Жаль, что нельзя выключить часы. Время стало тяжелым и холодным, давит.
Сильвия накинула вязаный платок. Она ходила по комнате, присаживалась то на диван, то к столу, вглядывалась в темень за окном.
В дверь просунулось добродушное лицо соседки. О чем-то она спросила, и Сильвия что-то ответила. Как хорошо быть старой, толстой, добродушной, никого не ждать... Нет, плохо! Сильвия даже вздрогнула, и на минуту к ней вернулась та радость, которой начался вечер. Но лишь на минуту.
Откуда-то из-за стен донеслась неясная, едва различимая музыка и сразу затихла, но принесла новое мучение: в ушах Сильвии вдруг зазвучала старинная эстонская песенка, которую когда-то пела мать... А почему мама так часто пела эту грустную песню? О тени...
Тень со мною рядом,
Будто двое нас,
Будто ты со мною
Здесь в вечерний час...
Сильвия томилась, даже зажимала уши, чтобы не слышать, не думать. Пыталась смеяться над собой...
Но опять вскакивала, открывала дверь в прихожую, чудилось, что кто-то позвонил, кто-то постучал...
Когда, наконец, она, посмотрев на часы, поняла, что такое они показывают, было уже девять. Потом еще несколько раз слышала, как бьют часы за стеной, у соседки. Гатеев не пришел.
25
Он пришел на другой день, в воскресенье, ровно в семь часов, веселый, мокрый от дождя, с блеклым кленовым листком, прилипшим к рукаву пальто. Пригладив волосы, весело извинился,спутал дни, ну вот спутал и спутал, показалось, зван на воскресенье,весело помог отодвинуть стол и поставить узорчатые чашки, весело похвалил вчерашний пирог за румяный вид, затем уселся на диване и приготовился вести беседу непринужденную и безответственную. Но Сильвия сегодня желала говорить серьезно и, пропустив мимо ушей первые легковесные фразы, спросила в упор, без улыбки:
Алексей Павлович! Что вы делали эти десять лет?
Он как будто опешил, но легкого тона не изменил:
Де-есять лет? А сколько дается времени, чтоб ответить?
Можете рассказывать хоть до утра.
До утра? Всю ночь?
Да, да, до утра.
Гм... А вы мне тоже расска-ажете, что вы делали в течение десяти годиков?
Отчего же... Расскажу, если это вас интересует.
В эту ночь? Или в следующую?
Сильвия прикусила губу. Чуть помолчав, ответила:
Мне не понадобится так много времени. Когда вы уехали из Ранна, я скоро перебралась в Тарту, училась. Потом...она на миг запнулась,...потом вышла замуж. Муж был мне другом, но я его потеряла, он умер от рака. С тех пор живу одна. Жалею, что у меня нет детей.
Признаться, мне трудновато так коротко рассказать о десяти годах жизни,проговорил Гатеев.Собственно, вы ничего не рассказали. Но извольте, я попробую о себе... Все время жил в Ленинграде, работал. Но работал, как оказалось, не по средствам: старался выжать из себя больше, чем мог дать. Замыслы не удались...По лицу веселого гостя скользнула довольно мрачная усмешка.Расстроил отношения с людьми, особенно так называемой правдой в глаза: очень приятно, знаете ли, говорить правду в глаза, когда хочешь досадить собеседнику. Да-а... Прочел однажды объявление, что вашей кафедре требуется преподаватель, вспомнил Эстонию...Он усмехнулся, но иначе и едва заметно.Вот и все. Вот и я ничего не рассказал...
Сильвия тоже усмехнулась, но еще незаметнее, чем он: рассказал, рассказал все-такиожесточен, ущемлен, жизнь не задалась... Она опустила штору на окне, спросила, выравнивая край:
Вы были женаты?
Он не ответил, потянулся к чайнику, потрогал, отдернул рукугорячо. Чайник тут же бурно закипел, стуча крышкой, заливая поднос кипятком. Сильвия вытерла поднос, заварила чай и, стоя спиной к гостю, спросила еще раз (погибать так погибать!):
Жена осталась в Ленинграде?
Мы с женой разошлись по взаимному соглашению.
Сильвии пришлось довольствоваться этим казенным ответом.
Простите... Вам, кажется, был неприятен мой вопрос. Давайте пить чай. Мы-то здесь больше пьем кофе, но, я помню, вы предпочитали чай.
Пока придвигаешь сахар, лимон, отрезаешь кусок пирога, все идет отлично, гладко. Но вот уже выпита первая чашка...
А ведь раньше вы курили, Алексей Павлович.
В прошлом году бросил, и без того угарно было.
У Сильвии невпопад стукнуло сердце. Угарно было в прошлом году? Не очень-то давно...
Послушайте, у меня и вино есть, я совсем забыла. Хотите?
Спасибо... Я с чаем...
Он долил чашку вином, выпил эту, по мнению Сильвии, невкусную смесь... Тем, кто курит, наверно, проще переносить такие минутывозьмет несчастная женщина папиросу, зажжет, выпустит дым, может полюбоваться кольцами. А то прямо деться некуда от молчания...
Молчание прервал он, неожиданно сказав:
Мне у вас хорошо, тепло.
Она смутилась, но, вспомнив, что решила ведь ничего не скрывать, ответила твердо:
И мне с вами хорошо.
То есть, она только думала, что скажет твердо, а на делепропал голос, прозвучал слишком тихо. Взглянув на замолчавшего опять собеседника, поняла, что и он не спокоен, и ей вдруг захотелось отступить, хотя сама она и желала вызвать в нем это беспокойство.
Хотите еще чаю?очень громко (чтобы снова не получился шепот) спросила любезная хозяйка.Дайте чашку, я сполосну
Отдав чашку, он осторожно переставил зачем-то сахарницу на другое место, а Сильвия в это время налила чай. Сердце еще раз стукнуло, но где-то далеко и неизвестно у кого. Не подняв глаз и едва касаясь, он провел ладонью по руке Сильвии, но... боже мой... в другой руке чашка с горячим чаем!и в ту же минуту раздался резкий звонок в прихожей...
Есть такие звонки. И тайные силы. И знаки зодиака. И гости... За дверью оказалась Нина Васильевна с дочкой, девочкой лет восьми. С дождевиков струится вода, обе иззябшие, неприкаянные...
Мы к вам, Сильвия Александровна... Извините, так и льет, не поверишь, что зима...
Раздевайтесь, раздевайтесь,заторопилась Сильвия, помогая девочке.
Нина Васильевна сняла плащ, бросила его на пол. Здесь только Сильвия заметила, что гостья пришла с чемоданом и теперь ставит его в угол... Девочка стянула берет со стриженой русой головки и положила его на пол рядом с плащом матери. Сильвия повесила берет и подняла плащ.
Пусть бы лежал, у него вешалка не пришита,пробормотала Нина Васильевна, равнодушно наблюдая за действиями Сильвии. Затем, посмотрев на дочку, серьезную, спокойно стоявшую посреди передней, сказала:Виктория, ты не поздоровалась.
Девочка протянула Сильвии мокрую лапку.
Скорее пить чай! Вика совсем замерзла...приглашала Сильвия.
Мы выпьем чаю, да...говорила Нина Васильевна, раздирая пальцами спутанные волосы.А знаете, вам эта розовая блузочка не очень к лицу, бледнит...
Они вошли в комнату, и здесь Сильвия имела случай увидеть сказочное превращение. Истинным чудом от одного взмаха руки прямые волосы Нины Васильевны легли локонами, от другогорасцвели губы, от третьегомокрые щеки стали молочно-фарфоровыми.
Уселись пить чай. Нина Васильевна сразу начала жаловаться на жестокий мир. Девочка пила чай степенно, с удовольствием уничтожая яблочный пирог. Гатеев, улыбнувшись, сам отрезал ей еще кусок.
А я к вам с маленькой просьбой, Сильвия Александровна,сказала Нина Васильевна, положив в чай варенья.Хочу оставить у вас Вику недельки на две. Я непременно должна поехать в Таллин. Олимпия я отвела к Шмидтам...
Кого отвели?вскинув бровь, спросил Алексей Павлович.
Нина Васильевна одарила его беспомощной улыбкой и объяснила:
Сына. У меня от первого мужа Виктория, дочка, а от Эльснера Олимпий, сын. Я, вы знаете, со вторым мужем не живу, с ним жить невозможно.
Алексей Павлович поставил сахарницу на прежнее место. Викатак показалось Сильвиипосмотрела на мать с укором и отодвинула тарелочку с пирогом. А Нина Васильевна продолжала:
Сама не знаю, что делать. Хочу устроиться в Таллине... Не могу работать здесь, руки опускаются. Попросила у Астарова отпусктак, негласно. Старый Саарман меня заменит, я ему за это книг привезу...
А практика? Саарман с нашими пятикурсниками, ручаюсь, погибнет!
Ну, Сильвия, это же пустяки. Справится... Разок пойдете с ним вы, Алексей Павлович заглянет, Астаров... Откладывать поездку нельзя, подруга так и пишет: куй железо, пока горячо...
Девочка тяжело, не по-детски вздохнула и опять принялась за пирог.
Где же вы собираетесь устроиться?спросил Гатеев.
Нина Васильевна слегка замялась, повела плечиком:
Работа найдется. Основноенайти квартиру. У моей подруги есть родственник, инвалид. Он недавно овдовел и нуждается в помощи, у него огородик, две собаки... Площадь довольно большая
О боже мой!вырвалось у Сильвии.
А что?удивилась Нина Васильевна.Поеду, посмотрю... Виктория вам мешать не будет, она очень благоразумная девочка, у нее был полноценный отец...
Алексей Павлович кашлянул, не то поперхнулся.
Я не буду мешать,неожиданно подтвердила Вика, печально посмотрев на Сильвию.
Конечно, не будешь!..Сильвия погладила русую головенку.Мы с тобой славно проведем время...
У нее в чемоданчике книги, белье,говорила Нина Васильевна,в школу она ходит в первую смену... А Шмидтам хватит и Олимпия, у него, к сожалению, не такой сдержанный характер, как у Вики...
Сколько ему лет?спросил Алексей Павлович.
Четыре года, но он совсем не владеет собой. Я думаюнаследственность, у Эльснера тоже животные страсти...
Сильвия не могла удержаться от улыбки. Эльснер... что-то мигающее, нервное, хлипкое...
Но ваш муж всегда такой тихий,возразила она.
Эльснер? Посмотрели бы вы на него раньше, когда он всей кафедрой вертел! Жить не давал людям: то вредителей ищет, то космополитов, то семитов!..
Ну? И так переменился?сказал Гатеев.Не видно и не слышно.
Да, да!с ожесточением подхватила Нина Васильевна.Переменился! От эпохальных событий такие типчики всегда меняются, теперь он мягкошерстый. Конечно, если нужно написать статью за подписью Асса, то он тут как тут...
Он? За подписью Асса?..изумилась Сильвия.И вы это знали?..
Недавно догадалась. Кто же еще? Скучно ведь жить и видеть, что твоя персона не производит в мире никаких пертурбаций. И кстатисвадебный подарок Тамаре Леонидовне...
Нина Васильевна разволновалась. Гатеев налил ей вина, глядел сочувственно. Сильвия верила и не верила...
Виктория! Ты кончила есть?строго сказала Нина Васильевна.Поблагодари, возьми из моей сумки пластилин и лепи... Она способная, умеет лепить чудесные вещицы. А главноерассудительная девочка, не то что Олимпий.
У Вики подозрительно часто заморгали ресницы,кажется, ей было жалко нерассудительного Олимпия.
Может быть, Вика хочет печенья, вот здесь кренделек...сказал Алексей Павлович.
- Нет, нет, достаточно! Возьми пластилин, Вика, и слепи что-нибудь для тети Сильвии.
Девочка послушно встала и, вынув из сумки коробочку с пластилином, села в угол на кресло и принялась лепить, быстро перебирая пальчиками.
Сильвия подошла к ней, заинтересованная быстротой движений, но девочка застеснялась, смяла пластилин. Сильвия, оставив ее в покое, взяла чайник, чтобы унести его в кухню и долить. И вдруг краем глаза увидела нечто невероятное: Нина Васильевна на миг прильнула головой к плечу Гатеева. И миг-то был довольно долгий... Пожалуй, можно было сосчитать до трех.
Долив в кухне чайник, Сильвия вернулась. Нина Васильевна посмотрела на нее блуждающим взором и засмеялась. Вика в кресле прилежно лепила.
Разрешите встать...сказал Алексей Павлович и пересел на диван. Выражение у него было слегка озадаченное, но благосклонное.
А мне пора,промолвила Нина Васильевна.Нет, нет, больше никакого чаю... Виктория, я на тебя надеюсь!
Не потеряй опять сумку,сказала Виктория. Пальцы ее продолжали мять пластилин, ресницы вздрагивали.
Завтра непременно сходи к Олимпию!
По щеке девочки покатилась крупная слеза. Она ее вытерла очень быстро, ладонью, и снова принялась лепить.
Алексей Павлович! А ведь мы с вами почти соседи,проворковала Нина Васильевна, роясь в сумочке, где деньги были перемешаны с конфетными бумажками и пересыпаны пудрой.Вика, это тебе на расходы. Вот я сюда кладу, на тетин письменный стол... И дождь перестал, Алексей Павлович...
Конечно, мне тоже пора,сказал Гатеев, поднимаясь.
Вика, ты смотри! У Олимпия, наверно, чулки прохудятся, купишь новые. Прощай, я тебе письмо напишу...Она рассеянно чмокнула девочку, та не шелохнулась.Уж вы извините, Сильвия Александровна, не сердитесь...
Гатеев церемонно, за руку, попрощался с Викой, что было очень оценено,она сделала книксен и светски улыбнулась.
Светски улыбнулась и Сильвия, провожая гостей. Дверь за ними наконец захлопнулась, и можно было идти к Вике. Девочка подняла на нее виноватые глаза.
Ну, что же тут у тебя?
Вика протянула ей свою работу: круглая подставочка из зеленого пластилина, а на ней группа маленьких фигурок. Сильвия, подойдя ближе к лампе, с удивлением разглядела все, что было на подставочке. Посередине группы стоял хромой человечекодна нога вдвое короче другой, а вокруг него зверюшкилиса, медвежонок, котята, птица, похожая на цаплю. Выразительность и чистота линий... Не верилось, что это сделали руки ребенка.
Сколько тебе лет, Вика?
Скоро будет девять, уже очень скоро.
А что это за человечек?
Девочка не ответила. Сильвия разглядывала красную шляпу хромого с крошечным синим пером на тулье и снова дивилась чистоте и тщательности работы. Руки у человечка вытянуты вперед, пальцы растопырены...
Вика, а зачем он вытянул руки?
Он колдует, он заколдовал девочек. Это около него были девочки раньше.
А почему он хромой?
Он колдун-инвалид,ответила Вика. Голосок у нее дрогнул.
Вот оно что...вздохнув, сказала Сильвия и поставила группу на письменный стол.
У Вики, очевидно, промокли ноги, на полу возле кресла виднелись грязные следы. Сильвия увела ее в кухню; там соседка, добродушная пожилая женщина, топила плиту. Она заохала над девочкой, хотя Сильвия изложила историю ее появления в самых веселых тонах: маме надо поехать в Таллин, и мама скоро вернется. Вдвоем они помогли Вике вымыться, причем та рассказала, что дома она сама умывает Олимпия.
Шмидты его умоют,неуверенно сказала она, вытирая ноги.
А кто там у этих Шмидтов?спросила Сильвия.
У них очень хорошо, у них папа, мама, бабушка и дети. Они все один раз женились.
Принесли в кухню чемодан, нашли там среди учебников чулки, надели домашние туфли Сильвии, и тогда лишь заметили, что девочка совсем сонная, еле держит глаза открытыми.
Мы с мамой вчера очень долго не спали, мы обсуждали насчет Таллина...
Соседка заохала еще больше и, отстранив Сильвию, сама уложила Вику у себя в комнатетам стояла детская кровать.
Это внучкина,объясняла она девочке,у меня есть в Таллине внучка, Катрин, она ко мне на праздники приезжает и в этой кроватке спит. Это ее одеяльце, голубенькое, а на подушке, вот увидишь, всегда снится интересный сон...
Под разговор о внучке Вика тотчас же заснула, улыбаясь.
Придя в свою комнату, Сильвия минуту простояла там у столав состоянии, противоположном раздумью, затем поспешно оделась и вышла на улицу.
Там помрачение нахлынуло на нее еще сильнее, и она уже не чувствовала нелепости своего планаплан-то все-таки был, но нарисованный сумасшедшим чертежником... На повороте показался зеленый глазок, Сильвия подняла руку, шофер затормозил. Поехали...
Вот здесь остановиться... Удивительно, что в кармане есть кошелек с мелочью, могло и не быть. Шофер укатил довольныйзначит, достаточно.
Весь ряд окон на втором этаже освещен, в окне Нины Васильевны тоже свет... В котором часу идет поезд на Таллин? Да нет, она, кажется, сказала, что едет утром...
Сколько минут можно стоять и смотреть на чужое окно? Ничего, прохожих мало, никто не обращает внимания.
Холод подступает к сердцу, поднимаясь откуда-то снизу, из ада. Холод имеет имя, скверное, пошлое имя, и заставляет стоять здесь, не отводя глаз от чужого окна.