Ну, Алексей Павлович, хоть вы меня и обругали, но не можете же вы отрицать новаторства Бокаччо, вскрытие противоречий у него ново. И сама тема любви...
Гатеев хлопнул ладонью по переплету книги и перебил со злостью:
О любви в «Декамероне» нет ни слова!
Пусть так,возразил Астаров с принужденной улыбкой.Но не все же там новеллы на одну тему. Согласитесь, что там действительно есть и художественность, и опровержение религиозной морали. Не замалчиваются преступления римской курии...
Вот, вот!снова перебил Гатеев.Как раз римская курия и интересовала тех, кто стоял в километровой очереди!..
У меня где-то должно быть недурное вино,сказал на это Астаров, удаляясь в соседнюю комнату.
Сильвия недоуменно подняла брови. За распахнутой на миг дверью мелькнула белокурая головка. Потом донесся тихий смех...
Сильвия Александровна!воскликнул вдруг Гатеев, опять зарывшийся в книги.Слушайте стихи: рекачкачайка! Это стихотворение...
А дальше что?
А дальше ничего, все в одном словерека, чайка и качание.
Футурист?..Сильвия потянула книгу к себе, он не давал...
Слушайте еще! «Раздую брюшину, засвищу-заору, исцарапанной мордой зачураю свою нареченную...» Замечательно! И все без запятых, как и в наши дни... «На харчи навалюськак приедуприготовьте все необходимое...» Прелесть!
За дверью опять раздался смехуже погромче. Алексей Павлович повернул голову. Сильвия отняла у него книжку, томик был без обложки и без титульного листа. Белецкий, наверное, знал бы, кто это...
Тут загадочная дверь отворилась, вышел Астаров, неся вино и бисквиты, а вслед за нимне одна девушка, а две: Ксения Далматова и та, белокурая.
Рекомендуюмои помощницы! Приводят в порядок эту библиотеку...
Астаров ушел и тотчас снова вернулся с коробкой конфет.
Вы давно здесь работаете?спросила Сильвия у девушек, чинно усевшихся рядом с ней. Младшая, видимо, стеснялась.
Далматова ответила:
Я уже недели две, а Кая первый вечер. Очень много интересных книг, я больше из-за этого...
Аркадий Викторович ласково посмотрел на своих помощниц.
Далматова у нас сама писательница,сказал он, улыбаясь.Сильвия Александровна, Алексей Павлович! Вино, на мой взгляд, неплохое... В столовой карточки на столе разложены, давайте уж на письменном!
Выпили действительно вкусного вина, попробовали конфет. Для Каи, которая все смущалась, Астаров выбрал самую толстую шоколадку с розовой нашлепкой сверху.
Правда, есть любопытные книжицы?говорил он Гатееву.Ну, и трухи достаточно. Вон там, видите? «Похищенные минуты счастья» и все этакое...Он налил еще вина и позвал кого-то из столовой:Идите же скорей, а то вам и не останется!
На харчи навалюсь, где же тут останется,смешливо шепнул Сильвии Алексей Павлович, грызя бисквит, немножко подсохший.
На второй оклик из столовой вышла Фаина Кострова, сероглазая красавица... «Нет, она не очень красива,мелькнуло в мыслях у Сильвии,ее красит неприступный вид...»
Да у вас здесь целый цветник!сказал Гатеев, проведя рукой по волосам.
«...Ах, как они выдают себя этими незамысловатыми жестамипригладить волосы, поправить галстук»
Кострова, взяв бокал, протянутый ей Астаровым, поставила его на поднос.
Я не пью,сказала она почти надменно.
Даже вина?удивился хозяин и придвинул коробку с конфетами.
Бери ромовые, Фаинка. Они для трезвенников...засмеялась Далматова, и ее неправильное насмешливое лицо понравилось сейчас Сильвии гораздо больше, чем горделивый профиль этой трезвенницы. Впрочем, все равнообыкновенные студентки, двенадцать на дюжину...
Как же дела с частушками?спросил Гатеев. Волосы у него не пригладились, будто уже продувал их сквознячок...
Кострова что-то ответила, не понять что. Но и это все равнообыкновенные слова насчет обыкновенной дипломной... Гатеев пересел на другой стул, там было удобнее говорить о дипломной.
Сильвия повернулась к тихонькой Кае. Милая девчушка, но почему она-то грустит?..
Вы на каком курсе? Я помню вас, вы живете вместе с ними в общежитии...
Кая взглянула нерешительно и вдруг попросила:
Возьмите меня с ними в колхоз! Я к ним привыкла...
Сильвия засмеялась. Худенькое, хрупкое существо смотрело на нее чуть не с мольбой.
Хорошо, поезжайте, только надо будет согласовать с вашей группой.
Да, да, я поговорю, я устрою... Спасибо!
Конфеты становились все слаще, общий разговор не завязывался, пора было уходить. Сильвия взглянула на часики, и в это же время Гатеев сказал:
Хозяин замолк, пора уходить. Как вы думаете, Сильвия Александровна?
Да, поздновато, и улица пустынная.
Далматова бросила на нее насмешливый взгляд, как на боязливую старушонку, и проговорила:
- Бандиты, конечно, здесь так и кишат, но я хожу одна, и мне не страшно.
Мне тоже не страшно,подхватил Гатеев,я буду всех провожать и распугивать бандитов, вы только указывайте, чтоб мне не заблудиться.
Не желаете ли взять что-нибудь с собой?вежливо предложил Астаров.Алексей Павлович, не увлекают ли вас «Похищенные минуты счастья»?
Все в прошлом, все в прошлом,засмеялся тот.Если позволите, возьму вот эти журналы...
Кая тотчас же принесла ему газету для упаковки, потом хозяйственно расставила по местам стулья, убрала с дивана книгу, подняла с пола конфетную бумажку. Астаров следил за ней с видимым удовольствием.
А вам, Сильвия Александровна, ничто не приглянулось?спросил он, провожая гостей до двери.
Нет, благодарю. Мне декан велел квалификацию повышать, некогда.
На то он и декан,либерально заметил Астаров.А вы когда с ним говорили?
Сегодня.
Он улыбнулся, потирая руки. Всегда в нем что-то неясное, ненадежное. Вероятно, уже забегал в деканат...
До свиданья, дорогие гости. Заходите, пожалуйста, всегда рад...
Сильвию Александровну довели до дому первой, распрощались и весело двинулись дальшесерединой улицы. Алексей Павлович был сегодня молод, сам похож на студента.
...А она, Сильвия Реканди, была скучная, чопорная учительница. Такой она была в глазах студенток, это очень чувствовалось и заставляло ее делаться еще скучнее. Разница в возрасте не так уж и велика, но девочки уже сбрасывают ее со счетов и, вероятно, думают, что она, приходя вечером домой, натирается мазью от ревматизма и, помолясь богу, повышает квалификацию.
Между тем, жизнь никогда еще не приносила ей таких острых переживаний; даже в то юное время, в Ранна, не было ни такой радости от незначительных, казалось бы, причин, ни таких огорчений. Не было и такого придирчивого внимания к собственному поведению. Сейчас, например, мучил ее пустяк: зачем она замедлила шаги в надежде, что он ее догонит. Пусть бы лучше Алексей Павлович замедлял шаги, ожидая ее.
С такими мелкими уловками надо покончить, иначе она станет похожей на Нину Васильевну, а этого она не желает.
Сильвия раздумывала долго, не щадя себя. Потом, хоть и не натершись целебной мазью, села за работу. В конце концов декан Онти тысячу раз правповышать квалификацию нужно. И сейчас это нужно больше, чем когда-либо.
13
Итак, математики были отправлены в колхоз вместе с русскими филологами для укрепления дружбы между факультетами. Сильвия Александровна, которая должна была всячески содействовать этому, пока что могла радоваться: в грузовике не было никаких разногласийна двух языках все дружно ругали холодный ветер, ухабы и обоих деканов, снарядивших поездку в воскресенье, а не завтра бы, в понедельник. Когда же наименее способный к дружбе народов и факультетов Лео Тейн предсказал, что лопнет шина, и когда шина действительно лопнула, то развеселились поголовно все. Кое-кто взялся помогать шоферу накладывать заплату, остальные разбрелись по лугу.
Томсон, стоя на кочке, держал речь:
Почему меня мажут патокой? Зачем меня мажут патокой? Во вчерашней газете я прочел, что копать картошку меня призывает долг патриота, что, копая картошку, я выполняю свою священную обязанность, что картошка сама по себе дело десятое, а главное то, что я студент, и поэтому я должен стоять на вахте мира, выполнять, крепить и воздвигать. А я и без этой статьи поехал бы. Что тут стрелять из таких крупных орудий? Не поедемкартофель сгниет в земле. Значит, надо ехать...
Попробовал бы ты не поехать!сразу ввязался Тейн.При первом удобном случаетебя бы фюить!..
И правильно бы сделали,буркнул комсорг Каллас.
По-твоему, конечно, правильно. А если даже и неправильно, то говорить иначе тебе не положено, ты обязан, как уже заметил наш друг Томсон, убеждать, направлять, воздвигать и надрываться.
А картошку любишь?
Что из того? Я колхозников не приглашаю за меня зачеты сдавать.
А ты пригласи! У тебя, кажется, есть должок?посмеиваясь, сказал Томсон и ловко прыгнул на другую кочку. Гладко причесанный, в новом спортивном костюме, он точно выехал на партию тенниса.
Тейн, засунув руки в карманы, оглядел его с ног до головы и проворчал:
Ну и поздравляю с поездочкой! Сам только что бранился, чего уж там...
Студент должен браниться, без этого нельзя. Экзамен, или семинар, или еще что, сразу надо пошуметь: материала много, времени мало, профессор придира. А в конце концов все равно сделаешь. И картошку выкопаем, свежий воздух, понимаете, чудесное дело!
А почему это раньше, когда колхозов не было, картошку без студентов копали?спросил Тейн.
Калласон с аппетитом ел большой бутерброд, подставив ладонь, чтоб не падали крошки,ответил Тейну не слишком ласково:
А потому что такие дурни, как ты, в студенты не выходили.
А такие умные, как ты?
А такие умные, как я, для тебя картошку копали.
Тейн подмигнул ему с шутовской гримасой,
Вот и проврался!сказал он.С такой логикой в математики ты не выйдешь.
Каллас добросовестно задумался, соображая, где же у него ошибка, и бутерброд не доел, завернул в бумагу.
Сильвия Александровна, стоя в сторонке, слушала все это с усмешкой: каждый исполнял свою партию, как по нотам, она могла бы заранее предсказать, что они будут говорить об этой поездке... Впрочем, Каллас, подумав, прибавил кое-что:
Распрекрасно я понимаю, куда ты клонишь. И ты прав, если рассматривать студента икс как количество часов, которое он должен затратить на ученье. Тогда получается плохо, тогда каждый час работы в колхозе будет превращать икс в икс минус единица, минус два, и так далее. Но на самом-то деле часы мы нагоним, программу за семестр пройдем. Так что...
Подошла Вельда Саар, в зеленых брючках, с распущенными кудрями, завертелась вокруг Тейна, но, не добившись внимания, стегнула его хворостинкой и убежала к подругам.
Схоластика!..сказал Калласу Тейн.А что ты об игреке напутаешь? О колхозе?
Это другой вопрос, это пусть экономисты вычислят, почему там своими силами не справились...
Зашумел мотор, начали быстро усаживаться. Вельда цеплялась за колесо и немощным голосом жаловалась на мужчин, пока Томсон не втащил ее наверх. Сильвия Александровна подоспела последнейу нее увязла туфля, пришлось задержаться.
Дайте и мне руку!
Грузовик уже трогался, ее подхватили, и, чуть не упав, она оказалась рядом с Тейном. Соседство это ее не обеспокоило, Тейн молчал и, кажется, улыбался.
Дорога пошла лесом. Высокие сосны еще дышали в лицо летней смолой, и папоротники зеленели по-летнему, и мелькнул даже кустик синих колокольчиков... Но добрый теплый лес скоро кончился, поехали по низине между полями, пыль ела глаза, набивалась в волосы, щекотала горло. Небесную даль затянуло темно-сизой тучей, пыль смешалась с холодным туманом. Веселый гомон затих, все ежились, поднимали воротники, и когда наконец увидели хутор, ометы, рябину у изгороди, то обрадовались, будто домой приехали. Через четверть часа на легковой машине подкатил и Астаров.
Разместились на двух соседних хуторах, недалеко от правления колхоза, и на третьем, подальше. Сильвию Александровну устроили у председателя, в одной комнате с его дочерьми, хотя она просилась на сеновал, уверяя, что это ее заветная мечтаспать на сеновале. Председатель, худой быстроглазый мужчина в навеки прилипшей к голове кепочке, еле отговорил ее от этой простудной затеи, и то лишь поклявшись, что на сеновале ночует тракторист.
Фаина, Ксения и Кая остались на ближнем хуторе, вместе с Вельдой и Ирой Селецкой. Ксения тотчас же объявила, что она обязана погрузиться в народную стихию и изучить ее; с этой целью она облюбовала себе местечко в кухне, у теплой печи, откуда только что вынули хлебы.
В комнате кровать была одна, очень широкая, деревянная. По жребию ее получила Фаина. Кая, тщательно осмотрев все пазы и щели (она была страстной ненавистницей клопов), половину кровати выпросила для себя. Потом ходили за соломой, настилали другую постель на полу, а Вельда при этом, кашляя, пророчила себе скорую смерть. Кашель ее производил впечатление только на лохматую собачонку по имени Топси, пришедшую из кухни поглядеть на беспорядки,при каждом приступе раздавался негодующий лай.
Вдова-хозяйка, высокая, статная старуха, принесла молока и хлеба, за ней пришла и Ксения, похваливая свой теплый угол в кухне.
Мягко?печально осведомилась Вельда.
Топчан спартанского типа. Но зато наблюдения: хозяйка, хозяйская дочка,мать тихая, дочь громыхает. За печкой что-то шуршит, возможно, оборотни. Есть трехцветный кот.
Поев, решили прогуляться. Вельда отказалась. Завтра и без того заморишься, как негр на плантациях.
Уже вечерело. За воротами сразу начинался луг. Девушки, обогнув изгородь и рябины, пошли по влажной тропке, осторожно обходя болотца, прикрытые поникшей травой. Тропа привела к ручью, раздвоилась, петляя по берегу. Ручей был травянистый, едва поблескивал из тальника, местами терялся совсем.
На холме, где росли желтовато-ржавые осинки, захотелось остановитьсятаким здесь подуло теплым ветром, совсем не похожим на тот пыльный вихрь, что несся навстречу грузовику... Девушки замолчали. Почему теплый ветер всегда вселяет радостную надежду?
Фаина, поглядев на подруг, которые стояли, приоткрыв губы и улыбаясь, так и спросила:
Почему вы радуетесь?
Потому что мы на лоне природы и окунаемся в идиллический ручей,тотчас ответила Ксения.
Окунаемся? Жаль, что нельзя...сказала Кая.
Предпочитаю ванну,заявила Ксения.Здесь пиявки и кака.
Кая спустилась к ручью попробовать, холодна ли вода, вскрикнула, стряхивая с рук студеные брызги. Глаза у нее, еще недавно грустные, сияли и, кажется, надеялись на теплый ветер...
Ксения, держась за осинку, запела нехорошим альтом. На этот раз никто не запретил ей фальшивитьпусть человек хоть на вольном воздухе отведет душу, однако всем стало легче, когда она умолкла.
От осинок повернули обратно. Фаина начала рассказывать, как она в детстве, тайком от тети Насти, купалась в озере до заморозков.
Вот тогда и настыла на тебе корочка на всю жизнь, и живешь в ледяной скорлупке!будто бы по-доброму сказала Ира Селецкая, но тут же добавила со смешком:Самый подходящий характер для добывания научных степеней, все долой с дороги!
Не приставай к ней,лениво возразила Ксения,всегда у тебя одно и то же.
Я же шучу, шучу...заюлила Ира.Слушай, Фаинка, а ты этому ненормаше ответила? Вадиму?
Фаина промолчала.
Вадим, кажется, запоздал,многозначительно сказала Ксения.
Темнело все больше. Девушки чуть не бегом вернулись к знакомой уже изгороди. Во дворе Ксения повторила свою фразу о запоздалом Вадиме, собираясь, видимо, развить эту тему, но тут под ноги ей с яростным лаем кинулась собачонка.
Топси, Топси!закричала Ксения, надеясь задобрить этим собачонку, но та залилась еще пуще, а из-под сарая выпрыгнула другая, точно такая же черная и лохматая,она-то и была настоящая Топси. Обе страшно злились, оспаривая друг у дружки право укусить Ксению. Наконец из дверей вышла хозяйка и уняла лохматых; Ксения сразу же пошла за ней в кухню на свой топчан.
В комнате оказалось, что Вельда незаконно заняла кровать. Пробовали будить, но она только плотней заворачивалась в одеяло. Обидевшись, ни Кая, ни Фаина не пожелали лечь с ней рядом, улеглись на соломе. Кая утешала, что так еще лучшедальше от этих хитрых, противных, бурых, плоских тварей, если они все же притаились в кровати.
Крепко пахло овчиной от тулупов на круглой вешалке-вертушке. Воздух был холодный, сыроватый, как всегда в деревне осенью, пока мало топят. В окна смотрела непривычно темная и непривычно тихая ночь. Клопы не появлялись, но Кая долго шептала, что они могут сойти с кровати на пол, что они, бывает, лезут на потолок, доходят до того места, под которым лежат люди, и свергаются вниз. О нравах и обычаях этих мерзавцев она рассказывала со страстью и знала множество невероятных случаев, так и шептала бог знает до какого времени...