да и твоим состоянием Валентина Семеновна встревожена серьезно
Начав этот разговор, Маргарита Алексеевна уже не выпускала ниточку.
Нина я ведь теперь для тебя вроде матери. Так неужели же я тебе посоветую что-то плохое, во вред твоему счастью? голос ее задрожал, и Нина не могла не поверить в искренность ее слов. И к отцу ты напрасно таишь в себе предубеждение. Он говорил тебе, что уже не сердится на Костю?
Да.
Вот видишь
Но зачем же так торопиться?
Валентина Семеновна сказала, что еще несколько дней и будет поздно.
Я посоветуюсь с Костей. Напишу ему.
Ну, пожалуйста посоветуйся. Только вправе ли мы сейчас, когда у него и без того все силы напряжены, волновать его?.. Как бы не навредить
Но так же нельзя, Маргарита Алексеевна! Так нельзя!
Да что же в этом трагического? Десятки женщин делают это и не при таких обстоятельствах
В эти разговоры включилась и Валентина Семеновна.
И так каждый день, каждый день
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
У МОРЯ
По утрам море покрыто нежной дымкой. Она смягчает горизонт, и все, что видится вокруг, бывает охвачено ее прозрачной голубизной. Голубые расщелины скал, голубой лес на подъеме к Ай-Петри, голубоватые дома в тени монахов-кипарисов Постепенно солнце высвобождается из тумана, и море начинает сверкать. Каждая волна зеркало. Прибой ударяется неистово вздыбленной грудью о каменные зубцы и отползает, льстиво изогнувшись в спине.
Нина сидит на берегу, обхватив руками голые колени, и смотрит на море.
Место уединенное. Хаос гранита. Редкие кусты, два-три деревца, но их листья не в силах заслонить палящего солнца. Кожа, обдуваемая морским бризом, потемнела, покрылась пепельным налетом. Тронешь губами соленая. Возле босых ног, на колкой траве, книги, защитные очки, полотенце. На берегу не читается. Голубая даль словно вбирает в себя, вызывает оцепенение. И даже плотно смежив ресницы, Нина отчетливо видит мол, знакомые скалы по грудь в пенящейся воде, контуры замерших на горизонте эсминцев.
Она приходит сюда и по вечерам, когда склоны гор делаются аспидно-черными, а огни домов светятся из этой черноты, как отверстия пещер. Невольно приходят на ум воинственные племена тавров, некогда заселявших этот древний берег. Море тускло мерцает. В космах водорослей камни-кругляши выступают из его мертвой зыби, будто головы подплывающих к берегу чудищ. Где-то вдруг по-шакальи завоет сирена надрывно и голодно. Мечи прожекторов прощупывают каждый выступ берега. И часы бегут, и невозможно освободиться от гипнотизирующего влияния природы ощущаешь себя ее частичкой.
Ступенчатой тропой, цепляясь за кусты, на кручу взбежал медно-красный мужчина с выгоревшими лимонными волосами. Он с пляжа, в одних трусах. Увидев одиноко сидящую девушку, картинно замер на обрыве: правая нога, чуть согнутая в колене, поставлена на камень, взгляд устремлен в неопределенную даль; затем пружинисто побежал по тропе к Нине и в трех шагах от нее деланно выразил удивление:
О! Не думал, что тут кто-то есть. Я вам не помешал?
Нина промолчала.
Вам не скучно одной?
Не скучно.
Что это вы читаете?
Нина снова ничего не ответила, и он сам поднял с земли книги.
«Илиада» и глазам своим не верю! «Конец осиного гнезда». Ха-ха-ха! Антика и детективчик! Странное соседство! И ничего уживаются?
Они да, мы навряд ли.
О, вы, я вижу, не из болтливых. Давно здесь?
С сотворения мира
Холодность и колкость ответов дают почувствовать, что знакомство не состоится, и мужчина уходит чуть раздосадованный, прыгает с камня на камень.
Нине до отвращения надоели подобные диалоги, и она предпочла пляжу это диковатое место. Впрочем, и здесь покой не гарантирован
Перед обедом Нина спускалась к морю и купалась. Леденящий холод еще не обогретой воды приходилось побеждать резкими, сильными движениями. Выйдя на берег, снимала резиновую шапочку и молча шла через пляж к себе, на скалистую кручу.
У Нины не было знакомых, и она их не искала. Только с хозяйкой дома, у которой снимала комнату, сошлась поближе. Старая одинокая женщина часами дремала, сидя на ступеньках крылечка возле канатостволой глицинии. Вернувшись с моря, Нина помогала ей готовить обед, и Ганна Николаевна неторопливо рассказывала про свое житье-бытье, и про радость, и про горе, но всегда словами одинаково ровными и бесстрастными.