А у меня от этого объяснения ум за разум заходит, Алексей Павлович,послышался из-за горы тетрадок голос Муси.Очень закручено.
Гатеев вежливо подождал, не будет ли продолжения, и снова повернулся к Давиду Марковичу:
Блеск стерт даже с таких сияющих слов, как звезда, светоч, счастье: звезда подается «в разрезе текущих фактов», счастье«целиком и полностью», светоч «стимулирует освоение насущных задач» и светит ровно столько же, сколько закопченная кастрюля...
Да-да... Ммм...сказал Астаров.Сейчас широкая общественность поднимает голос против бюрократизации языка, однако...
Аркадий Викторович!перебила его Нина Васильевна.Извините, но я прошу вас выслушать меня!
Астаров выслушал.
Комиссия будет образована немедленно,пообещал он таким рассеянным тоном, что Нина Васильевна только вздохнула и направилась к двери.
Почти все едут в колхоз,сказала Сильвия Александровна после ее ухода.Не понимаю, когда же будет организована комиссия.
Хоть сегодня,любезно ответил Астаров.Не угодно ли вам ее возглавить?
Вы удивительный человек, Аркадий Викторович. Вы уже забыли, что меня тоже надо проверять.
О вас, товарищ Реканди, в протоколе собрания ничего не сказано...важно вымолвил он, но все же призадумался.Ммм... Ну, сделаем так: возглавлять комиссию буду я, а членами будут Алексей Павлович и Давид Маркович.
Анекдот...попыхивая дымом, засмеялся Белецкий.Я ведь на одних правах с Сильвией Александровной.
Никакого анекдота,сердито возразил Астаров.Решено обследовать работу Нины Васильевны, и пока только ее работу, и деканат тоже стоит на этой точке зрения. Вас я, конечно, могу заменить Саарманом, но от этого ничего не меняется, и вы, и все остальные члены кафедры должны побывать у Нины Васильевны не менее двух раз, чтобы наши данные были вполне объективными. Все это придется сделать после возвращения из колхоза. Ясно?Он потер ладони и снова повернулся к Гатееву.Я полагаю, что ценность любого высказывания, в первую очередь, зависит не от тех или иных лексических норм, а от ценности самой информации. Не так ли?
Информа-ация, выраженная суконным языком?..протянул Гатеев.Нет, благодарю покорно. Я не пропущу такой курсовой работы, не пропущу дипломной!..
А диссертацию должны будете пропустить, чтобы не обидеть коллегу!..развеселился вдруг Давид Маркович.
Астаров неторопливо поднялся и, улыбаясь, вышел. На пороге сказал, не оборачиваясь:
Я обедать, Эльвира Петровна.
Дверь захлопнулась.
Как вам не совестно, Давид Маркович,укоризненно промолвила Муся.Тут же на столе его научный труд, а вы все закидываете насчет бездарных диссертаций. Это бестактно.
Все дружно захохотали. Машинка под рукой Эльвиры Петровны скрежетнула.
Что за смех!удивилась Муся.Разве вы не читали? Прекрасно написанная диссертация, вы же знаете, какая у него ясная голова... Ну, что вы заливаетесь, Сильвия! Все уже перестали, будет вам!..
Зазвонил телефон, Эльвира Петровна сняла трубку.
Товарища Реканди? Когда?.. Сейчас передам.На лице Эльвиры Петровны зажглась адская улыбка, от которой она сразу похорошелаопять-таки на чертов вкус. Сильвия Александровна даже поежилась в ожидании дальнейшего. Дальнейшее было сказано нежным свирельным голосом:Сильвия Александровна! Вас приглашает к себе декан. Если вы не заняты, просит теперь же.
Минута прошла в раздумье.
Платье у вас подходящее,сказала Муся заботливо,мне нравится такой винный цвет. А волосы всегда, как сияние, даже завидно. Значит, соберитесь только изнутри... Мы будем ждать!
Не ждите, я от него прямо домой пойду, если жива останусь.
Возьмите меня на помощь,пошутил Гатеев,я скор на расправу с деканами.
Все вы скоры заочно,усомнилась Муся.Сильвия Александровна, непременно забегите сюда!
Декан Онти кого-то принимал, и Сильвии пришлось подождать в секретарской. В комнате было хмуро не то от надвигающихся сумерек, не то от унылого лица секретаря. Разговор предстоял не из приятных, но тем лучше: столько уже накипело досады, что пора начинать бороться. Бороться? Вот тоже слово, с которого, как говорит Гатеев, стерт блеск. Да если бы оно и блестело, так сто́ит ли Тамара Леонидовна Касимова этого слова? Но все равно, пусть будет «бороться». А вот как? И против кого, собственно? Она ведь запрятана в недра деканата и окружена крепкими стенами высшего учебного заведения. Так против кого же? Не угодно липротив ректора? Или только против деканата? Кто ее сюда впустил, кто отвечает? Давид Маркович пока что умывает руки, посмеивается. Остальные?.. Удобная формула: все мы виновны, если терпим такого продекана. Все, то есть никто. Будем жить смирно, как-нибудь обойдется... Ну, нет!
«Пусть только Онти даст мне малейшую возможность замахнуться, я ударю! Надо же кому-то и начать...»подумала она, вытирая со лба капельки пота.
Дверь скрипнула, от декана вышел студент бодрого, но слегка встряхнутого видавероятно, получил нагоняй.
Пожалуйста,сказал секретарь.
Декан Онти был небольшого роста, сухощавый и верткий. Его узенькие глаза смотрели на мир божий умно и до ужаса проницательно. Соображал он с удивительной быстротой и такой же сообразительности требовал от собеседника, что приводило к частым недоразумениям. Его стремительный говорок надо было ловить на лету, не переспрашивая, ибо повторял сказанное он еще быстрее. К Сильвии он обратился сначала по-эстонски, потом по-русски (не для того ли, чтобы проверить обвинение Асса в незнании языка?), но обе длинные фразы были неразборчивы. Затем последовало несколько вопросов, на которые нельзя было ответить из-за отсутствия промежутков между ними, и, наконец, декан предоставил время для ответа на главный вопрос:
Как вы повышаете свою квалификацию?
Внимательно выслушав объяснения Сильвии насчет кандидатского минимума, темы работы и всего прочего, декан произнес рекордно быструю речь, основные тезисы которой были остры, как копья:
Есть сигналы. Нарекания. Упреки в недостаточных познаниях. Наблюдения продекана. Жалоба русистов. Асс.
На все это Сильвия сказала:
Я стараюсь и буду стараться пополнять знания.
Декан Онти дружелюбно заулыбался и мелко отчеканил нечто одобрительное. По-видимому, он хотел уже распрощаться с покладистой преподавательницей, но та неожиданно для него спросила:
Кто скрывается под псевдонимом Асса?
Декан замигал с такой же быстротой, как говорил.
... тья Асса никому не может причинить вреда, деканат знает свои кадры и ничего не принимает на веру! ... лютно ничего!
Но статья уже принесла вред Нине Эльснер. Статью читали студенты, деканат выразил недовериеуже образована комиссия для обследования работы, и, кроме того...
Обследование работы никому не приносит вреда. Пользу! Студенты? Если Эльснер ни в чем не виновата, то студенты знают об этом больше всех других и, следовательно, считают статью Асса неосновательной. Также да будет всем известно, что деканат анонимных высказываний не одобрял, не одобряет и одобрять не намерен, хотя и вынужден на них реагировать. Если комиссия и представитель деканата найдут, что работа Нины Эльснер стоит на должной высоте, то тем самым вопрос будет разрешен. Именно такого мнения держится деканат по поводу статьи, преподавательницы Эльснер, комиссии и шума.
Товарищ Онти, вы сказали, что судьба Нины Эльснер зависит от комиссии и от представителя деканата. Вы имеете в виду Тамару Леонидовну Касимову?
Да, да, да! Я имею в виду нашего продекана ... ща Касимову!
В таком случае я... я должна сигнализировать деканату: товарищ Касимова невежественна и пристрастна.
Декан Онти чуть не вскочил с места.
Товарищ Реканди! Вы отдаете себе отчет?!
Отдаю.
Откинувшись в кресле, декан взирал на свою собеседницу с неподдельным изумлением. Сильвия опять вытерла проступивший на лбу пот. Хорошо бы сказать, что Касимова тупее курицы, но это было бы бранью. Да и храбрость уже почти истощилась...
Пожалуйста, конкретнее!выговорил наконец Онти.Деканат знает товарища Касимову как отличного работника! Да!
Сильвия снова бросилась в ледяную воду:
Конкретноучебная работа на нашей кафедре вне ее компетенции. Ее выступления у насюмористика. Это может подтвердить любой член кафедры, если... захочет.
Несомненно мы побеседуем и с другими членами кафедры.Онти уже овладел собой.Я желал бы знать, что означаетюмористика?
Сильвия подумала, глядя на декана словно сквозь дымку, и сказала:
В данном случаенечто нелепо-комическое.
Декан тоже подумал, по лицу его, одно за другим, скользнуло несколько выражений, за которыми Сильвии было не угнаться. Потом он еще и улыбнулся, как- то уж совсем не на тему, а через секунду простер левую руку к телефону, а правую подал Сильвии в знак того, что собеседование кончено.
На улице, без декана Онти, все двигалось очень медленновстречные студенты, такси, облака в темнеющем небе... Ай-ай, разговор без последствий не останется. Но каковы они будут? Если декан Онти, способный постигнуть все в мире, не знает вдруг, что такое юмористика, то... то можно брякнуться так, что костей не соберешь. А все из-за него, из-за Гатееване приехал бы он сюда, не жгло бы, не дергало... Кто ее теперь поддержит? Только не Аркадий Викторович. Если бы тупость Касимовой задела его самого, если бы она наболтала чепухи о его лекции, он бы на стену полез, а если не о нем, он еще и поддакнет...
Трое все-таки ждали СильвиюМуся, Белецкий и Гатеев. Просили рассказать подробно, но тотчас же были сражены не подробностями, а самой сутью. Особенно разошлась Муся.
Все слишком привыкли читать о подвигах!восклицала она, похлопывая себя по тугим бокам.Никто уже не понимает, что такое храбрость в мирное время и в мирном учреждении! По-моему, сейчас во всем городе нет никого храбрее Сильвии. Вы только вдумайтесьсказать декану, что продекан тупица!
Хватит уже о моем подвиге!..рассердилась Сильвия, чувствуя, что восторги Муси делают ее смешной в глазах Гатеева. Тот больше помалкивал, усевшись в углу дивана так, будто собирался остаться там на ночь.
Для книги, конечно, это не подвиг,продолжала Муся,для книги это слабый эффект, в книге нужно было бы стукнуть декана веслом по голове, тогда да, тогда был бы эффект!..
Мария Андреевна, у вас разбойничья фантазия!восхитился Давид Маркович.Откуда весло?
Очень даже просто, Стеньку Разина вспомнила... А вы, Белецкий, когда вас вызовут, вы так и скажите: «Товарищ Онти! Тамарочка отбила мужа у Нины Васильевны и теперь хочет убрать соперницу подальше!»
«Безумная»это, кажется, роман Крашевского. Вы не помните, Мусенька?
Давид Маркович, я терпелива, но вы все-таки не переходите границ.
Хорошо, не буду переходить. Но вам я тоже кое-что посоветую: когда декан вызовет вас, не говорите с ним о любви, о кинжалах и о кубках с ядом.
Ладно, ладно... Вы смотрите на эту Касимову с возвышенных позиций и ничего внизу не видите, а если и видите, то вам неловко делаетсякак же это мир может быть таким примитивным. Надо, чтобы было сложно!
Вы, Мария Андреевна, сегодня настоящий Цицерон.
Цицерона-то вы сразу приплетете, я знаю... Прощайте-ка, я уже домой пойду!
Все уходим,сказал Давид Маркович, поднимаясь.
Но ушли не всеГатеев и не шевельнулся на своем диване, думал о чем-то, зажмурившись. За дверью, впрочем, Сильвии послышалось, будто он тоже встал.
Площадка перед колоннами была освещена, толпились студенты. Сильвия чуть-чуть замедлила шаг, уступив дорогу Мусе. Давид Маркович тотчас же приподнял шляпу и тоже прошел вперед, и даже на спине у него было написано: пожалуйста, замедляйте шаги, сколько найдете нужным... Сильвия нахмурилась, но пошла дальше еще медленнее.
Гатеев окликнул ее издали, из-под колонн портика:
Сильвия Александровна! Подождите!
Сильвия остановилась, ее догнали Гатеев и Аркадий Викторович, вынырнувший вдруг неизвестно откуда.
О чем-то поболталине то о вечерней сырости, не то о ранних сумерках. Когда поравнялись с зеркальным окном, где была нарисована чашка с загогулиной, изображающей кофейный пар, Аркадий Викторович предложил:
Зайдемте в кафе.
Сильвия отказалась.
Вы тоже боитесь уронить свое достоинство, Сильвия Александровна?проговорил он, взглядывая на Гатеева.А я думал, что наши кафе пугают только приезжих. И, признаться, не понимаю, почему. Но вот ресторана нисколько не боятся, там хоть до положения ризи то ничего.
Это вы со мной спорите?усмехнулся Гатеев.Я не против кафе, только привычки нет.
Астаров все поглядывал на него и, кажется, обдумывал какой-то ход. Вероятно, диссертация заботила его не на шутку, и хотелось ему обласкать возможных оппонентов. Через минуту догадка Сильвии подтвердилась. Астаров откашлялся и потер перчатку о перчатку.
А поедемте ко мне, Алексей Павлович,не совсем уверенно сказал он.Вам, пожалуй, будет любопытно увидеть мою библиотеку, я ее приобрел недавнонаследство местного библиофила... Сильвия Александровна?.. Поедемте!
Да что ж!..весело согласился Гатеев.Поехали, Сильвия?
Сильвия молча кивнула.
Сели в такси. Глядя сквозь стекло на бегущие мимо бульвары, Сильвия испытывала чувство радости, странно смешанное с боязнью. Он в первый раз назвал ее: Сильвия. Как когда-то давно, как в другой жизни. Она не ослышалась, так и сказал: Сильвия...
Боже мой, уже приехали!.. Машина вильнула в проулок и остановилась перед домиком, выкрашенным в светлую краску и похожим на дачу. В этой части города все дома похожи на нарядные дачи и тонут в садах...
Сильвия Александровна, вы в колхоз с математиками?спросил Астаров, открывая калитку.Возьмите и русистов с пятого, их там всего человек десять, они не все едут. Пусть познакомятсятак сказать, дружба между факультетами...
Да, да, вы уже говорили об этом, Аркадий Викторович.
Пройдя по мощеной дорожке, они очутились у двери с цветными окошечками.
За холостяцкий беспорядок простите, жена на курорт уехала,пояснил Астаров и ввел гостей в маленькую переднюю, а затем в просторную комнату, освещенную тремя светильниками.
Беспорядок, однако, был только посередине комнатына полу огромной кучей лежали книги, все же остальноемебель, обои, занавесирадовало глаз свежестью.
Гатеев при виде груды книг оживился чрезвычайно, быстро листал старые журналы, вытаскивая из вороха то одну, то другую книгу, присаживался на корточки и тащил из-под низу какую-то еще, самую заманчивую. Сильвия не могла удержаться от смехастолько игрушек получил сразу!..
Здесь кое-что следовало бы просто уничтожить,говорил Астаров,например, эти белые книжки. Эмиграция... Печатались в Париже.
А по-моему, все можно читать, что есть в мире,сказала Сильвия.
Может бытьнам с вами, но молодежь нельзя кормить чем попало.
Если так, то надо быть последовательными, запрещать и другое. Вчера у магазина стояла длиннейшая очередь за «Декамероном». Это полезная книга?
Астаров развел руками:
Классика, классика.
Вы уверены, что все ищут там классических красот?вмешался Гатеев.
Но нельзя же отрицать, что это классика, и не стоит быть ханжой.
Да, да, я читал не однажды, что это классика. И таким на меня несло от этих статей лицемерием, таким поистине ханжеством!Гатеев даже оторвался на минуту от книжных груд.Елейные похвалы, и ни слова о похабщине, будто там ее и нет, и не бывало!..
У вас оригинальные суждения,усмехнулся Астаров.Вы всерьез полагаете, что произведения древних могут развращать молодежь?
Это вопрос сложный, не берусь я его решать с маху. Но в одном я убежден твердо, хоть на костер: лицемерие развращает всех, и молодежь в особенности.
Ммм... Да, разумеется, но я не совсем улавливаю, что вы имеете в виду. Не совсем ясен переход от «Декамерона» к лицемерию...
Да уж извините меня, Аркадий Викторович, вы сами только что лицемерили. Не стоит прикидываться скелетом... Как раз недавно читал статью одного моего ученого коллеги. Он будто бы не понимает даже, что именно там написано. Дескать, верьте: я отрешен, высок и светел, я не вам чета, мне видны только красота, стиль и борьба с клерикализмом. Вот и лицемерие, печатная ложь...