Кабы было свободное время, так постояла, не очень дружелюбно ответила Женя.
Ох, вам ли, молодым да здоровым, жаловаться на недостаток времени? Отработали смену и идите куда хотите. Это мы тут, хворобы, кукуем Говорят, какая-то новая итальянская кинокартина идет. Посмотрели бы вы ее! обратилась Маргарита Алексеевна сразу к обоим и с радостью увидела, как переменилась Женя: ее бровки изогнулись веселыми дужками.
Какая кинокартина? спросил Андрей Олегович, доставая сигарету.
Кажется, «Гектар неба».
А! Так это не новая. Мы с Ниной видели еще прошлым летом, когда она была на каникулах, оживился Андрей Олегович. Где же? Дай бог память постучал пальцами по виску. А-а! Ездили за город и зашли в сельский клуб. Там киномеханик крутил ее для десяти человек. Ну да! А на обратном пути мы попали под ливень, застряли. Хорошо, что шла автоколонна, и нас вытащили
Женя долго сдерживалась, покусывая острыми зубками губу, принуждая себя слушать и улыбаться, потом круто повернулась и убежала. А через минуту появилась в дверях и, не глядя в их сторону, крикнула сухим официальным тоном:
Товарищ хирург, вас в операционную!
Маргарита Алексеевна осталась одна.
Ну вот она любит его, а он другую. Банальная ситуация
Маргарита Алексеевна вздохнула, вспомнив свое прошлое. В задумчивости взяла газету, оторвала от нее листок, машинальными движениями пальцев сложила в треугольник, проделала еще несколько манипуляций и очень удивилась, когда у нее получился кораблик точно такой, какие она делала в детстве. Повертела перед глазами, изумляясь памяти рук.
Вдоль стены, узкой канавкой, бежал светлый ручеек, бомбардируемый с крыши бойкой капелью. Маргарита Алексеевна перегнулась через перила и бросила кораблик, но неудачно: он упал на дерн. Тогда она сделала еще один с трудом, потому что уже обдумывала каждый сгиб листа, но и его порыв ветра из-за угла откинул на землю. Она смастерила третий и в тот момент, когда кораблик благополучно шлепнулся на воду и помчался, покачиваемый волнами, за ее спиной раздался громкий голос:
Что вы тут делаете?
Она резко обернулась, спрятав руки с бумагой за спину.
Перед ней стоял Дмитрий Антонович.
О как вы меня напугали.
Вы не из храброго десятка! Он увидел бумажные кораблики. Э, да у вас тут целая флотилия! А почему эти не плывут?
Кораблестроитель неудачно спустил их на воду.
Понятно: вы пренебрегли традицией.
Какой традицией?
Вам следовало разбить о борт бутылку шампанского.
А-а!
Чем бы их столкнуть?.. Дмитрий Антонович посмотрел вокруг, отыскивая палку или шест. Не нашел. Тогда он легко перемахнул через перила, нагнулся совсем по-мальчишечьи и пустил кораблики один за другим по течению.
Маргарита Алексеевна не удержалась от смеха.
Вот если бы кто-нибудь из сотрудников увидел вас за этим занятием!
А чем это занятие плохо? он так же легко вернулся на веранду, потопал ногами, стряхивая брызги. Э, мы все не знаем сами себя! Считаем, что человек в десять лет имеет право пускать кораблики, а в семнадцать влюбляться, в сорок только работать, как вол. А я вот думаю, что человек задерживается на каком-то рубеже, самом дорогом для него. И внешне он может быть солидным, степенным, тогда как в душе Я вот нередко ловлю себя на том, что мне двадцать пять тридцать лет, никак не больше!
Ну, если это относится и ко мне, то мое развитие остановилось на рубеже семи-восьми лет, усмехнулась Маргарита Алексеевна, снова мастеря кораблик.
Вполне может быть, подтвердил он шутливо, и сразу же спросил озабоченно: Маргарита Алексеевна, а почему вас никто не навещает из родных? Только ученики.
Я здесь одна. Мама далеко, в Майкопе. Я не стала ее тревожить, она ничего не подозревает.
Да! Вам большущий привет от Нины. Она очень рада, что все тут у нас благополучно Желает вам скорейшего выздоровления.
Спасибо.
Она очень-очень тепло вспоминает о вас в письме.
Передайте и ей привет от меня. Надеюсь, что из нее выйдет хирург не хуже, чем вы.
Это несомненно. Дети должны опередить отцов. И в этом нет ничего обидного. Закономерность. Ведь наше поколение шло к образованию совсем иначе. Через рабфаки, а то и через ликбез. Ну, а детям путь прямой, расчищенный
Так разговаривали они несколько минут, и когда Дмитрия Антоновича позвали, он с откровенным сожалением ушел с веранды.
А тут у вас хорошо. Задержался на миг в дверях. Опять будете кораблики пускать?
А что же мне еще делать?
И они улыбнулись друг другу.
* * *
«Что за нелепое волнение! Ну, отдам ноты, верну. Извините за дочку, что она И все тут! Чего же зря волноваться, вбивать себе в голову то, чего нет?» и Дмитрий Антонович крупными шагами еще раз прошелся вдоль чугунной узорчатой ограды, за которой зелено закипал городской сад.
Здесь он должен был встретиться с Маргаритой Алексеевной.
Выписываясь из клиники, она растроганно прощалась со всеми, обняла и поцеловала Женю, Глафиру Ефимовну; и в тот момент, когда, очутившись перед ним, вскинула на него глаза, полные счастливого сияния, он съежился, как это делает улитка, попавшая на солнце, что-то хмуро пробормотал и быстро пошел по коридору, отдавая на ходу распоряжения. Но Маргарита Алексеевна догнала его.
Дмитрий Антонович!.. произнесла она прерывистым голосом.
«Ох, только бы без глупостей! Еще бросится на шею со слезами, с поцелуями»
Дмитрий Антонович во-первых, спасибо вам за все а во-вторых не осталась ли у Нины моя тетрадка с пьесами Шопена? Я кому-то отдала и никак не вспомню
Он ясно видел, что она хочет сказать что-то другое, и на короткий миг пожалел, что ничего такого не случилось она не обняла его, не поцеловала, а сказала только эти слова.
Порывшись дома в Нинином столе, он обнаружил какие-то пьесы Шопена. Позвонил в музыкальную школу, и они договорились встретиться после работы возле городского сада, где пересекались их пути.
«Без пяти минут шесть. Еще опоздает, наверно. У женщин это в обычае»
Дмитрий Антонович нетерпеливо поглядывал на улицу, откуда должна была появиться Маргарита Алексеевна. Среди прохожих случались знакомые, и он обменивался с ними кивками.
«Черт знает, что могут подумать Скажут, на свидание пришел».
Чем ближе была минута встречи, тем больше он волновался:
«Действительно ли Маргарите Алексеевне нужны эти ноты? И почему она вспомнила про них лишь через несколько лет?..»
Покосился на длинноногого паренька в ковбойских брюках, тоже нетерпеливо шагающего взад-вперед. В руках у него были два синеньких билетика, которыми он, как медиатором, ударял по пальцам, играя плутоватыми глазами, и Дмитрий Антонович был уверен, что он насмехается над ним.
Олик! Я здесь!
Худенькая девушка в белом капроновом платьице, делавшем ее похожей на стрекозу, подбежала к пареньку. Прежде чем скрыться под аркой, он что-то шепнул ей, и она обернула к Дмитрию Антоновичу тонкую смешливую мордочку.
«Фу, черт! Этого еще не хватало. Надо уйти. Время вышло: шесть. И на уличных часах шесть. Позвоню завтра, что не дождался. Спешил». Но Дмитрий Антонович снова направился вдоль ограды. «Это уже в последний раз!» И в тот же момент за его спиной раздалось:
Дмитрий Антонович!
Он резко обернулся, вскинув голову, и тут же увидел ее Маргарита Алексеевна шла по высокой стороне улицы, напротив голубого павильона «Соки воды». Двое неторопких, брюхатых мужчин с заложенными назад руками мешали ей пройти, и она поднималась на носки, махала ему белой перчаткой.
Дмитрий Антонович сошел на булыжник проезжей части, чтобы сократить путь, и то же сделала она.
А я думал, вы уже не придете!
Здравствуйте, Дмитрий Антонович!
Здравствуйте, Маргарита Алексеевна!
Они точно не виделись много лет, и оба радостно смотрели друг на друга, она слегка задохнувшись от быстрой ходьбы, он совершенно вдруг успокоившийся и равнодушный к тому, кто и как может все это истолковать.
Вы давно меня ждете?
Да нет соврал он.
Маргарита Алексеевна была в красном с покатыми плечиками костюме, без единой морщинки облегавшем ее узкую талию. Снежно-белый воротничок обрамлял ее шею.
А меня ученики задержали! Уж вы извините Знаете, всегда столько новостей, когда долго не видишься! Они вызвались меня провожать до дому, и я еле-еле отбилась. Вы прямо с работы?
Да.
Опять было много операций?
Как всегда.
Вы устали?
Д-да нет односложно отвечал он, не переставая радоваться той независимости и молодости, которые вдруг вселились в него.
Стоять на одном месте было неловко. Промчался грузовик, и они отбежали в сторону, на асфальт.
Вот я принес вам.
Спасибо.
Она взяла, даже не глянув на желтый переплет.
Не побродить ли нам по аллеям? неожиданно предложил Дмитрий Антонович и подумал про себя: вот он, двадцатипятилетний-то, и выскочил из меня!
Охотно! согласилась Маргарита Алексеевна.
В саду, где им навстречу то и дело попадались парочки в обнимку, рука в руке, он снова стал испытывать смущение и неловкость.
Я вас не задерживаю?
Нет, нет! Маргарита Алексеевна шла примолкшая, глядя прямо перед собой, и тоже старалась не замечать все эти знаки любви: темные от загара руки парней на талиях девушек, склоненные друг к другу головы.
«А ведь у меня все это уже было Было и прошло Дмитрий Антонович сбоку посмотрел на профиль Маргариты Алексеевны. И у нее, конечно, тоже было. И тоже прошло, хотя она и моложе меня лет на десять. Почему же она одинока? Ведь я о ней ничего не знаю. Учительница и все тут».
Присели на береговую скамейку возле белой восьмиколонной ротонды. Внизу светилась огнями пристань, от нее только что отошел пароход, спрессовав воздух зычным гудком.
Все собираюсь сплавать до Астрахани и обратно, проговорила как бы про себя Маргарита Алексеевна, да как-то не удается
Это стоит сделать.
А вы плавали?
Я?.. он запнулся на ответе и в тот же миг разозлился на себя, разозлился за то, что таит от этой женщины, в общем-то для него чужой, память о погибшей жене. И неожиданно он заговорил жестковатым голосом, как бы досаждая кому-то: Да, я плавал. Это было за год до войны Да, за год. Хотя у нас была дочка, но мы по-прежнему чувствовали себя молодоженами. Чудесное время! Все ночи проводили на палубе!
Вы очень любили свою жену?
Очень!
И она вас?
Да. И она меня (Чуть опять не сказал очень. Ему вдруг захотелось как можно чаще вставлять в разговор это слово). Мы любили друг друга и были счастливы! Очень! А что?
Да так
Дмитрий Антонович по тону ответа понял, что чем-то обидел Маргариту Алексеевну.
«И что это я хвалюсь? Может, она глубоко несчастна, а я»
Расскажите мне что-нибудь о себе, попросил он ее.
А мне особенно не о чем Все очень обычно. (И слово «очень», вставленное не случайно, прозвучало как отместка за причиненную боль). Детство, школа, консерватория
Вы выступали в концертах?
Нет. Я сразу пошла на педагогическую работу.
Маргарита Алексеевна простите за нескромный вопрос. А почему вы не замужем?
Я была замужем. Мы расстались. И очень быстро. Слабая, словно виноватая, улыбка мелькнула на ее лице.
Извините.
Уже поздно Идемте-ка по домам.
Дмитрий Антонович не стал ее задерживать.
Дорогой Маргарита Алексеевна развеселилась, шутила, но Дмитрий Антонович чувствовал, что их разговор не прошел для нее бесследно, и жалел, что затеял его.
Дальше не нужно. Нет, нет! спасибо! запротестовала она, когда он вызвался проводить ее до дому. Вам рано вставать, а надо еще непременно выспаться. У вас такая ответственная работа!
Отойдя на несколько шагов, Маргарита Алексеевна снова помахала ему перчаткой, но как-то неуверенно, без той еле сдерживаемой, выплескивающейся радости, которая заполняла всю ее в момент встречи.
«Зачем я ее обидел? Зачем? ругал он себя. Заладил, как попугай: очень, очень!»
Давно Дмитрий Антонович не возвращался домой в таком смятении. Беспричинно останавливался и чертил носком туфли по асфальту какие-то линии и овалы. Закинув голову, смотрел на углубляющееся с заходом солнца небо, жадно вдыхал воздух.
И вдруг ему снова так захотелось жить жить щедро, без расчетливости и опаски! Жить не только для работы!
«Да разве я так стар, чтобы ничего не видеть, кроме своих оглобель, и довольствоваться лишь тем, что сам же приготовил для себя в кормушке? А все то, что раскинулось влево и вправо от колеи, разве это уже не для меня?..»
Услышав из распахнутых, ярко освещенных окон ресторана музыку, он, не раздумывая, направился к его подъезду.
Припоздали, осклабился швейцар. Свободных мест нет. Но у меня там работает племянница, я
Найду сам!
Шагая через две ступеньки, поднялся наверх, мельком глянул на свое отражение в широком, чуть припотевшем зеркале, и провел пальцами по вискам.
Увидев только что освободившийся столик возле колонны, прошел к нему и подозвал официантку.
Сейчас, гражданин. Еще не убрано недовольно сказала она. Видите, приходят чаи распивать, а дома перед соседями, наверное, похваляются в ресторане были!.. Вы один?
Один.
Стряхнув последние крошки, она достала из кармашка блокнотик, что-то со злостью перечеркнула в нем.
Мне коньяку ну граммов двести, взглянул на соседний столик, где на тарелках лежали шашлыки. И жаркое! Мяса, словом. С перцем.
С наслаждением ел, пил. И радостно было, что в нем еще много силы. Он может есть острую, возбуждающую пищу, пить крепкое вино и не пьянеть, словно и не было за спиной долгой, трудной жизни.
С интересом разглядывал сидящих за соседними столиками.
Потнолицый мужчина в тюбетейке обнял волосатой ручищей блондинку. Она хохочет. А по соседству щупленький старичок нашептывает что-то своей молодой спутнице, трогая ее за обнаженную руку деликатно и пугливо.
Эти были просто противны. И Дмитрий Антонович стал смотреть в другую сторону.
А вот и те молодые люди юноша и девушка, которых он видел у входа в сад. Они здесь, сразу видно, впервые. Робеют. Особенно девушка. Их ужин скромен. Еле заметно коснулись друг друга лбами. Дмитрий Антонович дружески кивнул им, и они заулыбались. Тоже узнали.
Еще столько же.
Сию минутку.
И еще что-нибудь поесть Шашлык! И с луком! Побольше зелени!
Будет исполнено! официантка повеселела, старается. Приятно обслуживать, когда клиент не заглядывает в шкалу цен. Цветущая, в ямочках, она не прочь была и расшалиться. Вы командировочный?
Нет.
Тогда вы военный.
Почему так решили?
Ну к нам иногда и генералы приходят в гражданском. Вроде вас солидные, с сединой.
Тогда считайте меня за генерала.
Вот видите! Я сразу угадала, у меня взгляд наметанный. Отмахнулась от соседнего столика: Дайте же работать спокойно! Видите обслуживаю!
И через минуту, когда на столике появился вновь наполненный графинчик:
А почему же вы без генеральши? А?
Генерал овдовел.
О-о
Дмитрий Антонович хотел продолжить шутливый разговор, но уж слишком откровенно было ее заигрывание. И ему вдруг так захотелось, чтобы возле него сейчас оказалась Маргарита Алексеевна милая, немножко грустная.
Сидеть бы рядом! И вот так же, как эти молодые люди, касаться друг друга.
Рассчитайтесь со мной.
Вы спешите?
Вопрос был задан капризным тоном: толстуха несомненно уже входила в роль генеральши.
Да. Спешу, Дмитрий Антонович вылил содержимое графинчика в фужер и выпил залпом.
А как же шашлык?..
Только поднявшись, Дмитрий Антонович понял, что он опьянел. К выходу шел, держась подчеркнуто прямо, видя перед собой только широко распахнутую двустворчатую дверь, а по бокам, как в тумане, белые овалы столиков.
«Маргарита Алексеевна Маргарита Алексеевна пьяно повторял он про себя, шагая по проезжей части улицы и держа шляпу в руке. Почему я так быстро расстался с ней? Почему?»
Вспомнил с умилением, как торопливо она шла сегодня к нему, почти бежала, и махала перчаткой. Вспомнил ее кораблики. Совсем как девочка Интересно, а как же ее звали тогда, когда ей было семь-восемь лет?.. Ритой? Ну да Ритой. Он повторял теперь это имя, и ему уже не казалось странным, что он может ее так называть: «Рита Рита»