А нам что, мы не прочь, ответил Зацепин. Я не хвастаюсь, а и у меня, быть может, не один домишко был в белокаменной да баня с номерами И он опрокинул стакан, выкатив огромный кадык к самому носу Саврасова.
Девицы изъявили желание танцевать. Сенька, взяв гармонь, заиграл. Дикие звуки наполняли комнату. Ноги у гуляк сами запрыгали, выделывая невероятные па и пируэты. Люба и Галя, переходя из объятий в объятия, завертелись среди мужчин.
Скоро вся компания вышла на улицу.
На улице темно, моросил теплый дождь. Гуляки, шлепая сапогами по грязи и лужам, поддерживая друг друга, подошли к бараку.
Кажется, в этом, сказал Волдырин и толкнул дверь. Она оказалась запертой. Эй, техники мои! позвал он. Хе-хе! Соня, Варя! Открывайте! Это я, Волдырин. Начальник! Дверь никто не открывал. Тогда он крикнул громче: Эй, стервы, скоро ль отопрете? Это я, Петр Глебович, пришел!
Среди девушек поднялся переполох. Многие из них, накинув одеяла на голые плечи, выпрыгнули в окно и босиком перебежали по улице в соседний барак. Оля и Даша проснулись, когда гуляки сломали запор, ввалились с криком, бранью, с визгом гармони в барак и уже толпились у их коек. Аржанов заметил вскочившую с постели Ольгу, бросился на нее.
Хороша, милашка! воскликнул он и схватил ее за плечо, намереваясь обнять и поцеловать.
Звонкая оплеуха раздалась по бараку. Аржанов, лязгнув зубами и отлетев в сторону, ударился головой о железную койку и застонал. Волдырин поймал Дашу, но она так толкнула его, что он сел на пол, как мешок. Даша выпрыгнула в окно. За него Ольга.
Сенька помог Аржанову подняться.
Поцеловала милашка? мрачно спросил гармонист.
О койку голову разбил Кровь так и хлещет, липкая. Ну, девчонка! Сволочь, подожди! пригрозил Аржанов.
Федька, кто это тебя так? держась за койку, спросил Волдырин. Меня саданула в живот, как поленом даже стошнило а кто не видел, темно.
Мы не к техникам попали, сказал Зацепин.
Как не к техникам? удивился Волдырин. Мы шли к ним, к Соньке и
А попали в барак к Ольге Тарутиной, пояснил Зацепин. Хотя и темно, но я узнал ее. Ну, хватила она Федьку!
Вот так штука! опускаясь на койку, прохрипел Волдырин и безобразно выругался. Скверная история!
Спасибо за сладкое, скрипя зубами от боли, сказал глухо Аржанов, угостил!
Гуляки, стараясь не шуметь, выбрались из барака и, спотыкаясь, вернулись к Саврасову.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Петр Глебович вышел на поле только после обеда.
Дождика не было, редкие облака скользили по ярко-синему небу. Солнце ласково грело. На канавах кусты березняка и осинника зазеленели распускались почки. Увидав Соню, Волдырин направился к ней. Белый платок сполз с головы и лежал на плечах, как большой воротничок. Пряди черных волос развевались. Не обращая на них внимания, Соня деловито отмеряла циркулем засыпки бровок для торфяниц. Ноги почти до колен уходили в болотную грязь. Петр Глебович, любуясь на стройную девушку, шагнул и остановился позади нее. «Как хороша!» Девушка не заметила, как подошел начальник поля. Волдырин положил руку Соне на плечо и хотел приласкать. Девушка в испуге отпрянула. Улыбаясь, он двинулся к ней. Соня вскинула огромные черные глаза на начальника поля, побледнела. Потом опомнилась, пришла в себя, замахнулась циркулем.
Отойди! крикнула она. Не отойдешь циркуль на твоей голове сломаю! Что пристаешь, пес?
Ой-ой! Хе-хе! пятясь от Сони, озираясь по сторонам, хихикнул Волдырин. Что говоришь, а? Подумала ли ты, девка, о том, с кем так говоришь? Подумай, пока не поздно, а то жалеть будешь. Так, так! Я тебе легкую работу, а ты циркулем? Спасибо! Это, значит, ты вместо благодарности? Ничего себе, хе-хе!
Соня отвернулась от него и стала работать.
Нет, ты постой, постой, погоди, красавица! закричал в ярости Волдырин. Неужели ты думаешь, что между нами так-таки все уж и кончилось? Нет, голубушка, ты не знаешь еще Волдырина. Я здесь хозяин. Поняла?
Соня молча продолжала работать. Ее молчание окончательно вывело из себя Волдырина. Он побагровел, заорал, поднял кулак:
Постой, говорю! Мне не нужна твоя работа! Можешь отправляться на поселок, ко всем чертям! Скажи Нилу Ивановичу, что ты мне не нужна здесь!
Ну и пойду, возмущенно отрезала Соня, и лицо ее покрылось красными пятнами, а черные глаза наполнились слезами.
Не оборачиваясь к начальнику поля, она швырнула циркуль в сторону и зашагала к поселку.
Ишь злюка какая, непокорная! цыкнул вдогонку ей Волдырин. Ничего, миленькая, смиришься! Не таких, почище тебя учеными делали.
Соня, не оглядываясь, удалялась. Петр Глебович злобно глядел на нее. Решил, что это она сгоряча, одумается и вернется. Но Соня не вернулась. Волдырин выругался и медленно зашагал по картам. Незаметно для себя он очутился на соседнем поле, где работали бригады канавщиц Ольги, Даши и Кати. Сдерживая злобу, Волдырин поздоровался:
Здорово, девчата! Как работается?
Девушки промолчали.
Медленно работаете, сказал Волдырин и зевнул.
Девушки возбужденно заговорили:
А разве не видишь как? Топоров не хватает, лопатами и руками кусты ломаем.
Черпаков совсем нет. Разве это дело? А вы сидите там, в конторе, и зеваете!
Что ж, девушки, поделаешь война! сказал Волдырин.
Без вас знаем, что война, возразила Даша и взглянула на молчавшую Ольгу. Хорошие начальники все достают для своих торфяниц, а вот такие, как вы
Терпение, терпение! пробормотал Волдырин.
Терпение? рассмеялась сердито Катя. Сам-то ты не больно терпелив!
А что? Что такое? насторожился Волдырин.
Да ничего, уклончиво ответила Катя. Хотела сказать, да раздумала.
Нет, скажите, скажите!
Да и то скажем! Вот зачем девушек нынче, ночью напугал со своей компанией? Зачем из барака выгнал раздетых да босиком на улицу? Катя оперлась на лопату и передразнила Волдырина: «Терпение!»
Они сами убежали, надвигая картуз на глаза, смущенно проговорил Петр Глебович.
Девушки приналегли на работу. Они вырубали кусты, вычищали из канав хлам. Петр Глебович растерянно глядел на Ольгу. «Молчит. Вот ее-то я и боюсь». И, желая сгладить впечатление от ночного скандала в бараке, он ухмыльнулся, ласково заглянул некоторым девушкам в лица, завертелся среди них. Те не обращали внимания на него, работали.
Волдырин поманил пальцем Дашу. Девушка неохотно подошла.
Вот что, Дашенька, начал ласково он. Вчера мы действительно маленько выпили. Устали и выпили. Сама понимаешь, не старики мы. Правда, Федя хватил через край, выпил и пристал к вам Хе-хе! Сознаюсь, нехорошо у него это вышло. Но он парень милейший. Познакомитесь с ним поближе, так сами увидите. К тому же комсомолец.
Видно, этот парень не в комсомоле воспитывается, а у вас, спокойно сказала Даша.
Волдырин, пропустив мимо ушей ее слова, продолжал:
Ты ведь тоже, как Федя, комсомолка?
Комсомолка, ответила неохотно Даша, и глаза ее холодно посмотрели на Волдырина.
Что этот пузырь говорил с тобой? спросила Надя, рослая стройная девушка.
Даша передала весь свой разговор с Волдыриным девушкам, они возмутились.
* * *
Ольга и Даша с трудом протиснулись в контору и остановились у стены.
Дым папирос, цигарок висел в воздухе серо-зеленоватым облаком. Было шумно. Часто раздавались телефонные звонки. Нормировщики хрипло кричали в трубки, сообщая на предприятие дневные выработки бригад по всем операциям. Торфяницы, набившись в нарядную, стояли группками и разговаривали. Почти в каждой группе обсуждалось ночное похождение Волдырина и его друзей. Одни из девушек, осуждая безобразников, говорили, что это им не пройдет даром. Другие считали, что охальникам ничего не будет. Подсчитав процент выработки, начальники полей выкрикивали нормировщикам:
Зина, передай на предприятие, что бригада Фаломеевой на очистке валовых канав дала сто сорок процентов!
Маша, передай на предприятие, что бригада Лопухиной на очистке валовых канав дала сто пятьдесят процентов!
Лена, передай на предприятие, что бригада Ольги Тарутиной на очистке канав дала сто семьдесят пять процентов! Лена, передай, что бригада Даши Кузнецовой на подборе низов выполнила норму на сто шестьдесят пять процентов!
Начальник поля Барсуков, стараясь перекричать всех, пробасил:
Ганька Пронина, чертовка, дала со всей бригадой только шестьдесят три процента. Он грозно обернулся к бригаде: Вы что, черти полосатые, работали или хороводы водили?
В толпе послышались смех, голоса:
Да они, почитай, весь день пролежали на бровках, под кустиками!
А почему им не полежать, когда весна и почки распустились, пахнут душисто! доложила техник Матвеева, девушка с синими глазами.
А и что смотрела? вскипел начальник. Ты для чего поставлена циркуль носить? Ты должна заставлять лодырей работать, как требуется!
Вскипела и Матвеева, глаза ее потемнели, ямочки на пухлых щеках то пропадали, то появлялись.
А что я могу сделать? Я им слово, а они мне двадцать, а то смеются и опять на бровках отлеживаются. Поди заставь их, таких лежебок! Вот приходи сам завтра и посмотри!
Что же мне смотреть! шумел начальник, краснея. Если не можешь справиться с ними, так я тебя пошлю на цаповку, рядовой торфяницей!
Ишь чем напугал! И то, пошли! Давно этого сама жду и не дождусь.
Начальник смягчился, ухмыльнулся в сизые усы, глаза его подобрели, и он уже дружеским голосом пробубнил:
Ладно, ладно, Матвеева, получишь свое, нечего болтать!
Я не болтаю, правду говорю.
Да что ж это, девушки, окно-то не открыто! Ведь тут и задохнуться можно! крикнула одна из бригадиров.
Гул голосов поддержал ее. Окна распахнули настежь. Табачный дым заклубился и поплыл на улицу, В помещении стало прохладнее.
Волдырин пробрался за свой стол и насупился. По его лицу было видно, что он уже успел хватить стаканчик водки для поднятия настроения. Он мутным взглядом смотрел в одну точку перед собою, как бы не замечая бригадиров и торфяниц своего поля. Подсчетов выработки он сам, как другие начальники полей, не производил; за него это делала его помощница, Настя Петрухина. Подражая начальникам полей, а главное Волдырину, она кричала басом. Стоя в углу, Соня и Варя с удивлением и страхом озирались по сторонам. Среди торфяниц вертелся Аржанов. Он смеялся, заигрывал с девчатами. Одним его заигрывание нравилось, другие сердились. Вокруг него крики, брань, хохот.
Замолчите! Полно вам ржать-то! крикнула Петрухина на торфяниц, среди которых вертелся Аржанов. Работать невозможно, идите гоготать на улицу! Федька, и ты потише! Не видишь, что ли, какое тут и без тебя столпотворение!
Да я что? огрызнулся Федька. Я ничего. Я молчу, как карась. Это девушки шумят, сама, чай, видишь.
Петрухина подняла палец и погрозила:
Девки, засохни! и принялась за раздачу нарядов бригадирам.
Волдырин изредка поднимал глаза и смотрел в сторону Сони. Ему очень хотелось разговориться с девушкой, пошутить. Но Соня не замечала его то ласковых, то сердитых взглядов, и это бесило начальника поля.
Аржанов тоже загляделся на Соню: ее нежное личико, большие, выразительные, немного грустные глаза, стройная фигурка с тонкой талией и едва оформившейся грудью волновали молодого парня. Откровенно любуясь девушкой, он уже обдумывал, как добиться ее расположения.
Петр Глебович, обратилась Петрухина к Волдырину, как быть с техником Сонькой Авдошиной? Кажется, ты снял ее с этой работы?
Снял, проворчал Волдырин. Не подходит она на это дело. Такие мне не нужны. Работы болотной не знает, какой из нее техник!
Пойдешь завтра в бригаду Кати Лукачевой, цапковать будешь на сто восемьдесят четвертой карте! крикнула нарядчица Соне. Затем обратилась к бригадирше: Катя, ты здесь?
Да, отозвалась Лукачева.
Возьми вот ту красавицу в свою бригаду, выдай ей цапку, и пусть работает по-нашенски. Поняла?
Уж не ты ли, Петрухина, работаешь по-нашенски? презрительно спросила Даша.
Девушки рассмеялись, поддержали ее:
Да, уж она, Настенька-то, старается у Волдырина!
Еще бы, девоньки! Даже от старания, бедная, осипла!
Уразумела его стиль! пояснила иронически Лукачева.
Аржанов вскинул голову, провел ладонью по глазам. Подойдя к Волдырину, на ухо сказал:
Мне Соньку отдайте, Глебович, в бригаду на разлив. На этой работе ей достанется потруднее, чем на сушке. Я уж позабочусь
Волдырин засопел, кивнул головой, затем обратился к помощнице:
Петрухина, пошли Авдошину на разлив на третью точку.
К Федьке? переспросила нарядчица и перевела взгляд на Соню. Авдошина, пойдешь на разлив.
Соня стояла растерянная и печальная, как затравленный зверек. Кто же заступится за нее, защитит ее? Ведь она сама бросила школу и приехала на болото добывать топливо стране, которую ее отец защищает на фронте Слезы подступили к горлу, и не было сил удержать их. Ольга подошла к ней, провела нежно рукой по волосам.
Не плачь, Соня! Идем отсюда к нам в барак.
Соня подняла лицо, поглядела на Ольгу и доверчиво пошла за нею.
Когда они вышли на улицу, солнца уже не было видно оно догорало далеко, за темным лесом, и только его слабое сияние все еще стояло на склоне неба. Ольга, Даша и Соня, взявшись под руки, зашагали по широкой дороге.
Соня, начала Ольга, я могла бы взять тебя в свою бригаду, но пока не хочу начинать драки. Ничего опасного для тебя еще нет. Пока потерпи. Аржанову тоже не доверяй, он из волдыринской компании пьяниц, и про него ходят нехорошие слухи. Если будет признаваться тебе в любви, то ты, Сонечка, не верь, но и резко не отвергай, следи за ним. Держись ближе к нам, мы тебе всегда поможем.
Оленька, разве ты что-нибудь замечала за Аржановым? спросила Даша.
Не знаю ничего, кроме того, что сказала, но Аржанов, хотя и комсомолец, очень не нравится мне.
Вечерние сумерки сгущались. Мглисто-сизые облачка тумана поднимались над ровным простором торфяных полей.
* * *
Аржанов стоял на дороге, против того барака, в котором поселилась Соня. Он видел, как она вышла вместе с Ольгой, Дашей и другими девушками из столовой, как попрощалась с ними и направилась к своему бараку. Аржанов пошел к ней навстречу. Поравнявшись, остановился и почтительно приложил руку к фуражке.
Я еще не знаком с вами Простите, я не подошел бы к вам, если бы вас не назначили в мою бригаду. Заметив у девушки на груди комсомольский значок, он оживился: Вот как! Вы, оказывается, комсомолка! Очень хорошо! Легче будет вместе работать. О, мы сумеем наладить разлив гидромассы, знамя участка отвоюем! Не так ли?
Я еще не работала на торфу, сухо ответила Соня.
У нас да не получится! воскликнул Аржанов. Нет таких крепостей, чтобы мы не взяли их! Он улыбнулся и протянул руку.
Соня машинально подала свою, ощутила крепкое, до боли, пожатие.
Вас звать Соней? зная отлично, что ее имя Соня, спросил Аржанов только для того, чтобы задержать девушку и продолжить с нею разговор.
Так, сказала Соня, делая движение, чтобы уйти.
Завтра, значит, на разлив? Очень хорошо!
Куда мне явиться? Где инструмент?
Не беспокойтесь, завтра я сам зайду за вами. Инструмент у вас будет самый простой. Собственно, его не будет у вас.
А что я буду делать?
Так, легонькая работенка!
Волдырин предлагал мне то же самое, что и вы, легонькую работенку, сказала иронически и настороженно Соня. А что получилось, вы видели?
Видел. Вот поэтому-то я Не поймите меня Федька запнулся, словно ему в горло попала еловая шишка. Оправившись от смущения, он с глуповатой улыбкой продолжал: Это так для начала И, заметив, что девушка нахмурилась, предложил: Давайте пройдемся немного, и я объясню вам
Нет, решительно ответила Соня. Завтра рано вставать на работу.
Знаю, что вы сердиты, наигранно вздохнув, сказал Аржанов, сердиты за то, что я ворвался в барак к вашим подругам.
Напиваться так это к лицу комсомольцу? не вытерпела Соня.
Совершенно правильный вопрос! Я непьющий человек. Ничего такого, как в прошлый раз, не случалось со мной. Просто по молодости не рассчитал на вечеринке своих сил, а друзья Волдырина пристали ко мне: пей да пей! Вот и вышла такая гадость. Надеюсь, что вы, выслушав мое объяснение, не будете сердиться?
Меня учили судить о людях не по словам, а по делам. До свидания! бросила Соня, не подавая руки, и быстро пошла к своему бараку.