Эльвира Петровна сказала в нос:
А в деканате есть новости.
Ей не ответили. Выждав, она продолжала с наслаждением:
Насчет Тамары Леонидовны.
Машинка под ее пальцами захихикала с перебоями и подвизгиванием. Старый Саарман отвлекся от праязыка, посмотрел вопросительно.
Замуж выходит!сказала ему Эльвира Петровна.
Нина Васильевна ахнула:
За кого?
Говорят, за грузина из Тбилиси!
Давид Маркович сердито пробормотал:
Никто, кроме нас, не знает, кто ваш возлюбленный, а мы знаем вашу тайну, ваш возлюбленныйсапожный крем фирмы Антон и компания.
Этим он вызвал неудержимый смех старого Саармана, который тут же пустился рассказывать об американской рекламе. Но его никто не слушал, и он умолк.
Нина Васильевна,сказал Давид Маркович,пожалуйста, подождите, пока я вернусь из деканата. И, пожалуйста, не пишите пока никаких заявлений.
Он пошел было к вешалке, но в это время зазвонил телефон.
Да, да, слышу!схватив трубку, прокричала Эльвира Петровна.Белецкого? Сейчас, сейчас, он здесь!..Давид Маркович протянул руку, но она бросила трубку и, адски улыбаясь, сказала:Не идите в деканат, идите в ректорат! Вас зовет ректор!
Тем лучше,жестко отозвался Белецкий, хлопнул дверью.
Нина Васильевна уже повеселела, окрыленная надеждами, но тут появился Астаров, мрачный как ночь, и сразу обратился к Мусе:
Мария Андреевна, обдумайте, какие лекции Нины Васильевны вы можете взять на себя. Год все равно кончается, вы с Саарманом (Саарман поднял голову) разделите между собой это небольшое количество лекций, а к осени я подыщу преподавателя...
Подыскивайте!возмущенно перебила его Муся.Я в этом деле участвовать не буду.
Саарман в задумчивости посмотрел на дверь.
Несколько смутившись, Аркадий Викторович повернулся к Гатееву:
В таком случае, Алексей Павлович, я могу рассчитывать на вас?
А почему вы можете рассчитывать на меня в таком деле, от которого отказалась Мария Андреевна?
Астаров с размаху бросил на стол портфель, бумажки полетели на пол, Эльвира Петровна мгновенно подобрала их. Все молчали; Саарман в недоумении шевелил бровями.
Будьте любезны, товарищи, объяснить мне как заведующему, что это за бойкот! По-вашему, я виноват в том, что Нина Васильевна уходит по собственному желанию?
Нет, нет, вы не виноваты...проговорила Нина Васильевна, опустив глаза и разглядывая свои стройные ноги в дымчатых чулках.
Так что же здесь происходит?
Что происходит? Мы перестали показывать кукиш в кармане,ответил Гатеев.
Будьте добры выражаться яснее!начальственно потребовал Астаров.
Я выразился достаточно ясно.
Однако я не несу ответственности за неприятнуюсогласен, неприятнуюситуацию с Ниной Васильевной. И прошу вас это учесть, товарищ Гатеев!
А вы кто? Руководитель кафедры или потустороннее видение?
Саарман с шумом отодвинул стул.
О чем идет речь?спросил он.Я желал бы вникнуть в суть дела.
Суть в том,сказал Гатеев,что за спиной у нас ведутся интриги, мелкие и недостойные интриги. Участвует ли в них заведующий кафедрой или не участвует, нам неизвестно. Известно лишь, что он устраняется от ответственности...
Астаров побагровел.
Вы метите на мое место, товарищ Гатеев? Тогда говорите прямо!
Нет, ваше место меня не прельщает,презрительно ответил Гатеев.
Но Астаров до странности быстро овладел собой и вернулся в свое обычное ватно-мягкое состояние, будто и удара не почувствовав сквозь эту вату.
Меня, кажется, не поняли,замямлил он, потирая руки,я вовсе не имел в виду должность заведующего, я имел в виду руководство в идеологическом отношении. Если меня считают... если меня подозревают в чем-то, то я вынужден предложить это руководство хотя бы вам, Алексей Павлович. Кроме того, я хотел заметить, что стою выше всяких склок, да, выше, и надо стоять выше...
После третьего «выше» Саарман забеспокоился.
Насколько мне известно, склоки в коллективе понижают жизненный тонус,проговорил он,а также трудоспособность. И в общем получается ниже, а не вышепростите неудачный каламбур...
Астаров повел на него глазами, и по этому взгляду Сильвия поняла, что он ненавидит сейчас этот коллектив и стыдится его.
Вернулся Давид Маркович. Вид у него был одновременно замученный и торжествующийсловом, вид победителя, которому сильно досталось от побежденных. На вопросы, посыпавшиеся на него, он только кивал головой и приговаривал:
Сейчас, сейчас, все откроется и без меня...
Астаров демонстративно занялся чтением газеты, Нина Васильевна нанесла свежий слой губной помады, Эльвира Петровна чуть не расшибла машинку, предвкушая разворот событий,короче говоря, все подготовились.
Но никакая подготовка не могла ослабить эффект появления декана Онти. Вихрь влетел вместе с ним на кафедру.
За одну минуту декан Онти успел с каждым поздороваться за руку иСильвия была в этом уверенауяснить себе душевный уклад каждого из присутствующих, вплоть до ватного состояния заведующего. Каждый услышал от него несколько слов, бьющих в самый центр души.
Сильвии от него достались вопросы:
Как диссертация? Почти готова? Не закончена? Когда? Осенью?
И восклицания:
Автореферат! Две статьи! Рецензенты! Оппоненты! Защита!
Покончив со светским обхождением, декан Онти сел на стульчик с гнутыми ножками и с быстротой фокусника вытащил не то из кармана, не то из рукава сложенный вчетверо листок бумаги.
Товарищ Эльснер, Нина Васильевна, у меня к вам особое дело!Нина Васильевна выпрямилась, а декан продолжал, не отдыхая на запятых:Здесь ваше заявление относительно вашего ухода с работы. В виду того, что обстановка несколько изменилась, а она изменилась за период времени с девяти до полудня, не желаете ли вы взять ваше заявление обратно?
Оторопелый взгляд Нины Васильевны, конечно, его раздосадовалотчего, дескать, она недоумевает? И декан тотчас же обратился к Астарову с немым вопросом, на который тот ответил:
У меня нет никаких официальных сведений.
Декан Онти всплеснул руками в отчаянии от того, что официальный аппарат работает столь медленно, и проговорил:
Начиная с полудня, наш продекан уже не числится продеканом нашего факультета. Так как я осведомлен...Блицвзгляд в сторону Давида Марковича.Я и ректор осведомлены, что вы, товарищ Нина Эльснер, по существу не имеете желания уходить с работы, так вот, пожалуйста!Лист бумаги перелетел на диван к Нине Васильевне.Если же вы настаиваете на своем желании уйти, то мы препятствий чинить не будем!..Декан Онти вытянул руку, готовый принять лист и отдать его в регистратуру.
Нет, нет,залепетала Нина Васильевна, прижимая лист к груди.Я не хочу уходить с работы...
Декан Онти поднялся, как на пружинах. Астаров, однако, успел у него спросить:
По каким же причинам уходит продекан Касимова?
Декан прищурил острые глазки и задумалсяна мгновение, но все же задумалсяи ответил:
Ректор обладает властью снимать конфликты. Он снял конфликт.
С этими словами декан Онти сделал общий полупоклон и исчез.
34
Этот памятный день в истории двадцать третьей комнаты начался просто и малообещающе. Фаина читала, Кая, вытирая пыль, перекладывала свои вещи и вещицы, а Ксения с самого утра разрабатывала вслух теорию своего творчества.
Слушайте, подруги! Если я пишу, то надеюсь, что будет и читатель. А о читателе говорилось в печати не раз, и не два, и не три, и не четыре, и не пять...
Ксения!..
И не шесть... Теперь у меня составилось и свое мнение. Во-первых: читатель всегда чувствует, что он умнее самого умного героя! Затем: читатель никогда не принимает на свой счет отрицательного героя! Представляете, чтобы кто-то сказал: ах, это я и есть Чичиков! Или Ноздрев, или Тартюф, или Иудушка? Самый настоящий Тартюф все равно уверен, что он перл создания. Или Казанова... Кстати! Я отказываюсь писать о любви. Неразумно, можешь сразу налететь. Герой поцелует героинюскажут: пошлость, зачем вы тянете меня в омут скабрезности!
Кто это скажет?..рассеянно возразила Фаина, продолжая читать.
Кто-нибудь да скажет. Зачем рисковать?.. Любовьэто добавка, притом необязательная.
Ну, ты отстаешь. Смотри-ка: Аксенов, Вознесенский...
Нет, нет, у меня здоровье не такое, я не выдержу. Буду ориентироваться на геронтов: любовь надо добавлять в героя строго дозированно. Так, чтобы при химическом анализе могли обнаружить не более милиграмма на каждые десять кило туловища. А еще лучшеследы! В остывшем картофельном супе находят лишь следы аскорбиновой кислоты. А вот в квашеной капусте... Фаина! Ты меня не слушаешь?
Я что-то потеряла нить...
Я тоже. Обратимся к практике У нас на курсе! Юра Поспеловтот захочет эмоций чистых, определенных, без всякого там туманца и экивоков. Показывай овец и козлищ, и чтоб было ясно, кого уважать, а кого презирать. Пррре-зирать!.. Роланд Бахтому подай на каждой странице Сэлинджера, Камю, Фриша, Силлитоу, чтоб было умственно!..
Зачем ты притворяешься, Ксения...вдруг вымолвила Кая.Ты только притворяешься такой...
Такой «киничной»?Ксения вздохнула.Ты глубоко права, Кая. На дне души у меня лежит увядшая фиалка. Но куда мне с ней приткнуться, скажи ты мне!..
Неправда, она живая. Ты любишь сухие слова... Это скучно.
Ксения и Фаина взглянули на Каю. Она, опустив голову, пересыпала из руки в руку свою коллекцию пестрых камешков. Все замолкли, и будто прохладная, свежая струя прошла по комнате, смывая и скуку, и сухие слова. Потом Кая подняла глаза, хотела заговорить, но
Но явилась Ира Селецкая.
А видишь, Кострова, диктанта перед государственными не будет!застрекотала она уже на пороге.Напрасно только время тратили с этой Сильвией Александровной. Сознайся теперьона ведь слабый работник... А кстати, вы слышали, девочки, что про нее рассказывают?
Что?небрежно уронила Ксения.
Про нее и про Гатеева?...хихикнула Ира.
И пусть себе рассказывают, экая беда...еще равнодушнее отозвалась Ксения.
Что она нашла в таком Гатееве, непонятно,насмешливо удивлялась Ира.Худой, страшный, глаза рассеянные!
Тебе, конечно, непонятно,сказала Ксения,тебе нравятся смазливые. Которые на рынке мочалками торгуют.
Ира засмеялась, словно ее пощекотали,пожалуй, и в самом деле пленил ее кто-то с усиками и черносливным взором.
Фаина смотрела на нее брезгливо и неприязненно: не видит эта Ира ни Гатеева, ни Сильвии Александровны. Говорят, что кошки видят только серые тени...
А ну их всех! Лишь бы экзамены сдать да отделаться!воскликнула Ира.Надоели хуже горькой редьки!
Добрым словом никого не помянешь?хмуро спросила Фаина.
Это уж ты поминай! Ты себе меду добудешь и с малины и с редьки. А я? Белецкого, что ли, благодарить, который над нами издевался?
Да, благодарить. И никогда он не издевался, не клевещи!
Как же не издевался? Вот и теперь зимой я ему все дочиста по билету ответила, а он мне говорит: «С какою тайною отрадой тебе всегда внимаю я!..» Отдал зачетку и велел прийти на следующей неделе... Не издевательство разве? А как он всех терзал, когда «Слово о полку Игореве» переводили! Зачем это? Там и ученые о темных местах спорят... А Юрке Поспелову при всем честном народе отляпал: неужели, говорит, нельзя ненавидеть мещанство, причесавшись и застегнув пуговицу на брюках?
Кая засмеялась.
Так это же истинная правда!..проговорила она, пряча коробку с камешками в чемодан.
Так надо же быть тактичным и выбирать время для своей правды!.. Вот и поминай их добрым словом. Нину Васильевну, что ли? Как начнет петь про красоту аффиксов, всю душу, бывало, вымотает. Ну, Астаровтот еще туда-сюда, он хоть не мелочный, не цепляется за каждое слово, как Гатеев на экзаменах... Хи-хи... Как бы у Гатеевых свадьба после крестин не вышла! Интересно, какой у них ребеночек будет...
О ребеночке всегда трудно сказать, какой он будет,серьезно заметила Ксения.Разве твоя мама могла подумать, что из ее дочки получится сплетница?
Ира разобиделась и ушла.
Зачем ты ее выгнала?поморщилась Кая.
Сожалею, что раньше не выгоняла. Присосется, как пиявка, и висит над ухом...сказала Ксения.Все это сплетни. Если бы правда, то кто бы им мешал жить вместе? Оба свободны.
Может быть, сами себе мешают,проговорила Кая. И покраснела до слез.
Сплетни, сплетни, думала Фаина, настойчиво отгоняя тревогу. Сплетни, сплетни... Если бы он любил Сильвию Александровну, не могла бы возникнуть никакая близость ни с кем другим, даже самая легкая, самая неясная...
А Кая сегодня опять прелестна... Вон сидит, как свечка. Все убрала, переложила. Ага, спрятала и картинку с розгами, это хорошо. Сидит в новом платье, в том, что привезла от мамы,тихая, правда же, как восковая свеча.
Но все это уже повторялось, она уже не раз делалась кроткой, милой, прежней... Ну, посмотрим на нее еще раз, пристальнее. Тихая? Нет, не очень, она почему-то волнуется. Чего-то ждет?
Эта минутка вспоминалась Фаине после, когда все уже было позади. Вспоминалось, что и сама она чего-то ждала, глядя на Каю и волнуясь. Возможно, впрочем, что все этои волнение, и ожиданиеона примыслила потом.
Но у Каи-то было и волнение, и ожиданиеи минутка, какая бывает раз в жизни. Короче говоря, тогда все и произошло: дверь открылась и появился Тейн.
Церемонно пожал всем руку, а затем спросил:
Все в порядке, Кая?
Кая кивнула, вытянула из-под кровати чемодан, надела пальто и, подойдя к Фаине, поцеловала ее теплыми детскими губами. Потом пошла целовать Ксению.
Куда ты?вымолвила Фаина, уже догадываясь, уже зная.
Ксения тоже смотрела, улыбаясь лукаво. Однако дальнейшее было вполне в духе Тейна. Низко поклонившись Фаине, он сказал:
Видишь, мудрая женщина, я поступаю по твоему совету. Я говорил тебе: получу первую зарплату и уведу Каю в свой вигвам. Правда, я обещал прийти с букетом, но как-то не получилось.Он повернулся к Ксении.Обеим вам, заботливые женщины, сообщаю, чтобы вы не беспокоились: все оформлено по законууже вчера. Но без фокусов: Кая не захотела ездить три раза вокруг фонтана перед ратушей. Я тоже нахожу, что это безвкусица.Поклонившись еще раз, он взял чемодан Каи и добавил:За остальными вещами мы придем завтра Не рыдайте, добрые женщины, все к лучшему!
Добрые женщины не рыдали, но Кая разливалась в три ручья, снова целуя подруг. Затем Тейн пропустил ее вперед, и оба скрылись.
35
Снятый ректором конфликт долго обсуждался на все лады и на кафедре и за ее пределами. Чего только не говорили! Говорили, Касимова вовсе не доцент, раскрылась подделка документов,ведь помните, был такой случай у экономистов! Да, да, и в строительном техникуме! Говорили, что студенты подали жалобу министруКасимова на семинаре рассказывала неприличные анекдоты,помните аналогичный случай в Конотопе? Говорили, что ревизор из Москвы слушал лекцию по эстетике, и потом его едва откачали. Носились туманные слухи о статье Асса, об анонимных письмах, о клевете, и даже о шпионстве, и даже о том, что Эльснер убил какого-то грузина...
Почему же не сообщить всем, что именно произошло с Касимовой?выговаривала Муся Белецкому.Что это за тайны? И куда она ушла?
Давид Маркович отмахивался:
Ушла в рогорогие кустарники, вереща пяткой!
Ну что вы опять говорите, Давид Маркович!
Это не я, это в свое время сказал Андрей Белый.
Но Муся даже не улыбнулась.
А мне обидно, что с нами не считаются. Мы тоже боролись.
Это да! Мне самому обидно. Почему не было фанфар? Какой бяка этот ректор! Взял да уволил ее простенько, а нас, храбрецов и силачей, оставил без лавров!..
Я у декана сама спросила,продолжала Муся, не слушая.Так это же Онти! Закрутил, повернул, вывернул и спрашивает, где моя диссертация. А где она? Только растревожил меня. Когда ее писать, если у меня сотня заочников. Диссертация! Хорошо ему требовать, а у меня еще минимум не сдан...
Мария Андреевна! А что же скажет слабый дух, если узнает, что за фохатом находится парафохат, а далее панфохат?