А я? А что я. Не знаю, не могу понять, что со мной, но меня почему-то начинают душить слёзы. Того и гляди зареву тут, как корова. Мне стало так обидно! Почему! Ну почему так?! И Кирюшку ударили, и Натали не смогла за него заступиться, и мне тут этот Громов откуда-то взялся. А так было бы хорошо хоть царапнуть этого Толика, чтобы и у него на физиономии отметина осталась, и уйти победительницами.
Лиза, идём, подталкивает меня хромающая Натали. Идём.
Правильно. Ещё не хватало, чтобы эти уроды увидели и мои слёзы тоже. Резко отворачиваюсь и позволяю себя увести.
Эх, вы. Слышу за спиной голос подруги. Это она, наверняка, этим придуркам.
ГЛАВА 4
Видели? Нет, вы это видели?
Не, я не понял, мне, что разозлиться, что ли? А уважать Найка Громова? Не надо, типа, да? Муравьи совсем страх потеряли. Оборзели вконец.
Хотя, эта скорее на паучка похожа. Лапки длинненькие такие, тоненькие и с коленками назад, как у кузнечика. Бегает быстро? Ну вот на это, наверное, и надеется. Ничего, от меня далеко не убежишь.
А губки у неё ничошные, я вам скажу. Со вкусом херни какой-то, но я такую херь не знаю. Это же не помады их грёбанные, это что-то другое. Ай, да ладно, класть с прибором на эту козявку, не того калибра штучка, чтобы думать о ней.
И про историю Толяна с этим нашим белобрысым старостой я слыхал. Парни что-то тёрли промеж собой, что мол Лазарь этого Сахно знатно приложил так, от души.
Ну что имею сказать по этому поводу, друзья мои. Бить такую шелупонь я, конечно, не стал бы. Не-а, это без меня. Кого там бить, если там только обнять и плакать. У него же весовая категория воробья, вы о чём вообще?! Не, япас. Меня увольте. Солдат ребёнка не обидит, и в избиении младенцев Найк Громов пока ещёхвала всевышнемузамечен не был. С отрицательным весом я не работаю.
Ай, да ладно, пох. Забыл я уже и об этом паучке, и о её телепузиках. Цапнула она меня, конечно, неслабо. Как хорошая, породистая овчарка грызанула знатно. Больно же, блять! Но чтобы Найк Громов показал, что ему больно? Что его сделали? Да не родилась ещё та, понятно?
Короче, в полторашке я прибежал третий, и Аристархович наконец-то отвалил от меня. Всё. Теперь можно расслабиться и заняться личной жизнью.
Хотя, нет, погодите. Как-как она там сказала? Что я сосусь со всякими? Это она типа намекает, что брезгует мной, что ли? Ну-ну это мы ещё посмотрим, кто тут кем брезгует. Да у неё только на лбу не написано, что она целка, а я таким барахлом не интересуюсь. Мне мой член такого геморра не простит, а я его, признаться, сам немного побаиваюсь. Хлопотно это и нерезультативно. Это ведь ей надо начинать с пестиков и тычинок, показать на пальцах, откуда дети берутся, а там глядишь годам к пятидесяти мы перейдём к лёгкому петтингу. А еслини дай бог! я увлекусь и ненароком соскочу в тяжелый, она стартанёт от меня с воплями: «Караул! Насилуют!»
Так, что ли?
Не, не моё.
Соотношение «цена-выхлоп» меня в квадратном корне не устраивает. И КПД такой историиодни слёзы. Я альтруизмом не балуюсь и класть себя на алтарь сострадания к убогим и ущербным не спешу. Я Найк Громов, что тут ещё можно добавить. С меня спросу, как с девственницы оргазмов. Я свой чёрный пояс по бабам годами зарабатывал. Кровью и потом. И спускать его в унитаз из-за какого паучка мне как-то, знаете, влом. Такие дела, друзья мои.
Да даже если бы и не целка, то что? Там и подержаться-то не за что. Если только за ресницы. Они у неё и впрямь как у коровы, хоть на тёлку она и не похожа.
Ну а ежели «отжать воду» и окинуть поле боя с высоты полёта ума, то в сухом остатке девчонка, конечно, молодец. Я и в мужскую-то дружбу верю с трудом, прямо скажем, и если мне понравилась тёлочка моего друга, то он мне больше не друг, а уж когда дело касается женской, так тут и подавно скепсис да пессимизм одолевают меня во всех местах. Но как она за подругу, а! Горой! Дрожит, как осиновый лист, потому как точно знает, что если не Толян, так я могу ей шейку её тоненькую да прозрачную до щелчка повернуть упруго и чётко, даже не задействовав бицепс, на одних трицепсах, но всё равно не отступает. Кремень девка.
Или может, просто непуганая? Так дайте поводнапугаем, как говорят в Каракалпакии.
И вот после этого я окончательно успокаиваюсь и бесповоротно забываю об этом паучке. Как там её зовут? Лиза? Скажите пожалуйста, имя-то вроде бы даже такое реальное. Даже и не скажешь.
В воскресенье утром еду на тренировку, где вырабатываю себя в хлам. Кайф. Хорошо зашло. В голове пустота, все мышцы ноют и гудят, как хорошо разогретый мотор тачки. Усталость настолько в тему, что лыба не сходит с моего взмыленного, припухшего от температуры лица.
А придя домой, занимаюсь материной стиральной машинкой. У неё там помпа совсем заглохла, её сто лет никто не чистил.
Пока я орудую в ванной, от подружки возвращается Наська, и чуть позже мы с ней готовим обед. Мать уехала в Ашан за продуктами, а кухню оставила на нас.
Между прочим, я люблю готовить. Да. И сеструха тоже. Мамунтий нас так с детства приучила. Она часто мотается то на семинары, то на совещания в столицу или даже в Европу бывало, а мы с сестрой остаёмся вдвоём. Я больше по мясу и пловам там всяким, а Настасья тащится по салатам. Да, дома я белый и пушистый, но для всех таким быть нельзя, вы же понимаете, растащат на воротники.
В этот раз смотрю на сестру и вспоминаю паучиху. Интересно, а Анастасия смогла бы вот так за свою подругу? Или сказала бы мне? Всем богам молюсь, что всё-таки второе. Ну нах такие риски. Кстати, никто так меня не боится и не шугается моего присутствия, как её подруга Сашка. Как мышка кошку, ей богу. Если она у нас в гостях, и только я на порог, девчушка сразу же по стеночке ишасть из квартиры. Неужели я и вправду такой страшный и грозный? Да не может быть! Не верю.
Вы, наверное, уже заинтересовались, где наш отец? Не, про папашку нашего говорить не буду, вы уж извините. Нет его у нас, и пошел он лесом, в пень, ветром гонимый.
После обеда сажусь за уроки и уже ни одной мысли о паучихе. Делаю свод таблиц по статистике и готовлю презентацию по социологии и журналистике на тему «Системы измерений и счёта у разных народов».
Мне постоянно звонят. В том числе и Кристина, с которой я как-то зацепился в Связном, кажется. Она «ничо такая», но до неё столько ехать, что даже лениво. Да и язык побаливает. От куни никакого кайфа не словить, опять же. Поэтому говорю, что как-нибудь в другой раз и не очень вежливо заканчиваю вызов.
Надо будет на неделе завалиться к ней на суткиона снимает квартиру одна. Мамульку предупредить, сказать, что буду у Лёвыча, а самому рвануть к этой Кристине.
Неделя, как известно начинается с понедельника, а он, бля, охренеть какой тяжелый. Но только вспоминаю храброго паучка, так вроде бы даже просыпается интерес к жизни. Любопытно заценить, какая она на лекциях. Я её как-то раньше вроде бы видел, скользил взглядом, но именно что скользил.
Первая парастатистика. Вхожу в аудиторию, останавливаюсь и шарю глазами по столам.
Есть.
Она.
Сидит у окна и что-то пишет в тетрадке. Сейчас у неё какая-то не очень сложная причёска на волосах и даже кажется макияж, и этот блеск на губах или ещё какая такая же хрень.
Вы, наверное, думаете, что я обрадовался, увидев её? Хрен-то вы угадали.
А, чёрт, ладно, вы правы. Обрадовался. Не сильно, конечно, пуделя из меня не сделать, но всё-таки слегонца повеселел.
Ладно. Едем дальше.
Прохожу между столами, кидаю рюкзак на один из центральных и заваливаюсь на скамью. Я, кстати, не сижу на «Камчатке», там парни учиться ни хрена не дадут своими бесконечными гнилыми базарами, а учиться мне надо.
Так вот только моя задница приземляется на сиденье, чёртова голова тут же сама поворачивается к паучихе Лизе. Я возвращаю башку и фиксирую в положении прямо, но чёрта с дваона гнёт свою линию. Прямо как грёбанный подсолнух за солнцем.
Только не начинайте! Это сраное любопытство и не более того, понятно? Обычное человеческое любопытство. Интересно, с кем она дружит? Ну кроме этой белобрысенькой сеструхи старосты. Подойти и перекинуться словом? Но как? Я тупо не умею. Ей упаковкой презерватива шелестеть бесполезно, а по-другому я не привык.
Девчонка, кстати, головы не поднимает от тетрадки, так и сидит что-то сосредоточенно строчит. И поэтому мой кочан слетает с катушек окончательно и устанавливается в её направлении, как стрелка компаса на север. Да что за нахуй, уже бесить начинает, ей богу.
Привет, бро.
Фух. Слава яйцам, меня отвлекли.
Это Лёвыч. Рассеянно отвечаю на наше приветствие на ладонях и кулаках, что-то бубню в ответ на вопрос: «Как оно ничего?» и опять отворачиваюсь.
Но то ли мы с Львом слишком громко поговорили, то ли эта паучиха почувствовала, что на неё смотрят, но она вдруг поднимает голову, рассеянно оглядывает аудиторию и в конце концов поворачивается ко мне.
Вы заметили? Нет вы видели, да? Засекли, с каким испугом округлились её глаза, когда она увидела мои? Я знал! Я так и знал, что меня уважают! То-то же! И не надо тут мне пальцы веером сопли пузырями. Найк Громовэто вам не ёжиков лохматить.
Удовлетворённый по самые уши отворачиваюсь и отдаю себя на откуп друзьям, а чуть позженауке.
Когда я не думаю о бабах, а только бабы думают обо мне, я люблю заниматься тем, чем в будущем планирую зарабатывать себе на жизнь. А жить я хочу достойно. Да, я умею быть вполне серьёзным и разговаривать на академическом русском. Я себя уважаю, поэтому для себя любимого хочу хорошо зарабатывать и обеспечивать себе клёвую жизнь. Нет, розовых очков или ещё чего подобного у меня нет. Глупостями не занимаюсь и знаю, что пахать и вкалывать для этого придётся. Ну а что делать. Пашу.
Так проходит день, а потом второй, а в среду я цепляю себе новую чику. К Лехану Железнову приехала старшая сестра из Москвы. Она там работает и на праздникиа скоро ведь Новый годвзяла отпуск. С ней по кайфу. Она горячая, как тропиканка, и опытная, как Вика Боня. И самый главный её плюсона скоро уедет. Не, правда, уже начинает надоедать как-то. Ну, всё как всегда, короче.
А ещё в последнее время замечаю за собой, что хочу себе чику с такими же ресницами, как у паучка. Чтобы она стонала подо мной с закрытыми глазами, а её ресницы вот прям лежали на её щеках. Именно, блять, лежали и никак иначе. Одним словом, я как всегда в активном поиске.
А пока повнимательней рассмотрел Лизу. Она действительно похожа на паучка, хоть как-то так незаметно для себя я отвык её так называть. В принципе, у неё фигура подростка. Нескладная, с длинными ногами и руками, и туловищем почти без изгибов. Грудь вроде бы имеется, но девчонка обтягивающего не носит, поэтому мамой поклясться не могу, сами понимаете.
На Новый год у нас всегда начинается какой-то непонятный мне идиотский кипиш. Нет, я действительно охуеваюну год, ну новый, и чего все так возбуждаются? Чего у всех на это так встаёт? Как по мне, так обычные календарные дела, примерно, как месячные у тёлок.
И как всегда, начинается пора тусни. С бухлом и всем, что из этого вытекает.
Вы будете смеяться, но я не очень люблю тусы и почти никогда там не появляюсь. И плясать могу только вокруг боксёрской груши. Поэтому всегда делаю такприхожу, выбираю себе тёлку и сваливаю с ней в туман. Короче, пришел, увидел, победил и ушел. А тусоваться там, это нужно стеречь деваху, чтобы не упилась в хлам, иначе как её потом драть прикажете? Да ну нах. И ещё вы, наверное, не поверите, но я не пью. То есть, совсем, по нулям. В рот не беру спиртного. И не курю. Даже кальян. Пробовал и то, и другое, и траву, и со всей ответственностью могу заявить, что всё это убогое, упоротое, отмороженное дерьмо. Тошнит, башка трещит, конечности ходят ходуном, всё плывёт и качается, и в чём кайф? Не, не вкуриваю я этого, во всех смыслах. Не знаю, может не дано просто.
На этот раз туса случается у Маринки Широковой, которая встречается с Владом Томиловым. У неё ещё и днюха перед Новым годом, и поэтому заказана кафешка.
Если вы спросите меня, что я буду делать даже если мы с Гороховой (да, я узнал её фамилию, и что? Это прогиб?) окажемся на одной тусовке, то я отвечу вам, что вообще не в курсах. И нах мне это впёрлось я тоже что-то никак не врублюсь.
Но иду.
Матерю себя, мысленно пинаю во все места, костерю, но иду. Охота, мать её, она реально пуще неволи.
ГЛАВА 5
В месте под названием «Сельпо» мы как-то уже отдыхали с парнями. Здесь опупенно кормят, я вам скажу. Нет, правда, кроме шуток. Всё вкусно, много и недорого. Да и зал у них вполне кошерный. Короче, я как всегда приезжаю, вхожу, здороваюсь и сканирую глазами контингент.
Что, Найк? Уже взял след? Или только присматриваешься? скалится Жека Хлыстов. Он нормальный пацан, но больно уж завистливый.
Кто ищет, то всегда находит, Хлыст, говорю ему с намёком, и он затыкается.
Она, кстати, уже здесь. Сидит на стульчиках у колонны и о чём-то разговаривает с белобрысенькой и ещё какой-то девчонкой. Меня заметила, по ресницам вижуприкрылась ими. Да ладно. От меня? Ресницами? Это она, конечно, лихо придумала. Наивная.
Скольжу взглядом дальше и собираю, как Иван Грозный на своё копьё, все попутные загоревшиеся глазки при виде меня. Здесь никакого прикрытия ресницами, поэтому я удовлетворённо хмыкаюсегодня один не уйду.
Скидываю куртейку и устало плюхаюсь на сиденье. Тут же ко мне подтягиваются парни.
И понеслась.
Тачки, бабы, айфоны, бабки, дороги, родокиай, да, бля, задрали. Встаю, беру свою куртку, отсаживаюсь почти в угол и утыкаюсь в свой гаджет.
Привет, Найк. Тут же звучит над головой тоненький голосок.
Недолго музыка играла. Они все что, сговорились, что ли? А оставить в покое человека? Не судьба?
Отрываюсь от экрана и поднимаю голову.
И кто бы сомневался.
Алёна эта как её Что-то не помню, ну да и хрен с ней.
Было дело, да. Давненько правда. Наверное, поэтому она и здесь, передо мной. Ностальжи оно такое ностальжи.
Привет, говорю безо всякого энтузиазма, но окидываю её фигурку взглядом внимательно. Её что ли сегодня? Она так смазливенькая и, кажется, даже участвовала в каком-то местном конкурсе красоты. И сейчас почти трезвая, что не может не радовать.
Ты чего один? Скучаешь?
Точно трезвая. Тяну лыбу.
Тебя жду. Беру за руку и дёргаю к себе на колени.
Довольная, она валится мне на бёдра и обвивается красивыми, тонкими руками вокруг моей шеи.
Рано. Слишком рано. Мне нужно сначала что-нибудь замутить с этой Гороховой, а потом уже трах.
Но тут начинаются все эти поздравления Маринки, это вот «хэппи бёздей ту ю» и прочая мутотень, а за ними следуют танцы.
Всё это время мельком наблюдаю за Лизой. Она не притрагивается ни к бухлу, ни к еде. Ну это-то понятно, так я и думал. Но больше всего меня почему-то радует то, что в их компашке, кроме того же белобрысого старосты, нет ни одного шнура. И это правильно, друзья мои. Не будем окроплять кровью такой хороший, светлый праздник.
Найк, привет. Потанцуй со мной?
Бля, это, что никогда не кончится?!
Пользуясь тем, что Алёна ушла в туалет, рядом нарисовалась Дашка Кузнецова.
Я не танцую, пупс, ты же знаешь.
А я тоже, хихикает она и придвигается ближе.
И тут же перестаёт существовать для меня. И всё остальное вокруг тоже.
Я всё так же держу зал под наблюдением, и в этот момент, прямо на моих глазах, будто никто никогда за ресницами от меня не прятался, через весь этот грёбанный танцпол куда-то в противоположный конец идёт каким-то таким странным шагом Лиза. Приклеиваюсь к ней взглядом. И что бы вы думали? Эта глупая паучиха подходит знаете к кому? Ни за что не угадаете. Она вся смущённая и застенчивая такая останавливается напротив Говннадия Криницына и, судя по всему, приглашает его танцевать.
Бля-а-а-а-а-ать! Я в глубокой жопе.
Как она могла клюнуть на это убожество?! Меня от одной его рожи тошнит. Я его как рвотно-белевотное могу по утрам принимать. Он же
Да ну-у-у на-а-ах.
А я-то думал! А она-то оказалась!
Да-а-а-а уж-ш-ш-ш.
Мне даже пох, пойдёт он с ней танцевать или нет, и любоваться на это меня увольте. Если ей нравятся такие удоды и чистоплюи, то совет им да любовь, а я ухожу.
Действительно поднимаюсь, не знаю, Алёна с Дашкой ещё рядом или их уже нет, и не хочу знать. Пох. Беру куртку со спинки стула и направляюсь к чёрту. Маринке не до меня, я потом с ней поговорю.
Перед самым выходом на моё плечо ложится рука Лёвыча.
Бро, ты куда?
Дела. Сбрасываю его ладонь и толкаю ногой дверь.
На улице накидываю курточку и глотаю свежий, ночной, морозный воздух С удовольствием набираю его полную грудь.
Фух.
Ну и дела-а-а.
Жаль. Очень жаль. Не ожидал, признаться. И как это я раньше не заметил? Он ведь не сегодня ей понравился. Фу ты, блять, как вспомню его рожу выскобленную да гладкую, так и хочется её проутюжить хорошенько да погорячее, так, что вообще всё сравнять нахуй.