Теперь можно лежать молча, а можно и кое-что сказать. Например, о беседах: они спасают от гибели, от пропасти, от извержения Везувия. Можно и кое о чем спросить. Например, о фотографии: зачем фотографируют деревянную скамью и два дерева и ставят в рамке на стол рядом с черным циферблатом? В ответ тебе дают таблетку, но пусть. Здесь есть хитрость: простуда бывает разная, можно дотронуться до волос, и пройдет. На это, впрочем, опять дают таблетку. Что за дрянь, зачем так много!.. Вовсе не бредкто же бредит так складно? А если получается не совсем понятно, то только потому, что вчерашний вечер едва мерцает...
31
Астаров был занят своей диссертацией и совсем потерял охоту заседать, собрания бывали редко. Меж тем шли слухи о разделении кафедры на двеязыка и литературы. Поговаривали о конкурсе, о сокращении нынешних штатов (всех не-кандидатов долой!), пересчитывали по пальцам доцентов, гадали о заведующихсловом, беспокоились.
Наконец состоялось собрание, на этот раз в помещении кафедры. В семь часов все уже сидели на диванчиках рококо, и Эльвира Петровна уже чинила карандаш так рьяно, будто собиралась проткнуть им каждого, кто не кандидат.
Аркадий Викторович перелистывал свой докладоб эстетических основах древнерусской литературы. По существу это была глава из его диссертации, которая была знакома всем еще с осени, но, вероятно, он ее переделал. Белецкий читал газету, старый Саарман покачивал многодумной головой, а Муся упрашивала его не говорить сегодняв виде личного для нее одолженияо праязыке. Сильвия села подальше от Нины Васильевны, дарившей улыбки Гатееву с древнеженской загадочностью, и старалась смотреть только на деловитого Аркадия Викторовича.
Появился Эльснер, какой-то осовелый сегодня, нашел угол потемнее. Можно и начинать.
Астаров потер руки, поулыбался и одним духом разделался с докладом, не заглядывая в конспект. Ему даже похлопали немножко, не ожидали такой краткости.
Товарищи, я был бы рад услышать вопросы или замечания...
Муся тотчас же задала вопрос:
Скажите, как насчет разделения кафедры?
Ммм... Вы, Мария Андреевна, не о том спрашиваете, но... Наша кафедра все еще носит название кафедры славянской филологии, что давно уже не соответствует содержанию работы, и поэтому с будущего учебного года мы разделимся. Но, конечно, это не помешает нам работать дружно...
Раздался голос Эльснера:
А известно ли вам, Аркадий Викторович, кто намечается заведующим кафедрой литературы?
Нет, это пока никому не известно,любезно ответил Астаров, проглотив, однако, что-то кислое.Возможен конкурс... Товарищи, товарищи! Не начинайте шуметь и задавать вопросы! Все это бесполезно, надо спокойно закончить год... Прошу высказываться по повестке! Во-первых, о воспитательной работе, а во-вторых, о состоянии дипломных на пятом курсе. Кроме того, я так и не слышал замечаний о своем докладе...
У меня есть замечание,сказал Гатеев.Помнится, в сентябре или октябре в вашем тексте были другие цитаты. Вы приводили слова Ильичева?
Да, и что же?спросил Астаров.
А сейчас, если я не ослышался, вы назвали Демичева?
Да. А вы имеете что-нибудь против?
Против слов Ильичева и Демичеваничего. Я против манеры заменять одни цитаты другими... в одном и том же контексте.
Время идет вперед,строго сказал Астаров.И мы не стоим на месте. Я работал над этой главой.
Вы пересмотрели свое мнение? Или мнение Ильичева?
И то, и другое,ответил Астаров, не теряя выдержки.
А вы давно уже начали вашу диссертацию? Интересно, как это осуществляется технически? Вы делаете наклейки? И сколько у вас уже слоев?
Вы ищете ссоры, товарищ Гатеев?
Нет, я пользуюсь правом задавать вопросы, касающиеся научной работы. Не я создал на кафедре атмосферу разложения, в которой критические замечания воспринимаются как личный выпад
Астаров побагровел.
Что вы подразумеваете под атмосферой разложения? Кстати, для ревнителя чистоты языка вы выражаетесь довольно неудачно!
Возможно. А как вы назовете среду, в которой пишут анонимные доносы в виде газетных статей и...
Довольно! Прошу вас оставить этот тон, он неуместен... Товарищи, есть еще вопросы?
Нет, все и так ясно...саркастически заметил Белецкий.Давайте говорить о воспитательной работе.
Поговорили гладко, но не успел Астаров отдышаться, как выступила Муся:
На третьем курсе чепе. Кузнецова родила дочку абсолютно без всякого отца...
Я думаю, это не совсем точно,отозвался старый Саарман и вопросительно посмотрел на заведующего.
Ах, я отлично понимаю и без вас,отмахнулась Муся,но тем не менее собрали на колясочку, а профсоюз выдал пособие. А когда староста спросил у Кузнецовой, кто будет платить алименты, она дала ему пощечину.
Эт-то характер!искренне восхитился старый Саарман.
Мне такой характер не нравится,отрезала Муся.Взялась учиться, так учись, а пощечины давай вовремя.
Вы рассуждаете, как благочестивая старушка,возразила Нина Васильевна.Личная жизнь учиться не мешает: эта же Кузнецоваочень эрудированная филолог... Почему вы морщитесь, Алексей Павлович? Вы стоите на точке зрения старушек?
Морщусь от головной боли. А старушки разные бывают. Я вот одну знаюона очень эрудированная воспитатель.
Саарман закатился младенческим смехом и закивал Гатееву:
Да, да! Он развелся с передовым маляром и женился на хорошеньком трубочисте! Но какой же выход вы предлагаете? Суффиксальный путь не всегда возможен, а...
Ближе к делу, товарищи!сказал Астаров.Кто еще о воспитании?..
В связи с колясочками?спросил Гатеев.Да-а. Все было бы в порядке, если бы студент был ребенком, но биологически он взрослый. Жениться? По своему положению он этого делать не должен: иметь семью может человек, зарабатывающий сам, живущий не на стипендию и не в общежитии. Отдавать детей бабушке? Просить пособий? Это приучает к иждивенчеству... Однако как же быть? Отказаться от своей молодости? Не всякому это под силу.
Не защищайте их, Алексей Павлович,строго сказала Муся.Они и не хотят жениться, они порхают. Знаю я их, я в профсоюзе не первый год работаю. Вчера студент-математик в пьяном виде ломился в наше общежитие, к девушкам. Разбил стекла в дверях... Это, между прочим, ваш подопечный, Сильвия Александровна, ваш знаменитый Тейн...
Тейн!испугалась Сильвия.Никогда не слышала, что он пьет!..
А он, нате-ка, стекла перебил. Теперь все будут виноваты, что плохо воспитывали, начиная с вас и кончая ректором. Только не он самему не под силу отказаться от своей молодости.
Горькая досада овладела Сильвией. Ректор-то не виноват, а она? Нет, лучше бы работать в вытрезвителе, там по крайней мере твои обязанности тебе ясны, а здесь бьешься, бьешься, и все впустую...
Заговорили о дипломных работах. Эльснер, не выходя из своего слабо освещенного угла, начал хвалить работу Далматовой. Сильвия оглянулась. Всегда он в полутьме, всегда виден, как сквозь мутное окнодо того смазанные, неопределенные черты. И голос фальшивый, как у дудки с трещиной.
Если работа Далматовой готова, дайте ее мне, я рецензент,сказал Белецкий.
Да хоть завтра!ответил Эльснер.Там чистая пятерка!
Завидую вам... А вот, скажем, у Ирины Селецкойчистое горе. Слог, как у протодьякона, и орфография чудовищная
А как же с диктантами, Сильвия Александровна?укорил Астаров.
Аркадий Викторович! Вы же сами отменили занятия.
Ммм... верно. По распоряжению продекана. Я лично был против, но...
А почему вы лично были против распоряжения продекана, товарищ заведующий?
Сильвия ушам своим не поверилаэто Эльснер, но куда же делся его сиплый тенорок? Вот как он умеет громыхнуть!..
Ну, не совсем так...замямлил Астаров.Строго говоря, орфографическая грамотность не имеет большого удельного веса в интеллектуальном багаже человека. Хотя, с другой стороны, наша задача...Он посмотрел на часы.Однако не будем отвлекаться от темы.
А мы и не отвлекаемся,опять заговорил Гатеев.Но как же понимать вас? Продекан Касимова стоит за то, чтобы выпускать недоучек. А вы?
Астаров растерялся. Крикнул Эльснер:
Вы ответите за свои слова в другом месте, доцент Гатеев!
Сколько угодно! В любом месте! А пока ответьте мне, Аркадий Викторович.
Я ни в каком случае не стою за недоучек,довольно твердо сказал Астаров.Никто не получит диплома, если работа будет безграмотна. А как с вашей дипломанткой?
У Фаины Костровой работа серьезная. К тому же она сама собрала ценные фольклорные материалы.
И в самом деле ценные?заинтересовался Саарман.Это не очень легкое дело, я ездил с практикантами однажды. Помню, там с девушками неловко получилось. Для них, по-моему, нужны особые наушники с автоматическим глушителем: как только трехэтажная поговорка, так в аппарате сразу бы «шшш... шшш... шшш...»
Бывают на этой практике такие объекты, вернее субъекты, что, кроме шипения, ничего девушки и не услышали бы,пессимистически заметила Муся.
Астаров вздохнул:
Приятно, что сегодня все настроены весело, но я вынужден предложить регламенттри минуты.
После этого собрание скоро кончилось, стали одеваться.
Ну и говорильня,ворчала Муся.Угораздило меня попасть на эту кафедру. Кругом жизнь бурлит, над нами космические корабли летают, а у нас...
А нас декан Онти осеняет своими крылами!опять развеселился Саарман.
И зачем я здесь? Вот надо было на физкультурный идти...
Правильно, Мария Андреевна! В здоровом теле здоровый дух!
Да перестаньте, я серьезно... Арктику исследуют, строят, от рака лечат... А мы? Что мы, собственно, делаем?
Пытаемся удержать человеческий дух в здоровом теле,сквозь зубы сказал Гатеев, не вставая с дивана.
Пытаемся...пробормотал Белецкий.
Домой Сильвия приехала на такси, хотя спешить было незачем. Вынула из сумки купленную утром книгу. Методика преподавания языкапрекрасное новое пособие, но где бы найти методику проникновения в головы этих невыносимых студентов? Что творилось в недозрелой голове Тейна, когда он отправился бить окна в общежитии? Дошел до хулиганства в чистом виде, без всякой уже загадочности, которую он на себя напускал. И тут полное поражение ее, Сильвии Реканди.
Студенты, студенты Есть и другие. У Фаины Костровой серьезная работа. А у Алексея Павловича голос дрогнул... Неверно, неправда, показалось, не желаю вслушиваться, не желаю превращаться в детектива!
Но почему у нас нет дома? Смешно вспомнить, как он сочувствовал студентам, что они не могут завести семью. Какие у него-то теперь препятствия?
Сильвия удобно уселась в кресле, но мысли от этого не стали веселее. Откуда этот мрак?
Да, конечно, есть своя прелесть в неопределенности их отношений. Но... сегодня романтично, завтра романтичнои вот ей уже сорок лет, пятьдесят, шестьдесят. Тогда тоже романтично назначать свидания, встречаться тайком? Нет, уже не романтично, нет, уже нелепо, смехотворно...
Внезапный звонок помешал Сильвии вообразить любовное свидание в семьдесят лет. Звонок необычныйточно на кнопку легко нажали два раза. Кто?.. Сильвия, закусив губу, не двинулась с места. Соседка идет открывать.
В дверь постучали. Да, пожалуйста...
Извините за поздний визит, графиня,сказал, входя, Давид Маркович.Задержался на рауте. А вы уже задремали?
Сильвия обрадоваласьсейчас он разгонит черные думы.
Как хорошо, что пришли, уж и не помню, когда вы у меня были!
Давид Маркович ответил на это неясным «гм...» Тогда Сильвия увидела, что впору ей развлекать его, а не ждать от него веселья. Он и сидел не так, как всегда, а согнувшись, опустив руки на колени. Но все же старался шутить:
Итак, графиня, по вечерам вы похрапываете в кресле. Вы хоть пасьянс раскладывайте, что ли...Он нерешительно вынул портсигар.Закурить можно?
Курите, что с вами поделаешь...
Он пересел к столу, облокотился, держа папиросу у вискатого и гляди загорятся волосы.
Право, графиня, пасьянс. Или гадайте... У меня когда-то была знакомаявоенный врач, умница, операции делала прекрасно, а вот заберется, бывало, с ногами на диван и раскладывает на бубнового короля. О женщины, кто вас поймет!сказал он, пытаясь улыбнуться.
Давид Маркович, видеть не могу! У вас сейчас волосы вспыхнут!
Паленым пахнет?Он отвел руку.
«Что с вами?»хотелось спросить Сильвии, но она побоялась ответа, промолчала.
Нет, не вспыхну... Скажите лучше, когда же я вас увижу счастливой, радостной?Он, кажется, тоже испугался чего-то и быстро подсказал, что она должна ответить:Вы из-за Тейна расстроились?
Тейн для меня очень много значит. Я свои силы измеряла...
А я свои силы, Сильвия Александровна, пробую на продекане и тоже расстраиваюсь, как говорят поляки, до холеры... Ее-то уберут скоро: решено наконец записать ее лекции на ленту и прослушать в ученом совете. Этого мы с Гатеевым добились...
С Гатеевым?
Он вам не говорил?Давид Маркович сухо засмеялся.Да, это наше достижение. Мелкое.
Ну, я не согласна!
Слушайте! Представим на минуту, что защищать надо не Нину Васильевну, которая... между нами говоря, не более чем клякса... Нет, нет, давайте начистоту! Представьте, что надо защищать не ее, а талантливого, знающего педагога, и защищать не от Касимовой, от дуры кромешной, а от Эльснера, от прохвоста. Все встали бы на защиту сразу, и преподаватели, и студенты, и не тянулось бы это так долго. Потому что и защищали бы не кляксу, и достижение было бы настоящеесвалить Эльснера. А Касимова что... Уверяю вас, ее уберут втихую, без скандала, потому что и ректорату будет неловкокак же так она попала к нам, да еще в продеканы. Чего же мы-то смотрели. И вот! Касимову долой, а Эльснер останется. Вот наше достижение! И Касимова живехонька!..
Давид Маркович! Не убивать же ее!..
Он поглядел странно, как-то боком.
- Скажите, Сильвия Александровна... У вас, мне кажется, все неприятности со студентами как бы обобщаются в одном Тейне, а у меняпросто наваждение!все Тамары Леонидовны сливаются в одну и... и получается круглое скользкое чудовище с длинным пухлым языком. Оно лопочет одно и то же, одно и то же, а потом начинает лизать меня, чтобы заставить и меня лопотать...
Давид Маркович!
Что? Схожу с ума? А вы уверены, что мы с вами еще не заразились и не лопочем?..Поднявшись, он поискал пепельницу, махнул рукой:Всегда забываю, что у вас нет пепельницы. Все гости некурящие?..
Вот эта вазочка вполне может быть пепельницей.
Я понимаю, Сильвия Александровна, почему вас беспокоит Тейн, почему беспокоит так сильно. Он для вас незаметно превратился в олицетворение, до некоторой степени в абстракцию...
Нисколько!
А когда мы ловим не настоящего черта с рогами и хвостом, а ловим и громим абстракцию, то нас можно и не отличить от лопочущих тупиц: те тоже умеют складно говорить и о борьбе с мещанством, и о светлом будущем, и о воспитании молодежи...
Продолжая говорить, он подошел к окну, вернулся, снова подошел. Следя за ним и не совсем его понимая, Сильвия смутно чувствовала, что какая-то мысль опережает его слова и мешает сосредоточиться. Когда он, наконец, сел на диван и в упор посмотрел на нее блестящими глазами, она уверилась в своей догадке: сейчас скажет то, ради чего и начал разговор об абстракциях.
Мы, Сильвия Александровна, иногда успокаиваемся от приятного осознания своих достоинств. Впрочем, правильнее будет в единственном числе... Итак, я успокаиваюсь от приятного сознания, что я-де умен, знаю, что происходит в мире, на каком уровне промышленность, какие неполадки, каковы происки врагов, как ведут себя соседи справа и слева. Кроме того, я отлично умею ловить абстрактных чертей и вдобавок еще забочусь о чистоте языка... заметьте, кстатиязыка, а не своего поведения, а если еще у моих студентов нет орфографических ошибок, то мой ум радует меня донельзя!.. Однако скажите, Сильвия Александровна, чем же я отличаюсь от лопочущей Тамары Леонидовны? Широтой информации? Правильными оборотами языка? А о поступках своих я не думаю, я просто выключаю их из той сферы, где царит ум, логика и все прочее, необходимое для докторской диссертации!